20
КЭШ

Я слишком взбудоражен, чтобы спать. Чем ближе заря, тем больше я беспокоюсь, как все пройдет.

Смотрю на часы. Окон в комнате нет, поэтому, восходит ли солнце, не определить, но я чувствую, что уже светает. И это вызывает мысли об Оливии. Надеюсь, она спокойно спит в доме своей матери. Одна.

От подозрения, что Гевин, возможно, прикорнул рядом с ней, мне становится дурно до тошноты. С рычанием закрываю ладонью глаза и пытаюсь прочистить мозги.

Однако это не помогает. Мне не перестать думать об Оливии.

Может, если я наберу ее и телефон позвонит всего раз…

Оливия спит крепко. Один звонок ее не разбудит, если она уснула. А если нет…

Нажимаю кнопку быстрого набора, и телефон автоматически выводит на экран номер.

Один гудок, я жду. Только собираюсь нажать «отбой», как слышу в трубке приглушенный голос Оливии.

— Привет, — просто говорит она.

Я улыбаюсь. Почти вижу, как сияют ее глаза, когда она произносит это. В одном слове слышно, что она рада моему звонку. Теперь мне хочется поехать в дом к ее матери, забраться в окно и заняться любовью с Оливией, тихо и медленно, прижав ее к стене.

— Не спишь?

— Да, не могу уснуть. Ты тоже?

— Ага. Мысли не хотят уняться.

— Знакомое состояние.

Долгая пауза, в течение которой, уверен, Оливия размышляет, зачем я позвонил. Однако первой заговаривает она:

— Я рада, что ты позвонил. Хочу тебе кое-что сказать. Надо было сделать это раньше, но я не сделала. А должна была. Теперь я сожалею, что не сказала, когда мы стояли лицом к лицу. Но я идиотка, так что…

Улыбаюсь в темноте. Могу поспорить на тысячу баксов, что она сейчас накручивает на палец прядь волос. Оливия делает так, когда нервничает. А в данный момент по тому, как поспешно она проговаривает фразы, это чувствуется с предельной отчетливостью.

— Что ты хотела сказать?

Я почти уверен, что знаю это сам. Знаю, как она относится ко мне. Когда не борется с собой и не пропадает под грудами прошлого, которое временами забивает ей голову. И я надеюсь, после всего, что с нами было, она знает, каковы мои чувства к ней. Но она женщина. А женщины любят, чтобы им говорили вслух обо всем. В отличие от мужчин, женщинам нужны слова, определенность слов. Мужчинам — нет. Но я не против, если она все скажет.

Слушаю глубокое дыхание Оливии и представляю, как она зажмуривается, будто собирается прыгнуть с моста или совершить что-то подобное. Прыжок. Для Оливии, вероятно, ощущения сопоставимые.

— Кажется, я в тебя влюбилась, — выпаливает она. — Пожалуйста, не говори ничего! — торопится заткнуть мне рот Оливия, прежде чем я отвечу. — Не желаю, чтобы ты чувствовал себя обязанным как-то отреагировать. Просто не хотела, чтобы ты ушел, не зная моих чувств к тебе; я действительно пытаюсь выбросить из головы прежние разочарования, стараюсь оставить прошлое позади и не позволить ему встревать между нами.

— Я не чувствую себя обязанным ничего говорить.

— О! — очень серьезным тоном восклицает она. — Это хорошо. Потому что я не хочу, чтобы ты делал признания из чувства долга.

— Не буду. Если я скажу, что люблю тебя, то это потому, что так и есть, а не потому, что ты ждешь ответного признания.

— Ладно, — тихо говорит она. — О черт! Мама проснулась. Мне надо идти. Пожалуйста, будь осторожен!

— Буду.

— Скоро увидимся?

— Как только я буду уверен, что ты в безопасности.

— Пусть это произойдет поскорее.

Я смеюсь.

— Постараюсь сделать так, чтобы они подчинились моей воле.

— Это не будет проблемой. Ты в таких делах силен.

— Откуда ты знаешь?

— Ты очаровывал меня много раз.

— Детка, я еще даже не начал тебя очаровывать. Подожди, когда вернешься.

— Ловлю на слове, — мурлычет она, и по голосу слышно, что при этом улыбается.

— Да, черт побери. Ты будешь ловить меня на каждом слове, так?

— Что бы вы ни сказали, полковник, — поддразнивает меня Оливия, намекая на наш шутливый разговор, когда она думала, что я — Нэш.

— Это я и хотел услышать.

— Может быть, я даже отдам тебе честь, когда ты приедешь за мной.

— Я приготовлюсь к твоим приветствиям. Уверен, некоторые части моего тела будут салютовать, когда я приеду за тобой.

— Ты такой плохой.

— Но только в хорошем смысле.

— Верно, — тихо говорит Оливия. — Только в хорошем смысле.

— Постарайся отдохнуть. Я позвоню, когда вернусь.

— Ладно. Тогда и поговорим.

Пауза. Никто не хочет произнести последнее слово. И мы его не произносим. Оливия отключает телефон. И я следом.