Глава 16
Воскресенье, 29 января
Я кое-что узнал о своем сердце.
Оно может разбиться.
Его можно разорвать на кусочки.
Оно может зачерстветь и застыть.
Может остановиться. Совсем.
Может разлететься на тысячу осколков.
Может взорваться.
Может умереть.
Как снова заставить его биться?
Увидеть, как ты открываешь глаза.
От бесконечной череды посетителей Лейк быстро устала и практически всю оставшуюся часть дня проспала. Даже когда во второй раз приехала Эдди. Но наверное, оно и к лучшему: Лейк вряд ли понравилось бы, что ее балуют, как ребенка. Медсестра принесла ей на обед суп, и она почти весь съела — впервые поела с четверга!
Она задала мне еще много вопросов о том вечере, когда случилась авария. Хотела узнать все подробности о том, как она меня простила, как мы помирились… Я рассказал ей все, что было после моего выступления. Почти не приврал… Ну, разве что немного приукрасил сцену нашего примирения — так, чтобы впечатление произвести.
*
Сегодня воскресенье, и больница больницей, но традиции есть традиции. Я захожу в палату и ставлю на стул пакеты с DVD-дисками, чипсами и прочей вредной едой. Лейк полулежит на кровати, сестра возится с капельницей, но, завидев меня, улыбается.
— Отлично! Вы как раз вовремя! Она не хочет, чтобы я протерла ее губкой, хочет нормально принять ванну. Я как раз собиралась помочь ей, но если хотите, можете искупать ее сами, — предлагает она, отстегивая капельницу от стойки и закрепляя катетер Лейк на запястье.
Мы с Лейк пристально смотрим друг на друга. Ну, не то чтобы я никогда не видел ее голой, просто не так долго… и не с включенным светом.
— Н-не знаю, — бормочу я, — что скажешь, дорогая?
— Тебе не впервой запихивать меня под душ, милый! Надеюсь, что на этот раз ты для начала поможешь мне раздеться, — радостно заявляет она и смеется над своей шуткой, но тут же морщится и хватается за голову.
— Ой, простите! — извиняется медсестра, почувствовав возникшую между нами неловкость. — Я думала, вы, ребята, женаты. Так написано в ее карточке.
— Да… почти что… еще не совсем, — заикаюсь я.
— Ничего страшного. Вы тогда идите в холл, а я вас позову, когда мы закончим, — успокаивает меня сестра.
— Нет-нет, — вмешивается Лейк, — он мне поможет. Ты мне поможешь! — поворачивается ко мне она.
Я киваю медсестре, та забирает поднос с лекарствами и выходит из палаты.
— Ходила сегодня? — спрашиваю я, беру Лейк под руку и помогаю ей встать с кровати.
— Ага, — кивает она. — Они заставляли меня ходить по коридору между посещениями. Сегодня получше, чем вчера, только голова кружится.
— Голову не мочите, — предупреждает вернувшаяся с полотенцами медсестра. — Там есть душ и ванна. Может быть, лучше воспользоваться ванной, тогда она сможет прилечь, — добавляет медсестра и уходит.
Лейк медленно встает и с моей помощью доходит до ванной. Я осторожно прикрываю за нами дверь..
— Ужас! Я сейчас сквозь землю провалюсь…
— Лейк, ты же сама попросила. Хочешь, сестру позову?
— Не надо. Просто я хочу по-маленькому…
— А-а-а… Сейчас…
Я беру ее под другой локоть, она делает шаг назад, хватается за металлический поручень, останавливается и командует:
— Отвернись!
— Детка, — послушно отворачиваясь, говорю я, — мне будет сложновато помочь тебе помыться, если ты не хочешь, чтобы я на тебя смотрел. А ведь ты даже еще не разделась.
— Дело не в этом. Не хочу, чтобы ты смотрел, как я писаю.
Я смеюсь и жду. Еще немного. И еще. Но ничего не происходит.
— Слушай, выйди, пожалуйста, на минутку, — просит она.
— Только не пытайся сама встать, хорошо? — качая головой, прошу я ее и выхожу, оставив дверь слегка приоткрытой, чтобы услышать, когда она позовет меня. — Ну так что, душ или ванна? — спрашиваю я, возвращаясь через пару минут.
