Глава 12
With paranoia on my heels
Will you love me still
When we awake and you see that
The sanity has gone from my eyes?
«The Avett Brothers». Paranoia in B Flat Major
Эдди так уверенно входит в дом и тянет меня за собой, как будто была тут сто раз! Мама сидит на диване и с удивлением смотрит, как какая-то незнакомая девушка с улыбкой направляется к ней, волоча за собой ее строптивую дочку. Должна признать, мне приятно, что мама удивлена и растеряна.
Эдди подводит меня к дивану и, взяв за плечи, усаживает рядом с мамой. Сама садится напротив нас на журнальный столик: спина идеально ровная, голова высоко поднята – всем своим видом она показывает, кто тут главный.
– Меня зовут Эдди, я лучшая подруга вашей дочери. Ну вот, теперь мы знакомы, так что переходим к сути проблемы.
Мама смотрит сначала на меня, потом на Эдди, но не произносит ни слова. Мне, в общем-то, тоже нечего сказать. Я не знаю, что задумала моя подруга, поэтому остается только ждать, чтоґ она скажет дальше.
– Вы Джулия – правильно? – спрашивает Эдди, и мама кивает. – Так вот, Джулия, у Лейкен есть вопросы. Много вопросов. Ответить на них можете только вы. Лейкен, – она поворачивается в мою сторону, – ты будешь задавать вопросы, а твоя мама – отвечать на них. Задача ясна? – спрашивает она, глядя на нас обеих. – Вопросы есть? Я имею в виду ко мне.
Мы с мамой отрицательно мотаем головами.
– Ну тогда, я свое дело сделала, – заявляет Эдди, вставая. – Вечером жду звонка.
Она перешагивает через журнальный столик и уже направляется к двери, но в последний момент разворачивается, возвращается к нам и обнимает маму за шею. Мама смотрит на меня широко раскрытыми от удивления глазами, но все-таки обнимает ее в ответ. Объятие длится долго, но в конце концов Эдди отступает, улыбается нам, перепрыгивает через столик и быстро уходит.
Как ни в чем не бывало!
Мы молча смотрим вслед Эдди, пытаясь понять, что же с ней не так. А может, наоборот: это с нами что-то не так, а вот с ней как раз все в порядке? Сложно сказать. Я кошусь на маму, и мы дружно смеемся.
– Ничего себе, Лейк! Откуда только ты таких берешь?
– Классная, правда?
Мы поудобнее усаживаемся на диване. Мама ласково похлопывает меня по руке:
– Знаешь, думаю, нам лучше поступить так, как она посоветовала. Спрашивай. Я постараюсь ответить на все твои вопросы.
– Ты умираешь? – без обиняков задаю я первый вопрос.
– Разве не все мы в каком-то смысле умираем? – отвечает она вопросом на вопрос.
– Так не по правилам! Ты должна просто отвечать.
– Возможно. Скорее всего, – признается она.
– Сколько тебе осталось? Насколько все плохо?
– Лейк, давай я сначала объясню, что происходит. Тогда ты лучше поймешь, в чем, собственно, дело.
Мама встает, идет на кухню и садится за барную стойку. Взяв ручку и листок бумаги, она начинает что-то писать и делает мне знак присесть рядом.
– Существует два типа рака легких: немелкоклеточный и мелкоклеточный. К сожалению, у меня обнаружили мелкоклеточный: он распространяется быстрее, – объясняет она, рисуя контуры легких. – Мелкоклеточный рак бывает с метастазами или без них. У меня их нет. Это означает, что рак поразил ограниченный участок. Вот здесь. – Она отмечает зону поражения. – Вот тут у меня обнаружили опухоль. Первые симптомы появились за несколько месяцев до того, как умер твой отец. Он заставил меня сделать анализ, и биопсия показала, что опухоль злокачественная. Мы несколько дней искали хорошего врача и наконец решили, что лучше всего обратиться к доктору, который работает в Детройте и специализируется на лечении таких заболеваний. Так что решение о переезде мы приняли вместе с твоим отцом. Мы…
– Мам, подожди… – прошу я.
Она откладывает ручку в сторону.
– Дай мне минутку прийти в себя. Мне кажется, что я попала на урок биологии… – жалуюсь я, хватаясь руками за голову.
