Глава двадцать вторая
Джулия проснулась среди ночи от необходимости навестить ванную. Вернувшись, она услышала легкий скрип кровати. Габриель перевернулся на бок и пробормотал несколько слов.
Она не удивилась. Обычно Габриель спал крепко, но бывали ночи, когда он метался и ворочался во сне, а нередко и разговаривал. Джулию это не беспокоило. Однако сейчас она насторожилась. Габриель метался во сне, исторгая проклятия.
– Габриель! – крикнула она, подбегая к кровати.
Габриель продолжал метаться, остервенело молотя кулаками по постели.
– Габриель!
Джулия включила настольную лампу.
Габриель что-то произнес, потом вдруг сбросил с себя одеяло и простыни.
Его глаза открылись, и он сел на постели, судорожно глотая воздух.
– Что с тобой? – тихо спросила Джулия, не решаясь подойти ближе.
Габриель очумело поглядел на нее, хватаясь за грудь.
– Тебе плохо с сердцем? Дышать можешь?
– Кошмар приснился, – дрогнувшим голосом сообщил Габриель.
– Я принесу тебе воды.
Джулия сбегала в ванную, налила стакан воды из-под крана и принесла мужу. Габриель молча взял стакан.
Джулия села на край кровати, не сводя с Габриеля встревоженных глаз.
– Что тебе приснилось?
Габриель выпил воду и отставил пустой стакан.
– Дай мне прийти в себя.
Джулии хотелось откинуть с его лба налипшие волосы, но она не знала, понравится ли Габриелю этот знак заботы.
Синие глаза Габриеля разглядывали противоположную стену.
– Я видел своих биологических родителей.
– Боже мой!
Джулия потянулась, чтобы обнять его, но Габриель сжался. Ему явно было не до объятий. Помешкав, Джулия вернулась в кровать.
Габриель не шевелился. Свет ему явно мешал, однако он не погасил лампу, а продолжал сидеть, упираясь в стенку кровати.
Джулии хотелось успокоить его. Но пространство вокруг Габриеля было заполнено странной энергией. Чувствовалось, ему не нужны ничьи прикосновения.
Джулия снова легла и укрылась. Она уже засыпала, когда Габриель вдруг заговорил:
– Мне снилось, что я в нашей старой бруклинской квартире. Я слышал, как родители ссорились. – (Джулия широко раскрыла глаза.) – Затем раздался непонятный стук. Мать заплакала. Я побежал в кухню.
– Она что, упала?
– Мать стояла на коленях. Рядом был отец и кричал на нее. Я стал колотить его кулаками и тоже кричать на него. Отец отпихнул меня и пошел к выходу. Мать поползла за ним, умоляя не уходить.
Глаза Габриеля холодно блеснули. Лицо было перекошено гневом.
– Отъявленный мерзавец, – процедил он.
– Дорогой, успокойся, – прошептала Джулия, осторожно кладя ему руку на бедро.
– Ненавижу его. Он уже давно умер, но если бы я знал, где его могила, то помочился бы на нее.
– Я тебе очень сочувствую.
Габриель не отвечал. Джулия осторожно гладила его, пытаясь успокоить.
– Он ее ударил. Мало того что он соблазнил мать и потом бросил нас, так он еще поднял на нее руку. Ничтожество.
– Габриель, это был всего лишь тяжелый сон, – прошептала Джулия.
– Я так не думаю, – покачал головой он.
Джулия оцепенела:
– Ты думаешь, тебе приснилось то, что когда-то происходило на самом деле?
Габриель закрыл глаза, придавив пальцами веки:
– Вряд ли это была их первая ссора. И я не впервые пытался вмешаться.
– Сколько тебе тогда было?
– Лет пять или шесть. Точно не помню.
– Ты был смелым мальчиком, вставшим на защиту своей матери.
Габриель опустил руки:
– Моя защита ничего не давала. Он ее морально раздавил. Ты бы поползла за мужчиной, который только что тебя ударил, да еще на глазах у твоего сына?
