Четыре
Он чувствовал медленный, но упорный рост листьев, веток и корней. Ощущал вневременную мудрость, вечную думу. Каждый гигант имел свои собственные уникальные черты — так же, как и правда была у каждого своя.
— Они — стражи леса, — раздался голос его наставника. — Они — душа леса, как и я.Они и есть лес, — пауза. — Теперь… вернись к нам…
Сознание Малфуриона Ярости Бури почтительно оттолкнулось от колоссального дерева, старейшего в этом лесном краю. Как только он вернулся, зрение тоже вернулось, хотя все немного расплывалось.Он дважды моргнул серебряными, лишенными зрачков глазами, восстанавливая фокус. Ему не хватало воздуха, дыхание было неровным, но сердце было полно гордости. Никогда прежде он не достигал таких высот.
— Ты хорошо обучался, юный ночной эльф, — проревел голос, похожий на медвежий. — Лучше, чем я даже мог надеяться…
Пот лился с фиолетового лица Малфуриона. Его покровитель настоял на том, чтобы он попробовал сделать этот колоссальный шаг в разгар дня, время, когда его народ особенно слаб. Малфурион был уверен, что ночью он был бы сильнее, но Кенарий снова и снова указывал, что он должен перебороть себя. То, чему его наставник учил его, было не чарами ночных эльфов, и даже совсем наоборот.
Во многих отношениях Малфурион был не похож на свой народ. Вопреки всеобщей склонности к броской одежде, одеяния Малфуриона были очень скромны. Туника из ткани, простая кожаная куртка и штаны, высокие сапоги… его родители, несомненно, умерли бы от стыда, если бы не погибли в катастрофе.
Его темно-зеленые волосы до плеч окружали худое лицо, похожее на волчье. Малфурион стал отверженным среди своего рода. Он задавал вопросы, которые наводили на мысли, что старые обычаи не обязательно должны быть самыми лучшими, и даже осмеливался упоминать, что возлюбленная королева Азшара не всегда будет ставить интересы своих поданных выше своих намерений. Из-за таких поступков рядом с ним остались лишь те, кто разделял его идеи, и несколько друзей.
В действительности, Малфурион искренне считал своими друзьями лишь троих. Первый, и самый близкий, был его брат-близнец, приносящий немало хлопот, Иллидан. Хотя Иллидан не отказался от традиций и волшебства ночных эльфов, как Малфурион, он имел обыкновение подвергать сомнению величие старейших – также великое преступление.
— Что ты видел? — жадно спросил брат, сидящий на траве рядом с ним. Иллидана было бы невозможно отличить от Малфуриона, если бы не синие, как полночь, волосы и глаза цвета янтаря. Почти у всех ночных эльфов, детей луны, были серебряные глаза. Лишь немногие рождались с янтарными и, считалось, были предназначены для великих свершений.
Но если величие и ждало Иллидана, то для начала он должен был обуздать свой нрав и нетерпение. Он приходил со своим близнецом, чтобы учиться новому пути, использовать силу природы — их наставник называл это «друидизм», — надеясь, что будет понятливым учеником. Но он часто прерывал заклинания, ему не удавалось сосредоточиться, чтобы оставаться в трансе. То, что он был довольно умелым в традиционном колдовстве, не удовлетворяло Иллидана. Он хотел изучить путь друидизма, потому что это уникальное умение отметило бы его как выдающегося, как идущего на пути к тем способностям, которые все предсказывали ему с рождения.
— Я видел… — как же объяснить это хотя бы родному брату? Малфурион наморщил лоб. — Я заглянул в сердца деревьев, в их души. Но это были не просто их души…. Я видел… Я думаю… я взглянул в душу всего леса!
— Как удивительно! — вздохнул женский голос с другой стороны от Малфуриона.
Малфурион изо всех сил старался, чтобы его щеки не потемнели до черного, смущение у ночных эльфов. В последнее время он чувствовал себя все более и более неловко рядом со своими товарищами… но он не мыслил себя без нее, без него.
