ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Убедившись, что все спят, Габриель и Джулия на цыпочках прошли в кухню.
— Ты уверена, что не замерзнешь? — шепотом спросил он, кивая на ее пальто. — Ноябрьские ночи холодные.
— В Торонто еще холоднее, — сказала она.
— На этот раз ночевки в яблоневом саду не будет, — пообещал Габриель. — И все равно шарф тебе не помешает. Смотри, что я раскопал в комоде. — Он достал из кармана плотно сложенный черно-белый полосатый шарф. — Реликт времен моей учебы в колледже Святой Магдалены в Оксфорде, — пояснил Габриель, заботливо укутывая шарфом шею Джулии.
— Мне нравится.
— Кстати, тебе он очень идет. Я и еще кое-что нашел. — Габриель вынул из полиэтиленового мешка старое одеяло, показавшееся Джулии очень и очень знакомым.
— Неужели то? — спросила она, дотрагиваясь до одеяла.
— Наверное, оно. Но сейчас не июль. Я прихватил еще парочку. Можем идти.
Они вышли. На дворе было темно и холодно. Значительно темнее и холоднее, чем в тот вечер шесть лет назад. Джулии показалось, что не было никаких шести лет. Как и тогда, она вложила свою ладошку в широкую ладонь Габриеля. Они пересекли темный двор и вышли за ограду.
— Что-то не так? — насторожился Габриель.
— Все нормально.
— Я же чувствую, как ты напряглась. Скажи, в чем дело? — Он мягко высвободил свою руку и обнял ее за талию. Джулия тоже обняла его.
— В прошлый раз я заблудилась. Обещай, что больше меня не бросишь.
— Джулианна, я не собираюсь тебя бросать. Ты даже не понимаешь, как много ты для меня значишь. Я не представляю и представлять не хочу, что я мог бы снова тебя потерять. — Голос Габриеля стал хриплым. Признание удивило Джулию. — Если почему-либо мы расстанемся, обязательно меня дождись. Обещаю, что я тебя найду. — Габриель вынул из кармана небольшой, но довольно мощный фонарик и осветил мокрую тропку, уходящую во тьму.
Джулия и днем побаивалась этого леса. Сейчас ей было страшно даже рядом с Габриелем. Темнота превращала обыкновенные деревья в злобных чудовищ. Джулия крепко держалась за его руку и смотрела под ноги, чтобы не зацепиться за узловатые корни сосен.
Они шли не так уж и долго. Насколько Джулия помнила, тогда путь к яблоневому саду занял у них больше часа. Сам сад оказался намного меньше. Валун и яблони по-прежнему были на своих местах, но не такие крупные и значительные, как в ее памяти. Странно. Обычно это детям все кажется больше. Но ей тогда было семнадцать лет. А может, она не столько запомнила, сколько нафантазировала себе их первую встречу?
Габриель подвел ее к месту их тогдашнего ночлега и расстелил покрывало.
— А кто купил дом Ричарда? — вдруг спросила Джулия.
— Ты о чем?
— Мне интересно, кто купил дом Кларков. Только не говори, что это миссис Робертс. Она давно зарилась на их дом.
Габриель усадил Джулию на покрывало, сел сам и закутал их обоих в пару взятых из дома одеял.
— Не волнуйся. Дом купил я.
— Ты? А зачем?
— Я тоже не хотел, чтобы его хозяйкой стала миссис Робертс. Она бы сразу вырубила все деревья.
— Ты купил дом из-за этого сада?
— Можно сказать и так. Мне была ненавистна мысль, что новый владелец найдет земле иное применение и мы даже не сможем сюда приехать.
— Значит, когда Ричард переедет в Филадельфию, дом будет пустовать?
— Пока не знаю. Я поручил своему агенту по недвижимости найти желающих снять дом. Вообще хотелось бы сделать его нашей общей летней резиденцией. Я просто не мог допустить, чтобы Ричард продал дом неизвестно кому.
— Это было очень великодушно с твоей стороны.
— Деньги для меня ничего не значат. Я в другом долгу перед Ричардом. И тот долг мне никогда не выплатить.
Джулия поцеловала его в щеку.
— Тебе тепло? — спросил Габриель.
— Ты сейчас вполне заменяешь камин в гостиной. Мне даже жарко.
— Но ты сидишь слишком далеко от меня.