Конечно, она-то живет с этим уже несколько месяцев! Говорит о своей болезни так легко, будто учит меня печь пироги!
Я иду в ванную, а она терпеливо ждет, пока я вернусь. Плеснув в лицо холодной водой, я смотрю на свое отражение в зеркале. После поездки в кино с Гевином и Эдди накануне вечером я даже не подходила к нему. Жуткое зрелище… Под глазами черными потеками расплылась тушь, веки опухли, на голове черт знает что… Я смываю косметику, расчесываю волосы и возвращаюсь на кухню, чтобы слушать рассказ о том, как собирается умирать моя мама.
В ответ на мамин вопросительный взгляд я молча киваю, давая понять, что готова, и сажусь напротив.
– Через неделю после того, как мы решили переехать в Мичиган, поближе к врачу, твой папа умер. Его смерть, похороны и все остальное поглотили меня целиком, а свои проблемы я просто попыталась выбросить из головы и не прислушиваться к собственному самочувствию. Пришла на прием к врачу только через три месяца. К этому времени рак распространился дальше, появились метастазы. – Мама отворачивается и смахивает струящиеся по щекам слезы. – В том, что у твоего папы случился инфаркт, я винила прежде всего себя, потому что знала, что толчком послужил поставленный мне страшный диагноз. Он просто не смог это пережить…
Мама встает и уходит обратно в гостиную. Прижавшись лицом к стеклу, она задумчиво смотрит в окно.
– Но почему ты ничего мне не сказала? Я бы могла помочь… Тебе не пришлось бы справляться со всем этим в одиночку…
– Теперь я это понимаю. – Она поворачивается ко мне лицом и прислоняется к стене. – Но тогда я находилась на стадии отрицания. Отрицания и гнева. К тому же, наверное, надеялась на чудо… Не знаю… Дни незаметно превращались в недели, а недели – в месяцы… Время летит так незаметно. Три недели назад я начала повторный курс химиотерапии.
– Но это ведь хорошо, да? – спрашиваю я, вставая со стула. – Раз тебе делают химию, значит есть шанс, что она поможет?
– Нет, Лейк… Это не лечение, они просто пытаются снять боль – больше мне уже ничем не помочь.
У меня подкашиваются ноги. Упав на диван, я закрываю лицо руками и рыдаю. Поразительно, сколько в одном человеке помещается слез! В одну из ночей после смерти папы я так много плакала, что мне стало казаться, будто я слепну. Я даже залезла на свою страничку в Интернете и написала: «Можно ли выплакать глаза?» Однако, как показывает практика, рано или поздно человек все равно засыпает и перестает плакать, а тело в это время получает необходимый отдых. Так что глаза выплакать невозможно, даже если очень захотеть.
Я прижимаю к глазам носовой платок и стараюсь глубоко дышать, чтобы прекратить наконец рыдания. Надоело плакать.
Мама садится рядом, обнимает меня, и я прижимаюсь к ней всем телом. Сердце болит за нее. За нас. Я держу ее крепко, боясь отпустить хоть на секунду. Я не могу отпустить ее.
Она вдруг начинает кашлять, резко отворачивается, встает и буквально задыхается не в силах остановиться. Господи, она действительно тяжело больна! Как я могла не замечать этого? Щеки совсем ввалились, волосы поредели… Я с трудом узнаю ее. Я так упивалась собственным горем, что даже не замечала, как тает от болезни моя мама!
Приступ наконец проходит, и мама снова садится на свое место за барной стойкой.
– Сегодня вечером скажем Келу. Бренда подъедет к семи часам, она хотела присутствовать, потому что ей предстоит стать его опекуном.
Я смеюсь. Ведь она шутит – правда? Но вдруг понимаю, что это серьезно, и резко осекаюсь.
– В каком смысле – его опекуном?!
– Лейк, ты еще учишься в школе, тебе скоро в колледж. – Мама смотрит мне прямо в глаза с таким выражением, будто это я несу чушь, а не она. – Я не ожидаю, что ты бросишь все ради брата. И не хочу этого. У Бренды есть опыт в воспитании детей, она с радостью возьмет Кела. Да и ему Бренда нравится.