Вместе с братьями пришла Тиранда Шелест Ветра, их лучшая подруга с самого детства. Они выросли вместе, втроем, неразлучные во всем; так продолжалось до прошлого года, пока она не приняла мантию послушницы жрицы в храме Элуны, лунной богини. Там она училась, чтобы стать проводникомдуха богини, училась применять способности жриц, данные им, чтобы распространять слово их госпожи. Она поддержала Малфуриона, когда он решил уйти от ворожбы ночных эльфов к другой, земной силе. Тиранда видела в друидизме родство с силами, которыми наградило ее божество, когда она закончила свою подготовку.
Но из худощавого и бледного ребенка, который не раз побеждал обоих братьев в соревнованиях по бегу и охоте, Тиранда, с тех пор как вступила в храм, превратилась в стройную, прекрасно сложенную красавицу; ее гладкая кожа стала мягкой, светло-фиолетовой, у нее были сумеречно-синие волосы с серебряными прядями. Ее мышиное лицо изменилось, став женственным и привлекательным.
Может быть, слишком привлекательным.
— Пфффф! — добавил Иллидан, уже не так внушительно. — И это все?
— Это хорошее начало, — прогремел их учитель. Огромная тень нависла над тремя молодыми ночными эльфами, заставивпримолкнуть даже Иллидана.
Хотя все они были два с лишним метра ростом, трио казалось гномами перед Кенарием, который тянул на все три. Верхняя часть его тела была подобна представителям рода Малфуриона, хотя намек на изумрудный лес окрасил его темную кожу, и он был шире в плечах и мускулистей, чем его ученики. На верхней части тела сходство заканчивалось. Ведь Кенарий был не просто ночным эльфом. И даже не смертным.
Кенарий был полубогом.
О своем происхождении знал только он; но как он был важной частью великого леса, так и лес был частью его. Первые ночные эльфы появились уже задолго после Кенария. Он говорил о родстве с эльфами, но никогда не объяснял, в чем оно выражалось.
Те немногие, кто приходили к нему в поисках ответов, всегда уходили затронутые, всегда измененные. Другие не уходили, настолько измененные его учением, что решали остаться с полубогом для защиты его царства. Они больше не были эльфами, но лесными стражами, физически измененные навсегда.
Густые зеленые, как мох, волосы ниспадали с его головы. Кенарий пристально, но нежно смотрел на своего ученика глазами цвета чистого золота. Он мягко погладил Малфуриона по плечу руками, заканчивающимися деревянными когтями, которые могли разорвать ночного эльфа в клочья без малейших усилий, затем отошел назад… на четырех сильных ногах.
Верхняя часть тела полубога напоминала ночного эльфа, а нижняя была огромным великолепным оленем. Кенарий двигался непринужденно, так же быстро и ловко, как и троица эльфов. Он был быстр, как ветер, силен, как дерево. В нем отражалась жизнь и здоровье земли. Он был ее ребенком и отцом, все в одном.
И, как у оленя, у него были рога — гигантские, великолепные рога, которые затеняли его суровое, но, тем не менее, отеческое лицо. Выдающаяся своей длиной густая борода и его рога напоминали о том, что кровная связь между полубогом и ночным эльфом была давно, давно в прошлом.
— Ты все сделал хорошо, — добавил он голосом, который всегда звучал как гром. Листья и ветки буквально росли в его бороде, его волосы встряхивались каждый раз, когда божество говорило. — Теперь иди. Побудь со своими друзьями какое-то время. Это пойдет тебе на пользу.
Все трое поднялись, но Малфурион колебался. Посмотрев на своих товарищей, он сказал:
— Идите вперед. Я догоню вас по следам. Мне надо поговорить с Кенарием.
— Мы подождем, — ответила Тиранда.
— Не надо. Я недолго.
— Значит, решено, — вставил Иллидан, беря Тиранду за руку. — Оставим его в покое. Идем, Тиранда.