В неярком лунном свете было видно, как его глаза потемнели. Джулия прильнула к нему и чуть вздрогнула, когда он уложил ее себе на колени.
— Вот так лучше, — прошептал Габриель и, засунув руку ей под пальто, осторожно погладил по обнаженной коже внизу спины.
— Можно тебя спросить?
— Можно.
— Почему ты не взял фамилию Кларк?
— Эмерсон — фамилия моей матери, — вздохнул Габриель. — Смена фамилии для меня была равнозначна отказу от матери. При всем уважении к Кларкам, я не из их породы. Совсем не из их.
Разговор оборвался. Каждый погрузился в свои воспоминания. Габриель неторопливо ласкал ей спину. Чувствуя, что молчание его вполне устраивает, Джулия заговорила сама:
— Габриель, мне глупо дальше таиться. Я влюбилась в тебя, едва увидела у Рейчел твою фотографию. Меня поразило, что ты тогда заметил меня и даже захотел прогуляться со мной.
Габриель поцеловал ее, и его губы подсказали Джулии, какой жар бушует сейчас у него внутри.
— Я тогда находился в кромешной тьме. И вдруг появилась ты. Однажды ты спросила, почему я не овладел тобой в ту ночь, когда ты сама была готова мне отдаться. Поверь, я тогда об этом вообще не думал. Я упивался твоей добротой, и она разгоняла мою тьму.
Джулия попыталась было отвернуться, но его глаза не пускали. Глаза настрадавшегося, ранимого человека.
— Когда я тебе говорил, что плохо помню ту ночь, я не врал. Но я запомнил твою красоту. Твои волосы, лицо, рот. О твоих устах можно было бы писать сонеты. Джулианна, едва я тебя увидел на заднем крыльце, мне захотелось тебя поцеловать.
Джулия крепко прижалась к нему и обняла за шею. Она целовала его: медленно, втягивая его нижнюю губу себе в рот и исследуя его рот своим языком. Как уже не раз бывало, их ласки стали жарче и свободнее. Габриель водил рукой по ее спине. Ему хотелось увидеть ее прекрасную, гладкую кожу. И не только кожу. Ему хотелось увидеть нагую Джулию. Лунный свет сделает ее кожу совсем мраморной. Но когда она задрожала, он отстранился и тихо спросил:
— Любовь моя, тебе хорошо?
Джулия ошеломленно посмотрела на него — не ослышалась ли. Но потом ее лицо расплылось в улыбке.
— Мне даже очень хорошо. Я… — Она замолчала и покачала головой.
— Что ты хотела сказать?
— Ты очень… пылкий.
Габриель вдруг расхохотался. Смех его был заразительным, и Джулия почти уже засмеялась вместе с ним. Потом ей вдруг показалось, что он смеется над нею.
— Ты думаешь, что я пылкий, но даже не знаешь, о чем я сейчас думаю.
Его рука скользнула к самому низу живота, в который сейчас упирался жаркий, уставший ждать член. Оттуда, где соприкасались два начала, исходили таинственные, зовущие волны.
Джулия покраснела, но глаз не отвела.
— Я не знаю, о чем ты думаешь. Расскажи.
— Я хочу интимной близости с тобой, потому что ты мне очень дорога. Я хочу своей наготой поклоняться твоей наготе и узнавать все твои тайны. Хочу доставлять тебе наслаждение, но не считаные минуты, а часы и даже дни. Я хочу видеть, как твоя спина изгибается в экстазе. Я хочу входить в тебя и смотреть в твои глаза. — Он тряхнул головой и вздохнул. — Но не здесь. Здесь холодно, и это место не для твоего первого раза. Нам нужно еще кое-что обсудить. — Габриель нежно поцеловал ей лоб, боясь, как бы она не приняла его слова за отказ. — Я хочу, чтобы тебе было тепло, уютно и ты чувствовала себя в полной безопасности. Я хочу восхищаться каждой частичкой твоего тела. Это требует времени и несколько иных условий, чем подстилка на холодной земле. — Он обольстительно ей улыбнулся. — Но мои желания имеют куда меньший вес, чем твои.
— Я думаю, тебе мои чувства вполне понятны, — сказала Джулия.
— Ты так думаешь? — неуверенно спросил Габриель.
Джулия наклонилась, чтобы его поцеловать, но Габриель чуть запрокинул голову, и ее губы ткнулись в его подбородок.