— Ванна. Не думаю, что смогу долго стоять под душем…
Убедившись, что Лейк держится за поручень, я отпускаю ее руку, настраиваю воду и кладу мочалку на край ванны. Снова взяв Лейк под руку, я подвожу ее к ванне, встаю позади, убираю волосы с плеч и развязываю тесемки ночной рубашки. При виде ее спины у меня перехватывает дыхание: один сплошной синяк!
Лейк медленно вытаскивает руки из рукавов. Я трогаю воду, чтобы проверить температуру, потом помогаю Лейк подняться по ступенькам и залезть в ванну. Сев, она тут же подтягивает коленки к груди, обнимает их руками и наклоняет голову.
— Спасибо, что не стал сразу приставать ко мне…
— Погоди благодарить, рано еще: мы только начали, — улыбаюсь я.
Смочив мочалку водой, я встаю на колени рядом с ванной. Ступеньки мешают, поэтому мне сложно дотягиваться до Лейк. Она берет у меня из рук мочалку и начинает мыть плечи.
— Удивительно! Оказывается, мыться — это так тяжело… Руки будто весят по пятьдесят килограммов каждая.
Я вскрываю упаковку и протягиваю ей мыло, но оно тут же выскальзывает у нее из рук. Лейк на ощупь находит его на дне ванной и намыливает мочалку.
— А ты знаешь, когда меня выпишут?
— Будем надеяться, в среду. Доктор сказал, что реабилитация может занять от нескольких дней до двух недель — в зависимости от темпов заживления, а у тебя, кажется, все происходит быстро.
— Мне так не кажется, — хмурится Лейк.
— Да ты вообще молодец! — убеждаю ее я.
Она улыбается, откладывает мочалку на край ванны и снова обхватывает руками коленки.
— Мне надо отдохнуть, — устало говорит она, прикрывая глаза. — Всего минутку, а потом займусь второй рукой…
Я выключаю воду, встаю, снимаю обувь и футболку, оставляя на себе только брюки, и прошу:
— Подвинься-ка.
Лейк чуть сдвигается в сторону, я залезаю в ванну и сажусь позади нее, так что она оказывается у меня между ног и может откинуться и лечь мне на грудь, а потом беру мочалку и мою другую руку, на которую у Лейк не хватило сил.
— Ты ненормальный, — тихо говорит она.
— Ты тоже, — отвечаю я, целуя ее в макушку.
Я снова принимаюсь за дело. Мы оба молчим. Потом я прошу ее наклониться вперед, чтобы было удобнее помыть ей спину. Снова намыливаю мочалку и аккуратно прикасаюсь к коже. Синяков и царапин ужас сколько, и я стараюсь мыть ей спину как можно нежнее, чтобы, не дай бог, не причинить боль.
— Да, тебе изрядно досталось… — вздыхаю я. — Спина болит?
— Лучше спроси, что не болит…
Я по очереди целую каждый ее синяк, каждый миллиметр ее спины, надеясь, что это приглушит боль. Лейк снова ложится мне на грудь, и я покрываю поцелуями синяки на ее руках: сначала на правой, потом на левой. Перецеловав все синяки, я снова опускаю Лейк в воду. Она прикрывает глаза, и некоторое время мы лежим молча.
— Ну вот, как новенькая, — наконец говорю я, обнимаю ее и целую в щеку.
— Да-а-а, не так я представляла нашу первую совместную ванну…
— Да ты что?! — смеюсь я. — А я вот думал, что будет именно так, планировал ни в коем случае не снимать штаны.
Лейк делает глубокий вдох, долго выдыхает воздух, потом смотрит на меня через плечо и серьезно произносит:
— Уилл, я люблю тебя.
— Еще раз, пожалуйста.
— Я люблю тебя!
*
Сегодня, после пяти дней пребывания в больнице, Лейк наконец-то выписали. Очень удачно: вчера как раз был понедельник, поэтому я успел отдать все документы в страховые компании. Джип Лейк восстановлению не подлежит, а моя машина не так сильно пострадала, поэтому на время ремонта мне дали в аренду другую.
