Глава 31/2
Лесс,
у нас сейчас Эми. Она в твоей комнате, перебирает твое барахло.
Интересно, имела ли она хоть малейшее представление о том, что ты собиралась сделать? Я знаю, иногда девчонки делятся с подругами секретами, которые ни за что не рассказали бы никому другому, даже брату-близнецу. Ты когда-нибудь говорила ей о своих истинных чувствах? Хотя бы намеком? Надеюсь, нет, потому что иначе ее сейчас грызет жуткое чувство вины. А она не должна чувствовать себя виноватой из-за того, что ты совершила, Лесс. Она семь лет была твоей лучшей подругой, и я, блин, надеюсь, ты подумала, прежде чем принять столь эгоистичное решение.
Я чувствую себя виноватым в том, что ты сделала, но я это заслуживаю. Брат отвечает за сестру, а вот подруга, даже лучшая, – не обязательно. Это я должен был оберегать тебя, а не Эми. Поэтому пусть она не чувствует себя виноватой.
Может быть, проблема была во мне. Возможно, я слишком старался защитить тебя от Грейсона, не подумав, что на самом деле опасность была в тебе.
Х.
* * *
Услышав негромкий стук, я закрываю ноутбук и кладу его на тумбочку. Эми толкает дверь, и я сажусь в кровати. Жестом приглашаю ее войти, и она проскальзывает в дверь, и та захлопывается за ней. Эми подходит к комоду, раскладывает на нем отобранные фотографии и поглаживает пальцами верхнюю. По ее щекам медленно струятся слезы.
– Иди сюда. – Я протягиваю руку.
Она подходит, берет меня за руку и, заглянув мне в глаза, разражается слезами. Я притягиваю ее на кровать и обнимаю. Безудержно рыдая, она припадает к моей груди, вся сотрясаясь от горького плача.
Я зажмуриваю глаза, стараясь не поддаваться эмоциям, но как это трудно! Я сдерживаюсь ради матери, потому что ей нужна моя поддержка. А вот Эми этого не нужно. Если Эми чувствует то же, что и я, то ей просто надо знать: есть человек, так же как и она, убитый горем.
– Ш-ш! – Я глажу ее по волосам.
Она не хочет, чтобы я утешал ее пустыми банальностями. Ей просто нужен человек, понимающий ее чувства, и я, пожалуй, единственный, кто действительно их понимает. Я не уговариваю ее перестать плакать, потому что знаю: это невозможно. Прижимаюсь щекой к ее голове, ругая себя за то, что теперь тоже плачу. Мне здорово удавалось сдерживаться, но больше я не могу. Я по-прежнему обнимаю ее, а она прижимается ко мне, потому что так хорошо найти утешение в этой жуткой безысходности.
Слушая плач Эми, я вспоминаю, что точно так же утешал по вечерам Лесс. Она не хотела, чтобы я расспрашивал ее или уговаривал перестать плакать. Лесс лишь хотела, чтобы я обнимал ее и дал выплакаться, хотя я не имел представления, зачем ей это было нужно. И вот сейчас, утешая Эми, я переживаю знакомое чувство нужности, как это бывало с Лесс. Я не испытывал этого с тех пор, как Лесс решила, что ей не нужен никто.
– Мне так жаль, – глухо произносит Эми.
– Жаль чего?
Она переводит дух, пытаясь сдержать слезы, но тщетно.
– Холдер, я должна была догадаться. А я не имела об этом понятия. Я была ее лучшей подругой, и теперь мне кажется, что все винят меня, и… не знаю. Может быть, так и надо. Не знаю. Может, я была погружена в свои отношения с Томасом и не услышала то, что она пыталась мне сказать.
Я продолжаю гладить ее по волосам, сопереживая каждому слову, слетающему с ее уст.
– Ты и я, мы оба, – вздыхаю я и тыльной стороной ладони вытираю слезы с глаз. – Знаешь, я пытаюсь заострить внимание на моментах, которые могли бы изменить последствия. Слова, которые я мог бы сказать ей или она мне. Но даже если бы я мог вернуться назад и изменить что-то в прошлом, я не уверен, что это повлияло бы на последствия. Ты этого тоже не знаешь. Лесс единственная знает наверняка, зачем она довела дело до такого конца, и, к несчастью, ее с нами нет, и некому нас просветить.