Она одарила Малфуриона долгим взглядом, из-за которого тому снова пришлось с усилием скрывать свое волнение. Он подождал, пока пара ушла, а затем снова повернулся к полубогу.
Спускающееся солнце отбрасывало тени в лесу, которые, казалось, плясали для увеселения Кенария. Полубог улыбнулся танцующим теням, видя, как деревья и другие растения двигаются вместе с ними, но гораздо медленнее.
Малфурион опустился на одно колено, его пристальный взгляд уставился в землю.
— Мой шан'до, — начал он, назвав Кенария званием, означавшим на старом языке почитаемый учитель. — Прости мне мой вопрос…
— Ты не должен делать этого передо мной, юный ученик. Поднимись…
Ночной эльф неохотно повиновался, но взгляд его все еще был устремлен вниз.
Это заставило полубога засмеяться, звук был подхвачен щебетанием внезапно оживших певчих птиц. Что бы Кенарий ни делал, мир реагировал вместе с ним.
— Ты отдаешь мне большее уважение, чем даже те, кто претендуют на проповедование моим именем. Твой брат не склоняется передо мной, и, несмотря на уважение моей силы, Тиранда Шепот Ветра отдала себя только Элуне.
— Ты предложил обучить меня… нас… — ответил Малфурион, — Тому, чего не знает ни один эльф… — он вспомнил день, когда приблизился к священному лесу. Про Кенария ходило множество легенд, но Малфурион хотел знать правду; на самом деле, когда он обращался к полубогу, он даже не надеялся, что тот ответит.
Он также не рассчитывал на то, что Кенарий предложит ему стать его учеником. Почему он сделал так… оставалась тайной выше понимания Малфуриона. Тем не менее, они были здесь вместе. Они были больше, чем божество и ночной эльф или учитель и ученик, они были еще и друзьями.
— Ни один эльф так искренне не захотел изучить мой путь, — ответил Кенарий. — Даже те, кто принял одеяния леса… никто из них искренне не следует пути, что я сейчас покажу тебе. Ты первый обладаешь достаточными способностями, достаточной силой воли, чтобы искренне понять, как держать в руках силу, присущую всей природе.
Это было не то, о чем хотел поговорить Малфурион, и эти слова сильно поразили его.
— Но… но Тиранда и Иллидан…
Полубог встряхнул своей головой.
— О Тиранде мы уже говорили. Она посвятила себя Элуне, и я не буду вторгаться в царство Лунной Богини! О твоем брате, однако, я могу сказать только то, что Иллидан давал много обещаний… но я думаю, эти обещания где-нибудь да ложны.
— Я… я не знаю, что сказать, — он, правда, не знал. Сказанное так неожиданно, что Иллидан и он не будут следовать одному и тому же пути, что Иллидан понапрасну тратил здесь свои силы… впервые близнецы не разделили свой успех. — Нет! Иллидан выучится! Он просто упрямый! Это так давит на него! Его глаза…
— Знак о каком-то будущем отпечатке на мире. Но это не делает его последователем моего учения, — Кенарий мягко улыбнулся Малфуриону. — Но ведь ты учишь его, не так ведь? Возможно, ты преуспеешь там, где я потерпел неудачу?
Ночной эльф почернел. Конечно же, шан'до прочел его мысли по этому поводу. Да, Малфурион намеревался тянуть Иллидана дальше вперед… но он знал, что это было сложной задачей. Учение полубога было одним, а учение Малфуриона было бы совершенно другим. Это лишь доказывало бы, что Иллидан не первый, а второй.
— Теперь, — спокойно добавил лесной повелитель, в то время как маленькая красная птичка села на его рога, а ее супруг уселся ему на руку. Это было обычным делом для Кенария, но он всегда заставлял эльфа удивляться. — Ты пришел спросить меня о чем-то…
— Да. Великий Кенарий… я обеспокоен сном, повторяющимся сном.
Золотые глаза сузились.
— Только сон? Всего лишь сон обеспокоил тебя?