Мало мне того, что уже пришлось пережить за этот год, так теперь еще и это! Как она может такое говорить?! Я просто в ярости!
Вскочив со стула, я хватаю его за спинку и с такой силой швыряю на пол, что сиденье отлетает в сторону. Мама хмурится, я подбегаю к ней и, тыча пальцем ей в грудь, ору так, что начинает саднить в горле:
– Она не получит Кела!!! Ты не посмеешь отдать ей МОЕГО брата!!!
Мама пытается успокоить меня, кладет руки мне на плечи, но я уворачиваюсь.
– Лейк, прекрати! Прекрати! Ты еще в школу ходишь! Даже в колледж еще не поступила! Что прикажешь мне делать?! У нас больше никого нет! – кричит она, шагая за мной к двери. – У меня никого больше нет, Лейк!
Уже на пороге я разворачиваюсь и кричу, не обращая внимания на ее слезы:
– Ты ничего ему сегодня не скажешь! Пока ему лучше не знать! Не дай бог ты ему скажешь!
– Мы должны сказать ему! Он должен знать! – уже на улице увещевает меня она.
– Иди к себе, мама! Немедленно! Я все сказала! И если ты хочешь увидеть меня еще раз, то ничего ему не говори!
Я рывком открываю дверь дома Уилла и хлопаю изо всех сил, чтобы не слышать ее рыданий. Бегом бросаюсь в спальню и кидаюсь на кровать. Я не плачу – я рыдаю, вою и кричу от отчаяния.
* * *
Никогда не пробовала наркотики. Даже алкоголь не пила. Глоток вина из маминого бокала, когда мне было лет четырнадцать, не в счет. И дело не в страхе или слишком строгом воспитании, – если честно, мне просто никогда не предлагали. На вечеринки я в Техасе не ходила, с людьми, которые могли бы попытаться втянуть меня во что-нибудь противозаконное, никогда не связывалась. В общем, я в принципе не попадала в такие ситуации, где могла бы поддаться давлению, подпасть под чье-то влияние… По пятницам я ходила на футбол. По субботам папа водил нас в кино, а потом в ресторан. По воскресеньям делала уроки. Вот из этого и состояла моя жизнь.
Вспоминается разве что один случай. Мне было шестнадцать. Керрис пригласила меня на свадьбу своей двоюродной сестры. Прием закончился, и мы допоздна помогали прибираться. Прекрасно проводили время: пили пунш, доедали остатки торта, снова пили пунш. Вскоре мы заметили, что в пунш кто-то подлил водки – уж больно мы развеселились. Даже не знаю, сколько мы выпили: столько, что когда мы поняли, что напились, то уже не могли остановиться. Не задумываясь, мы сели в машину и поехали домой. Керрис только что получила права. Через пару километров она не справилась с управлением и въехала в дерево. К счастью, мы обе легко отделались: я рассадила бровь, она сломала руку. Машина тоже не сильно пострадала, поэтому, вместо того чтобы дождаться помощи, как полагается в таких случаях, мы вытолкали машину обратно на дорогу, вернулись в ресторан, где была свадьба, и только после этого позвонили моему папе. На следующий день у нас были серьезные проблемы, но это уже совсем другая история.
Лучше всего я помню момент перед тем, как Керрис врезалась в дерево. Она пыталась выговорить слово «перекресток», у нее никак не получалось, мы хохотали и все время повторяли его, и вдруг машина начала съезжать с дороги. Увидев дерево, я поняла, что мы вот-вот в него врежемся, и тут время будто остановилось… Дерево словно отодвинулось от нас на пять тысяч километров. Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем мы почувствовали удар. И в этот бесконечный промежуток я думала только о Келе, и ни о чем больше – ни о школе, ни о мальчиках, ни о том, что если я умру, то никогда не поступлю в колледж… Я думала о Келе, о том, как много он для меня значит. В те секунды, когда я думала, что скоро умру, я думала только о нем.