Эми издает негромкий смешок – непонятно, по какому поводу. Она немного отодвигается и с серьезным видом смотрит на меня:
– Пусть радуется, что ее здесь нет, потому что я просто в бешенстве. – Она подносит руку к глазам, готовая вновь разрыдаться. – Я так злюсь на нее за то, что она мне не доверяла, и чувствую, что могу сказать об этом только тебе, – шепчет она.
Я отвожу ее ладонь от лица и заглядываю ей в глаза, потому что не хочу, чтобы она подумала, будто я осуждаю ее за это замечание.
– Эми, не вини себя. Ладно?
Она кивает и сочувственно улыбается, потом опускает взгляд на наши руки, лежащие между нами на подушке. Накрываю ее ладонь своей и начинаю ободряюще гладить. Я понимаю ее чувства, она понимает мои, и хорошо испытать это хотя бы на мгновение.
Мне хочется сказать ей спасибо за то, что все эти годы она была с Лесс, но благодарить ее как-то неуместно, когда она вовсе не чувствует себя заслуживающей благодарности. Вместо этого я молча подношу руку к ее лицу. Не знаю, дело ли тут в значимости момента, или в том, что она заставила меня почувствовать себя нужным, или просто в том, что я много дней нахожусь в оцепенении. Как бы то ни было, это происходит со мной, и я не хочу, чтобы оно исчезло. Я лишь всецело отдаюсь этому желанию и, медленно наклонившись вперед, прижимаюсь губами к ее рту.
Я не собирался ее целовать. По сути дела, я могу в любой момент оторваться от нее, но не делаю этого. Жду, что она оттолкнет меня, но напрасно. Едва я прикасаюсь к ее губам, как они раскрываются, и она вздыхает, словно именно этого и ждала от меня. Как ни странно, теперь мне еще сильнее хочется ее поцеловать. Я помню, что она лучшая подруга моей сестры. И у нее есть бойфренд. При любых других обстоятельствах я не стал бы так себя вести.
Она проводит ладонью по моей руке и запускает пальцы в рукав моей рубашки, легко прикасаясь к рельефу мускулов. Я передвигаю ее ближе к середине кровати, продолжая целовать. Чем больше мы целуемся, тем яснее постигаем тот факт, что желание и необходимость в ком-то – единственная вещь, способная ослабить печаль. Наше нетерпение синхронно нарастает, и мы делаем все возможное, чтобы избавиться от печали. От каждого прикосновения ее ладони к моей коже я все больше теряю голову и погружаюсь в этот момент. Я безрассудно целую ее в надежде, что она сможет полностью отвлечь меня от теперешней жизни. Когда я просовываю руку ей под блузку и трогаю грудь, она стонет и, выгнув спину, впивается ногтями мне в плечо.
Насколько я понимаю, это означает «да».
Когда она принимается стаскивать с меня рубашку, а мои руки нетерпеливо теребят молнию на ее джинсах, у меня в голове мелькают только две мысли.
1. Нужно раздеть ее.
2. Томас.
Обычно я не думаю о других парнях, когда занимаюсь любовью с девчонками, но у меня и нет привычки встречаться с девчонками других парней. Эми не моя девушка, и мне нельзя ее целовать, но тем не менее целую. Совсем не мое дело помогать ей раздеться, но я помогаю. И я не должен засовывать руку ей в трусики, но…
Трогая ее, я отрываю губы от ее рта. Она стонет и прижимается головой к моей подушке. Одной рукой я продолжаю делать то, что делаю, и, наклонившись над кроватью, другой рукой вытаскиваю из ящика презерватив. Зубами разрываю упаковку, ни на миг не сводя с нее глаз. Я понимаю: мы оба сейчас на неверном пути, а иначе этого не происходило бы. Однако наши стремления совпадают. По крайней мере, я на это надеюсь.
