ГЛАВА 3
Лежа на спине, Эйдан смотрел сквозь круглое окошко на усыпанное звездами ночное небо. Внешне он выглядел совершенно спокойным и умиротворенным, но его терзало внутреннее беспокойство, поскольку он решительно не знал, что делать с тем чувством, которое испытывал к женщине, свернувшейся клубочком рядом с ним.
Дело было не в том, что он вошел в ее восхитительное тело, а в том, что их связь стала чем-то большим, чем сон, большим, чем секс. А ведь он всячески старался свести все к чистой физиологии и с этой целью даже заставил ее принять животную позу. Но все его усилия пропали втуне. И даже после оргазма его невероятно к ней тянуло. А еще хуже было то, что, как он прекрасно понимал, ему не суждено ее больше увидеть.
Прерывисто вздохнув, Эйдан закрыл глаза. Она занималась любовью с ним, а не с неким фантомом. Не с капитаном Избранных Воителей. Не со Стражем, обладающим репутацией соблазнителя. Просто с Эйданом Кроссом. И он мог с уверенностью сказать, что за всю жизнь такое у него было только с ней.
И это невероятно угнетало. Секс с ней захватил его не меньше, чем ее. Он, мужчина, обладавший бессчетным количеством женщин, вдруг вступил в связь, не походившую ни на какую другую.
— Ну, может, объяснишь… — Ее теплое дыхание обдало его кожу. — Что это за вещи, которые, по твоим словам, я не понимаю?
— Лисса… — глубоко вздохнул он.
Ну как, спрашивается, дать ей достаточно знаний для ее безопасности, но при этом не раскрыть лишнего и не разгневать Старейших?
— Ой, ладно. — Она привстала и взглянула на него. — Давай сама попробую. Ты не настроен на серьезные отношения, тебе не нужна постоянная подружка, ты не хочешь себя связывать. Это только секс, и ничего больше.
В действительности дело обстояло иначе, но этого он не мог ей сказать, а потому произнес нечто совсем иное:
— Я Страж Снов.
У нее поднялись брови:
— Надо же… Это что-то новенькое.
— Песок, шатер, твоя одежда, даже тьма — все они порождения твоего воображения.
— Ладно, это я понимаю.
— Но не я.
— Что — не ты?
— Я не являюсь порождением твоего воображения. Ты можешь видеть меня таким, каким тебе захочется, но на этом твои возможности заканчиваются. Ты не в состоянии заставить меня делать то, чего я не хочу.
— Ну, это до меня уже дошло. — Лисса задумчиво поджала губы, и на лице ее появилась дрожащая улыбка. — Стало быть, ты вовсе не высокий, темноволосый, красивый, разящий наповал сногсшибательный сексуальный бог?
Губы Эйдана изогнулись в сдержанной улыбке:
— Какого цвета у меня волосы?
— Черные.
— Все?
Лисса пропустила пальцы сквозь волоски на его груди, а потом подцепила в ладошку яйца.
— Ага. Везде.
— А какого цвета глаза?
Она прищурилась, потом подалась ближе.
— Даже и не знаю, — неуверенно пробормотала она через некоторое время. — Выглядят темными. Думаю, тут недостаточно света.
Потянувшись, он взял Лиссу за руку и тут же, словно обжегшись, выпустил ее. Первый признак, что что-то не так. Лисса увидела, как сжались в кулаки его руки, но не поняла, что происходит.
— Со светом все в порядке.
— Стало быть, я вижу тебя не таким, каков ты есть?
— Нет.
Ее передернуло. Она только что занималась любовью с мужчиной, которого на самом деле не видела. Новость настолько ее ошеломила, что она не знала, как реагировать.
— А чем занимаются Стражи Снов?
— Да по-разному бывает, — буркнул он. — Нас много, и мы специализируемся на разных вещах. У каждого Стража свои возможности. Есть утешители, они умеют успокаивать и утешать тех, кого одолевают горести и печали. Другие игривы, они заполнят сны развлечениями вроде спортивных состязаний или телевизионных шоу.