Доктор Бредшоу очень доволен тем, как идет выздоровление Лейк. Через две недели она должна прийти к нему на контрольный осмотр, а пока ей прописан постельный режим. Она в восторге, потому что теперь сможет все время спать в моей удобной постели. А я счастлив, потому что целых две недели она будет жить у меня.
Мне как раз удалось уладить дела Лейк в университете, поскольку в этом семестре она, конечно, не сможет посещать занятия. Она жутко расстроена, но понимает, что лишние стрессы ей сейчас совершенно не нужны: ее дело — поправляться. Я отпросился у своих преподавателей до конца недели. Если Лейк будет сносно себя чувствовать, то с понедельника снова приступлю к занятиям. А пока у нас есть целая неделя на ничегонеделание, просмотр фильмов и поедание вредной для здоровья еды.
*
Кел и Колдер приносят свои тарелки в гостиную и ставят их на журнальный столик рядом с моей. Лейк лежит на диване, поэтому пока мы едим в гостиной, а не в столовой.
— Отстой-отпад? — предлагает Колдер и садится по-турецки напротив дивана. — Мой отстой: завтра снова в школу! Мой отпад: Лейкен наконец-то дома!
— Спасибо, милый, — улыбается Лейкен, — и правда отпад.
— Моя очередь, — вмешивается Кел. — Отстой: завтра снова в школу! Отпад: Лейкен наконец-то дома!
— Повторюшка! — показывает Лейкен язык брату.
— Теперь я! Отстой: моя девушка заставила меня взять в прокат шесть фильмов с Джонни Деппом. А мой отпад — вот он! — провозглашаю я и целую ее в лоб.
Сегодня даже Кел и Колдер не протестуют. Думаю, они уже привыкли, а может, просто рады, что она наконец-то дома.
— Ну, мой отстой очевиден: у меня в голове куча хирургических скобок! — восклицает Лейк, с улыбкой глядя на меня, а потом на Кела и Колдера.
— А отпад? — спрашивает Колдер с набитым ртом.
— А отпад… — ласково смотрит на него Лейк. — Мой отпад — это вы, ребята! Все трое!
Мы молчим, но тут Кел вдруг хватает картошку фри и кидает в сестру:
— Что за розовые сопли!
Лейк в ответ бросает картошкой в Кела, и тут в комнату входит Кирстен.
— Привет! Прошу прощения за опоздание, — произносит она на ходу и направляется в кухню.
А я и не знал, что она собирается зайти к нам на ужин… Придется ей есть булочки от гамбургеров… У нее сломана рука, но, похоже, она и одной неплохо справляется.
— Тебе помочь? — на всякий случай кричу я.
— Не-а, все в порядке, — отвечает она, входя в гостиную с тарелкой и садясь на пол.
Кирстен откусывает кусок куриного наггетса, а мы все в ужасе смотрим на нее и наблюдаем за реакцией.
— Боже, какая вкуснотища! — восторгается она, запихивая в рот весь наггетс целиком.
— Кирстен… Это же… мясо… Ты же не ешь мясо… — запинаясь, произношу я.
— Ага, — кивает она, — в этом-то и прикол. Я просто дождаться не могла, пока вы вернетесь домой, чтобы зайти к вам на ужин, — рассказывает она, не прекращая поглощать наггетсы, а потом вскакивает и идет на кухню за добавкой. — А с кетчупом вкусно? — спрашивает она и, не дожидаясь ответа, выливает себе на тарелку приличную порцию.
— А почему ты вдруг передумала? — спрашивает Лейк.
— Знаете, перед тем как в нас въехал грузовик, я успела подумать, что вот сейчас умру, а мяса так и не пробовала. Больше мне жалеть было не о чем.
Все дружно смеются, а Кирстен умудряется утащить все наггетсы с моей тарелки.
— Уилл, ты не забыл про папин день в четверг? — спрашивает Колдер.
— Папин день? — вопросительно смотрит на меня Лейк.
— Не знаю, Колдер… Мне не хочется оставлять Лейк одну…
— Папин день? — повторяет Лейк. — Что еще за папин день?