Малфурион поморщился. Он уже бранил себя даже за помышление о том, чтобы отвлечь полубога своими проблемами. Что за вред ото сна, даже если он повторялся? Каждый спит и видит сны.
— Да… я вижу его каждый раз, как засыпаю, с тех пор как начал учиться у тебя… он становится сильнее и настойчивее.
Он полагал, что Кенарий посмеется над ним, но лесной повелитель внимательно рассматривал его. Малфурион чувствовал взгляд золотых глаз, намного больше приковывавших внимание, чем глаза его брата; они заглядывали в самые глубины сознания, читали эльфа изнутри и снаружи.
Наконец, Кенарий выпрямился. Он кивнул сам себе и торжественным голосом сказал:
— Да, я думаю, ты готов.
— Готов для чего?
В ответ Кенарий приподнял руку. Красная птичка спустилась вниз на предложенный насест, ее супруг сделал то же самое. Полубог погладил обоих по спинке, прошептал им что-то, затем позволил паре улететь.
Кенарий посмотрел вниз на эльфа.
— Иллидан и Тиранда будут уведомлены, что ты задержишься. Они скажут им, чтобы шли без тебя.
— Но почему?
Золотые глаза вспыхнули.
— Расскажи мне о своем сне.
Глубоко вздохнув, Малфурион начал. Сон начинался, как всегда, у Источника Вечности.
Поначалу воды были спокойны, но затем в центре неожиданно появлялся водоворот… и из глубин водоворота рвались вверх создания, одни безобидные, другие со злым умыслом. Многих он даже не узнал, так как они пришли из другого мира, другого времени. Они разбегались во всех направлениях, спасаясь от его взгляда.
Вдруг водоворот исчезал, и Малфурион стоял посреди Калимдора… но Калимдора лишенного всякой жизни. Ужасное зло принесло большие потери всей земле, не оставляя в живых ни травинки, ни крошечного насекомого. Некогда гордые города, огромные, пышные леса… ничего этого теперь не было.
Еще ужаснее было то, что всюду, где мог видеть глаз, валялись обожженные, треснувшие кости и проломленные черепа ночных эльфов. В воздухе стояло крепкое зловоние смерти. Не было пощады ни немощным старцам, ни юнцам.
Жара, ужасная жара набросилась тогда на Малфуриона. Повернувшись, он увидел на расстоянии гигантское пламя, ад тянулся до небес. Пылало все, к чему оно прикасалось, даже ветер. Где оно проходило, ничего… абсолютно ничего… не оставалось. И наконец, Малфурион просыпался в холодном поту в ужасе от увиденного, но даже тогда он все еще чувствовал огонь.
Огонь был живым. Он знал, как создать ужас, знал и упивался им. Пировал… и жаждал больше.
Все шутливое выражение сошло с лица Кенария, когда Малфурион закончил. Его взгляд скользил по его возлюбленному лесу, по созданиям, процветавшим в нем.
— И этот ночной кошмар повторяется с каждым сном?
— Каждый раз. Не ослабевая.
— Я боюсь, что это предзнаменование. Во время нашей первой встречи я почувствовал в тебе дар предвидения — это была одна из причин, по которой я захотел познакомиться с тобой, но этот дар оказался намного сильнее, чем я мог себе представить.
— Но что это значит? — настойчиво спросил молодой ночной эльф. — Если бы это было предзнаменование, я бы знал, что оно предвещает.
— И мы попробуем узнать это. Все же я говорю — ты готов.
— Готов для чего?
Кенарий сложил руки на груди. Его тон становился все более серьезным.
— Готов для путешествия в Изумрудный Сон.
Ничто в учении Кенария не говорило об этом Изумрудном Сне, но манера, с которой Кенарий сказал о нем, заставила Малфуриона осознать всю важность следующего шага.
— Что это?
