Глава 3
За дело Александры Карлайон Монк согласился взяться прежде всего из тех соображений, чтобы Рэтбоун не подумал, будто оно ему не по зубам. Нет, о личной неприязни не могло быть и речи. В сущности, Оливер даже нравился Уильяму. Острота его мышления восхищала, а меткие выпады – независимо от того, против кого они были направлены, – не отличались напрасной жестокостью. В свою очередь, детектив, обладая незаурядным умом, никогда не завидовал адвокату и, в отличие от Ранкорна, не страшился чужих успехов, полагаясь на собственные силы.
До несчастного случая Монк чувствовал, что никому не уступает, а многих даже превосходит своими талантами. Судя по его прежним победам и по отношению к нему окружающих, такая вера в свои способности была продиктована не столько чванливостью, сколько реальным положениемвещей.
А год назад ненастной дождливой ночью случилось несчастье. Экипаж, в котором ехал сыщик, перевернулся. Возница погиб, а пассажир потерял сознание. Очнувшись в госпитале, он не смог вспомнить даже собственное имя. Несколько месяцев Уильям изучал самого себя, историю своей жизни, подчас неприятно при этом поражаясь, а подчас недоумевая, что побудило его поступить так, а не иначе. Из рассказов его знакомых и документов возникал образ человека безжалостного, амбициозного, ищущего справедливости даже там, где ее не искал закон, и при этом – одинокого, без друзей и близких. Была, правда, сестра, которой он писал очень редко, а навещал еще реже, игнорируя ее многочисленные и проникнутые нежностью письма.
Подчиненные обожали его и боялись. Начальство (особенно Ранкорн) раздражалось и нервничало, поскольку Монк постоянно наступал ему на пятки. О том, какие именно обиды он в свое время нанес каждому из них, Уильям мог только догадываться.
Всплывали иногда и приятные воспоминания, связанные с людьми, чьих лиц он не узнавал, а имен не помнил. Имогена, невестка Эстер Лэттерли, первой пробудила в нем память о каком-то забытом пронзительном счастье. Но лишь на миг. Сколько детектив ни старался, восстановить некую ясную картину из того проблеска ему так и не удалось.
Еще ему вспоминался какой-то старик, многому научивший Монка, и при этом обязательно возникало острое чувство потери и беспомощности. Похоже, он не смог прийти на выручку наставнику, когда тому не на кого было опереться. Образы сменялись точно в калейдоскопе. Но чаще всего сыщику виделось искаженное горем лицо пожилой женщины, сидящей за обеденным столом.
Затем Уильям ушел в отставку, вспылив по поводу дела Мюидора и не подумав даже, на что ему теперь придется жить. Он решил заняться частным сыском, но если бы не своевременная поддержка леди Калландры Дэвьет, его бы выселили как должника. Все, что эта замечательная женщина требовала от него в обмен на финансовую помощь, – это право участвовать в расследовании некоторых дел, представлявших для нее мало-мальский интерес. Монк с радостью принял ее условия. Дел у него, правда, было пока негусто: трое пропавших бесследно людей, двоих из которых ему удалось отыскать, с полдюжины мелких краж да одно взыскание долга. За последнее детектив не взялся бы, если б не знал, что должник вполне способен уплатить по векселям.
Поэтому он весьма обрадовался хорошо оплачиваемой работе, тем более что это расследование могло заинтересовать и Калландру.
Сегодня было уже поздно что-либо предпринимать: шла вторая половина дня, тени удлинялись, и улицы, как всегда под вечер, запрудили экипажи. Но следующее утро Монк решил начать с посещения Олбани-стрит, где располагался дом Максима и Луизы Фэрнивел. Необходимо было своими глазами увидеть место преступления и расспросить хозяев об этом званом обеде. Дело и впрямь казалось безнадежным, коль скоро Александра Карлайон созналась в убийстве. А может быть, она и впрямь взяла вину на себя ради дочери? Задача Уильяма – установить правду, а уж что с этой правдой делать, пусть думают Рэтбоун и Александра Карлайон. Не оставлять же все на откуп Ранкорну!