— Думаю, ты из утешителей, — предположила она, припоминая его сострадательность и заботу и находя в этом успокоение. Пусть она не знала, как он выглядит, но, по крайней мере, знала, что он за человек, а именно это и имеет значение.
Эйдан напрягся, что не укрылось от ее внимательного взгляда.
— Что? — удивленно приподняла она брови.
— Я капитан Избранных Воителей, — ответил он, словно это все объясняло.
«Заставляю плохих парней держаться подальше», — сказал он ей в ту, первую ночь. Но ведь с нею он был добр. Нежен.
— Кто такие Избранные Воители?
— Моя задача — защищать Спящих, которых одолевают Кошмары.
— Что-то вроде телохранителя?
— Скорее, вроде военного спасателя.
— Именно поэтому ты такой здоровенный?
— Я крупный мужчина, это так, но ведь мне неизвестно, Лисса, что именно ты видишь, когда на меня смотришь. Моя внешность формируется твоим сном. Спящие не могут видеть Стражей. Пустоты заполняет твое подсознание.
— Ох! — Лисса поплотнее закуталась в покрывала. — Но почему мне во сне вдруг понадобился Избранный Воитель? Кошмары меня не мучают.
— А тогда зачем ты создала такую прочную дверь? Мы пытались войти, но удалось только мне.
У нее вырвался невеселый смешок:
— Так вот почему ты вернулся ко мне снова? Потому что я не открывала дверь другим… Стражам?
— Да.
Внутри у нее все сжалось. Она так верила в то, что они беспокоятся о ней.
— А что они здесь потеряли? Тут вроде бы искать нечего.
Эйдан привалился спиной к горке подушек. Не считая серебряной цепочки с амулетом, он был совершенно голым — прекраснейший образец самца, которого ей когда-либо доводилось видеть. Но, восхищаясь игрой своего воображения, она сожалела о том, что он не реален.
Все его мужское великолепие существовало лишь в ее голове.
— Кошмары вполне реальны, — произнес он. — Только вот люди не могут узреть их истинной сути.
— А?
Она дождалась, когда он заговорит, и стала испуганно слушать, как он лишенным всякого выражения голосом поведал о сжатом пространстве, пространстве-времени и сущностных измерениях.
С тех пор как Кошмары открыли доступ к людскому подсознанию сквозь сотворенный Старейшими разлом, велась непрекращающаяся война. Сны, порожденные человеческим разумом, стали для Кошмаров новым источником энергетической подпитки. Страх, ярость, мучения — все это эмоциональное наполнение снов становилось для них превосходной питательной средой.
— Слишком уж часто мне доводилось видеть людей с темными кругами под глазами, с поникшими плечами, шаркающей походкой. — Руки Эйдана ритмично сжимались на коленях в кулаки. — Старейшие пытались перекрыть тонкую щель между Сумерками и вашим миром, что оказалось невозможным. Все, что мы можем, — это продолжать борьбу.
А она-то, глупая, считала, что после стольких кошмарных ночей научилась разбираться в проблемах сна! Как же мало на самом деле было ей известно!
— Мы сражаемся, как можем, чтобы защитить вас, — продолжил Эйдан. — И стали своего рода фантомами, принимающими обличье, сотворенное индивидуальным подсознанием Спящего.
Лисса основательно обдумала все услышанное, после чего задала вопрос:
— А почему ты решил рассказать все это мне? Подозреваю, что подавляющему большинству людей ничего подобного не известно.
— Большинству неизвестно, — согласился он. — Но ты сильнее большинства. Можешь распознавать внешность и не подпускать нас к себе, если того не хочешь. Меня просили убедить тебя открыть для нас дверь. А поскольку ты понимаешь, что это сон, — такое хотя и случается редко, но все же случается, — я решил поговорить с тобой напрямик.
— Эй, они что, просто хотят войти сюда, оглядеться, посмотреть, не прячутся ли здесь Кошмары? Но разве это не твоя работа?