— Вернее — чем это не является. Изумрудный Сон — это мир по ту сторону бодрствующего мира. Это мир духов, мир сна. Это мир, каким он мог бы быть, если бы разумные создания не пришли разрушить его.С практикой приходит умение видеть в Изумрудном Сне что угодно, идти куда угодно. Твое тело войдет в транс, но во сне ты можешь лететь, куда бы ты ни захотел.
— Это звучит…
— Опасно? Это так, юный Малфурион. Даже хорошо натренированный и опытный может потерять себя в Изумрудном Сне. Заметь, я называю это Изумрудным Сном. Это цвет его хозяйки, Изеры, Великого Аспекта. Это царство принадлежит ей и ее драконьей стае. Она хорошо его охраняет и мало кому позволяет войти в него. Мои родные дриады и хранители используют его в свое дежурство, но в меру.
— Я никогда не слышал о нем, — признался Малфурион, встряхнув головой.
— Возможно потому, что ни один ночной эльф, даже служащий мне, никогда не бывал там… только те, кто уже не эльфы. Ты будешь первым из своего рода, кто пройдет по этому пути… если пожелаешь.
Эта идея как обессилила, так и воодушевила Малфуриона. Это могло бы быть следующим шагом в его обучении, и этот путь мог дать ему осмысление его ночного кошмара. Однако… Кенарий дал четко понять, что Изумрудный Сон мог быть и смертельно опасен.
— Что… что может произойти? Что может пойти не так?
— Даже опытный может потерять путь назад, если отвлечется, — ответил полубог. — Даже я. Ты должен оставаться все время сосредоточенным, зная свою цель. Иначе… иначе твое тело уснет навсегда.
Ночной эльф подозревал, что было еще что-то, о чем Кенарий хотел, по какой-то причине, чтобы Малфурион узнал самостоятельно… если Малфурион решится пройти по Изумрудному Сну.
Он решил, что у него нет другого выбора.
— Как мне начать?
Кенарий нежно коснулся макушки своего ученика.
— Ты уверен?..
— Вполне.
— Тогда сядь, как на предыдущих уроках, — когда худой эльф повиновался, Кенарий опустил свое четырехногое тело на землю. — Сначала я поведу тебя, затем ты пойдешь один. Пристально смотри на меня, ночной эльф.
Золотые глаза полубога поймали глаза Малфуриона. Даже если бы он захотел, ему бы пришлось проявить недюжую силу, чтобы оттянуть свой взгляд прочь. Он чувствовал, как сам он вырисовывается в разуме Кенария, как вырисовывается в мире, где возможно все.
Чувство легкости коснулось Малфуриона.
— Чувствуешь ли ты песню камня, танец ветра, смех бегущей воды?
Поначалу Малфурион не чувствовал ничего, но затем он услышал медленное, постоянное, перемалывающее перемещение земли. Запоздало он осознал, что так говорили камни и скалы. Тысячелетиями они проходили свой путь из одной точки земли в другую.
После этого стало очевидным и другое. Каждая часть природы обладала своим уникальным голосом. Ветер кружил повсюду веселыми шагами, когда был доволен, или же в неистовстве взрывался, когда настроение мрачнело. Деревья трясли своими кронами, бушующая вода в ближайшей реке посмеивалась над рыбой, прыгающей на нерест.
Но где-то на фоне… Малфурион ощутил смутно, что что-то не так. Он постарался сосредоточиться на этом… но неудачно.
— Ты пока что не в Изумрудном Сне. Для начала ты должен отделиться от своей земной оболочки… — объяснил голос в его голове. — Пока ты в состоянии сна, ты будешь следовать за своим телом, как одежда. Начни с сердца и разума, это те звенья, которые сильнее всего связывают тебя со смертным планом. Видишь? Вот так это делается…
Малфурион мысленно коснулся своего сердца, открыв его, как дверь, и освободив душу. Он сделал то же самое с разумом, хотя земная, практичная сторона противоборствовала этому.
— Освободи свое подсознание. Пусть оно ведет тебя. Оно знает царство сна и счастливо вернуться сюда.