От Графтон-стрит до Олбани-стрит было недалеко, и, поскольку утро выдалось солнечное, сыщик решил пройтись пешком. Это даст ему время привести в порядок мысли и обдумать вопросы, которые он задаст хозяевам. Он свернул на Уитфилд-стрит и, пройдя по Уоррен-стрит, попал на Юстон-роуд. Поток транспорта был нескончаем. Гремели колеса, сверкали на солнце крупы лошадей, бренчала упряжь…
Детектив пересек дорогу напротив церкви Троицы и, взяв правее, оказался на Олбани-стрит, тянущейся параллельно парку. Погруженный в свои мысли, он шагал, не замечая прохожих. Вокруг щебетали и кокетничали дамы, обсуждали дела и спорт вышедшие на прогулку джентльмены, мелькали одетые в ливреи посыльные, изредка попадался мальчишка, продающий газеты.
Монк был хорошо одет и держался как джентльмен. На вопрос служанки, открывшей ему дверь, он ответил, что ему необходимо поговорить с Луизой Фэрнивел, и показал визитную карточку, где были указаны только имя и адрес, но ни в коем случае не род занятий.
– Речь идет о юридическом вопросе, в котором требуется участие миссис Фэрнивел, – пояснил Уильям, видя вполне понятную нерешительность девушки. Он догадывался, о чем она думает: «Этот джентльмен ни разу не бывал здесь раньше, и хозяйка, скорее всего, с ним не знакома. Однако он такой представительный…»
– Да, сэр. Если вы соизволите войти, я выясню, дома ли миссис Фэрнивел, – сказала наконец служанка.
– Благодарю, – кивнул Уильям, оставив без внимания ее неуклюжий эвфемизм. – С вашего позволения, я подожду здесь, – добавил он, когда они прошли в холл.
– Да, сэр, если вам угодно.
Оставшись один, Монк огляделся. Прекрасная широкая лестница взбегала вдоль правой стены, и просторный балкон располагался довольно высоко – до пола было футов двадцать, не меньше. Падение оттуда было бы весьма неприятным, но необязательно смертельным. Вполне можно, потеряв равновесие, перевалиться через перила и рухнуть на пол, не причинив себе при этом серьезных увечий.
Рыцарские доспехи стояли в углу под закруглением перил. В баронском поместье, в зале со стенами из тесаного камня и огромным камином, они бы смотрелись вполне естественно, но в прихожей фешенебельного лондонского дома выглядели диковато. Это было полное вооружение рыцаря позднего Средневековья, закованного в железо с головы до ног. Правая перчатка была сложена так, словно еще держала алебарду. Сама алебарда, вне всякого сомнения, находилась сейчас в полиции как вещественное доказательство преступления Александры Карлайон.
Сыщик продолжал осмотр. Вон та дверь, видимо, ведет в гостиную. Стало быть, если в гостиной находились люди, они неминуемо слышали лязг рассыпающихся доспехов. Пол, правда, покрыт коврами (не то бухарскими, не то хорошей подделкой), но железки все равно загремели бы друг об друга.
Еще одна дверь наверху – скорее всего, бильярдная или библиотека. И слева – красивые двустворчатые двери. Монк приблизился к ним, приоткрыл и заглянул внутрь. Глазам его предстала большая, прекрасно меблированная обеденная зала с дубовым столом персон на двенадцать. Он быстро прикрыл двери и вернулся на место. В зале, надо полагать, тоже никого не было, когда генерал Карлайон упал с лестницы. Иначе кто-нибудь прибежал бы на шум.
Вскоре вернулась служанка:
– Миссис Фэрнивел примет вас, сэр, если вам будет угодно пройти в гостиную.
Она провела гостя широким коридором мимо многих дверей в большую комнату, выходящую окнами в сад. Там уже некогда было рассматривать обстановку, но он все же успел заметить розовую обивку диванов и стульев, богатые шторы, несколько весьма заурядных картин и как минимум два зеркала в золоченых рамах.
Женщина, мгновенно привлекшая его внимание, была миниатюрной и чертовски привлекательной. Чувственная – вот первое определение, пришедшее на ум Уильяму. Масса темных волос пышно, вопреки общепринятой моде, обрамляла ее лицо с высокими скулами и чуть удлиненными глазами, столь узкими, что детектив даже не смог поначалу понять, какого они цвета. То ли карие, то ли зеленые. Она и впрямь напоминала кошку – грациозный дикий зверек.
– Добрый день, мистер Монк. – Голос хозяйки был ровный и, вопреки ожиданиям сыщика, без жеманства. Что ж, приятный сюрприз. – Чем могу помочь вам в решении юридического вопроса? Насколько я понимаю, речь идет о бедном генерале Карлайоне?
Несомненно, она была умна и проницательна. Придется перестраиваться на ходу. Монк предполагал встретить глупенькую кокетку, но ошибся. Луиза Фэрнивел оказалась куда более крепким орешком, чем он думал. Теперь детектив начинал понимать Александру Карлайон. В лице Луизы она имела весьма серьезную соперницу.