— Если бы я не захотела пойти с тобой сюда, я бы не пошла.
— Я рад, что ты захотела.
— Я захотела не только пойти с тобой в сад. Габриель Эмерсон, я хочу тебя, — выдохнула она. — Я… — Она вдруг закусила губу, чтобы не произнести еще одно слово.
— Говори, не бойся, — прошептал он. — Не надо скрывать свои желания.
— Я… я хочу, чтобы ты был моим первым мужчиной. Габриель, я — твоя… если ты меня хочешь.
— Я хочу только тебя, и больше никого.
На этот раз его поцелуи были полны страсти и обещаний. И тело Джулии отозвалось пробужденным и вспыхнувшим желанием.
Габриель хотел ее. Желание всегда ощущалось в его поцелуях, но это желание можно было легко спутать со страстью и телесным голодом. Сейчас же вся путаница исчезла. Они оба хотели друг друга; их руки жадно познавали запретные места друг друга, а губы слились в затяжном поцелуе. Старый сад был их Раем, принадлежащим только им.
Их поцелуи становились все жарче и неистовее. Габриель лег на спину. Джулия, незаметно для себя, оказалась на нем. Вся ее стыдливость исчезла, и от настоящего слияния их отделяли лишь два последних хлипких барьера — его трусы и ее кружевные трусики.
Но Габриель был начеку. Чувствуя, что потом не простит себе этой поспешности, он отбросил волну желания и слегка коснулся ее щек.
— Джулианна, остынь немного. Я жажду тебя целиком, но не надо спешить. Мы не урываем с тобой минутки счастья. Будущее принадлежит нам и только нам. Мы с тобой обговорили не все моменты.
— Неужели нужно обсуждать еще что-то? — с откровенной досадой спросила она.
— Да, дорогая. Прежде всего, мою поездку в Италию. Ты должна была бы узнать о ней раньше, а не из вопроса Ричарда.
Джулия села рядом.
— Что тут особенного? У профессоров бывают выездные лекции в других странах. Это часть профессорской работы, — сказала она, опуская голову.
Габриель, как уже не раз бывало, большим пальцем поднял ей подбородок.
— Джулианна, не таись. Скажи, о чем ты сейчас думаешь?
— Я понимаю, что не вправе ничего требовать. Но если честно… меня задело, что Ричард узнал о твоей поездке раньше меня.
— Ты имеешь все права требовать. Как твой друг, я должен был сначала рассказать тебе, а потом уже Ричарду и остальным.
— Ты мне… только друг? — удивленно прошептала Джулия.
— Слова «друг» и «приятель» часто путают по смыслу. «Друг» — замечательное слово. Оно допускает разные стадии. Я твой друг на стадии возлюбленного.
Джулию пробрала дрожь.
— Значит, я твоя возлюбленная? Даже если у нас еще не было интимной близости?
— Секс не единственное проявление интимной близости между влюбленными. Тут есть множество оттенков. Но ты должна знать: все эти оттенки я хочу испытать только с тобой, и больше ни с кем. Потому что я твой друг, а не приятель. Пожалуйста, прости меня, что не сказал тебе об этой поездке. Приглашение от Галереи Уффици пришло несколько месяцев назад. Намного раньше, чем ты приехала в Торонто. Я собирался ехать еще летом, но тогда не получилось. А потом… я ждал, когда мы получше узнаем друг друга.
— А при чем тут наши отношения? — удивилась Джулия.
— При том, что поездка во Флоренцию должна была стать моим рождественским подарком тебе. Мне просто невыносимо думать, что я должен буду уехать и оставить тебя одну… Знаешь, я очень боялся, что ты откажешься, посчитав эту поездку… «орудием соблазнения».
— Ты действительно хочешь, чтобы я поехала с тобой?
— Я скорее готов вновь отложить эту поездку, чем ехать одному.
— Тогда спасибо за приглашение, — сказала Джулия, порывисто целуя его и расплываясь в улыбке. — Оно принято.
Обрадованный Габриель тоже поцеловал ее и зарылся лицом в ее волосы.
