ГЛАВА 8

Некоторое время их обволакивала успокоительная тишина, которую, однако, нарушило громкое урчание в животе Эйдана.

— Ага, вот и твой черед проголодаться, — поддразнила она, прижимаясь грудью к его груди, забросив на него ногу и обхватывая рукой.

— Ты поела, как обещала? — спросил он.

— Да. Правда-правда. Сэндвич умяла.

— Этого недостаточно. Нам обоим нужно подкрепиться.

Она приподняла голову и посмотрела на него сверху вниз:

— Я в такое время не ем.

— Будешь, когда я с тобой, — заявил он присущим ему самоуверенным, командным тоном.

Лисса подумала о том, говорил ли ему хоть кто-нибудь когда-нибудь «нет», и усомнилась в том, что такое возможно. Встав с кровати, она поплелась к халату, висевшему на прикрепленном к двери крюке, накинула его и, обернувшись, застыла, захваченная видом встававшего Эйдана. Несмотря на недавнюю серию умопомрачительных оргазмов, ее пересохший рот тут же наполнился слюной.

Никогда в жизни ей не доводилось видеть подобного мужского совершенства. Вид его зачаровывал настолько, что она могла бы любоваться им часами. На лице Лиссы блуждала идиотская блаженная улыбка, и она решительно ничего не могла с этим поделать.

— А ты что, сумку с собой не прихватил?

— А зачем?

— Одежда, зубная щетка, бритва.

— Тут такое… В общем, облом вышел, — покачал он головой.

— На авиалиниях это сплошь и рядом. У моей сестры без конца багаж пропадает, поэтому я беру с собой в полеты только то, что можно пронести в салон. — Она пожала плечами. — Ладно, думаю, бывают вещи похуже, чем находиться в компании голого симпатяги.

— Кстати, а почему ты сама не голая? — спросил он, подмигивая.

— Нет-нет, прекрати сейчас же!

— Что прекратить? — проурчал он, подступая поближе.

— Смотреть на меня так, словно ты проголодался, а я обед.

— С голоду просто умираю, — выдохнул он, нависая над ней и проводя кончиком пальца по ее ключице.

— Ты опасен, — прошептала она, глядя на его шею.

Кожу там, где он прикасался, жгло как огнем.

— Не для тебя.

— Правда? — Она обхватила его руками за бедра. — Может, тогда скажешь мне, почему ты здесь?

— Не сразу. — Он поцеловал ее в кончик носа. — Сначала поедим.

— Ладно, — вздохнула Лисса. — Сначала поедим.

Она представила себе, как он расхаживает голый по дому, и поежилась. Это ж просто с ума сойти!

— Может быть, у меня найдется что-нибудь для тебя.

— Если ты настаиваешь.

Она насупила брови, и Эйдан со смехом отступил. Лисса подошла к платяному шкафу. При этом она чувствовала на себе его взгляд, неотступный и жаркий.

Порывшись в нижнем выдвижном ящике, Лисса стала искать спортивные штаны, оставленные ее последним любовником. Никаких сентиментальных воспоминаний они в ней не пробуждали и были ей явно велики, но могли сгодиться для работы по дому, и она их не выбросила.

Выпрямившись и обернувшись, она взглянула на мужчину, стоявшего в ожидании у ее кровати. В комнате с темно-голубыми стенами и бледно-голубыми покрывалами, успокоительными цветами, подбиравшимися, чтобы легче было заснуть, Эйдан смотрелся одновременно и очень уместно, и весьма, весьма привлекательно.

— Вот, прикинь.

Тяжело сглотнув, Лисса неотрывно таращилась на него, пока он не натянул серые штаны, которые скрыли его изумительное мужское хозяйство.

— Ты соблазняешь меня на то, чтобы отказаться от еды и перекусить тобой, — прогудел он, присматриваясь к ней с греховной улыбкой.

Она наморщила нос:

— Извини. Почему бы тебе не прогуляться на кухню? Мне нужно ополоснуться.

— Ладно, посмотрю, что я там нарою. — Он приложил большую ладонь к ее щеке и окинул ее нежным, проникновенным взглядом, после чего направился вниз по ступенькам.