Эйдан ответил не сразу:
— Лисса, они кое-кого ищут. Причем сами точно не знают, кого именно. Но некоторые признаки, свойственные отдельным людям, вызывают у них беспокойство. И часть таких признаков присуща тебе. Боюсь, нескончаемые годы поисков сделали их чрезмерно подозрительными. Вот почему я хочу, чтобы при встрече с ними ты проявляла осторожность и не демонстрировала им лишнего, но вела себя так, чтобы не вызвать у них подозрений. Я все это говорю потому, что хочу тебя подготовить.
— Ладно, — кивнула она. — Мы можем условиться насчет тайного знака или чего-нибудь такого. Если я начну болтать лишнее, ты меня сразу предостережешь.
— Лисса! — резко вздохнув, только и произнес Эйдан.
И она сразу все поняла. Он не собирался возвращаться. Внутри у нее все оборвалось:
— Понятно.
Он произвел на нее неизгладимое впечатление. Каждый его поцелуй, каждое его прикосновение были для нее подарком небес. Она бы и сейчас с удовольствием занялась с ним сексом, но ей требовалось время, чтобы прийти в себя.
— А обольщение тоже часть твоей работы?
У него напряглась челюсть.
— Отчасти.
Лисса моргнула, ощутив острую боль в груди:
— Значит, любовник и боец?
— Воитель, — угрюмо поправил ее он.
— Всесторонне одаренный мужчина. — Выдохнув, Лисса откатилась от него к краю постели, стараясь скрыть, что у нее дрожит нижняя губа. — Отправляйся и скажи, что я их впущу.
Вдруг она почувствовала за спиной какое-то движение. Сильные руки легли ей на плечи, а спустя секунду горячие губы прикоснулись к ее коже. Лисса как ошпаренная соскочила с кровати, отчаянно желая прикрыться, найти халат или что-то в этом роде. И, к своему удивлению, увидела халат на стуле у двери. Она накинула его и выскочила наружу…
…где над песчаным пляжем светило солнце. От изумления она застыла на месте и пришла в себя, лишь услышав шаги Эйдана.
Ей отчаянно захотелось выпить, и неподалеку тут же обнаружился пляжный бар под соломенной крышей.
— Похоже, я начинаю осваиваться в снах. Спасибо за помощь.
— Скорее всего, тебе мешал страх, — послышался позади его голос. — Должно быть, в какой-то момент Кошмары по-настоящему тебя напугали и ты предпочла всем прочим снам безопасность в темноте за закрытой дверью.
— Хорошо, что теперь я это знаю. Надеюсь, смогу излечиться.
В следующий миг он уже стоял перед ней, и она, вскрикнув, отскочила:
— Черт побери, ты меня так напугал, что я чуть в штаны не наложила! Не смей больше так делать!
В темных глазах Эйдана таилось столько разных эмоций, что ей было не под силу в них разобраться.
— А ты не смей отворачиваться от меня! Тем более после всего того, чем мы только что занимались.
При этих словах она задрожала всем телом. Только сейчас она поняла одну важную вещь: единственное, что ей безумно хотелось — и в этом мире, и в своем собственном, — броситься ему на шею и в безопасности его объятий разложить полученную информацию по полочкам. Но она прекрасно понимала, что от этого ей будет только хуже. Чем дольше он останется с ней, тем горше будет расставание.
— Эйдан, чего ты от меня хочешь?
Услышав свое имя, он встрепенулся:
— Вернись в шатер. У нас еще есть время.
— Нет, — произнесла она, и голос ее непроизвольно дрогнул. Пусть их связь длилась совсем недолго, он был ее прибежищем, ее надеждой и опорой. Утрата грозила обернуться болью — уже оборачивалась болью. — Будет лучше, если ты просто уйдешь.
— Почему? — спросил он сквозь сжатые зубы.
— Не хочу, чтобы меня трахали из жалости.
Она услышала, как он заскрежетал зубами, и ее это порадовало. Раз уж ей в эмоциональном плане досталось по полной программе, будет лишь справедливо, если и он испытает нечто подобное.
— Я уже черт знает сколько лет худо-бедно защищала себя сама, и ничего. Мне не нужно, чтобы ты трахал меня в Сумерках, или как там у вас это, черт возьми, зовется.