— У нас в школе так называется день отца, — объясняет Кирстен. — Устраивают праздничный обед. Дети обедают вместе с папами в столовой. А мамин день — через месяц.
— А дети, у которых нет папы? Им что делать? Это несправедливо!
— А дети, у которых нет папы, сидят в столовой вместе с Уиллом, — отвечает Кел.
Лейк недовольно смотрит на меня: она не любит быть не в курсе дела.
— Я спросил Кела, можно ли мне и с ним тоже пообедать, — объясняю я.
— А меня возьмете? — спрашивает Кирстен. — У меня папа только в субботу вернется.
— Если я пойду, то конечно… Но я пока еще не знаю.
— Иди-иди, — улыбается Лейк. — Я в порядке. Хватит со мной нянчиться.
— Но ты же моя малышка. — Я целую ее в лоб, а мне в голову со всех сторон тут же летит картошки фри.
*
Я помогаю Лейк лечь в постель и укрываю одеялом:
— Хочешь чего-нибудь попить?
— Нет, спасибо.
Выключив свет, я подхожу к кровати с другой стороны, тихонько залезаю под одеяло, прижимаюсь к Лейк, кладу голову на ее подушку и ласково обнимаю. При следующем осмотре доктор обещал снять повязки. Лейк страшно волнуется из-за того, что в больнице ей остригли волосы, и хочет поскорее узнать, как коротко. Я пытаюсь ее успокоить, говорю, что наверняка отстригли немного, к тому же только на затылке, никто и не заметит.
Пока что она может лежать только на боку — сейчас лицом ко мне. Ее губы так близко, что я просто не могу не поцеловать ее, а потом заправляю выбившуюся прядь волос ей за ухо.
Прошлая неделя была сущим адом — и морально, и физически, но главным образом морально. Я чуть не потерял ее. Чуть не потерял! Иногда, оставаясь наедине с собой, я начинаю думать, что бы я делал, если бы все-таки потерял ее. Но я тут же гоню эти мысли прочь, напоминая себе, что с Лейк все в порядке. И со всеми остальными тоже.
Мне казалось, что это невозможно, но после всех выпавших нам испытаний я стал любить Лейк еще сильнее. Не могу даже представить себе жизнь без нее. Вспоминается видео, которое показала мне Шерри, и слова Джима: «Ты пришла в мою жизнь и разбудила мою душу». Вот что сделала со мной Лейк: разбудила мою душу!
Я снова целую ее. На этот раз поцелуй длится дольше… но я его все-таки прерываю: Лейк еще очень слаба.
— Какой отстой! — вздыхает она. — Ты хоть понимаешь, как тяжело спать с тобой в одной постели? Ты уверен, что врач говорил о целом месяце? Снова точка возврата? На месяц?!
— Ну если быть совсем точным, он говорил о четырех неделях, — отвечаю я, гладя ее по плечу. — Четыре недели — это все-таки на пару-тройку дней меньше, чем целый месяц.
— Вот видишь! Не надо было отказываться, когда я тебе предлагала. А теперь еще целых четыре недели. Это сколько всего недель получится?
— Шестьдесят пять, — быстро отвечаю я. — Не думай, я не считал. А четыре недели, начиная с сегодняшнего дня, заканчиваются двадцать восьмого февраля. И это я тоже не считал!
— Двадцать восьмого февраля? — смеется Лейк. — Но это же вторник! Ну кто согласится терять девственность во вторник? Давай договоримся на пятницу. Пятница — двадцать четвертое. Попробуем снова отправить Кела и Колдера к твоим в Детройт!
— Нет-нет, никаких двадцать четвертых! Доктор сказал: четыре недели — значит, четыре. Давай так: мы ждем до второго марта, а я договариваюсь с бабушкой и дедушкой. Тогда это будет пятница, но четыре недели уже пройдут.
— Второе марта — четверг!
— Так год-то високосный!
— Черт! Ну ладно, второе так второе. Но на этот раз я хочу номер люкс. Большой.
— Не вопрос.
— Шоколадные конфеты. И цветы.
— Как скажешь, дорогая. — Я снова целую ее и переворачиваюсь на другой бок.