Как только Малфурион повиновался, последний барьер, сдерживавший его, был разрушен. Он чувствовал, будто сбросил кожу так же, как это делала змея. Чувство оживления наполнило его, он чуть не забыл, для чего он здесь.
Но Кенарий предупредил его о том, что надо оставаться сосредоточенным, так что ночной эльф боролся против эйфории.
— Теперь… поднимись.
Малфурион с усилием поднял себя… но тело, ноги остались лежать так же, как и были. Во сне он летал над землей, свободный от любого ограничения. Если бы он желал — Малфурион знал это — он мог бы долететь до звезд.
Но в Изумрудном Сне было много направлений.
— Повернись снова к своему подсознанию, — направлял полубог. Все окутало туманом. Образы, бесконечные образы заслоняли один другого, но, сосредоточившись, Малфурион понял, что может видеть их раздельно. Он услышал шептание и осознал, что это голоса спящих всего мира.
— Теперь выбирай свой путь сам.
Он почувствовал, как связь с Кенарием почти исчезла. Чтобы сохранить сосредоточенность Малфуриона, полубог должен был вернуться назад. Однако Кенарий оставался там, готовый помочь, если появится необходимость.
В то время как Малфурион двигался вперед, его мир изменился, став сверкающим, как драгоценный камень, и зеленым. Туман стал более густым, и шепоты стали более внятными. Смутный пейзаж, казалось, манил его.
Он стал частью Изумрудного Сна.
Следуя своим инстинктам, Малфурион двигался вперед, в постоянно изменяющиеся земли сна. Как и сказал Кенарий, этот мир выглядел так же, как и мир ночного эльфа, других существ здесь не было. В Изумрудном сне было такое спокойствие, что хотелось остаться здесь навсегда, но Малфурион не впал в соблазн. Ему надо было знать правду о его сне.
Поначалу он не имел понятия, куда ведет его подсознание, но как-то подозревал, что к ответам, которых он искал. Малфурион летел над пустым раем, восхищаясь всем, что он видел.
Но затем, посреди своего путешествия, он снова почувствовал что-то неправильное. Он чувствовал тусклый разлад, который быстро усиливался. Малфурион попробовал проигнорировать его, но он грыз сознание, как голодная крыса. Наконец, он изменил направление движения своего духа к нему.
Вдруг впереди него открылось огромное, черное озеро. Малфурион нахмурился, уверенный, что узнал эти воды. Темные волны плескались у берегов, и центр излучал сильную ауру.
Источник Вечности.
Но если это источник, то где же город? Малфурион пристально смотрел в то место царства сна, где, как он знал, располагалась столица, пытаясь вызвать ее образ. Он пришел сюда по какой-то причине, и он верил, что она связана с городом. Сам по себе Источник Вечности был удивителен, но он был всего лишь источником силы. Разлад, как чувствовал ночной эльф, происходил из-за чего-то другого.
Он пристально смотрел на пустой мир, пытаясь увидеть действительность.
И, без предупреждения, сон Малфуриона материализовался над Зин-Азшари,столицей ночных эльфов. На старом языке Зин-Азшари переводилось как "Слава Азшаре". Королева была настолько любима, что в день ее восхождения на трон народ настоял на переименовании столицы в ее честь.
Подумав о королеве, Малфурион вдруг узрел сам замок, великолепное сооружение, окруженное огромной, хорошо охраняемой стеной. Он нахмурился, узнав его. Это был, конечно же, величественный дом его королевы. Даже несмотря на то, что он время от времени говорил о ее недостатках, Малфурион, в действительности, обожал ее сильнее, чем многие думали. В общем, она сделала много хорошего для своего народа, но, случалось, как он считал, что она просто теряла сосредоточенность. Как и многие другие эльфы, он подозревал во всех проблемах Высокорожденных, которые управляли царством от ее имени.