— После истории с одеждой я был почти уверен, что ты откажешься ехать. Если хочешь, я закажу нам отдельные номера. Могу заказать твой обратный билет с открытой датой. Если ты вдруг решишь уехать…
— Габриель, никаких «вдруг». Я тебе сказала «да», и ответ исходит не только из моей головы. Из сердца тоже. Если лететь во Флоренцию, то только с тобой. И не надо мне ни отдельного номера, ни билета с открытой датой. — Она снова покраснела. — Семестр к тому времени окончится. Мы едва ли нарушим университетские правила, если мы… если ты… уложишь меня в постель и возьмешь то, что можно взять лишь один раз. — Джулия хотела еще что-то сказать, но ей мешали поцелуи Габриеля.
— Ты уверена? Ты действительно хочешь, чтобы я стал твоим первым мужчиной?
— Да, — простодушно ответила Джулия. — Я решила это еще тогда. Мне не нужны были другие. Я ждала тебя.
Джулия не заметила, как вновь оказалась на нем. Никогда еще они не были так близки. Даже в музее, во время их «эротического танго» у стены. Руки Габриеля как бы сами собой оказались на ее ягодицах. Его захлестнуло знакомое возбуждение. Он хорошо знал это состояние, за которым всегда следовало проникновение в женское лоно.
— Джулия, я вынужден остановиться, иначе все это произойдет здесь, и мне потом будет стыдно смотреть тебе в глаза. Ты принцесса, а принцессе негоже лишаться невинности в столь прозаической обстановке. Я долго ждал. Подожду еще, чтобы не смазать финальные аккорды.
Ей было немного обидно, но это были обиды тела. Умом она понимала: Габриель прав.
— Нам с тобой нужно кое-что обсудить, — снова сказал Габриель. Его голос уже не был игривым и обольстительным. — Грош цена мужчине, если он не думает о физиологическом благополучии своей любимой. Мы с тобой не подростки, которые вспоминают об этом лишь потом. Обычно женщины принимают противозачаточные таблетки. Я думаю, ты уже что-то принимаешь, поскольку у женской физиологии свои воззрения на девственность, и они отличаются от моральных принципов. Однако я должен тебе сказать, что со мной тебе не понадобится принимать противозачаточные средства.
Чувствовалось, она не понимала, к чему он клонит.
— Джулианна, у меня не может быть детей.
Джулия моргала, ожидая его дальнейших слов.
— Наверное, я должен был заговорить об этом раньше. Вдруг ты мечтала о детях?
Она ответила не сразу:
— Если честно, сама не знаю. Тут одного желания мало. Нужно учитывать наследственность. Для меня такие слова, как «муж», «ребенок», всегда были чем-то абстрактным.
— Почему?
— Я не верила, что встречу мужчину, способного меня полюбить. Кому нужна слабая, застенчивая, холодная женщина?
— Что ты говоришь? — засмеялся Габриель, целуя ее в щеки. — Ты необыкновенно сексуальная. И уж точно не слабая.
— Тебя, наверное, огорчает неспособность иметь детей, — сказала Джулия, теребя лацкан его куртки. — Но таких случаев очень много. Сколько пар не могут зачать ребенка.
— У меня… совсем иная ситуация, — признался Габриель, и она почувствовала, как напряглось его тело.
— Почему иная?
— У тех пар — естественное бесплодие.
— И у тебя тоже. А разве бывает другое?.. Наверное, бывает. Например, после ранения или какой-нибудь травмы. — Джулия нежно погладила его по щеке. — Ты очень переживал, когда узнал об этом?
Он вдруг схватил ее руку и отвел от своего лица.
— Нет, Джулианна, я испытал облегчение. Это не было внезапно свалившейся на меня новостью.
— Тогда я ничего не понимаю.
— Когда я прошел курс лечения от наркомании, я решил подвергнуть себя добровольной стерилизации.
— Зачем ты это сделал? — спросила она, с трудом сглотнув стоявший в горле ком.
— Такие, как я, не должны давать потомство. Я тебе рассказывал о своем отце. И о том, в какой трясине находился сам, когда сидел на наркотиках. Я чувствовал: что-то во мне непоправимо сломалось. И тогда я принял решение: от меня не должен родиться ни один ребенок. Никогда. — Он смотрел ей в глаза. Пристально. Даже пронзительно. — Увы, я тогда не подумал о тебе. Теперь я почти жалею о своем решении. И все же, Джулианна, так лучше. Поверь мне. — Его тело напряглось и застыло, словно он ожидал нападения. — Не удивлюсь, если после этого ты откажешься продолжать отношения со мной.