Войдя в ванную, она зацепилась взглядом за кучку одежды на полу, и ее сознание затопили воспоминания о том, что они тут выделывали. Сколько же времени она втайне надеялась, что в ее жизни появится подобный мужчина?

Неожиданно ее обожгло острое чувство вины перед Чэдом, таким понимающим, терпеливо дожидавшимся, когда наконец она подпустит его к себе. Вздрогнув, Лисса схватилась за край раковины. Боже, ну как она могла забыть о Чэде?

Держась руками за холодный фарфор, Лисса уставилась на свое отражение в зеркале и заморгала. Губы, распухшие от поцелуев, растрепанные волосы да и весь ее совершенно ошалевший вид указывали на то, что она долго не желала признавать. Ну не было у нее тяги к Чэду, хоть убей. Он был прекрасным парнем, и с ним было приятно проводить время. Она хорошо чувствовала себя в его компании, не имела ничего против того, чтобы проводить с ним время, но они встречались уже месяц, но так и не оказались в одной постели. А ведь она, надо признаться, пыталась убедить себя в том, что им нужно заняться сексом. Другое дело Эйдан. Позвонил в дверь — и она уже готова. И ладно бы, будь в этом одна лишь похоть, но нет, тут присутствует несомненная нежность и томление. Конечно, все могло обернуться иначе, однако надо честно признать, что не Эйдан сам по себе вклинился между ней и Чэдом. Между ними всегда существовал провал.

Когда Лисса вышла из ванной, запахи из кухни уже доходили до второго этажа. Она пошлепала босиком вниз по деревянным ступенькам и застала Эйдана на кухне раскладывающим по мискам спагетти. Он успел уже достать из пакета хлеб.

С пластиковыми мисками и большими металлическими ложками они уселись за обеденный стол, и он одарил ее мягкой улыбкой.

— Знаешь, — пробормотал Эйдан с полным ртом, — а эта еда лучше, чем я думал.

— Да ну? Ты давно не пробовал блюд из упаковки?

— Вкус совсем не такой, как там, откуда я прибыл.

— Интересно, — сказала она, опираясь локтями о стол. — И где это?

— У тебя еще осталось снотворное? — спросил он, проигнорировав ее слова.

— А с чего ты взял, будто у меня есть снотворное?

— Привыкай к тому, что мне многое о тебе известно, — фыркнул Эйдан. — Я не собираюсь морочить тебе голову и обещаю, что все объясню в эти выходные, когда у нас будет достаточно времени. А два часа ночи, особенно с учетом того, что утром тебе на работу, — это слишком поздно для обстоятельного разговора.

— Это слишком поздно и для снотворного. Пилюли делают меня неработоспособной, поэтому я прекратила их принимать.

Эйдан указал на миску и распорядился:

— Ешь. Потом снотворное. Без возражений.

Она показала ему язык.

— У меня самого похожий имеется, — добродушно проворчал он. — И если будешь хорошей девочкой, я тебе покажу, сколько всего им можно проделать.

Вздрогнув, Лисса взялась за ложку и принялась орудовать ею гораздо быстрее, чем обычно. Он рассмеялся, смех был звучным и теплым, насыщенным чем-то, что ей не удавалось определить. Отчасти удовольствием, отчасти свободой, отчасти чем-то еще. Она дурачилась, подшучивала, наслаждаясь моментом, потому что знала: завтра она или пробудится от самого странного сна, какой только можно себе представить, или все окажется даже слишком реальным и у нее появятся веские основания для раздумий.

— Верь мне, — с настойчивой мягкостью сказал он, накрыв ладонью ее лежавшую на столе руку. — Ты слишком много думаешь. Полагайся на инстинкты.

Он встретился с ней взглядом, ничего от нее не таившим. Сами обстоятельства располагали к близости. Она в своем шелковом халате. Он в низко сидящих домашних штанах. Перекусывают тем, что нашлось. Проявляют после бурного секса заботу и ласку. Все так, словно они давным-давно вместе.

— Лисса? Ты меня слышишь?

Она моргнула:

— А?

Эйдан провел большим пальцем по ее костяшкам.