У него раздулись ноздри:
— Ты расстроена. Сочувствую. Ты знаешь, что сексом мы занялись не поэтому.
— Знаю? Хмм.
Она развернулась и сотворила пляжный бар в другом месте.
— Лисса… — Он схватил ее и резко остановил.
* * *
— Лисса! Бога ради, проснись!
Основательная встряска заставила ее пробудиться. Звучал голос матери, она находилась в своей окрашенной в серо-коричневые тона комнате.
— Ладно-ладно, — пробормотала она, протирая глаза.
— Боже мой, Лисса! Ты меня до смерти напугала.
— Что?
— Ты проспала почти сутки и даже ни разу не пошевелилась. Я каждый час проверяла, дышишь ли ты!
Закрыв глаза, Лисса вздохнула и потянулась, ощутив, что все мышцы затекли от долгого нахождения в одной позе.
— Я боялась тебя оставить, пришлось лечь на твою кровать.
Ее мать суетилась и хлопотала вокруг нее большую часть жизни, тщетно пытаясь найти лекарство от недуга, который, как подозревала Лисса, являлся не органической хворью, а скорее дефектом сознания.
— Со мной все в порядке, мама.
В кои-то веки Лисса действительно чувствовала себя именно так. Она не знала, в чем тут дело, но у нее возникло такое ощущение, будто что-то утряслось или разрешилось само собой. Будто она получила ответ на давным-давно мучивший ее вопрос.
— Который час?
— Начало девятого.
— Ух ты! — Отбросив одеяло, Лисса встала и скорчила гримасу. — Если я сейчас же не выйду, то опоздаю на прием.
— Да какая вообще может быть работа, если всего минуту назад ты лежала на диване совсем как овощ? — Мать с вызовом подбоченилась, но, к счастью, Лисса ничего не заметила.
— Мама, работа — это все, что у меня осталось. Достаточно и того, что я лишилась здоровья и у меня нет личной жизни.
— Я позвоню твоему врачу и скажу, что тебе нужно дополнительное обследование.
— Ни в коем случае! — крикнула Лисса, уже на полпути к лестнице.
— Если не согласишься провериться, я не пущу тебя на работу.
— Мама! — Она собиралась возразить, но по выражению лица матери поняла, что спорить бесполезно. — Ладно, — ворчливо отозвалась она. — Но ты сделаешь мне кофе.
Позже, приняв душ и выпив три чашки кофе, Лисса выехала из дома. Долину еще застилал туман, но легкий утренний холодок лишь придавал ей бодрости. Она не чувствовала себя такой отдохнувшей, как на прошлой неделе, однако и ощущения, что вот-вот заснет за рулем, тоже не было. В общем, неплохое начало трудового дня.
Насвистывая, она открыла тяжелую стальную заднюю дверь своей клиники, а к тому моменту, когда появилась в оклеенном бело-голубыми полосатыми обоями смотровом кабинете номер один, на ее лице светилась широкая улыбка.
— Доброе утро, — поприветствовала она, и, когда владелец пациентки повернулся к ней, глаза ее расширились. — Я доктор Бэйтс.
У него были коротко остриженные темные волосы. Симпатичный, крепко сбитый, он носил свободного покроя джинсы и футболку в обтяжку, подчеркивавшую мускулистую грудь. Судя по надписи на футболке, он был пожарным — профессия, которая всегда ее восхищала.
Посетитель пожал протянутую ему руку.
— Чэд Доусон, — представился он и указал на сидевшую у его ног симпатичную немецкую овчарку. — А это Леди.
— Привет, Леди.
Леди протянула лапу для пожатия.
— До чего ж ты умная девочка, Леди, — похвалила она собаку и заглянула в медицинскую карту.
— Прививка, как я вижу. Обещаю быть помягче.
Не склонная мучить пациентов, Лисса приступила к делу, в то время как владелец собаки переминался с ноги на ногу, распространяя легкий запах одеколона и заполняя своей мощной фигурой все помещение. Она все время осознавала его присутствие и нескрываемый интерес, так что ничуть не удивилась, когда, закончив заполнять карту и собравшись перейти в другое помещение, услышала:
— Доктор Бэйтс.