– Да, – просто сказал он. – Я работаю на мистера Оливера Рэтбоуна, адвоката миссис Карлайон, и должен проверить, насколько верно мы представляем себе события того вечера.
Хозяйка ответила ему понимающей улыбкой:
– Ценю вашу честность, мистер Монк. Я не возражаю против увлекательной лжи, но скучная ложь меня раздражает. Что бы вы хотели узнать?
В глазах ее промелькнули искорки любопытства, и Уильям инстинктивно решил сыграть именно на нем.
– Все, что вы помните об этом вечере, миссис Фэрнивел, – ответил он. – А также все, что вы сочтете нужным мне рассказать о генерале и миссис Карлайон, об их отношениях.
Женщина опустила глаза:
– Вы много хотите знать, мистер Монк. Хотя боюсь, что в противном случае вы ничем не сможете ей помочь, бедняжке. Я вас понимаю. С чего я должна начать? С их приезда?
– Если вам не трудно.
– Тогда присядьте, мистер Монк, – пригласила Луиза, указав на розовую софу. Он подчинился, а хозяйка грациозной походкой приблизилась к окну и обернулась, вся в солнечном свете. Теперь сыщик в полной мере ощутил, насколько ее радует сознание собственной привлекательности.
Он откинулся на спинку софы, ожидая начала рассказа.
На его собеседнице было розовое платье с кринолином и глубоким вырезом. На фоне шторы ее наряд смотрелся особенно эффектно.
– Не могу вспомнить, в каком именно порядке съезжались наши гости, но настроение каждого я могу описать точно, – начала Луиза. Она неотрывно смотрела на Монка, и он все равно до сих пор не мог понять, какого цвета у нее глаза. – Но, я полагаю, точное время здесь особой роли не играет?
– Да-да, продолжайте, миссис Фэрнивел, – ободрил ее Уильям.
– Эрскины вели себя как обычно, – вновь заговорила красавица. – Думаю, вы знаете, кто это такие? Да, конечно, знаете. – Как бы машинально, она оправила ткань юбки. – Фентон Поул – тоже, а вот Сабелла была в дурном настроении и чуть ли не с порога нагрубила отцу… О! Стало быть, он к тому времени уже приехал, не так ли? – Женщина пожала плечами. – Думаю, последними прибыли доктор и миссис Харгрейв. Вы уже говорили с ним?
– Нет, вы – первая.
Луиза, казалось, хотела что-то сказать по этому поводу, но передумала. Теперь она смотрела куда-то вдаль, полностью погруженная в свои мысли.
– Таддеуш… я о генерале… выглядел как всегда. – Легкая небрежная улыбка появилась на ее губах, но быстро исчезла. – Мужественный человек, солдат, всегда сдержанный… В его жизни было столько интересного! – Она повернула к Монку оживившееся лицо. – Иногда он кое-что мне рассказывал. Мы, как вы знаете, были друзьями. Да, думаю, знаете. Александра ревновала, но, уверяю вас, без малейшего к тому повода. Ничего непозволительного у нас и в мыслях не было.
Глядя на собеседницу, сыщик невольно подумал, что если у генерала и впрямь не было в мыслях ничего непозволительного, то, стало быть, в его жилах текла рыбья кровь.
– Но Александра пребывала в дурном настроении с самого начала, – продолжала Луиза. – Ни разу не улыбнулась за весь вечер, подчеркнуто не замечала Таддеуша. Сказать по правде, мистер Монк, я терпеть не могу мирить гостей. Семейные скандалы – безобразное зрелище, и присутствовать при этом весьма неприятно. А тогда у них, очевидно, произошел какой-то небывалый скандал…
– Но односторонний, вы говорите?
– Прошу прощения?
– Односторонний скандал, – повторил Уильям. – Из ваших слов получается, что сердилась одна Александра, генерал же был спокоен и сдержан.
– Да, действительно… – произнесла красавица с некоторым удивлением. – Возможно, Таддеуш запретил ей что-нибудь или поступил в чем-то по-своему, вопреки ее желаниям… Но из-за этого же еще не стоит убивать, правда?
– А из-за чего стоит убивать, миссис Фэрнивел?
На секунду у женщины перехватило дыхание. Но в следующий миг она уже улыбалась:
– Какую неожиданную вещь вы сказали, мистер Монк! Вот уж о чем я не имею ни малейшего понятия… Никогда никого не собиралась убивать. Я сражаюсь по-другому.