Я понимаю: невероятно глупо спрашивать девушку о ее бойфренде, когда она готова совершенно забыть о нем, но я должен это сделать. Не хочу, чтобы она слишком сильно сожалела обо всем.
– Эми, – шепчу я, – а как же Томас?
Она тихонько всхлипывает, не открывая глаз, и кладет ладони мне на грудь.
– Он дома, – бормочет она, причем упоминание его имени не вызывает у нее ни малейшего желания прекратить то, чем мы занимаемся. – Он должен был после школы помочь отцу прибрать двор.
Я невольно смеюсь: она в точности повторила слова, сказанные на подъездной аллее. Она открывает глаза и смотрит на меня, вероятно смущенная моим смехом в этой ситуации. В ответ она лишь улыбается. Я рад ее улыбке, потому что устал от всех этих слез. Я чертовски устал от всех слез!
Блин! Если в этот миг она не чувствует себя виноватой, то мне уж точно не в чем себя винить. Мы пожалеем об этом потом.
Я приникаю губами к ее рту, и она, ловя воздух, громко стонет, полностью и искренне позабыв о своем парне. Все ее внимание на сто процентов сконцентрировано на движении моей руки, а мое внимание – на том, чтобы натянуть презерватив, пока она не начала думать о своем парне.
Осторожно опускаюсь на нее сверху, прижимаюсь губами к ее губам, вхожу в нее, полностью воспользовавшись ситуацией и понимая, что потом буду об этом сожалеть. Понимая, что уже сожалею об этом.
Но тем не менее продолжаю начатое.
* * *
Эми оделась и сидит на краю моей кровати, обувая туфли. Я уже влез в джинсы и иду к двери спальни, не зная, что сказать. Понятия не имею, как или почему это случилось, и, судя по выражению ее лица, она тоже этого не понимает. Она встает и идет к двери, по пути взяв с комода снимки, которые нашла в комнате Лесс. Я придерживаю дверь, не зная, должен ли пойти за ней, поцеловать на прощание или сказать, что позвоню.
Что, черт возьми, я только что натворил?
В коридоре она останавливается и поворачивается ко мне лицом. Правда, она смотрит не мне в глаза, а на фотоснимки у себя в руках.
– Я приехала только за снимками, так ведь? – осторожно спрашивает она.
Эми в тревоге хмурится, и я догадываюсь: она боится, как бы я не подумал, будто между нами произошло что-то серьезное.
Мне хочется уверить ее, что я не собираюсь ничего говорить. Приподнимаю ее подбородок, заставляя посмотреть мне в глаза, и улыбаюсь:
– Ты приехала за снимками. Так и есть. А Томас дома, помогает отцу во дворе.
Она смеется, если это можно назвать смехом, и с благодарностью смотрит на меня. На миг воцаряется неловкая пауза, а потом она снова смеется.
– Черт, что это было? – спрашивает она, махнув рукой в сторону моей спальни. – Холдер, это были не мы. Мы не того сорта люди.
Согласен. Прислонившись головой к дверному косяку, я чувствую, что начинаю раскаиваться. Не знаю, что на меня нашло и почему меня сразу же не остановило то, что она встречается с другим. Единственное оправдание – наше общее горе. А наше горе – прямой результат эгоистичного поступка Лесс.
– Давай переложим вину на Лесс, – полушутливо говорю я. – Будь она здесь, этого не случилось бы.
– Угу. – Эми улыбается, игриво скосив на меня глаза. – Ну что за стерва – заставила нас совершить такую низость. Да как она посмела!
– Так и есть, – смеюсь я.
Эми поднимает руку со снимками.
– Спасибо за… – Она смотрит на фотографии и на миг умолкает, потом обращает взгляд на меня. – Спасибо тебе, Холдер. За то, что выслушал меня.
Я отвечаю на ее благодарность кивком и смотрю, как она спускается по лестнице. Потом закрываю входную дверь и иду в свою спальню. Беру ноутбук и открываю письмо, которое писал час назад до появления Эми в моей комнате.