— Да?
— Спасибо вам за заботу о Леди. Она у меня смертельно боится уколов и вся дрожит, когда надо идти к ветеринару.
Лисса почесала Леди за ушками.
— Ты очень храбро держалась, Леди. Одна из лучших моих пациенток. — И, подняв взгляд, добавила: — Она чудесна, мистер Доусон.
— Называйте меня просто Чэдом, прошу вас.
Она улыбнулась, но желудок ее чуточку подскочил, частично от приятного волнения, частично от испуга.
— Прошу, конечно, прощения, — продолжил он с застенчивой улыбкой, — но я заметил, что у вас нет обручального кольца. Вы с кем-нибудь встречаетесь?
Со страху и от неожиданности она чуть было не ляпнула «да», однако ответила совсем другое:
— Нет, если не считать сердитых котов.
Он отреагировал ослепительной улыбкой:
— В таком случае я хотел бы пригласить вас на обед, если, конечно, вы не против свиданий с владельцами пациентов.
— Таких свиданий у меня еще не было, — призналась она. — Но все когда-нибудь случается в первый раз.
Она вытащила из ящика фармацевтический рекламный блокнот, и они, обменявшись телефонами, договорились о свидании в выходные.
Чэд с Леди вышли, а Лисса еще некоторое время стояла в кабинете, пытаясь понять, почему мысль о свидании с симпатичным пожарным, любящим собак, навевает на нее печаль.
* * *
Скрываясь за гранью Сумерек, Эйдан смотрел на извивающуюся на кровати женщину. Она тихонько постанывала, нагое тело выгибалось, в то время как пальцы одной руки поглаживали клитор, а пальцы другой были введены в увлажнившуюся половую щель.
Он не отводил от нее взгляда: разум побуждал сбившееся с пути тело вступить с ним в сотрудничество и возбудиться. Он ощущал присутствие Кошмаров, собравшихся, чтобы поглотить энергию, выделявшуюся в Сумерки Спящей. Она была уязвима настолько, насколько это вообще возможно, а его работа заключалась в том, чтобы обеспечить ее безопасность. Однако, вопреки искреннему желанию помочь ей, он не ощущал в себе достаточного возбуждения, необходимого для выполнения предстоящей задачи.
Вздохнув, Эйдан закрыл глаза и послал беззвучный призыв о помощи. Когда женщина на кровати громко застонала в преддверии оргазма, он ощутил рядом постороннее присутствие.
— Так и думал, что нынче в любом случае тебя найду, — послышался поблизости смеющийся голос.
— Что?
Эйдан покосился на Коннора, стараясь не выдать своего облегчения при виде того, как его друг, с явным предвкушением, принялся раздеваться.
— Да то, Кросс, что сегодня я получил назначение к твоей Спящей и подумал, что, узнай ты об этом, наверняка захотел бы поменяться. Ты уже неделями перекидываешь мне все свои сексуальные задания, и у меня имеется сильное подозрение насчет того, что тебе хочется снова побывать в ее сне. Более того, тебе это позарез нужно. Плохо дело, парень.
Эйдан напрягся, ощутив всколыхнувшееся в нем не вполне понятное чувство.
— Лисса Бэйтс?
Коннор кивнул и потер ладони.
— Не знаю, что тебя в ней так зацепило, но, надеюсь, это продлится недолго. Меняться с тобой все время местами, это малость достает. Ну а сейчас ты уж меня извини…
Второй Страж ступил в сон, и его внешность тут же изменилось, подстроившись под женщину, к которой он приближался. Эйдан отвернулся и, не задерживаясь, удалился. Его мысли вновь обратились к Спящей, с которой ему не следовало больше видеться, но выбросить которую из головы все равно не получалось.
Прошел месяц с их последней встречи. И все это время он выведывал, кто из Стражей побывал у нее, а потом допекал этого малого расспросами о том, как все было, что она говорила и что делала.