Уильям вперил в нее взгляд:
– А как вы сражаетесь, миссис Фэрнивел?
Луиза опять улыбнулась:
– Осмотрительно, мистер Монк. И не предупреждая противника заранее.
– И побеждаете?
– Да, побеждаю, – ответила хозяйка, однако в следующую секунду, казалось, уже пожалела о своем ответе. – Как правило… – уточнила она. – Но, конечно, в случае поражения я бы не… – Она оборвала фразу, поняв, что оправдываться глупо. Детектив ее и не обвинял. В сущности, намек в его словах явился плодом ее собственного воображения. В конце концов, Луиза сама подняла эту тему. – Затем мы пошли к столу, – продолжила она. – Сабелла отпускала язвительные реплики, Дамарис Эрскин пугала своим поведением бедняжку Максима, Алекс говорила со всеми, кроме Таддеуша… Да и меня не баловала разговорами. Видимо, полагала, что я на его стороне, какая глупость! Я вообще не вмешивалась в их ссору, просто пыталась выполнить свой долг хозяйки.
– А после обеда?
– О, джентльмены, как обычно, остались в зале, а мы перешли в гостиную, где какое-то время сплетничали. – Женщина пренебрежительно повела красивыми плечами. – Сабелла, помнится, ушла наверх, сославшись на головную боль. У нее это часто случается после родов.
– Вы сплетничали о чем-то конкретном?
– Право, не помню. Дамарис вела себя очень глупо весь вечер. Почему – не знаю. Обычно это вполне разумная женщина, но тогда она была на грани истерики. Может быть, поссорилась с мужем. Мне даже пришло в голову, что Дамарис еще дома выпила слишком много вина. Иначе трудно объяснить, отчего она так доводила бедного Максима. Она, конечно, эксцентричная особа, но не до такой же степени!
– Я поинтересуюсь, – пообещал Монк. – Но что случилось дальше? Генерал должен был покинуть зал.
– Да, так и было. Я проводила его наверх к своему сыну Валентайну. Он был дома, потому что еще не оправился от кори, бедняжка. Они с генералом были очень друг к другу привязаны. Валентайн, как всякий мальчик, мечтает о военных подвигах и походах на край света. – Луиза взглянула собеседнику в глаза. – Он обожал слушать рассказы Таддеуша об Индии и Дальнем Востоке.
– Стало быть, генерал Карлайон поднялся в комнату вашего сына. Вы остались с ним?
– Нет. Пришел мой муж и сказал, что вечер нужно спасать. Как я уже упоминала, некоторые гости вели себя просто неподобающе. Фентон Поул и миссис Харгрейв еще пытались поддерживать светскую беседу… Так, во всяком случае, рассказывает Максим.
– И вы сошли вниз, оставив генерала с Валентайном?
– Да, совершенно верно. – Лицо красавицы застыло. – Больше я его живым уже не видела.
– А ваш супруг?
Луиза слегка изменила позу, но штора по-прежнему находилась у нее за спиной.
– Он остался наверху, – ответила она. – И стоило мне появиться в гостиной, как наверх ушла и Александра. Она была в бешенстве, очень бледная. Я подумала, что она собирается затеять еще одну ссору, но остановить ее не смогла. Я не знала, в чем причина ее гнева… Да и сейчас не знаю.
Уильям посмотрел на нее пристально и серьезно.
– Миссис Карлайон утверждает, что убила своего мужа, потому что тот состоял с вами в любовной связи. И якобы все это знали.
Глаза хозяйки широко раскрылись – недоверчиво и удивленно. Услышанное было настолько нелепо, что она даже не восприняла его как оскорбление.
– В самом деле? Но это глупо! Она сама не может этому верить! Мы с генералом были добрыми друзьями, но не более того. В конце концов, спросите кого-нибудь, кто нас знает! Хочу надеяться, что я весьма привлекательная женщина, но рассудка я еще не лишилась.
Монк улыбнулся, как бы подтверждая, что женщина она действительно более чем привлекательная.
– Может, имелся какой-то повод, заставивший миссис Карлайон вас в этом заподозрить? – поинтересовался он.
– Ни единого, – покачала головой его собеседница. Наконец Уильям разглядел, какого цвета у нее глаза. Карие. – В самом деле, мистер Монк, я думаю, что причина была иной. Видимо, какая-то ссора, о которой мы ничего не знаем. Но, честно говоря, все это уже неважно. Какая разница, почему она убила генерала…
– Для судьи – очень большая, ему ведь выносить приговор, – заметил детектив, ожидая, что на лице женщины отразится жалость. Однако оно осталось совершенно спокойным.
