Глава 31. АННА

Я, конечно, должна была догадаться, что он меня любит. Все признаки были налицо, причем уже довольно давно. Но только когда он заболел, я горько пожалела о том, что сразу не открылась ему.

Ведь я тоже его любила.

Через неделю после моего дня рождения я легла в постель рядом с Ти Джеем и, к своему удивлению, обнаружила, что он уже спит. Да, я ходила в туалет и наполняла бутылку водой из контейнера, но в результате легла ненамного позже Ти Джея, а он никогда не засыпал без того, чтобы заняться со мной любовью.

Он проспал все следующее утро. Я успела переделать кучу дел: наловить рыбы, набрать кокосов и плодов хлебного дерева, а он все спал и спал как убитый.

Я залезла к нему в постель. Он открыл глаза, вид у него был утомленный.

— Ты себя хорошо чувствуешь? — поцеловав его в грудь, спросила я.

— Да. Просто немного устал.

Я поцеловала его в шею так, как ему особенно нравилось, но неожиданно резко отпрянула.

— Эй, не останавливайся!

— Ти Джей, у тебя здесь опухоль, — положив ему руку на шею, прошептала я.

Он осторожно пощупал опухоль кончиками пальцев.

— Ерунда. Там практически ничего и нет.

— Ты ведь говорил, что обязательно скажешь, если что-нибудь такое заметишь.

— А я и не знал, что у меня там опухоль.

— Вид у тебя действительно очень усталый.

— У меня все отлично, — сказал он и тут же попытался задрать мне майку.

Я резко отодвинулась и отстранила его руку.

— Тогда откуда опухоль?

— Понятия не имею, — встав с постели, ответил он. — Не бери в голову.

После завтрака он, так и быть, позволил мне снова осмотреть шею. Я пощупала подчелюстные железы и обнаружила уплотнения с обеих сторон. Я пыталась вспомнить, потеет ли он по ночам, но точно сказать не могла. Хотя непохоже, чтобы он сильно похудел. Я непременно заметила бы. Никто из нас даже ненароком не упомянул, что могли означать распухшие лимфатические узлы. Вид у него был неважный, и я отправила его обратно в постель. А сама спустилась к лагуне, вошла в воду и легла на спину, уставившись в безоблачное голубое небо.

«Рак снова вернулся. Я это знаю. И он тоже».

Он встал с постели ко второму завтраку, но затем снова заснул и к обеду так и не проснулся. Тогда я прошла в дом, чтобы проверить, как он там. Я наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку, и его кожа обожгла мне губы.

— Ти Джей! — Я снова пощупала его лоб, и он застонал. — Я сейчас вернусь. Схожу за тайленолом.

Я нашла аптечку и вытрясла на ладонь две таблетки. Потом дала ему лекарство, помогла запить водой, но буквально через несколько минут его вырвало. Тогда я обтерла его футболкой и попыталась передвинуть на более сухой кусок одеяла. Однако, когда я дотронулась до него, он закричал.

— Хорошо-хорошо. Не буду тебя трогать. Скажи, где болит.

— Голова. Глаза. Везде. — Он затих и больше не произнес ни слова.

Выждав какое-то время, я сделала вторую попытку дать ему тайленол. Я жутко боялась, что его снова стошнит, но на сей раз вроде обошлось.

— Тебе скоро станет лучше, — успокоила его я, но, когда через полчаса пощупала его лоб, тот показался мне еще более горячим.

Всю ночь напролет он лихорадил. Его снова вырвало, но он не позволил мне даже прикоснуться к себе, потому что ему казалось, будто у него ломаются кости.

На следующий день он только спал. Не ел и практически ничего не пил. Лоб у него был жутко горячий, и я боялась, что жар может привести к воспалению мозга.

Но это был явно не рак. Слишком уж внезапно появились все симптомы.

«Но если не рак, то тогда что? И что, черт возьми, мне теперь делать?»

Температура не снижалась, и никогда еще я так не страдала от отсутствия льда, как сейчас. Он весь горел, а вода, в которой я смачивала футболку, чтобы приложить ко лбу, была слишком теплой и сбить температуру явно не могла. Но я не знала, чем еще ему помочь.

Губы у него были сухими и потрескавшимися, и все же мне удалось впихнуть в него тайленол и влить ему в горло немножко воды. Мне хотелось обнять его, успокоить, убрать упавшие на глаза волосы, но я не могла сделать даже такой малости, потому что любое прикосновение вызывало у него дикую боль.

