Я опускаю руку, сжимающую письмо. Рядом в больничной колыбели крепко спит Лили. Вчера Эндрю пришлось долго уговаривать меня, прежде чем я согласилась уложить малышку в эту колыбель и поспать самой. Но сон все равно был беспокойным. Я несколько раз просыпалась и проверяла, дышит ли она. Вот и сейчас я вслушиваюсь в ее дыхание. Ничего не могу с собой поделать. Возможно, страх будет держаться еще не один месяц.

Складываю письмо Эндрю. Лист уже помялся, а на сгибах даже потерся. Возможно, Эндрю думает, что теперь, после рождения Лили, я перестану читать его письмо. Нет, не перестану. Я буду читать его, как читаю то, первое письмо, написанное им. Правда, Эндрю об этом не знает. Некоторые вещи лучше держать в тайне.

– Ну что, готова сложить в шляпу бумажки с названиями мест наших путешествий? – спрашивает Эндрю.

Интересно, давно ли он проснулся?

– Давай подождем пару месяцев, – с улыбкой отвечаю я. Он кивает и поднимается со стула. – Как ты спал? Напрасно не лег на диванчике.

Диванчик стоит у окна.

Эндрю не отвечает. Он вертит шеей и разминает затекшую спину.

– Ну что, пора перевозить домой все, что нам тогда подарили на «Детский душ», – говорю я. – Мама мне вчера предлагала.

Эндрю хитро улыбается.

– Погоди… ты что, уже сам все перевез?

– Ну, не я. – Он продолжает смачно потягиваться. – Этим занимались твоя мама, Натали и Блейк. Пока ты рожала, они перевезли все сокровища к нам и расставили по местам.

Будучи беременной, я не хотела заниматься обустройством детской. Честно говоря, боялась забегать вперед. Каково было бы смотреть на приготовленную комнату, случись у меня выкидыш? По той же причине до рождения Лили я отказывалась заранее узнавать пол ребенка. Словом, не хотела ни в чем повторять то, что делала в свою первую беременность. Можете называть это суеверием. Эндрю был не в восторге, но не возражал и не пытался меня переубедить.

– Думаю, ты уже догадалась: раз сюда приехали моя мама и Мишель, вечеринку провели без тебя и без Лили, зато количество подарков значительно возросло. Нам осталось лишь втроем вернуться домой.

На следующий день, едва войдя в дом с Лили на руках, я убеждаюсь в правоте слов Эндрю. Дом сияет и сверкает. Сама я не сумела бы привести его в столь идеальное состояние. Эндрю ведет меня из гостиной в коридор, и я замечаю несколько мониторов системы наблюдения за ребенком. В кухне, в гостиной (на кофейном столике), на столике ванной и, наконец, в комнате Лили, куда я и вхожу.

– Эндрю! Ты посмотри, какое чудо они тут сотворили.

Мой голос будит Лили. Она просыпается. Пока она еще слишком мала, чтобы оценить свою комнату, и потому быстро засыпает снова.

У стены стоит потрясающая кроватка. Над нею – подвесные игрушки с персонажами из «Винни-Пуха». Если их тронуть, раздаются мелодичные звуки. Нам подарили набор детской мебели: кроватка, шкафчики и стол для пеленания выдержаны в одном стиле. Эндрю открывает дверцы и выдвигает ящик. Везде – масса одежды на все случаи жизни. Количество нарядов исчисляется десятками. Возле стены громоздятся штабеля упаковок с подгузниками. Такое ощущение, что Лили вырастет раньше, чем у меня кончится запас. Возможно, я не очень представляю себе реальные масштабы потребностей.

Эндрю выводит меня в коридор и открывает шкаф рядом с ванной. Внутри я вижу новенький ходунок, детский стул и что-то похожее на детские гимнастические снаряды. Пока все они покоятся в коробках.

– Когда Лили достаточно подрастет, мы все это соберем и установим, – говорит Эндрю. – Но еще не завтра.

– И ты сумеешь все собрать сам? – в шутку спрашиваю я.

– Представь себе. Даже инструкции не понадобятся.

Я лишь молча посмеиваюсь.

Эндрю ведет меня в нашу спальню. Там, с моей стороны кровати, стоит белая колыбель.

– Это я купил сам, – с гордостью сообщает Эндрю и краснеет. – Для тебя. Я знаю, ты еще долго не решишься оставлять наше чудо в детской. Так что колыбель не будет лишней.

– Ты правильно сделал. – Я подхожу и целую его. – Спасибо.

Лили снова просыпается, теперь по-настоящему.

– Я поменяю ей подгузник, – говорит Эндрю, забирая у меня малышку.