— Габриель, подожди. Я должна… переварить то, что ты сказал.
Он отодвинулся и закутал ее в одеяло. Джулия вдруг поняла: его признание было следствием, а не причиной. Полуправдой, но никак не истинной тайной его отчаяния. Были какие-то более серьезные события, чем его наследственность и наркотики.
«Неужели тебя это так волнует? — мысленно спрашивала она себя. — Неужели его тайна, которую ты сейчас можешь услышать, уничтожит твою любовь к нему?»
Теперь не Джулия, а Габриель был похож на мраморную статую. Он ждал ее ответа, и минуты тянулись невероятно долго.
«Я люблю его. Что бы он сейчас ни сказал, это не убьет мою любовь. Он — мой».
Джулия обняла его за шею:
— Габриель, ты все равно мне нужен. И я все равно тебя хочу. Наверное, в будущем мы вернемся к этому разговору, но сейчас я принимаю то, что ты сказал.
Поначалу Габриель немного опешил, потому что боялся услышать упреки. Но в голосе Джулии не было даже намека на огорчение. Только спокойное принятие его таким, какой он есть. Габриель не сразу нашелся с ответом.
— Джулия, я должен тебе рассказать, кто я и что собой представляю.
— Хорошо, я выслушаю тебя, но это ничего не изменит. Ты нужен мне, Габриель, и я тебя хочу. И всегда хотела.
Он взял ее лицо в руки и поцеловал так нежно, словно его душа просила разрешения соединиться с ее душой.
— Мне всегда нужна была только ты, Джулианна. Только ты.
Он согревал Джулию своим дыханием и чувствовал, что у него появилась надежда. Возможно, даже вера. Пока он лишь допускал такую вероятность. Определенность наступит потом, если Джулия, узнав о нем все, посмотрит на него этими большими карими глазами и скажет, что он ей нужен.
«Ты любишь ее». Это был тот же голос из ниоткуда, но теперь Габриель его узнал и мысленно поблагодарил.
— Любовь моя, ты опять куда-то уплыл, — улыбнулась Джулия.
— Нет, я сейчас там, где хочу быть. Эта ночь не лучшее время для разговора о наших тайнах. Но я не смогу повезти тебя в Италию, не рассказав тебе все. И мне хочется услышать и твой рассказ. — Тон его голоса и выражение глаз были предельно серьезными. — Я не могу просить тебя обнажить тело, не попросив обнажить и душу. То же касается и меня. Надеюсь, ты поймешь.
Все остальное договорили его глаза. Джулия кивала. Потом она вздохнула, положила голову ему на грудь и стала слушать ровное биение его сердца. Время продолжало течь, а может, остановилось. Двое влюбленных замерли под холодным ноябрьским небом в пустом яблоневом саду, где их видели только луна и звезды.
* * *
Джулия проснулась довольно рано, приняла душ и собрала чемодан. В восемь часов она постучала в дверь комнаты Габриеля. Ответа не было. Джулия прижала ухо к двери, прислушалась, но не услышала ни храпа, ни каких-либо других звуков. Решив, что Габриель уже внизу, она пошла к лестнице.
В гостиной на диване сидели Рейчел с Ричардом. Рейчел плакала, а Ричард пытался ее успокоить. От неожиданности Джулия отпустила ручку чемодана, который везла за собой. Смутившись, она торопливо начала извиняться.
— У нас все нормально, — улыбнулся Ричард. — Как спала?
— Великолепно выспалась, спасибо. Рейчел, ты как?
— В лучшем виде, — шмыгнула носом Рейчел и вытерла слезы.
— Вы тут поговорите, а я приготовлю завтрак, — вызвался Ричард. — Рейчел любит блинчики с черникой. Джулия, что сделать для тебя?
— Мы с отцом договорились в девять встретиться в «Кинфолксе» и там позавтракать.
— Я тебя подвезу. Времени нам хватит с избытком. Я быстро.
Ричард ушел на кухню. Джулия села рядом с подругой, обняв ее за плечи.
— Что случилось?