— И поднос с фруктами. Чтобы клубника — обязательно.
— Есть! — зеваю я, накрываясь с головой одеялом.
— И еще. Чтобы было два пушистых халата. Будем ходить в них все выходные.
— Все, что захочешь, Лейк! А сейчас давай спать, тебе нужно хорошо высыпаться.
Последние пять дней она только и делала, что спала, так что неудивительно, что сейчас у нее сна ни в одном глазу. А вот я за эти пять дней почти глаз не смыкал, поэтому они у меня слипаются. Как приятно вернуться домой и снова спать в своей постели! Тем более в одной постели с Лейк.
— Уилл? — шепчет она.
— Да?
— Мне надо в туалет…
*
— Ты уверена, что справишься сама? — в десятый раз за это утро спрашиваю я Лейк.
— Все будет нормально. Если что — позвоню, — заверяет меня она, показывая на лежащий рядом с кроватью телефон.
— Ну ладно… Шерри дома, звони ей, если что-то понадобится. Вернусь через час. Вряд ли этот их обед продлится дольше!
— Милый, да все будет хорошо. Иди.
— Знаю! — отвечаю я, целуя ее в лоб.
Я действительно уверен, что все будет хорошо. Она просто молодчина! Так старается поскорее поправиться, что уже многое может делать сама — даже то, что пока не стоило бы, поэтому я все-таки немного волнуюсь. Несгибаемая сила воли, за которую я ее так люблю, иногда чертовски меня раздражает!
*
Войдя в актовый зал, я оглядываюсь по сторонам в поисках мальчиков. Колдер машет мне рукой, и я направляюсь к их столику.
— А где Кел и Кирстен? — спрашиваю я, садясь рядом с ним.
— Миссис Брилл их не отпустила…
— С чего это вдруг? — Я оглядываюсь в поисках миссис Брилл.
— Сказала, что они просто ищут предлог, чтобы сбежать с уроков, поэтому пусть ждут обеда в обычное время, в десять сорок пять. Кел сказал ей, что ты будешь очень недоволен.
— Что ж, Кел совершенно прав. Подожди, я скоро вернусь.
Я выхожу из актового зала и сворачиваю налево, в столовую. Там стоит такой гвалт, что у меня уши в трубочку сворачиваются с непривычки. Я уж и забыл, какие дети шумные… и как у меня болит голова после аварии. Здесь так много народу, что я никак не могу найти своих, поэтому подхожу к даме, которая, судя по всему, следит за порядком:
— Не подскажете, где сидит Кел Коуэн?
— Кто? Говорите громче, плохо слышно!
— Кел Коуэн! — кричу я ей в самое ухо.
Она показывает на стол в дальнем углу столовой. Кел замечает меня издалека и приветственно машет. Рядом с ним сидит Кирстен и вытирает футболку влажными салфетками. Как только я подхожу к столу, оба вскакивают.
— Что стряслось с твоей футболкой? — спрашиваю я у Кирстен.
— Да опять эти идиоты! — взглянув на Кела, отвечает она и показывает на столик напротив, где сидят трое мальчишек чуть постарше Кела и Кирстен и ржут во все горло.
— Что они тебе сделали?
— Лучше спроси, чего они не сделали! Шоколадное молоко… яблочное пюре… пудинг… желе…
— Ну да, чаще всего желе, — подтверждает Кел.
— Да ты не волнуйся, Уилл. Я уже привыкла — у меня всегда в рюкзаке запасная одежда на всякий случай.
— Не волнуйся? Какого черта?! Почему с этим до сих пор не разобрались? Ты сказала учительнице?
— Ну да, — кивает Кирстен. — Но они всегда умудряются сделать так, чтобы она ничего не увидела. Особенно после того случая, когда Кела и Колдера отстранили от занятий… Так что теперь они кидаются в меня только тогда, когда уверены, что никто не заметит. Но ты правда не переживай, Уилл. Все в порядке. У меня есть Эбби, и Кел, и Колдер — другие друзья мне не нужны.
Я просто в бешенстве! Поверить не могу, что это происходит каждый день, а девочка молча терпит эти издевательства!