– Должно быть, она любила твоего отца.
– Нечего ее оправдывать, – огрызнулся Габриель.
– Габриель, посмотри на меня, – мягко попросила Джулия.
Он повернулся к ней, яростно сверкая глазами.
– Мои отношения с Саймоном были не многим лучше.
Габриель заморгал. Огонь в его глазах начал тускнеть.
– Я не знала твоей матери. Но я помню, какой сумбур был у меня в голове, когда я встречалась с Саймоном.
– У тебя это было не так. И потом, ты была слишком молода.
– Вряд ли твоей матери было много лет, когда она тебя родила. Кстати, а сколько ей было?
– Не знаю, – буркнул Габриель.
– Она думала, что любит твоего отца. У них был общий ребенок.
– А у него – семья, которую он не собирался бросать.
Джулия мяла простыню.
– Никто из нас не в силах изменить свое прошлое. Нам подвластно только будущее.
– Прости, что разбудил тебя, – сказал Габриель, целуя ей волосы.
– Я сама проснулась.
Габриель приподнялся на локте:
– А тебя что разбудило?
– Известная женская проблема.
Габриель не сразу понял, о чем речь.
– Как ты себя чувствуешь?
– Не самым лучшим образом, но это пройдет.
– То-то вчера ты показалась мне несколько нервной, – сказал Габриель и нежно погладил ей грудь.
Джулия обхватила его руку своими:
– Я тебе очень сочувствую. Кошмарные сны – это всегда тяжело.
Габриель повернулся, чтобы погасить свет, затем тоже лег под одеяло. Джулия слышала, как он скрипит зубами.
– Ты думаешь, это был не просто кошмарный сон, а эпизод из твоей памяти?
– Иногда я сам не знаю.
– А раньше такое бывало?
– Редко. Давно уже не было.
– Ты мне никогда не рассказывал.
– Джулианна, я не любитель обсуждать подобные вещи. Мои детские воспоминания отрывочны и расплывчаты. И то, что я помню, я стараюсь забыть.
– Ты рассказывал о них доктору Таунсенду?
– Вкратце, – ответил Габриель, рассеянно поглаживая спину Джулии. – О своих родителях я знаю очень мало.
– Я вполне понимаю твою злость на родителей. Но она в первую очередь разрушает тебя.
– И это я слышал. – Габриель повернулся к ней лицом. – Мой семейный шкаф полон жутких скелетов. Могла бы ты меня полюбить, невзирая на них?
– Габриель, я любила и люблю тебя без всяких условий. Мне важен ты, а не содержимое твоего семейного шкафа.
Он быстро поцеловал Джулию и лег, постепенно успокаиваясь. Джулия почти засыпала, когда возле самого уха раздался шепот Габриеля:
– Спасибо тебе.
* * *
На следующее утро Джулия загорала у бассейна, стремясь понежиться на солнце, пока оно не стало нестерпимо жарким. Она надела широкополую шляпу и совсем миниатюрное голубое бикини. Этот купальник Габриель уговорил ее купить в Белизе, куда они ездили еще до свадьбы. С тех пор ей почти не представлялось случая его надевать.
Джулия мысленно перебирала ночное происшествие, взволновавшее их обоих. Ей было никак не отделаться от картины: плачущая мать Габриеля ползет за мужчиной, отцом ее ребенка. Мужчиной, соблазнившим и потом бросившим ее. Была ли эта картина настоящей или только плодом воображения, но что-то отложилось в детском подсознании Габриеля. Вероятно, поэтому он не мог видеть женщину на коленях. Даже теперь, после нескольких месяцев их супружеской жизни, ее коленопреклоненная поза оставалась для него неприемлемой.
«А может, дело не в его матери? – вдруг подумала Джулия. – Может, это из-за Полины?»