— Я поссорилась с Эроном. Он с утра был какой-то насупленный. Я спросила, в чем дело. Он заговорил о свадьбе. Спросил, могу ли я назвать хотя бы примерную дату. Я ему ответила, что хочу обождать. Естественно, он задал обычный вопрос: «Как долго?» — Рейчел в отчаянии взмахнула руками. — Я ему честно сказала: «Не знаю». Я не впервые так говорю, но до сих пор мой ответ его не раздражал. А тут он вдруг спрашивает: «Может, ты вообще хочешь расторгнуть нашу помолвку?»
Джулия едва не вскрикнула. По их вчерашнему разговору с Эроном ей показалось, он понимает, что Рейчел движут не глупые капризы, а вполне объяснимая тревога за отца.
— Мы с ним никогда не ссорились, — всхлипывала Рейчел. — Но сегодня мои слова его так огорчили, что он даже смотреть на меня не мог. Я ему снова стала объяснять, а он молча вышел, сел в машину и уехал. Я понятия не имею, куда он поехал и вернется ли вообще.
— Конечно вернется, — успокаивала ее Джулия. — Покатается, остынет и приедет. Я уверена: Эрон не меньше твоего расстроен вашей ссорой.
— Мы говорили так громко, что отец невольно слышал наш разговор. Он тоже меня спросил, почему я откладываю свадьбу. — Рейчел вытерла глаза и шумно высморкалась. — Отец поддержал Эрона. Сказал, что я не имею права откладывать свою жизнь «на потом». И добавил, что мама была бы очень огорчена моим поведением. Ей совсем не нужен этот траур. — Не выдержав, Рейчел снова заплакала.
— Твой отец прав: вы оба заслуживаете счастья. Эрон тебя очень любит. Сейчас мужчины нечасто так настаивают на свадьбе. А твои «не знаю» его только тревожат. Он думает: вдруг ты струсила?
— Я не струсила. Я люблю только его, и мне никто больше не нужен.
— Так скажи ему об этом. Эрон такой заботливый. Он свозил тебя на остров, чтобы ты оправилась после похорон. Ты не можешь упрекнуть его в нетерпеливости. Он просто хочет знать дату вашей свадьбы, даже если это будет через год.
— Ты просто не представляешь, каким смурным он был сегодня.
— Ты сначала позавтракай, а потом позвони ему, — предложила Джулия. — К тому времени он успокоится. Сходите куда-нибудь, где можно спокойно поговорить. Вне дома это легче.
— Хорошо еще Скотт не выскочил, — сказала Рейчел и даже вздрогнула. — Он бы сразу решил, что его маленькую сестренку обижают, и наговорил бы Эрону гадостей.
В это время с пробежки вернулся Габриель. Он был в черном спортивном костюме. Спутанные волосы блестели от пота.
— Привет, девочки, — весело поздоровался он, вынимая из ушей наушники и выключая свой айфон. — Рейчел, а почему глаза на мокром месте?
— Мы с Эроном поссорились, — сказала Рейчел, готовая снова разреветься.
Габриель подошел к ней, обнял и поцеловал в лоб:
— Печальная новость, Рейч. А где он сейчас?
— Уехал.
Габриель растерялся. Ему всегда было больно видеть Рейчел плачущей. Он почти сразу догадался, что причиной ссоры послужила свадьба, но расспрашивать не стал. Тягостное молчание нарушил Ричард:
— Завтрак готов. Джулия, мне нужно пять минут, а потом я отвезу тебя в «Кинфолкс».
Габриель вопросительно посмотрел на Джулию.
— Мы с отцом договорились встретиться там в девять и позавтракать.
— Но еще нет и половины девятого, — взглянув на часы, сказал Габриель.
— Ничего страшного. Я приеду пораньше, выпью чашку кофе и буду ждать отца.
— Я сейчас быстро приму душ и сам тебя отвезу, — заявил Габриель. — Мне все равно нужно встретиться с агентом по недвижимости.
Габриель поспешил в душ, а Джулия пошла со всеми в кухню, где ее все-таки уговорили съесть блинчик. Пока она расправлялась с блинчиком, Рейчел вынула что-то из сумочки и быстро надела Джулии на шею.
— Что это? — спросила Джулия, с удивлением разглядывая жемчужное ожерелье.
— Это мамино. Она хотела, чтобы у тебя тоже было что-то из ее украшений.
— Рейчел, это слишком щедрый подарок. Будет правильнее, если ты оставишь ожерелье себе.
— Не беспокойся, я не обделена, — впервые за все утро улыбнулась Рейчел.
— А Скотт?