* * *
И снова я умудрилась заснуть в постели Уилла. Как я поняла, что заснула? Потому что, когда я снова открыла глаза, слезы уже высохли. Вот видите: вечно плакать не получается – рано или поздно все засыпают…
Сначала мне кажется, что, как только туман в голове рассеется, я снова разрыдаюсь. Но нет – я чувствую себя обновленной, у меня появилась цель! Как будто мне поручили какую-то крайне важную миссию. Встав с постели, я вдруг ощущаю дикое желание сделать уборку. И попеть! Точно! Мне нужна музыка! Я отправляюсь в гостиную и быстро нахожу музыкальный центр. Даже диск менять не приходится – в проигрывателе уже стоит альбом «Братьев Эйвитт». Отыскав на нем одну из любимых песен, я прибавляю громкость.
К сожалению, в доме Уилла на удивление чисто, если учесть, что здесь живут две особи мужского пола. Решаю начать с ванной и туалета – я-то знаю, что девятилетние мальчики частенько промахиваются! Отдраиваю унитаз, пол, душ, раковины – вот теперь тут чисто!
Дальше на очереди – спальни. Я убираю разбросанные вещи, застилаю кровати, потом перестилаю еще раз, поаккуратнее. С помощью тряпки и пылесоса избавляю от пыли гостиную. Мою полы в ванной и протираю все горизонтальные поверхности, которые удается найти. Наконец, добравшись до кухни, мою грязную посуду, то есть наши с Эдди стаканы.
Уилл с мальчиками возвращается домой часам к семи. Они входят в дом и, заметив меня на полу посреди гостиной, замирают на пороге.
– Что ты делаешь? – спрашивает Колдер.
– Расставляю в алфавитном порядке, – отвечаю я.
– Что расставляешь? – пораженно спрашивает Уилл.
– Все! Начала с фильмов, потом – компакт-диски. А еще я расставила книжки у тебя в комнате, Колдер. Игры тоже расставила. Учти, те, названия которых начинаются с цифр, идут первыми. А вот это, – показываю я на кучу бумаги перед собой, – рецепты. Я их нашла на холодильнике, раскладываю по категориям: говядина, баранина, свинина, курица. А потом внутри каждой категории…
– Мальчики, идите к Келу, скажите Джулии, что мы вернулись, – перебивает Уилл, не сводя с меня пристального взгляда.
Мальчики не трогаются с места и большими глазами смотрят на кучу рецептов, лежащую передо мной на полу.
– Мальчики! А ну! – повышает голос Уилл, и те поспешно поворачиваются и бегут к двери.
– Твоя сестра какая-то странная, – громко шепчет Колдер.
Уилл садится на диван рядом со мной и наблюдает, как я продолжаю сортировать рецепты.
– Слушай, ты же учитель! А ну-ка, подскажи мне: «Суп из печеного картофеля» надо положить в категорию «Супы» или «Картофель»? – спрашиваю я.
– Перестань, – мрачно откликается он.
– Да не могу я, дурачок! Я уже почти закончила. Если я перестану, то ты ни за что не сможешь найти… ну, например «Курицу по-ямайски»! – провозглашаю я, вытащив из кучи рецептов наугад одну карточку, потом кидаю ее в нужную стопку и продолжаю заниматься своим делом.
Уилл оглядывается по сторонам, встает, идет на кухню, проводит пальцем по плинтусам – как хорошо, что я и их не забыла протереть! Потом уходит к себе и возвращается через пару минут.
– Ты что, развесила мою одежду по цветам? – недовольно спрашивает он.
А я-то думала, он обрадуется.
– Да это было не сложно, не переживай. У тебя же рубашки всего трех цветов.
Он быстро подходит ко мне, наклоняется, смешивает все мои стопочки рецептов в одну кучу и пытается забрать их.
– Уилл, перестань! Знаешь, сколько у меня на это времени ушло! – кричу я, хватаясь за карточки.
Он бросает карточки на пол, хватает меня за запястья и пытается поднять. Я изо всех сил сопротивляюсь и пинаю его по ногам.
– Отпусти! Отпусти! Я еще не закончила!
Наконец он все-таки разжимает руки, и я падаю обратно на пол. Собираю в кучу карточки с рецептами и начинаю сортировать их заново. Ну вот, все испортил! Да я теперь даже рецепты блюд из говядины не смогу найти! Я переворачиваю карточки одну за другой, и тут на меня вдруг обрушивается поток воды.
– Какого черта!