— Обещай, что будешь делиться со мной всеми своими сомнениями и заботами. Не позволяй воображению покинуть тебя. Я понимаю, как странно это звучит, но только я способен обеспечить твою безопасность.

— Да мне никто не угрожает.

Он вздохнул, поднес к губам ее руку и поцеловал тыльную сторону ладони.

— Пошли обратно в постель. Нам с тобой обоим не помешает отдохнуть перед завтрашним днем.

— Ты солдат, — выдохнула она, дивясь собственной уверенности. Это ощущение связи с ним было слабым, но, чтобы продолжать, ей хватало и этого. Пока.

— Я устал, — заявил он, вставая и поднимая на ноги ее. — Где твои пилюли?

— Зачем мне их принимать?

— Запомни: в сон надо проваливаться разом. Не маяться, не ворочаться. Я хочу, чтобы к твоему сознанию не подобрались Кошмары. — Он помолчал и добавил: — И прочая гадость.

От воспоминаний о недавнем сне ей и вправду стало страшно, поэтому Лисса, кивнув, направилась к кухонному шкафчику, где хранила лекарства, и поступила, как было сказано. Посуду со стола Эйдан велел ей оставить в раковине, заявив, что утром вымоет сам. Он держал ее за руку, когда она выключила свет.

По лестнице они поднялись бок о бок. Он укорачивал свои шаги, чтобы не опережать ее. В спальне он завалился на хрустящие белые простыни, прислонившись спиной к покрытому мягкой обивкой изголовью ее современной кровати, а она скользнула в его раскрытые объятия и пристроилась рядышком, как будто это было для нее самым привычным делом.

В памяти навязчиво звучали слова, вроде бы произносившиеся ею в схожей ситуации.

— Эйдан?

Он пробурчал что-то невнятное, уткнувшись носом ей в волосы и глубоко дыша.

Уже закрыв глаза, она нахмурилась, встревоженная всеми этими обрывочными, невнятными воспоминаниями. Слишком смутными, несвязными, чтобы как-то прояснить ситуацию.

— Тебя совсем не волнует, что я ничего не помню о нашем знакомстве?

Лисса почувствовала, как его губы прижались к ее макушке.

— Мне хотелось бы, чтобы ты помнила, — признался он, прижимая ее крепче. — Но я подарю тебе новые воспоминания.

Уткнувшись лицом в его грудь, Лисса ощутила невероятно сильное воздействие снотворного и уже перед самым забытьем вдруг с испугом вспомнила, что обещала эти выходные Чэду.

Но спустя миг она уже не осознавала ничего.

Просыпаться после приема снотворного всегда радости мало, но на сей раз это было не так мучительно, как обычно. Во всяком случае, так Лисса заявила себе, когда ее разбудило настойчивое урчание кота. Не открывая глаз, она поплотнее укуталась в теплое одеяло и вдруг поняла, что кутается в синель. Значит, она снова лежит на диване, поскольку такое покрывало было только там. А раз она спала именно там, то… все это ей только приснилось.

Она издала вздох, в котором облегчение соседствовало с печалью. Наконец-то сон запомнился ей во всех подробностях, восхитительных, потому что таким был Эйдан. Во всяком случае, он таким казался. Но подобных парней не бывает — вот и его на самом деле не было.

Кот продолжал нетерпеливо тереться о ее бедро, и Лисса, поняв намек, открыла глаза. Комната была залита светом утреннего солнца. Лисса снова вздохнула, и ее ноздри наполнил аромат свежего кофе. Повернув голову, чтобы поискать взглядом мать, Лисса застыла. У нее перехватило дыхание. Всего в нескольких футах от себя она увидела нечто, наполнившее ее благоговейным восторгом. В центре гостиной, с широко расставленными ногами и поблескивающей от пота мощной спиной, Эйдан проделывал упражнения, походившие на комплекс тайцзы-цюань. С одним, но существенным различием: он при этом орудовал огромным мечом, смахивавшим на Эскалибур. Ее кофейный столик был задвинут в угол, чтобы освободить место для выпадов и взмахов сверкающего клинка.