Зло стало сильнее, когда он подлетел к замку. Глаза Малфуриона расширились, когда он увидел его причину. С изображением Зин-Азшари он также призвал более реальное видение Источника. Темное озеро сейчас безумно кружилось, и то, что появилось там, было чудовищной жилой многоцветных энергий, вытягиваемой из глубин. Могущественная магия вырывалась из Источника в самую высокую башню; только намеренно можно было читать заклинание такой невозможной силы.
Темная вода вдали от замка двигалась с такой скоростью, что Малфуриону казалось, будто она кипит. Те, кто в башне вызывали силы Источника, вызывали и еще более страшную ярость стихии. В небесах неистово шумела и сверкала разрушительная буря. Некоторые здания на самом краю Источника могли быть смыты.
— Что они делают? — удивился Малфурион, забыв о собственной цели. — Почему они продолжают, несмотря на слабость во время дня?..
Но "день" сейчас был пустым словом. Пропало солнце, которое ослабляло способности ночных эльфов. И хотя еще даже не вечерело, над Зин-Азшари было темно, как ночью… нет, даже темнее. Это было не природная и не безопасная темнота. Чем же они могли там забавляться?
Он проплыл вдоль стены, мимо каменолицей стражи, не замечавшей его присутствия. Малфурион подлетел к замку, но, ища вход, уверенный, что во сне он сможет легко пройти через что угодно, даже камень, он обнаружил непроходимое препятствие.
Кто-то заковал замок в защитное заклинание, настолько сложное, настолько запутанное, что он не мог прорвать его. Это только лишь пробудило в Малфурионе любопытство, сделало его более решительным. Он летал вокруг дворца, снова поднимаясь к башне. Должен же был быть путь внутрь. Он должен был увидеть, что за сумасшествие творится внутри.
Одной рукой он дотянулся до матрицы защитного заклинания, ища точку, в которой она переплеталась, точку, в которой ее можно было разъединить…
И вдруг невообразимая боль сковала Малфуриона. Он безмолвно закричал — не было звука, способного передать его агонию. Изображение дворца, Зин-Азшари исчезло. Он обнаружил себя в изумрудной пустоте, пойманным в шторме чистой магии. Силы стихий грозились разорвать его на тысячи кусков и разбросать их во все стороны.
Но, посреди чудовищного хаоса, он вдруг услышал слабый знакомый голос.
— Малфурион… дитя мое… вернись ко мне… Малфурион… ты должен вернуться…
Смутно ночной эльф признал отчаянный зов Кенария. Он прильнул к тонущему звуку посреди моря шепотов, стараясь зацепиться за него, как за крошечный кусочек дерева.Малфурион чувствовал, как мысленно лесное божество тянулось к нему, вело его в нужном направлении.
Боль начала утихать, но Малфурион был слишком утомлен. Часть его хотела просто плыть по течению, среди спящих, и его душа никогда бы не вернулась в плоть. Но он понимал, что это бы означало его конец, и он боролся против смертоносного желания.
Как только боль прошла и прикосновение Кенария стало сильнее, Малфурион почувствовал связь со смертным телом. Он устремился за ней, двигаясь все быстрее и быстрее через Изумрудный Сон…
Задыхаясь… юный ночной эльф пробудился.
Неспособный остановиться, Малфурион упал на траву. Мощные, но нежные руки усадили его. Вода полилась ему в рот.
Он открыл глаза и увидел озабоченное лицо Кенария. Его учитель держал мешок с водой.
— Ты сделал то, что мало кто может сделать,— прошептал олений бог. — И сделав это, ты едва навсегда не потерял себя. Что случилось с тобой, Малфурион? Ты ушел так далеко, что я не видел тебя…
— Я…я чувствовал что-то ужасное…
— Причину твоего кошмара?
Ночной эльф тряхнул головой.
— Нет… не знаю… я… я оказался у Зин-Азшари…— он пытался объяснить, свидетелем чего он был, но, казалось, не хватало слов.
Кенарий выглядел еще более взволнованно, чем Малфурион.
— Это нехороший знак… нет. Ты уверен, что это был замок? Это были Азшара и ее Высокорожденные?
