Глава тридцать седьмая
Август 2011 года. Кембридж, штат Массачусетс
Джулия и Габриель вернулись из Европы. Дома супругов ждала внушительная пачка писем, пришедших за время их отсутствия. Все письма Ребекка аккуратно складывала на письменном столе Габриеля. Хозяин стола решил вначале заняться распаковкой европейского багажа. А письма пусть еще немного полежат.
Габриель ушел в спальню. Джулия задержалась в кабинете, настороженно поглядывая на открытую дверь. Выждав еще немного, она тихо закрыла дверь.
Джулия знала: задуманное ею нарушает просьбу Габриеля. Прежде чем переступить черту, ей требовалось оправдаться перед собой. Джулия нашла аргумент. Откровенный разговор с Габриелем о его проблемах так и не состоялся. Ни во Флоренции, ни потом.
Она боялась и не знала, как совладать со своим страхом.
В письменном столе Габриеля был ящик, который он никогда не выдвигал. Джулия знала об этом ящике, но у нее не хватало смелости заглянуть внутрь.
Однажды ей понадобилась бумага для принтера, и она, разыскивая пачку, случайно выдвинула запретный ящик. Габриель тут же задвинул его обратно, сказав, что никакой бумаги там нет, а лежат там воспоминания, к которым он не хочет прикасаться. Тогда он отвлек Джулию. Он сел в красное бархатное кресло, посадил ее к себе на колени, и они занялись любовью.
С тех пор Джулия не прикасалась к запретному ящику. Но сегодня, испытав новый прилив отчаяния и тревоги за Габриеля, она уселась в его кресло и решила исследовать содержимое ящика. Если муж так и не дал ей ответов, возможно, она получит их сама, разглядывая эту странную коллекцию.
Ящик был довольно вместительным. Здесь же, в запираемой деревянной шкатулке, хранились копии иллюстраций Боттичелли. Сейчас шкатулка пустовала: иллюстрации находились на выставке в Галерее Уффици.
Рука Джулии наткнулась на карманные часы, принадлежавшие деду Габриеля. Их она видела несколько раз, но еще в Торонто. Наверное, Габриелю нравилось щегольнуть старой вещицей. В Кембридже часы не покидали ящика. Часы были золотыми, с длинной цепочкой. К цепочке крепился кармашек в виде рыбы. Джулия щелкнула крышкой часов и прочла надпись, выгравированную на внутренней стороне крышки.
Уильяму,
моему любимому мужу.
С любовью, Джин
Джулия закрыла крышку, оставив часы на столе.
Следующим предметом оказался игрушечный железный паровоз. Паровоз был старым, с царапинами и облупившейся краской. В мозгу Джулии мелькнула картина: маленький Габриель сжимает в руках паровоз, не желая расставаться с любимой игрушкой, и упрямо твердит, что без паровоза он никуда не поедет. Они с матерью покидали Нью-Йорк, и Джулия видела это почти как на экране.
Паровоз занял место рядом с часами. Джулия снова полезла в ящик.
На сей раз в ее руках оказалась небольшая деревянная шкатулка. Джулия подняла крышку и увидела ожерелье с крупными жемчужинами, добытыми в Южно-Китайском море, и кольцо с бриллиантами. Вопреки ожиданиям, надписей на внутренней стороне кольца не было. Здесь же лежала пара серебряных браслетов и ожерелье. На всех трех предметах стояло клеймо магазина «Тиффани».
Должно быть, украшения принадлежали матери Габриеля. Вот только откуда у бедной женщины столь дорогие вещи? Габриель неоднократно рассказывал Джулии, в какой бедности жили они с матерью. Откуда же у бедняков эта роскошь? И почему мать Габриеля не продала украшения, когда у них закончились деньги?
Джулия качала головой, словно в такт своим мыслям. Детство Габриеля было трагическим. Такой же была и жизнь его матери.
Джулия закрыла шкатулку и занялась фотографиями, разложенными по конвертам. Она быстро просмотрела снимки Габриеля, а также несколько моментальных снимков мужчины и женщины. Скорее всего, это и были родители Габриеля. Почему-то они фотографировались только порознь. Джулия не нашла ни одного совместного фото.
Габриель унаследовал темные материнские волосы. Но у его матери и глаза были темными, сильно выделявшимися на молочно-белом лице. На красивом лице с тонкими чертами.
Отец Габриеля был светловолосым, начавшим седеть. Вот откуда у сына пронзительные сапфировые глаза. Чувствовалось, что отец значительно старше матери. В этом возрасте он не растерял своей привлекательности. Все портила чрезмерная жесткость, не понравившаяся Джулии. Даже на снимках отец Габриеля редко улыбался.