Мысль заставила ее содрогнуться. Джулия не любила думать о женщине, с которой Габриель зачал Майю, так и не родившуюся на свет. Но Полина уже больше года не напоминала о себе… Если, конечно, Габриель не скрывал ее звонки и письма.
Джулия считала за благо не поднимать с мужем эту тему. Незачем дразнить гусей.
По ее ногам скользнула тень. Джулия подняла голову и увидела стоящего рядом Габриеля в черных плавках. Солнечные очки делали его фигуру еще более загорелой. На спине висело полотенце.
Наклонившись, Габриель поцеловал жену, бросил полотенце на соседний шезлонг и нырнул в бассейн. Вода была теплой, но все же холоднее, чем воздух под ярким умбрийским солнцем.
* * *
Габриель плавал кругами, погружаясь в почти абсолютную тишину воды. Вперед и назад, вперед и назад. Физические упражнения наравне с сексом освобождали его мозг от всех волнений и тревог, позволяя сосредоточиваться только на движениях.
Он активно гнал все мысли о ночном кошмаре, запретив себе думать об увиденном. Интуиция подсказывала ему: сон был воспоминанием. Все контрдоводы оказывались неубедительными, и потому Габриель переключил внимание на окружающий мир. На жар солнца, относительную прохладу воды, шум брызг, легкий запах хлорки и приятное напряжение в мышцах, когда он заставлял себя плыть быстрее.
Он считал круги, плавая то на груди, то на спине. Неожиданно тишину утра нарушил возглас Джулии. Габриель мгновенно вынырнул. Джулия по-прежнему сидела в шезлонге, но теперь она вовсю размахивала ногами, одновременно ведя разговор по своему айфону.
– Она… что? – переспросила Джулия.
Габриель протер глаза и вгляделся.
– Ты шутишь! – Он заметил, как Джулия удивленно раскрыла рот. – И когда у нее срок?
Габриель подплыл к лестнице и вылез из бассейна. Он торопливо вытирался, продолжая следить за женой и прислушиваться к ее телефонному разговору.
– Нет, что ты. Я рада. Рада за вас обоих. Просто я не могу поверить.
Она говорила искренне, хотя и с заметным удивлением, однако язык ее тела был предельно скуп.
– Кто звонит? – шепотом спросил Габриель.
– Мой отец, – также шепотом ответила Джулия, продолжая разговор.
Теперь настал черед Габриеля удивленно открыть рот. Если он правильно понял услышанное, тогда…
– Так когда свадьба? – спросила Джулия, внимательно глядя на Габриеля. – Что?.. Не знаю. Я обговорю с ним и позвоню. Пап, но это так внезапно. – Она засмеялась. – Понимаю. И для вас тоже. Конечно.
Габриель положил руку ей на плечо. Поверх Джулия положила свою.
– Да, конечно хочу. Жду… Привет, Дайана. Прими мои поздравления.
Габриель вторично вытер лицо и сел рядом с Джулией.
– Конечно, мы приедем. Нужно лишь определиться с датой… Да, ты совершенно права… Разумеется. Еще раз поздравляю. Пока… Да, папа. Я рада за вас обоих. Естественно… Счастливо. Пока. – Джулия отключилась. – Боги небесные, – пробормотала она, откидываясь на спинку шезлонга.
– Что там у них?
– Отец собрался жениться.
Габриель скривил губы:
– Это я понял. По-моему, они еще в Селинсгроуве говорили с тобой об этом.
– Да. Но теперь они хотят пожениться как можно раньше, поскольку Дайана беременна.
Габриель подавил улыбку:
– М-да. – Он поскреб щетину на подбородке, изображая глубокую задумчивость. – Это называется «скоропалительная свадьба». Во всяком случае, Тому есть из чего палить. Он единственный известный мне обладатель дробовика. Я бы назвал ситуацию ироничной. Правда, есть другое, менее литературное выражение. – Он подмигнул Джулии.