Я поднимаю глаза и вижу над собой разъяренного Уилла с пустым кувшином в руках.
Какого черта он творит?! Да я ему сейчас в глаз дам! Вскочив на ноги, я пытаюсь ударить его по лицу, но он делает шаг назад, хватает меня за запястье и заламывает мне руку за спину. Я пытаюсь достать его другой рукой, а он тем временем толкает меня по коридору в сторону ванной. Не успеваю я и глазом моргнуть, как он подхватывает меня на руки и запихивает под душ. Я пытаюсь вывернуться и ударить его, но он сильнее. Одной рукой он прижимает меня к стене, а другой открывает кран, и мне прямо в лицо начинает бить струя ледяной воды.
– Идиот! Придурок! Урод! – задыхаясь и отплевываясь, кричу я.
– Вставай под душ, Лейкен! – орет он, делая воду потеплее. – Вставай под душ, мать твою!
С этими словами он отпускает меня и, громко хлопнув дверью, выходит из ванной. Я тут же выскакиваю из душа. С одежды течет вода. Но открыть дверь мне не удается, потому что Уилл держит ручку с другой стороны.
– Уилл, а ну выпусти меня! Немедленно! – кричу я, безуспешно пытаясь повернуть ручку.
– Послушай, Лейкен, – спокойно отвечает он через дверь, – я тебя выпущу только после того, как ты разденешься, залезешь в душ, помоешь голову и успокоишься.
Я показываю ему фак. Он, конечно, не видит, но все равно приятно. Снимаю мокрую одежду, кидаю все на пол, надеясь что она испачкается, и залезаю в душ. Теплые струи воды приятно ласкают кожу. Я прикрываю глаза, позволяя воде стекать по волосам прямо на лицо.
Твою мать! Уилл снова оказался прав.
* * *
– Мне нужно полотенце! – кричу я, простояв под душем добрые полчаса.
У них душ с функцией гидромассажа, которой я и воспользовалась, направив струю на шею и плечи. И правда неплохо снимает напряжение.
– Полотенце на раковине, рядом с одеждой, – доносится из коридора его голос.
Я отдергиваю занавеску: действительно, полотенце и одежда лежат на раковине. Причем моя одежда! Значит, он успел сходить ко мне домой и незаметно принести вещи сюда! А я в это время стояла под душем!
Выключив воду, я вылезаю и вытираюсь. Он принес мне пижаму, – может, мне удастся провести еще одну ночь в его чудесной кровати? Я нерешительно поворачиваю ручку, не зная, поддастся ли она, но дверь распахивается.
Услышав, что я вышла, он вскакивает с дивана и подбегает ко мне. Я прижимаюсь к стене, испугавшись, что он затолкает меня обратно в ванную, но он вдруг сжимает меня в объятиях.
– Прости, Лейк… – шепчет он мне в ухо. – Прости, что я так с тобой обращался… Но ты была совсем не в себе…
Я тоже обнимаю его… Естественно, я его обнимаю!
– Все в порядке. Просто тяжелый выдался день…
Он отстраняется и кладет руки мне на плечи:
– Значит, мир? Ты не будешь больше драться со мной?
– Мир, – неохотно соглашаюсь я, чувствуя, как он снова переходит на дружеский тон… Не хочу, чтобы он был просто другом!
– Как кино? – спрашиваю я, шагая рядом с ним по коридору.
Но он игнорирует мой вопрос.
– Ты с мамой поговорила?
– А ты мастер менять тему!
– Поговорила или нет? Только не говори мне, что ты весь день тут прибиралась, – не унимается он, заходя на кухню и доставая из шкафчика два стакана.
– Нет, не весь. Мы поговорили.
– И?
– И у нее рак, – честно отвечаю я.
Уилл хмурится. Я бросаю на него взгляд, ставлю локти на стол и сжимаю руками голову. Почувствовав под пальцами полотенце, о котором забыла, я снимаю его, наклоняю голову вперед и пальцами разглаживаю волосы.
Избавившись от всех колтунов, я снова поднимаю голову и замечаю, что Уилл быстро отводит взгляд и смотрит на стоящую перед ним чашку – он отвлекся, и молоко уже течет через край. Я притворяюсь, что ничего не заметила, и продолжаю возиться с волосами, пока он вытирает молоко со стойки.