— Я не знаю, были ли там только они, или королева тоже… но я отказываюсь верить, что королева могла быть частью этого. У Азшары слишком сильная воля. Даже Ксавий не может управлять ею… наверно.
Советник королевы был загадочной личностью, и ходил слух, что он любовник Азшары.
— Ты должен думать о том, что говоришь, юный Малфурион. Ты предполагаешь, что правительница ночных эльфов, та, чье имя слышится в песнях каждый день, впуталась в какие-то заклинания, которые угрожают не только вашему роду, но и спокойствию всего мира. Ты понимаешь, что это значит?
Изображение Зин-Азшари смешалось со сценами опустошения… и Малфурион понял, что оба были совместимы, один с другим. Возможно, они были не прямо взаимосвязаны, но разделяли что-то общее. Что же это было, он, однако, пока не знал.
— Я понимаю только одно, — прошептал он, вспоминая совершенное, прекрасное лицо его королевы и веселость, сопровождавшую каждый ее жест. — Я понимаю, что должен найти правду, куда бы эта правда ни вела… даже, если, в конце концов, она будет стоить мне жизни…
Призрачное существо коснулось когтем маленького золотого шара в своей чешуйчатой лапе, пробуждая его к жизни. Внутри него материализовалась тень. Свет от шара не отгонял тьму, окружавшую фигуру; света сферы второго существа, также не хватало. Заклинание, которое не давало узнать собеседника, было старым и сильным.
— Источник все еще в страшных судорогах, — заметил тот, кто положил начало контакту.
— Так будет какое-то время, — ответил второй, взмахнув хвостом. — Ночные эльфы играются с силами, которых не понимают.
— Какое складывается мнение с твоей стороны?
Темная фигура в сфере покачала головой.
— Пока ничего важного… но то, что они могут сделать, чтобы спастись, возможно, уничтожит их. Они не первые из преходящих рас, и, несомненно, не последние.
Первый кивнул.
— Так кажется и нам… и другим.
— Всем другим?— прошипел второй, в его голосе звучало настоящее любопытство. — Даже стае Хранителя Земли?
— Нет… они держали собственный совет… как всегда, в последнее время. Они немного больше, чем просто тень Нелтариона.
— Значит, неважно. Как и вы, мы будем продолжать наблюдать за безумием ночных эльфов, но сомнительно, что это приведет к чему-то большему, чем просто их гибели. Если же это приведет к большим разрушениям, мы будем действовать, только если нам прикажет наш повелитель, Малигос.
— Договор остается неразорванным, — ответил первый. — Мы также будем действовать, только если прикажет ее величество, великая Алекстраза.
— Тогда разговор окончен.— Шары тут же стали черными. Второй оборвал связь.
Другой встал, опустив шар. Зашипев, он покачал головой, сожалея о невежестве малых рас. Они постоянно вмешивались в вещи, которые лежали за пределами их понимания, и так часто платили за это жизнью. Их ошибки касались только их, вызывали только их собственные страдания… до тех пор, пока мир не начнет страдать вместе с ними. Если это случится, драконы вмешаются.
— Глупые, глупые ночные эльфффы…
Но в месте между мирами, посреди воплощения хаоса, пылающие глаза внезапно с интересом обернулись — дело Высокорожденных Азшары дошло и до них.
Где-то, смотрящий понял, что где-то кто-то взывал к силе. Кто-то черпал магию в неосмотрительном убеждении, что они и только они одни знали о ней, знали, как владеть ею… но где?
Он искал, почти дойдя до источника, затем потерял его. Однако он был рядом, совсем рядом.
Он будет ждать. Как и у других, его голод начинал усиливаться. Несомненно, если он немного подождет, то точно почувствует где, между какими мирами, есть чародеи. Он чуял их пыл, их честолюбие. Они не были способны противостоять сооблазну вытягивать магию. Скоро… скоро он найдет путь к их маленькому миру…
И он, и остальные наедятся.