– Я плохо знаю законы – можно сказать, не знаю вовсе. – Луиза улыбнулась. – Но, полагаю, ее так или иначе повесят.
– Очень может быть, – согласился сыщик. – Вы остановились на том, что ваш муж и генерал остались наверху и туда же направилась миссис Карлайон. Что было потом?
– Вернулся Максим, а затем, минут через десять, – Александра. Выглядела она ужасно. Вскоре Максим вышел зачем-то в передний холл (в комнату Валентайна мы поднимались по другой лестнице, так ближе), тут же возвратился и сказал, что случилось несчастье – Таддеуш упал и серьезно расшибся. Чарльз… доктор Харгрейв… пошел посмотреть, не сможет ли он оказать генералу какую-нибудь помощь. Потом вернулся и сообщил, что Таддеуш мертв и надо вызвать полицию.
– Что вы и сделали?
– Конечно. Прибыл сержант Ивэн, начались расспросы… Это была самая ужасная ночь в моей жизни.
– То есть возможность убить генерала имели: миссис Карлайон, ваш муж, Сабелла и вы, так?
Хозяйка дома удивилась:
– Да, я полагаю… Но зачем?
– Еще не знаю, миссис Фэрнивел. Когда сошла вниз Сабелла Поул?
Луиза на секунду задумалась, затем произнесла:
– После того как Чарльз сказал, что Таддеуш мертв. Я не помню, кто сходил за ней. Ее мать, видимо. Я понимаю, мистер Монк, что вам нужно помочь Александре, но пока не вижу, как вы сможете это сделать. Мы с мужем не имеем никакого отношения к смерти Таддеуша. Сабелла, правда, слишком эмоциональна, но я не думаю, что она могла убить своего отца.
– Ваш сын сейчас дома, миссис Фэрнивел?
– Да.
– Могу я поговорить с ним?
Луиза взглянула на него встревоженно, что, впрочем, было вполне естественно.
– Зачем? – спросила она.
– Он мог стать свидетелем ссоры, после которой генерала убили.
– Валентайн ничего не знает. Я спрашивала.
– Мне все-таки хотелось бы услышать это от него, если позволите. Ведь получается, что миссис Карлайон покинула его комнату за несколько минут до убийства. И если он мальчик сообразительный, то кое-что в ее поведении могло броситься ему в глаза.
Несколько мгновений красавица колебалась. То ли она не хотела подвергать сына допросу, то ли боялась каких-то его признаний.
– Я полагаю, в ваших интересах, чтобы дело миссис Карлайон прояснилось как можно скорее, – мягко напомнил детектив.
– Оно уже прояснилось, мистер Монк. Александра созналась.
– Но это еще не конец, – заметил Уильям. – Это только начало. Могу я увидеть вашего сына?
– Если это так необходимо, я проведу вас наверх.
Сыщик последовал за хозяйкой, разглядывая безупречную линию ее плеч и слушая шуршание широкой юбки. Пройдя по коридору, миссис Фэрнивел свернула не на главную лестницу, а вправо, где располагалась другая лестница, ведущая в северное крыло. Комната Валентайна находилась в дальнем конце, отделенная от хозяйских покоев пустующими теперь спальнями для гостей.
Луиза коротко постучала, но открыла дверь сразу же, не дожидаясь ответа. Большая светлая комната была явно переоборудована под классную. Здесь стояли парты, большая грифельная доска, шкафы с книгами и учительский стол. В окне виднелись крыши и зеленая крона большого дерева. На скамье возле окна сидел смуглый стройный мальчуган лет тринадцати-четырнадцати. У него были довольно правильные черты лица, густые ресницы и чистые голубые глаза. Увидев гостя, ребенок встал и оказался куда выше и шире в плечах, чем показалось вначале. Уже сейчас мальчик заметно перерос мать. Должно быть, пошел в отца.
– Валентайн, это мистер Монк, – представила хозяйка детектива. – Он работает на адвоката миссис Карлайон. Ему нужно задать тебе несколько вопросов о том вечере, когда умер генерал.
Как и ожидал Уильям, Луиза говорила с сыном весьма прямо, не прибегая к иносказаниям.
У мальчика было настороженное лицо, и во всем его теле чувствовалась некая напряженность, возникшая сразу же, как только он понял, о чем речь. Однако он стойко выдержал взгляд Монка.