Он достает что-то из шкафчика, потом ложку из ящика… Господи, он делает мне шоколадное молоко…
– Она поправится? – с безжалостной прямотой спрашивает он.
– Нет. Скорее всего, нет, – со вздохом отвечаю я.
– Но она лечится?
Черт! Мне удавалось не думать об этом целый день! Проснувшись, я убедила себя, что все в порядке. Я знаю, что это его дом, но мне безумно хочется, чтобы он уехал еще куда-нибудь.
– Она умирает, Уилл. У-ми-ра-ет! Возможно, это случится уже к концу года, а может быть, и раньше. Ей делают химию, просто чтобы облегчить страдания. Пока она умирает! И совсем скоро она умрет! Потому что она умирает! Ты это хотел услышать?! Доволен?!
Уилл немного смягчается и ставит передо мной молоко. Достает из морозилки поднос со льдом и кидает целую горсть кубиков в стакан.
– Ваш коктейль со льдом, – говорит он.
Он прекрасно умеет менять тему и еще лучше – игнорировать мои язвительные замечания.
– Спасибо, – благодарю его я и молча пью свое шоколадное молоко. Похоже, он снова победил.
* * *
Песни «Братьев Эйвитт» все еще доносятся из колонок, пока я допиваю шоколадное молоко. Войдя в гостиную, я ставлю последнюю песню на повтор, ложусь на пол, вытянув руки за головой, и смотрю в потолок – так мне удается хоть немного расслабиться.
– Выключи свет, – прошу я Уилла. – Хочу еще немного послушать.
Он щелкает выключателем и в темноте ложится на пол рядом со мной. Зеленые отсветы от эквалайзеров танцуют на стенах, как будто «Братья Эйвитт» устроили световое шоу. Мои мысли уносятся вдаль вместе с музыкой, мы лежим рядом не шевелясь. Песня заканчивается и начинается заново, и тут я наконец говорю ему то, что беспокоит меня больше всего:
– Она не хочет, чтобы Кел остался со мной… Собирается отдать его Бренде.
Он на ощупь находит в темноте мою руку и крепко сжимает. Уилл сжимает мою руку, и я позволяю ему быть мне просто другом.
* * *
В комнате вдруг зажигается свет, я инстинктивно прикрываю глаза рукой и приподнимаюсь. Уилл крепко спит рядом.
– Привет, – шепчет Эдди, – я постучалась, но никто не ответил.
Она проходит в гостиную, садится на диван и разглядывает Уилла, который оглушительно храпит на полу.
– Господи, в субботу-то вечером! – закатывает глаза она. – Говорила я тебе, что он жуткий зануда!
– Что ты тут делаешь? – со смехом спрашиваю я.
– Заехала проверить, как ты. К телефону не подходишь, на сообщения весь день не отвечаешь. У твоей мамы рак, и поэтому ты решила объявить бойкот всем электронным устройствам? Не вижу логики!
– Я даже не знаю, где мой телефон…
Мы обе смотрим на Уилла. Он и правда спит как убитый, – наверное, мальчишки его сегодня вконец замучили.
– Я так полагаю, разговора с мамой не получилось? Судя по тому, что ты спишь тут на полу. – В голосе Эдди слышится легкая нотка раздражения из-за того, что мы всего лишь спали, когда она пришла.
– Да нет, получилось… Поговорили.
– И что?
Я встаю, потягиваюсь и сажусь рядом с ней на диван. Она уже сняла сапоги. Видимо, когда у человека так долго нет постоянного дома, он учится чувствовать себя как дома повсюду. Я забираюсь на диван с ногами, облокачиваюсь на подлокотник и поворачиваюсь к Эдди.
– На прошлой неделе во дворе ты мне рассказала о своей маме и о том, что произошло, когда тебе было девять. Помнишь?
– Ну да, а при чем тут это? – удивляется она, не сводя глаз с храпящего Уилла.
– Я испытала такое чувство благодарности… За то, что с Келом никогда такого не случится. За то, что он может вести нормальную жизнь девятилетнего мальчишки. Но сейчас… даже не знаю. Похоже, у Бога кончился запас подарков для нас обоих. Почему оба родителя? Разве папы недостаточно? Как будто смерть пришла, чтобы оторваться на нашей семье по полной.