— Скотт сказал, что он мужчина традиционной ориентации.
— Джулия, возьми это ожерелье, — поддержал дочь Ричард. — Грейс просила обязательно передать тебе что-нибудь из ее украшений. Она была бы рада видеть этот жемчуг на твоей шее.
Джулия была растрогана до слез. Возможно, она бы и всплакнула, если бы не присутствие Ричарда.
— Спасибо вам обоим. Это так… — Она не договорила, закусив по привычке губу. Ричард по-отцовски поцеловал ее в макушку. — Я хочу поблагодарить Скотта, — сказала Джулия. — Он спустится к завтраку?
— Сомневаюсь, — покачала головой Рейчел. — Мой братец прохрапит до полудня. Ночью нас с Эроном просто достал его храп. Пришлось даже музыку включить… Да, папа. Вот такие стены в нашем доме. — Она повернулась к Джулии: — У тебя будет отличный шанс поблагодарить Скотта, если вы с отцом приедете к нам на обед. Как тебе такая идея?
Джулия рассеянно кивнула, любуясь безупречной формой жемчужин.
* * *
По дороге в ресторан Джулия и Габриель почти не разговаривали. Все необходимые слова были сказаны минувшей ночью. В машине они, словно подростки, держались за руки. Когда Габриель вручил Джулии свой шарф времен колледжа Святой Магдалены и сказал, что хочет, чтобы она всегда носила его, лицо Джулии осветила радостная улыбка.
Они приехали раньше Тома. Джулия облегченно вздохнула, не увидев на парковке отцовского пикапа.
— Нам повезло, — сказала она.
— Рано или поздно нам придется рассказать ему о наших отношениях. Если не возражаешь, я могу сам это сделать.
Посмотрев на него, Джулия поняла, что Габриель не шутит.
— Отец велел мне держаться от тебя подальше. Он считает тебя преступником.
— Тем более, я должен с ним поговорить. Над тобой столько издевались, что хватит на несколько жизней.
— Габриель, мой отец никогда не издевался надо мной. Он вовсе не плохой человек. Просто он заблуждается.
Габриель молча почесывал подбородок.
— О наших отношениях я помолчу, пока мы не вернемся в Торонто и не кончится семестр. По телефону это будет легче сказать… Мне пора. Том вот-вот подъедет. — Габриель поцеловал ее в щеку. — Обязательно позвони мне.
— Обещаю, что позвоню. И не один раз.
Они оба вылезли из машины. Габриель открыл багажник и достал ее чемодан.
— Я уже полон фантазий о нашей первой ночи, — прошептал он.
— Я тоже, — покраснев, призналась Джулия.
Том Митчелл был человеком немногословным, с весьма заурядной внешностью: среднего роста и телосложения, со средней шевелюрой и средней величины карими глазами. Заурядный отец и уж совсем никудышный муж, он тем не менее снискал себе репутацию человека, активно участвующего в общественной жизни Селинсгроува. Том делал много такого, чего вовсе не был обязан делать, и никогда не заикался даже о символической плате. Его уважали, с ним считались и часто советовались по разным муниципальным делам.
Джулию искренне удивило, что отец старался избегать щекотливых тем и не читал ей нотаций. Завсегдатаи «Кинфолкса» тепло встретили ее. Довольный отец не преминул похвастаться успехами дочери и сказал, что на следующий год она продолжит учебу в Гарварде.
Потом он устроил Джулии экскурсию по городу, показывая ей новые дома. Том любил Селинсгроув и радовался каждому новому зданию, выросшему на месте ветхих домишек. Оттуда они поехали в пожарное депо, где в этот день проводились занятия по оказанию первой помощи. Сослуживцы отца наговорили Джулии комплиментов, и каждый из них подчеркивал, что Том Митчелл очень гордится своей дочкой.
Затем они заехали в магазин и купили все необходимое для праздничного обеда. Дома они вместе посмотрели по телевизору «Бегущего по лезвию», причем режиссерскую версию, которая им обоим очень нравилась. Фильм был довольно старый, но по-прежнему смотрелся с интересом.
Том остался блаженствовать у телевизора, а Джулия отправилась на кухню, чтобы приготовить котлеты по-киевски по рецепту Грейс. Из кухни она послала Габриелю эсэмэску.
Г.! Готовлю отцу котлеты по-киевски и пирог с лимонным заварным кремом.