– Слушаю вас, сэр, – медленно проговорил Валентайн. – Но я ничего не видел, иначе рассказал бы все полиции. Они спрашивали.
– Я в этом не сомневаюсь. – Детектив сознательно старался вести разговор как можно осторожнее. Лицо мальчика было бледным, а под глазами залегли тени. Если он в самом деле обожал генерала, считая его героем и своим другом, беседа могла сильно его расстроить. – Твоя мать привела сюда генерала, чтобы он с тобой повидался?
На лице Валентайна отразилась глубокая внутренняя боль:
– Да.
– Вы были друзьями?
Взгляд мальчика снова стал настороженным:
– Да.
– То есть в его визите не было ничего необычного?
– Нет. Я… я знал его с давних пор. Можно сказать, всю жизнь.
Монк хотел выразить соболезнование, но не нашел подходящих слов. Отношения между детьми и их кумирами – область весьма деликатная.
– Его смерть, должно быть, сильно потрясла тебя. Понимаю… – Уильям чувствовал себя на редкость неловко. – В это время здесь находился кто-либо из твоих родителей?
– Нет. Я… генерал… мы были одни. Мы говорили… – Он бросил в сторону матери настолько быстрый взгляд, что истолковать его было невозможно.
– О чем же?
– Э… – Валентайн пожал плечами. – Теперь уже точно не помню… Война, походы…
– Видел ли ты миссис Карлайон?
Мальчик был очень бледен.
– Да… – кивнул он. – Она заходила.
– Сюда, в твою комнату?
– Да. – Ребенок сглотнул. – Сюда.
Сыщика не удивляла его бледность. Мальчик говорил об убийце и жертве за несколько минут до преступления. Наверняка он был последним, кто видел в живых генерала Карлайона, – за исключением, конечно, Александры. От такого кто угодно побледнеет!
– Как она выглядела? – тихо спросил Монк. – Расскажи все, что ты вспомнишь, и постарайся, пожалуйста, не добавлять в рассказ того, что ты узнал уже после.
– Хорошо, сэр. – Валентайн теперь смотрел прямо на Уильяма. Голубые глаза его были широко открыты. – Миссис Карлайон выглядела очень расстроенной и очень сердитой. Ее всю трясло, она едва могла говорить. Я знаю, как выглядят пьяные, – очень похоже. Ее словно язык не слушался.
– Ты можешь вспомнить, что она при этом сказала?
Мальчик насупился:
– С трудом. Что-то насчет того, что ему нужно спуститься вниз и поговорить с ней. Или они уже поговорили… Не помню точно. Я думал, у них вышла ссора и она собирается ее продолжить… Сэр! – воскликнул он вдруг.
– Да? – насторожился детектив.
Валентайн старался не встречаться взглядом с матерью.
– Вы можете как-нибудь помочь миссис Карлайон? – попросил он.
Монк вздрогнул. Таких слов он не ожидал.
– Пока не знаю, – ответил он честно. – Я только начал заниматься этим делом. – Ему очень хотелось спросить ребенка, почему он так этого желает, но в присутствии Луизы такой вопрос прозвучал бы неловко.
Мальчик отвернулся к окну:
– Да, конечно. Извините.
– Тебе незачем извиняться, – тихо ответил Уильям. – Напротив, очень хорошо, что ты спросил об этом.
Валентайн взглянул на него и снова отвернулся, но мужчина успел прочесть в его глазах благодарность.
– Генерал тоже казался расстроенным? – спросил он.
– Нет, нисколько.
– Как тебе показалось: он заметил, что его жена в ярости?
– Нет, не думаю. Иначе бы она просто не застала его врасплох, разве не так? Он гораздо крепче, чем она, его можно было столкнуть с лестницы только неожиданно…
– Ты совершенно прав. Подмечено точно.
Валентайн улыбнулся с несчастным видом, и тут впервые в разговор вмешалась Луиза:
– Вряд ли он может сказать вам что-нибудь еще, мистер Монк.
– Да. Благодарю вас. – Сыщик повернулся к Валентайну. – Я весьма признателен тебе за помощь.
– Рад был с вами познакомиться, сэр.
Хозяйка и гость спустились в холл, и Монк уже собрался откланяться, когда вошел Максим Фэрнивел, высокий и стройный мужчина. У него были темные, почти черные волосы и глубоко посаженные карие глаза. Лицо у этого человека оказалось весьма приятным – умным и живым. Нижняя губа казалась, правда, излишне пухлой, а улыбаясь, он демонстрировал просвет между передними зубами.