Она уставилась на него с отвисшей челюстью, восхищаясь игрой рельефных мышц и той легкостью, с которой он управлялся с этим тяжеленным, выглядевшим просто неподъемным, мечом. У нее на глазах он играючи перебросил его в другую руку и продолжил работать ею с такой же ловкостью и сноровкой, как и раньше. Двигался он бесшумно, и даже быстрые взмахи клинка ничем не нарушали мирной тишины утра.

Вид его разогнал остатки сна, хотя она сама поразилась тому, что вид невесть откуда взявшегося мужчины, размахивающего диковинным мечом, ничуть ее не пугает. Напротив, возбуждает. Очень даже возбуждает.

В этот момент Эйдан повернулся, встретился с ней взглядом, и сосредоточенность в его синих глазах уступила место восхитительно порочной улыбке. Он подмигнул, ввергнув в пламя все ее мозговые клетки, и продолжил свои упражнения.

— Доброе утро, жаркая штучка, — произнес Эйдан, ничуть не сбившись с дыхания.

— Привет, — пробормотала она, порабощенная красотой его мощного тела воина, равно как и его вниманием.

Он являл собой полнейшее и чистейшее воплощение мужской сексуальности, и эта вызывающая чувственность напомнила ей, что она женщина с потребностями, которые долгое время подавлялись изнеможением. Ее соски напряглись и заныли, кожа разгорячилась, но это заставило ее вспомнить о его вчерашней температуре.

— Как ты сегодня себя чувствуешь?

Он поднял бровь:

— Хорошо. И если ты будешь на меня так смотреть, то я покажу тебе, как именно.

Чувственная дрожь пробежала по ее телу.

— Все обещания, обещания… — поддразнила она неожиданно охрипшим голосом.

— Ох, не заводи меня еще больше, чем уже успела. После того как ты провела всю ночь, обернувшись вокруг меня, мне как-то не хочется отпускать тебя на работу.

Обернувшись вокруг него. Черт побери, ну разве не ясно, почему она терпеть не может принимать это гадкое снотворное? Ей бы так хотелось это запомнить.

— А как я оказалась на диване?

— Я тебя перенес. Мне хотелось оказаться первым, что ты увидишь, когда проснешься. Нам надо поговорить.

Поднявшись, она пробежала рукой по растрепанным, спутанным волосам и наморщила нос. Вот уж кто-кто, а она поутру возбуждающе не выглядела. Дерьмово она выглядела, а быстрый взгляд на часы известил ее о том, что уже девять.

— Мне надо принять душ. Через час нужно быть на работе.

— Собирайся, — бросил он через плечо. — Когда спустишься, тебя будет ждать кофе.

Она потянулась:

— Спасибо. В холодильнике есть ванильный крем.

— Уже взял. И заменитель сахара, как ты любишь. Два пакетика.

— Ага. — Она нахмурилась, удивляясь тому, как много ему о ней известно.

Лисса не переставала поражаться тому, как ощущение привычной домашней близости может исходить от полуголого мужчины, только что размахивавшего у нее в гостиной мечом. Но если это и удивляло, то не тревожило, а, напротив, придавало спокойствия и бодрости, так что по лестнице она поднималась чуть ли не вприпрыжку, задрав подбородок.

Душ Лисса принимала основательно, хотя и понимала, что из-за этого опоздает. Стейси, конечно, будет недовольна, но ничего страшного. Она специально назначала первый прием чуть позже открытия, чтобы у них было время поболтать. Сегодня Лисса употребила это время на то, чтобы особенно тщательно выбрить ноги и втереть во влажную кожу крем с запахом свежих яблок. А когда душ смыл с нее остатки сонливости, снова начала размышлять об Эйдане.

Таинственном Эйдане, который вел себя так, будто они встречаются уже целую вечность, но при этом почти ничего не рассказывал о себе.

Однако в одном он был прав. Поговорить им нужно, потому что ей необходимы ответы.

Лисса вытерлась, оделась и, мечтая о свежезаваренном кофе, спустилась вниз. Мебель в ее гостиной была расставлена по прежним местам, а Эйдан, привалившийся, словно бог секса, к барной стойке, со смехом разговаривал по телефону.