На дне ящика, под драным и трепаным плюшевым мишкой, лежала тетрадь дневника. Джулия открыла форзац и прочла:
Этот дневник
принадлежит Сюзанне Элизабет Эмерсон.
Повинуясь импульсу, Джулия наугад открыла дневник. От первой же прочтенной фразы у нее загорелись глаза.
Я беременна.
Оуэн требует, чтобы я сделала аборт.
Он дал мне денег и сказал, что договорится с врачом.
Еще он сказал: если я сделаю так, как он хочет, мы будем вместе. Он найдет способ это устроить. Но я сомневаюсь, что решусь на аборт.
Джулия захлопнула дневник и торопливо убрала на место. В любую минуту сюда мог вернуться Габриель. Если он увидит, чем она занимается, то жутко рассердится.
Она уже пожалела, что сунула нос в дневник его матери. У нее перед глазами по-прежнему стояли строчки, написанные Сюзанной Эмерсон. Прочти это Габриель, его ненависть к отцу сразу бы возросла.
Джулия убрала в ящик плюшевого медвежонка, фотографии и шкатулку с украшениями. Она уже собиралась вернуть туда же игрушечный паровоз, когда ее взгляд упал на груду нераспечатанных писем. Точнее, на самое верхнее письмо.
Почерк был ей незнаком, но это не имело значения. В левом верхнем углу конверта Джулия увидела имя Полины и обратный адрес. Каким-то образом Полина узнала адрес Габриеля и послала письмо ему домой.
Нет, им домой. Туда, где жили супруги Эмерсон.
Джулии захотелось швырнуть письмо Полины в камин.
Нет, на такое она не отважится. У нее и так уже появились секреты от мужа. Она без спроса влезла в дневник его матери, куда он сам никогда не заглядывал. Следующий шаг – начать самой решать, какие письма не должны попадать в его руки?
Держа конверт подальше от себя, Джулия отнесла письмо в спальню и протянула Габриелю.
– Спасибо, но почту я посмотрю потом.
Габриель уже собрался швырнуть письмо на кровать, однако Джулия задержала его руку:
– Ты взгляни на обратный адрес.
Он взглянул. Потом выругался:
– Зачем она пишет мне? С некоторых пор она перестала докучать даже Карсону, моему адвокату.
Джулия молча смотрела на мужа.
Габриель вскрыл конверт, ожидая увидеть длинное письмо, написанное от руки. К его удивлению, он увидел пригласительную открытку. Он пробежал глазами отпечатанные строчки.
– Слушай, это… приглашение на свадьбу.
Перевернув открытку, Габриель увидел знакомый изящный почерк Полины.
Габриель!
Мне не хватило бы смелости пригласить тебя на свою свадьбу.
Я просто хочу, чтобы ты знал: я выхожу замуж.
Да, после стольких лет я наконец стану женой и матерью двух очаровательных девочек.
Теперь, когда мы оба счастливы, жизненные события идут так, как и должны идти.
П.
Габриель протянул открытку Джулии. Та быстро прочитала содержание.
– Значит, Полина выходит замуж.
– Да.
– Что ты при этом чувствуешь? – спросила она, вглядываясь в его лицо.
Габриель убрал открытку в конверт и постучал ребром конверта по ладони левой руки.
– Она правильно выразилась: мы оба счастливы. Полина нашла семью, о которой мечтала. – Сапфировые глаза пристально глядели на Джулию. – А ведь это тебя она должна благодарить.
– Я тут при чем?
– Ты убедила меня отпустить ее. Ты говорила, что, пока Полина зависима от меня, ей не найти своего счастья. Ты оказалась права.
Джулия переминалась с ноги на ногу, вспоминая, как всего несколько минут назад совершила вторжение в прошлое Габриеля.
– Ты и в отношении Марии оказалась права, – добавил он, и его глаза погрустнели.
Джулия обняла мужа:
– А вот об этом я жалею. Лучше бы я ошиблась. Но иногда любовь к человеку выражается в готовности отпустить его.
– Я тебя никогда не отпущу, – заявил Габриель. – Я смету каждого, кто посмеет забрать тебя от меня.
Голос его звучал свирепо, словно над ними и впрямь нависла угроза разлуки.
Джулия коснулась его губ:
– Вспомни эти слова, когда продолжишь разбираться со своими внутренними проблемами. Какими бы они ни были, я всегда рядом. И я не собираюсь никуда уходить.
Поцеловав мужа еще раз, она вышла в коридор.
Габриель вертел в руках конверт, мысленно путешествуя в не такое уж далекое прошлое.