Пока Максим отдавал служанке шляпу и трость, Луиза поспешила объяснить присутствие в доме незнакомца:
– Это мистер Монк, он работает на адвоката Александры Карлайон.
– Добрый день, мистер Фэрнивел. – Детектив поклонился. – Я рассчитываю на вашу помощь.
Лицо мистера Фэрнивела омрачилось, но причиной тому была скорее скорбь, чем раздражение.
– Я и сам хотел бы помочь. Но, увы, слишком поздно. – Голос хозяина дома звучал чуть подавленно. – Нам следовало побеспокоиться несколько недель назад. – Он двинулся по направлению к гостиной. – Что вас интересует, мистер Монк?
– Только информация, – ответил Уильям. – Возможно, вы вспомните об этом вечере нечто такое, что поможет нам лучше понять случившееся.
Лицо Максима выразило горькую иронию.
– Поверьте мне, мистер Монк, я сам чуть с ума не сошел, ища объяснение, но по-прежнему ничего не могу понять. Эта история кажется мне совершенно загадочной. Я понимаю, Алекс и Таддеуш не сошлись во мнениях. Не все у них ладилось и в семейной жизни, но ведь это происходит со многими! Этим нельзя оправдать ни разводы, ни тем более убийство.
– Миссис Карлайон говорит, что приревновала своего мужа к миссис Фэрнивел…
Максим удивленно округлил глаза:
– Что за нелепость! Они были добрыми друзьями еще до… до рождения Валентайна. С чего ей вдруг начать ревновать?
Он выглядел весьма смущенным. Или был прекрасным актером. Сыщику пришло в голову, что убийцей мог оказаться и мистер Фэрнивел, скажем, внезапно узнавший, что генерал – отец Валентайна. Но тогда становится непонятным поведение Александры, берущей на себя чужую вину, разве что они с Максимом тоже были любовниками… Хотя в этом случае безумная ревность Максима к генералу становится более чем сомнительной.
– Миссис Карлайон была сильно расстроена? – спросил Монк.
– О да. – Его собеседник заложил руки в карманы и нахмурился. – Очень. Почему – не знаю. Таддеуш, правда, сторонился ее весь вечер, но это еще не повод для насилия. Хотя все тогда были взбудоражены. Особенно Дамарис Эрскин. Не понимаю, что с ней случилось. – Теперь он выглядел растерянным. – Да и бедняга Певерелл тоже не мог ничего понять. Сабелла вела себя ничуть не лучше других, но с ней-то это как раз бывает… Словом, ужасный выдался вечер.
– Однако убийства ничто не предвещало?
– Господи боже, нет! Нет, конечно! Все случилось столь… – Хозяин дома запнулся, не зная, как выразить свои чувства.
– Благодарю вас, мистер Фэрнивел.
Уильям уже понял, что ничего нового ему здесь не услышать. Поблагодарив Луизу, он откланялся и вышел на залитую солнцем Олбани-стрит.
Следующей, кому Монк нанес визит, была младшая дочь Александры Карлайон. Старшая проживала в Бате и не имела отношения к этой трагедии. Сабелла же, напротив, с самого начала находилась в центре событий, независимо от того, кто все-таки убил генерала, ее мать или же она сама.
Дом Поулов располагался неподалеку, на Джорж-стрит, близ Хэмпстед-роуд, и детектив добрался туда пешком за десять минут. Ему открыли. Он объяснил молодой служанке цель визита и был приглашен в дом.
Девушка попросила его подождать в маленькой прохладной комнате. Снаружи тем временем разразился ливень, и капли забарабанили в прикрытые шторами окна. Шторы были несомненной обновкой, что как-то не вязалось с мыслями о трауре и недавней утрате.
Навстречу гостю вышла не Сабелла, а ее муж Фентон Поул, приятный, но ничем особо не примечательный молодой человек. У него было серьезное лицо, соломенные волосы и голубые, словно фарфоровые, глаза. Одет хозяин был прекрасно: жилет с шалевым воротником, белоснежная рубашка, темный сюртук… Он прикрыл за собой дверь и с опаской посмотрел на Монка.
– Прошу прощения за беспокойство в столь скорбное для вас время, – прямо начал Уильям, – но миссис Карлайон необходима срочная помощь.
Фентон нахмурился и с самым решительным видом двинулся к Монку, точно желая сообщить ему нечто важное, но, не дойдя нескольких шагов, остановился.