— Так, про кого из них мне говорил Колдер? Кто тот засранец? — спрашиваю я у Кела, и он показывает мне на парня, сидящего во главе стола. — Подождите-ка, ребята…
Я иду к столу, где сидит «засранец». С каждым шагом смех становится все тише, парни явно растеряны. Я беру свободный стул, сажусь рядом с «засранцем» и пристально смотрю ему в глаза.
— Привет!
— Чем могу помочь? — язвительно спрашивает он, поглядывая на своих дружков. Те веселятся.
— О, ты мне еще как можешь помочь! Как тебя зовут?
Он снова смеется и явно изо всех сил пытается не ударить в грязь лицом, продолжая играть роль наглого двенадцатилетнего хулигана. Этот парень чем-то очень напоминает мне Риса в этом возрасте. Однако скрыть страх у него все равно не получается.
— Марк, — наконец отвечает он.
— Приятно познакомиться, Марк! Меня зовут Уилл. — Я протягиваю ему руку, и он неохотно пожимает ее. — Теперь, поскольку мы официально представлены друг другу, думаю, лучше всего нам сразу поговорить начистоту. Как думаешь, Марк, ты на это способен? Хватит смелости на настоящий мужской разговор?
— А то! — нервно смеется он.
— Отлично! Видишь вон ту девочку? — спрашиваю я, показывая на Кирстен. Марк оборачивается, смотрит на нее и кивает. — Не буду ходить вокруг да около: эта девочка мне очень небезразлична. Очень! Когда с небезразличными мне людьми происходит что-то нехорошее, я обычно жутко расстраиваюсь… Думаю, можно сказать, что веду себя весьма несдержанно… — Я придвигаюсь поближе к Марку и, глядя ему в глаза, продолжаю: — Поскольку мы с тобой решили говорить откровенно, признаюсь, что раньше я был учителем. Знаешь, почему я ушел из школы, Марк?
— Нет, — качает он головой, внезапно посерьезнев.
— Я больше не преподаю, потому что один из моих засранцев-учеников решил сделать гадость одному небезразличному мне человеку и дело закончилось крайне печально… — зловеще произношу я, замечая, что все трое смотрят на меня, вытаращив глаза. — Если хочешь, Марк, можешь воспринимать это как угрозу. Но, если честно, у меня нет никакого желания портить тебе жизнь: в конце концов, тебе ведь всего двенадцать лет. Обычно я стараюсь не надирать задницу парням младше четырнадцати, но тебе скажу вот что: не надо издеваться над людьми. Тем более над девочками. Да еще и над младшими. Это отвратительно. Но есть люди и похуже тебя — те, которые подражают тебе во всем. Жалкие слабаки эти ребята, если они выбрали главным такого, как ты. Жалкие слабаки. Что ж, Марк, мне пора. Рад был познакомиться. — Я с улыбкой встаю, ставлю стул на место и добавляю: — Мы с тобой еще обязательно увидимся.
Опершись на стол, я по очереди смотрю всем троим в глаза, а потом возвращаюсь к Кирстен и Келу.
— Пойдемте, ребята, Колдер нас ждет.
Мы возвращаемся в актовый зал и садимся за стол к Колдеру. Не проходит и двух минут, как в дверях появляется миссис Брилл и с недовольной гримасой направляется прямо к нам. Не позволяя ей сказать хоть слово, я с улыбкой протягиваю руку:
— Миссис Брилл, как мило с вашей стороны разрешить Кирстен и мальчикам пообедать вместе со мной! Мы очень ценим ваше внимательное отношение к семьям, оказавшимся в нестандартной ситуации. Я люблю этих детей как родных, и то, что вы проявили такое уважение к нашим отношениям, хотя я им и не отец, многое говорит о вас как о человеке. Поэтому я хотел бы поблагодарить вас от всей души.
Миссис Брилл отпускает мою руку, делает шаг назад, смотрит сначала на Кирстен, потом на Кела, а затем снова на меня.
— Не стоит благодарности! Приятного аппетита! — смущенно произносит она, разворачивается и уходит.
— Ничего себе! Вот уж отпад так отпад! — восхищенно заявляет Кел.