Теперь она встречалась с каким-то парнем по имени Чэд, и Эйдан убеждал себя в том, что это хорошо, потому что ее жизнь постепенно нормализуется. Он пытался последовать ее примеру и забыть о ней, выполняя назначения, которые прежде всегда его отвлекали.
Ничего не срабатывало.
Сейчас он перемещался сквозь Сумерки, с трудом справляясь с волнением, и одна мысль о возможности увидеть ее снова вызывала учащенное сердцебиение. Ее чарующий голос и пьянящий запах остались в его памяти, так же как и глубокий цвет ее глаз и золотые пряди волос. Но детали, словно в Сумеречное утро, растворялись в тумане и исчезали. Еще немного времени — и он мог бы забыть.
Только вот забывать не хотелось. Впервые за много-много столетий его кровь кипела, а сердце болело от желания и вовсе впервые в жизни. Эйдан не хотел, чтобы Лисса думала, что, имея с ней дело, он всего лишь выполнял свою работу. Прежде всего, нужно было дать ей понять, что он занимался с ней любовью потому, что хотел ее, и ни по какой другой причине.
Опустившись на землю, Эйдан помедлил у двери Лиссы. Ему хотелось снова обнять ее, ощутить ее страсть, почувствовать ее ласки. Неужели сейчас все это достанется Чэду? От одной этой мысли ему стало нехорошо.
Лисса не трахалась с другими мужчинами… пока. Эйдан знал это, поскольку справлялся о ней каждый день.
Издав гневный рык, он потянулся к сверкающей дверной ручке, которой не было во время его последнего визита, без предупреждения вошел внутрь — и оказался на том самом пляже, который запомнился ему еще с прошлого посещения. Лисса раскачивалась в гамаке, подвешенном между пальмами. Ее длинные ноги слегка прикрывал саронг, полные груди выпирали из треугольничков бикини. На коленях она держала блокнот для рисования, а очаровательное лицо затеняли широкие поля соломенной шляпы.
Завороженный видом ее золотистой кожи и длинных локонов, которыми играл легкий тропический ветерок, он замер на месте.
Почему она оказывает на него такое воздействие? Его так влекло к ней, что ноги отказывались слушаться. Совсем недавно нагая женщина мастурбировала у него на глазах, мечтая о твердом члене, а он не ощущал ничего. Ничего! Как и в отношении прочих женщин, от которых отказывался в последний месяц.
Внутренне собравшись, Эйдан направился к ней. Она подняла взгляд, и настороженность в ее темных глазах заставила сжаться его сердце. То доверие, с которым она отнеслась к нему, когда разделила с ним постель, исчезло, и он остро ощущал эту утрату.
Вздохнув, она села. Блокнот упал на песок.
Эйдан остановился совсем близко от нее и сказал:
— Привет.
— Привет, — ответила она хриплым шепотом, глядя на него темными глазами.
— Как дела?
— Нормально. А у тебя?
— Не скажу чтобы здорово, — ответил он сквозь зубы.
— Правда?
Внезапно в ней что-то изменилось: она стала более естественной и искренней, менее настороженной. Заботиться о других было в ее природе — и это являлось одной из причин, по которым она так ему нравилась.
— Предполагалось, что я больше сюда не попаду, и после сегодняшнего раза вернуться мне уже не удастся.
— Почему?
Гамак перестал раскачиваться.
— Существуют законы. — Он подошел поближе. — Нам запрещено заводить отношения со Спящими.
— О!
— И даже не будь запрета, я никогда бы такого не допустил. Моя работа исключает что-либо подобное.
Лисса приподняла поля шляпы. Ее прекрасное лицо было таким открытым, таким естественным.
— Ты это говоришь гипотетически? — (Он покачал головой.) — Ты хочешь сказать, что в противном случае мог бы завязать со мной отношения?
— Не просто мог бы, — буркнул он. — А именно так и сделал бы.
Нахмурившись, она повернулась в сторону океану, а Эйдан любовался ее падающими на голые плечи волосами, которые золотились на солнце. Во рту у него пересохло, руки сжались в кулаки. Желание запустить пальцы в эти золотые пряди было почти непреодолимым.