– Да. Ученые профессора обладают отвратительной привычкой использовать только литературные значения слов. Неологизмы у них до сих пор под запретом.
Габриель засмеялся:
– Ваши замечания очаровательны, миссис Эмерсон. Из-за них-то я вас и полюбил.
– А я думала, ты полюбил меня из-за моих грудей.
– Я полюбил тебя за всю совокупность физических и умственных достоинств, – пояснил Габриель, игриво ведя рукой по верхней части голубого бикини.
– Профессор, вы так неотразимы, что вгоняете меня в краску.
– Мне это говорили. И когда у них должен появиться ребенок?
– В конце декабря.
– Ты что, расстроилась? – Габриель снял с жены шляпу и солнечные очки, чтобы видеть ее глаза.
– Нет. Я просто в шоке. У моего отца будет ребенок. А мы в Ассизи даже не поставили свечку за них с Дайаной.
– Возможно, мы поступили благоразумно, иначе Бог послал бы им двойню.
– Типун тебе на язык!
– Представляю, в каком шоке был твой отец, когда узнал. Как он расценивает новость?
– Мне показалось, он рад. Вообще-то, они сами, кажется, удивлены, но я не хотела углубляться в расспросы.
– Очень разумно с твоей стороны. По крайней мере, теперь я знаю, что́ подарить твоему отцу к Рождеству.
– И что же?
Губы Габриеля растянулись в довольной улыбке.
– Презервативы.
Джулия молча закатила глаза.
– И когда же они намерены пожениться?
– А это зависит от нас. Они хотят, чтобы мы приехали как можно раньше.
– Я не собираюсь из-за их свадьбы комкать наш отдых, – нахмурился Габриель.
– Не рычи, тигр. Они всего-навсего просят, когда мы вернемся, съездить на уик-энд в Селинсгроув и обговорить дату свадьбы. Там бы назвали даты, когда нам удобно, а затем они стали бы обсуждать это с родней Дайаны.
– Значит, ты становишься старшей сестрой.
Джулия только сейчас задумалась об этом, и столь очевидная мысль ее удивила.
– Надо же, у меня появится брат или сестра, – почти шепотом произнесла она. – Я всегда хотела, чтобы они у меня были.
– Старшая сестра Джулия, – улыбнулся Габриель. – Со всеми правами, привилегиями и кругом обязанностей. Мне тоже очень не нравилось быть единственным ребенком. Я обрадовался, когда у меня появились брат и сестра. Правда, Скотт был для меня не столько братом, сколько ходячей чумой.
– До сих пор не понимаю, как это у них получилось, – призналась Джулия.
И снова Габриель подавил улыбку:
– Меня разочаровывают ваши слова, миссис Эмерсон. Они показывают, что вы ничего не помните о том, чем мы занимаемся по ночам.
Джулии было не до улыбок.
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Мой отец стар.
– С позиций твоего возраста. А вообще не так уж он и стар. Дайана моложе его.
– Ей сорок. Она сама мне говорила.
– Ранние пташки.
– Я не ослышалась? Ты назвал их ранними пташками?
– Да. Разве не так? Твой отец нашел себе молодую симпатичную невесту и теперь готовится стать отцом. Снова.
– Мой отец снова будет отцом, – с какой-то отрешенностью повторила Джулия.
– Кажется, новость все-таки тебя шокировала. – Габриель встал. – Хочешь, принесу тебе чего-нибудь выпить для снятия шока?
– Рейчел хочет ребенка. Мой отец готовится снова стать отцом. А мы… – Она не договорила.
Габриель склонился над ней:
– Взгляни на это под другим углом. Когда у нас появятся дети, у них будет предостаточно товарищей для игр. Малышня всегда любит играть с теми, кто постарше. Представляешь, какой шум будет стоять на Рождество и летом?
– Рождество и летний отдых. Целая куча детей. Ну, блин!
– Вот именно, – улыбнулся Габриель. – Ну, блин!