На третий день он покрылся сыпью. Все тело и лицо было в ярко-красных точках. Мне хотелось верить, что температура спадет, поскольку по наивности решила, будто красные точки являются признаком того, что организм борется с болезнью. Но на следующее утро сыпь стала еще хуже, а жар только усилился. Он метался в бреду, время от времени теряя сознание, и когда я не могла его разбудить, то начинала дико паниковать.

На пятый день у него изо рта и из носа пошла кровь. Волны холодного ужаса накатывали на меня, когда я вытирала кровь своей белой майкой; к вечеру майка стала красной. Я уговаривала себя, что кровотечение становится слабее, но это было не так. У него на теле, на месте внутренних кровоизлияний, образовались жуткие кровоподтеки. Я лежала рядом с ним, держала его за руку и тихо плакала.

— Ти Джей, только не умирай. Ну пожалуйста!

На следующий день, когда уже стало светать, я не выдержала и обняла его. Может, ему и было больно, но он даже виду не подал. Услышав, что Кура скребется о борт спасательного плота, я наклонилась и подняла ее. Она уселась рядом с Ти Джеем, да так и осталась сидеть. Я решила ее не прогонять.

— Ты не один, Ти Джей. Я с тобой.

Я убрала волосы у него со лба и поцеловала в губы. Я засыпала, просыпалась и снова засыпала. Мне снилось, будто мы с Ти Джеем в больнице и доктор говорит, что я должна радоваться, так как это, по крайней мере, не рак.

Проснувшись, я приложила ухо к его груди и разревелась от счастья, когда услышала, что сердце еще бьется. Потом, в течение дня, сыпь стала понемножку бледнеть, кровотечение уменьшилось, а вскоре и вовсе прекратилось. В тот вечер у меня зародилась надежда, что, быть может, он не умрет. На следующее утро я первым делом потрогала его лоб, лоб оказался холодным. Я попыталась разбудить его, но в ответ он что-то недовольно пробурчал, из чего я поняла, что он просто спит, а не лежит без сознания. Тогда я вышла из дома набрать кокосов и плодов хлебного дерева, наполнить контейнеры водой. Мне надо было убить время, чтобы ежесекундно не проверять, как там Ти Джей.

Первым делом я развела костер. Конечно, хронометрировать свою работу я никак не могла, но, похоже, на все про все у меня ушло минут двадцать.

«Неплохо для городской девчонки».

Потом я почистила зубы. Мне срочно нужно было помыться, ведь я столько дней даже близко не подходила к воде, но не хотелось очень уж надолго оставлять Ти Джея.

Ближе к вечеру я легла рядом с ним и взяла его за руку. Веки у него вдруг затрепетали, и он открыл глаза. Я нежно сжала ему пальцы и тихо сказала:

— Ну, привет!

Он повернулся ко мне и растерянно заморгал, пытаясь сфокусировать взгляд. Затем сморщил нос:

— Анна, фу, как от тебя воняет!

Мне хотелось смеяться и плакать одновременно.

— Каллахан, от тебя тоже не цветами пахнет!

— Можно мне воды? — спросил он хриплым голосом.

Я помогла ему сесть и напоила из приготовленной специально для него бутылки с водой.

— Не пей слишком быстро. Пусть вода усвоится. — Я споила ему полбутылки, а потом снова уложила. — Тебе надо немножко отдохнуть.

— Не думаю, что рак вернулся.

— Я тоже, — согласилась я.

— Как тебе кажется, что это было?

— Что-то вирусное. Иначе этот разговор вряд ли состоялся бы. Есть хочешь?

— Очень.

— Принесу тебе немножко кокосов. Извини, но рыбы у нас нет. Последнее время мне было не до рыбалки.

— Так сколько же времени я был в отключке? — поинтересовался он.

— Несколько дней.

— Неужели?

— Да, — всхлипнула я. — Мне показалось, что ты умираешь. Тебе было совсем плохо, а я ничего не могла сделать, разве что сидеть рядом. Я люблю тебя, Ти Джей. Прости, что не сказала раньше. — И слезы градом покатились у меня по щекам.

Тогда он притянул меня к себе и сказал:

— Анна, я тоже тебя люблю. Но ты и сама прекрасно знаешь.