Отдаю ему наше сокровище, а сама ложусь на кровать и слежу за его действиями. Он кладет Лили на нашу кровать и разворачивает одеяло. Маленькие легкие нашей дочки работают во всю мощь, исторгая пронзительные крики. Ручки и ножки молотят воздух. Головка багровеет. Но Эндрю ничуть не робеет. Снимая подгузник, он не морщит нос при виде содержимого. Должна признаться, я не ожидала, что мужчина способен так быстро превратиться в отца.

После декретного отпуска я возвращаюсь на работу в салон красоты, где трудится Натали. Пока на неполный день. Моя начальница Джанел потрясающе ко мне относится. Узнав о моей беременности, она даже чуть-чуть повысила мне зарплату. Сейчас в салоне работаем только мы с Натали. Натали, естественно, весь день. В течение полутора месяцев, пока меня не было, ей пришлось отдуваться одной. Но она не жалуется. Говорит, что копит денежки на собственный салон. По-моему, у них с Блейком все серьезно. Честно говоря, раньше я не видела Натали такой счастливой. В свое время мне казалось, что она счастлива с Деймоном. Но теперь я понимаю: это была лишь игра в счастье, обусловленная ее низкой самооценкой. Блейк – совсем другой человек. Надеюсь, у них все получится.

Эндрю работает в автомастерской. Хозяин быстро оценил его знания, опыт и навыки и платит больше, чем другим механикам. Конечно, он зарабатывает намного лучше, чем я, но, не желая меня смущать, постоянно твердит:

– Все это пустяки в сравнении с тем, что сделала ты, выталкивая нашу малышку из своей…

– Эндрю, я вовсе не комплексую. – В этом месте я всегда его останавливаю. – Но мне приятны твои слова. Спасибо!

Я считаю, что няни – это для богатых. Услуги нянь стоят недешево, и я просто не представляю, как люди со скромным достатком могут позволить себе такое. Получается, что весь их заработок будет уходить на няньку! Есть и еще один момент, который важнее денег. Мы с Эндрю не хотели бы вручать наше чудо заботам чужих людей. Поэтому в будние дни я работаю у Джанел по вечерам, когда Эндрю дома. И еще прихватываю выходные.

Можно сказать, наша жизнь неплохо устроена. Иногда мне кажется, мы уже давно так живем. Невзирая на то, что после покупки дома на счете по-прежнему остается шестизначная сумма, мы верны себе. Тратим по минимуму, остальное откладываем. Помимо основных работ, мы зарабатываем на выступлениях. Обычно поем субботними вечерами, если я не работаю в салоне. Наши концерты проходят в баре, который открыл Роб, брат Блейка. С «Подземкой» приключилась какая-то история, и Робу пришлось закрыть то заведение. Ходили слухи, что Роб едва не угодил в тюрьму. Скорее всего, у него не все в порядке было с лицензией. Но толком сказать не могу. В новом баре Блейк работает менеджером. После наших выступлений он отдает нам половину доходов за этот день. Такие деньги мы зарабатывали разве что у Эйдана. Например, в минувшую субботу заколотили восемьсот баксов.

Но, как я уже говорила, мы не шикуем. Деньги ложатся на банковский счет, чтобы однажды мы могли достать из шляпы заветную бумажку, развернуть и поехать туда, куда она нас отправит.

Эндрю по-прежнему вкладывает в выступления всю душу, однако сейчас ему не дождаться, когда мы уйдем со сцены и поедем за Лили. На время концертов она остается у моей мамы. И не только. Добровольных нянек у нас хватает.

Меня не перестают удивлять отцовские способности Эндрю. Я просто восхищаюсь им. Он наравне со мной встает посреди ночи, чтобы поменять ей подгузник. Иногда он не спит и смотрит, как я кормлю ее. Но не думайте, будто он мистер Само Совершенство. Мужчины все-таки устроены по-другому. Не далее как сегодня утром его чуть не вырвало, когда он менял подгузник. Я посмеялась, однако не сдержалась и выговорила ему. Он выскочил из комнаты в рубашке, надетой задом наперед.

Не буду загадывать на будущее, но мне кажется, что Лили настолько благотворно подействовала на сердце Эндрю, что он изменил свое отношение к Натали. Хотя бы чуть-чуть. Между прочим, Натали замечательно общается с Лили и потрясающе умеет ее смешить. Видя это, Эндрю больше не морщится, как раньше. Нашей доченьке пошел уже четвертый месяц, и я что-то давно не слышала, чтобы Эндрю называл Натали за глаза гиеной и корчил мне отчаянные гримасы, когда она этого не видит.

Правда, его до сих пор передергивает, когда Натали называет себя крестной Лили, но… мало-помалу… Глядишь, его и это перестанет доставать.