– Не смерть, Лейкен, – глядя мне в глаза, поправляет Эдди. – Не смерть, а жизнь! В жизни такое бывает. Бывает, что и дерьмо случается. Причем часто. Со многими людьми.
Я не спешу рассказывать ей ужасные подробности. Мне стыдно говорить о том, что моя собственная мать не хочет, чтобы я растила ее ребенка.
Уилл переворачивается на другой бок. Эдди быстро обнимает меня и хватается за сапоги.
– Учитель скоро проснется, мне пора. Просто хотела убедиться, что ты в порядке. И пожалуйста, найди свой телефон, – шепчет она, направляясь к двери.
Я смотрю ей вслед: Эдди была здесь всего три минуты, но за столь короткое время успела наполнить все вокруг своей энергией. Обернувшись, я обнаруживаю, что Уилл сидит на полу. Он смотрит на меня с таким видом, как будто намеревается оставить после уроков или даже выгнать из класса. Я отвечаю ему самой невинной улыбкой.
– Какого черта она тут делала? – спрашивает он, и я понимаю, что при желании он может выглядеть поистине устрашающе.
– В гости зашла, – бормочу я. – Проверить, все ли у меня в порядке. – Я стараюсь говорить о появлении Эдди в его доме как о чем-то само собой разумеющемся, в надежде, что и Уилл отнесется к этому так же… Но нет, легко я не отделаюсь…
– Твою мать, Лейкен! Ты что, хочешь, чтобы меня уволили? – орет он, вскакивая на ноги и размахивая руками. – Неужели ты такая эгоистка, что тебя не волнуют ничьи проблемы, кроме своих собственных?! Знаешь, что будет, если она кому-нибудь расскажет, что ты у меня ночевала?! – кричит он, задевая головой лампу и подходя ближе. – Она знает, что ты у меня ночевала?
Я сжимаю губы в тонкую линию и опускаю взгляд, стараясь не смотреть ему в глаза.
– Лейкен, что ты ей рассказала? – тихо спрашивает он, но по мне ведь и так видно, что я рассказала Эдди абсолютно все.
– Господи Иисусе, Лейкен!.. Марш домой.
* * *
Мама уже легла спать. Кел и Колдер сидят на диване и смотрят телевизор.
– Колдер, брат зовет тебя домой! У нас с Келом планы на завтра, так что нас не будет дома весь день.
– Увидимся, Кел, – говорит Колдер, надевает куртку, ботинки и уходит.
Войдя в гостиную, я падаю на диван рядом с Келом, хватаю пульт и начинаю переключать каналы, пытаясь не думать о том, что мне только что удалось по-настоящему взбесить Уилла.
– Ты где была? – спрашивает Кел.
– С Эдди встречалась.
– И что вы делали?
– Катались по городу.
– А почему ты была дома у Колдера, когда мы вернулись из кино?
– Уилл заплатил мне, чтобы я у них прибралась.
– А почему мама такая грустная?
– Потому что! У нее слишком мало денег, чтобы заплатить мне, поэтому я не прибираюсь в ее доме.
– А зачем? У нас дома и так чисто.
– Ты хочешь завтра покататься на коньках?
– Да!
– Тогда не задавай столько вопросов!
Я выключаю телевизор и отправляю Кела спать. Забравшись в постель, я ставлю будильник на шесть утра. Лучше убраться из дома до того, как проснется мама.
* * *
В воскресенье мы с Келом просаживаем все мои сбережения до последнего цента. Сначала я веду его завтракать, и мы с ним заказываем по два блюда каждому. Катание на коньках, мягко говоря, не доставило удовольствия нам обоим, поэтому мы быстро прекращаем это занятие. Обедаем в торговом центре и четыре часа проводим в зале игровых автоматов. После автоматов идем в кино, а потом ужинаем там же. Я бы Келу еще и десерт купила, но у него уже и так живот болит.
Я отлично все рассчитала. Мама ушла на работу до нашего возвращения. Я принимаю душ, готовлю одежду на завтра, убираю на место постиранное белье и под конец дня устаю настолько, что могу заснуть и ни о чем не думать.