— Почему же в таком случае ты пришел? — спросила она, соскочив на песок.
— Из-за того, как мы расстались. — Он посмотрел на нее, и она встретила его взгляд. — Не могу допустить, чтобы ты думала, будто случившееся между нами — это просто часть моей работы.
— Спасибо, — произнесла она со спокойным достоинством.
И тогда он не выдержал. Шагнув ей навстречу, он сорвал с нее шляпу, обхватил ладонью затылок и поцеловал — страстно и нежно.
— Я занялся с тобой любовью, потому что не мог не заняться. Потому что хотел этого больше всего на свете. Я не жалею об этом и хочу, чтобы ты тоже не жалела.
Ее маленькие руки сомкнулись на его запястьях.
— Я не жалею.
Он прижался лбом к ее лбу и вдохнул присущий только ей мягкий цветочный запах.
— У меня такое чувство, будто я знала тебя долго-долго, — прошептала она. — Словно я прощаюсь со старым, дорогим другом.
— Мне тоже будет не хватать тебя, — ответил он, а затем крепко поцеловал.
Этот поцелуй должен был стать прощальным, поминальным действом, которое навсегда запечатлеется в его памяти. Но ее вкус и запах дурманили и пьянили, словно вино.
— Лисса, — выдохнул он, не в силах скрыть мучительное желание.
Она попыталась обнять его за широкие плечи, но у нее ничего не получилось, и она обняла за спину. А он, упиваясь ее ароматом, языком раздвигал ее полные губы — словно всовывал член в ее влагалище — и поглаживал мозолистыми руками ее нежные бедра.
Эйдан закрыл глаза, вбирая в себя ее стоны. Она не осталась в долгу: ее руки скользнули ему под рубашку, лаская голое тело, бедра призывно поднялись ему навстречу, наглядно демонстрируя ее такое же сильное желание.
Когда их языки сплелись, он отпрянул с проклятием, чувствуя, что каждый его мускул горит от напряжения. Эйдан покусывал ее челюсть, лизал и кусал шею, мял в ладонях полные груди, чувствуя, как набухают они от возрастающего желания. Резким движением он сорвал с нее лифчик и принялся разминать, покручивать и сжимать ее соски.
— Да… — выдохнула она, побуждая его взять все, что он хочет, не в силах смотреть, как изголодался он по ней, изголодался по чувству единения, которое обрел с ней.
Наклонив голову, он взял ее тугой шелковистый сосок в рот и стал жадно, ритмично сосать его, разжигая в ней болезненное, под стать его собственному, вожделение.
Лисса схватила Эйдана за ягодицы и, сжав их, притянула его к себе. Ощутив жар ее тела, он зажмурился и прижался к ней лицом, чтобы навеки запечатлеть в памяти дивный аромат этой женщины. Его захлестнуло волной печали, и он поднял голову. А что было бы, овладей он ею снова? Наверное, еще хуже. Ведь уже и так все другие женщины перестали его возбуждать.
Ее глаза широко распахнулись. С зацелованными губами и набухшими сосками, она представляла собой живое воплощение необузданной страсти. Он мог бы опустить ее на песок и высвободить член. Одно быстрое движение — и ее пляжный костюм будет сорван, а для него откроется доступ в ее влажные глубины. За всю жизнь ему ничего не хотелось так сильно.
— Я боюсь того, что будет, если мы снова займемся любовью, — произнесла она, тяжело дыша. — Я хочу большего, Эйдан.
Крепко обнимая ее, он прижался щекой к ее макушке:
— Мне жаль, что я не могу тебе этого дать.
Он заставил себя опустить ее, оставить ее теплое, волнующее тело. Навсегда.
Она поправила купальный костюм и подняла на него огромные темные глаза.
— Я счастлива, что ты пришел, пусть даже тебе и нельзя остаться.
Он погладил подушечкой большого пальца изгиб ее скулы:
— Прощай, Лисса.
— Прощай.
Эйдан повернулся и покинул ее.
И пока он шел к двери, он чувствовал на себе ее взгляд. Эта закрывшаяся за ним дверь стала между ними непроходимой преградой.