Отец смотрит футбол. Надеюсь, у вас дома все спокойно.
Позвоню тебе около 6:30.
Твоя Джулия:)
Через несколько минут, когда Джулия одну порцию котлет по-киевски разложила на противне, а вторую собралась убрать в морозильник, Тому на будущее, от Габриеля пришел ответ.
Моя Джулия! Скучаю по тебе.
Мы тоже смотрим футбол. Р. и Э. помирились, вдоволь нацеловались и наметили дату свадьбы. Ричард просто волшебник. Или это чудо — дело твоих рук?
Ты даже не представляешь, как важно мне было услышать, что ты — моя.
С нетерпением жду твоего звонка.
Твой Габриель:)
Джулия буквально порхала по кухне, воодушевленная посланием Габриеля и воспоминаниями минувшей ночи. Ее многолетним мечтам суждено сбыться. Габриель будет ее первым мужчиной.
Теперь она навсегда забудет слезы и унижения, пережитые с Саймоном. Она ждала любимого человека и дождалась. Ее превращение в женщину произойдет так, как она и мечтала. Но даже здесь реальность превзошла ее мечты: это будет не где-нибудь, а во Флоренции! Сколько подарков сделала ей жизнь за эти месяцы. Джулия погладила жемчуг. Наверняка Грейс посылала ей с небес свою незримую помощь. Джулия закрыла глаза и искренне поблагодарила эту изумительную женщину.
Отправив первую порцию котлет по-киевски в духовку, Джулия спустилась в подвал, где стоял морозильник, чтобы убрать в него вторую порцию котлет. Открыв дверцу, она удивилась обилию полуфабрикатов, упакованных в пластиковые контейнеры и завернутых в алюминиевую фольгу. Ко многим были прилеплены записочки, и каждая кончалась словами: «С любовью от Деб».
Джулию замутило. Она ничего не имела против Деб Ланди — доброй, хозяйственной женщины, давно уже опекавшей Тома. Но Натали — дочка Деб — очень сильно отличалась от матери. Джулия вдруг поймала себя на мысли, что очень не хочет переезда Деб в отцовский дом. А если бы они вздумали пожениться… Это была бы катастрофа на многих уровнях бытия.
Вернувшись в кухню, Джулия усилием воли выбросила из головы все мысли о Деб и Натали. У нее был более достойный предмет для размышлений — пирог с лимонным заварным кремом. Том предлагал купить пирог в «Кинфолксе» — ему нравился тамошний кондитер. Но Джулия была полна решимости угостить отца настоящим домашним пирогом.
Пирог уже сидел в духовке, когда зазвонил телефон. Том взял трубку, и почти сразу же Джулия услышала поток ругательств. За ними последовали вопросы по существу, после чего отец бросил трубку и поспешил на второй этаж. Вернулся он оттуда в пожарном облачении.
— Джули, мне придется ехать.
— Что случилось?
— Пожар в боулинг-клубе. Мои ребята уже там. Они думают, что это поджог.
— Боже мой! Кто же так зол на боулинг-клуб?
— Вот это я и намерен выяснить. Не знаю, сколько мне там придется проторчать. — Том был почти у двери, когда вдруг остановился, словно что-то вспомнил. — Прости, дочка. Так хотел посидеть с тобой за столом… Может, еще получится.
Хлопнула дверь. Зафырчал мотор старого отцовского пикапа. Машина тронулась со двора и исчезла за поворотом. Наверное, Габриель сейчас обедает со своими. Она хотела послать ему эсэмэску, но потом решительно мотнула головой. Нет, она позвонит ему в половине седьмого, как и обещала.
Писк таймера возвестил, что пирог готов. Джулия вынула его из духовки, наслаждаясь удивительным запахом заварного лимонного крема. Котлеты по-киевски пришлось отправить в холодильник.
Где-то через четверть часа снова хлопнула входная дверь. Джулия обрадовалась: все-таки отец не безнадежен. Оставил своих ребят тушить боулинг-клуб, посчитав обед с дочерью более важным событием. Она отрезала кусок пирога, чтобы угостить отца.
— Слушай, ты просто подгадал под пирог, — крикнула она. — Он еще теплый.
— Приятно слышать, Джули.
От звука этого голоса тарелка выскользнула из ее рук, и пирог шлепнулся на истертые линолеумные плитки.