Она помедлила, очарованная его голосом, одновременно глубоким, легким и бесконечно соблазнительным. Такой смех порождает в женских головах мысли о страстных постельных играх на жарких, скомканных простынях. Такие игры тоже сопровождаются подобным безрассудным смехом.

Заметив Лиссу, он улыбнулся уголком рта и скользнул по ней взглядом, от которого вскипела кровь.

— Ну вот и она, Кэти, — сказал Эйдан, выпрямляясь. — Вся как есть, в лучшем виде.

У Лиссы округлились глаза. Она-то думала, что он говорит с другом, быть может, сообщает кому-то, что благополучно добрался до места назначения. Но чтобы он уже свел знакомство с ее матерью! Такого ей даже в голову не могло прийти.

Она подошла ближе, и Эйдан прикрыл трубку ладонью.

— Извини, — шепнул он, — я не собирался вступать в разговоры, но она пригрозила вызвать полицию, если ты не подойдешь к телефону.

Качая головой, Лисса взяла у него трубку, стараясь не обращать внимания на то, что от прикосновения к его пальцам у нее задрожало внутри, и даже отвернулась, чтобы скрыть возбуждение.

— Привет, мама.

— Что, черт побери, у тебя творится?

— Ничего. — Она подскочила, когда сильные руки схватили ее за талию и крепкие теплые губы прикоснулись к шее, а потом подалась назад, прижимаясь к нему. — Я вспотею, — шепнула она, спохватившись и отступив, но он удержал ее.

— Нам действительно надо поговорить, Лисса.

Она понимающе кивнула.

— Не морочь мне голову! — возмущенно воскликнула мать. — Ну-ка выкладывай, что еще за Эйдан?

Лисса задумалась, а затем, ощутив порыв игривости, оттопырила зад и стала тереться о его член. Со свистом выдохнув сквозь зубы, Эйдан отпустил ее.

— Приму ледяной душ, — бросил он, направляясь к лестнице. — Но ты мне за это ответишь, потом.

— Старый друг, — рассмеявшись, сказала Лисса в трубку.

— Откуда? По говору вроде ирландец?

— Чудный выговор, правда? Мне всегда нравились мужчины, говорящие с акцентом.

— Почему я никогда раньше с ним не встречалась? — спросила Кэти с упреком в голосе.

— Живет далеко. А вообще-то, я уже давно взрослая и могу иметь друзей, которые не прошли сначала проверку у тебя.

— Я хочу с ним познакомиться.

— Вот уж ничуть в этом не сомневаюсь. — Лисса взглянула на часы. — Ох, черт, уже десять! Мне пора ехать.

— Лисса Анна Бэйтс! Ты не можешь…

Бросив трубку на рычаг, Лисса повернулась слишком резко и сшибла сумочку на пол. Она подняла ее и уже собралась положить на стойку, но тут ее внимание привлек странный блеск. Приглядевшись, она увидела на полке под барной стойкой небольшую книжку в переплете, усыпанном драгоценными камнями. В первое мгновение она лишь ошеломленно на нее смотрела, но потом, покрепче сжав сумочку одной рукой, другой потянулась к книжке. А подняв ее, обнаружила еще одну, но без украшений, в потертом кожаном переплете.

Не будучи ювелиром и имея не так уж много ювелирных украшений, она все равно поняла, нутром почуяла, что держит в руках настоящее сокровище. Гадая о том, сколь же стара эта покрытая неведомыми письменами бумага, Лисса могла лишь дивиться тому, что такие раритеты находятся не в музее. Украшенный драгоценными камнями томик она пролистала полностью, даже пробежалась пальцами по иллюстрациям, но решительно ничего не поняла. Зато ценность этих книг была настолько очевидна, что неизбежно порождала другой, тревожный вопрос: откуда они у Эйдана и что он с ними делает?

Неожиданно все случившееся — его странное появление у ее дверей, в лихорадке, без вещей, в одежде явно с чужого плеча, слишком большого размера и, напротив, с не слишком большим стремлением рассказывать о себе, — всколыхнулось в сознании с такой силой, что она, охнув, привалилась к барной стойке.

Да кто ж он такой, этот меченосец, принимающий душ у нее в ванной. И какого хрена он от нее хочет?