– Не думаю, что ей кто-нибудь в силах помочь, – с тревогой в голосе произнес он. – Во всяком случае, ни я, ни моя жена этого точно не можем. Мы были на том вечере, но все, что я мог бы рассказать, лишь ухудшит ее положение. Мне кажется, мистер Монк, чем меньше мы будем вмешиваться, тем скорее прервутся страдания несчастной. – Молодой человек посмотрел на носки своих башмаков, а затем – на детектива. – Моя жена нездорова, и мне не хотелось бы усугублять ее недуг новым расстройством. Она потеряла разом и отца, и мать, причем при самых трагических обстоятельствах. Вы сознаете это?
– Вполне, мистер Поул, – согласился сыщик. – Трудно представить себе нечто худшее, чем то, что стряслось. И все же это только внешняя сторона событий. Как мне кажется, наш долг состоит в поиске объяснений, если не оправдывающих миссис Карлайон, то хотя бы смягчающих ее вину. Уверен, что ваша жена, при ее любви к матери…
– Моя жена нездорова, – резко повторил Фентон.
– Весьма сожалею, – перебил его Монк. – Но при нынешнем положении вещей нам непозволительно ссылаться ни на личное горе, ни на недомогание. – И, не давая Поулу возможности возразить, добавил: – Может быть, вы сами расскажете мне подробно о том вечере? В этом случае я обеспокоил бы вашу жену совсем ненадолго – только чтобы уточнить детали.
– Не вижу, как это может что-либо изменить. – Его собеседник сжал зубы, и в глазах у него зажегся упрямый огонек.
– Если я не получу от вас ответа – то никак. – Уильям тоже начинал выходить из себя. Он не терпел глупости, предвзятости и самодовольства, а этот человек был виновен по меньшей мере в двух из перечисленных грехов. – Но моя работа – искать и находить, потому меня и нанял адвокат миссис Карлайон.
Фентон молчал, разглядывая нового знакомого.
Монк сел на один из стульев, демонстрируя, что ему некуда спешить.
– Званый обед, мистер Поул, – настойчиво повторил он. – Ваша жена поссорилась со своим отцом, стоило ей оказаться в доме Фэрнивелов. Вам известна причина ссоры?
Теперь молодой человек уже явно чувствовал себя неловко.
– Я не понимаю, какое это имеет отношение к смерти генерала, но если вы спрашиваете… – пробормотал он. – Я не знаю причины. Полагаю, что все дело в их давнишнем взаимном непонимании.
Детектив посмотрел на него с вежливым недоверием.
– Но что-то ведь они друг другу говорили! Как можно поссориться, ни разу не упомянув причины, даже если истинная причина ссоры не в этом?
Фентон заморгал белесыми ресницами, заложил поглубже руки в карманы и отвернулся.
– Ну если так… – протянул он неуверенно. – Однако я понял из ваших слов, что вам нужна именно истинная причина.
Уильям злился уже не на шутку. Когда он заговорил, голос его звучал глухо:
– Что они говорили друг другу, мистер Поул?
Хозяин дома сел, закинул ногу на ногу и холодно посмотрел на гостя:
– Генерал рассуждал об Индии, а Сабелла заметила, что там сейчас напряженное положение. Ее отец ответил, что ничего подобного. Фактически он был не прав, и это ее рассердило. Она почувствовала себя униженной и сказала ему об этом. Сабелла воображает, что хорошо знает Индию, и боюсь, я невольно поощряю ее в этом заблуждении. Тут вмешался Максим Фэрнивел и попробовал перевести беседу в другое русло, но не совсем успешно. Ничего интересного, мистер Монк. Эта размолвка не имеет никакого отношения к ссоре миссис Карлайон и генерала.
– А какова была причина той ссоры?
– Понятия не имею! – огрызнулся Поул. – Я просто предполагаю, что ссора имела место, раз дело кончилось убийством. Но тогда никто из нас не подозревал о ней, иначе мы бы сделали все возможное, чтобы предотвратить трагическую развязку. – Он глядел на детектива, словно поражаясь его беспросветной тупости.
Уильям хотел ответить, но тут дверь отворилась, и на пороге возникла красивая, небрежно одетая женщина. Ее белокурые волосы рассыпались по плечам. Одной рукой придерживая наброшенную поверх костюма шаль, она поднесла другую к горлу. При этом она неотрывно смотрела на сыщика, а Поула как будто бы не замечала.
– Кто вы? – спросила она гостя. – Полли сказала, что вы пытаетесь помочь маме. Это правда?
Детектив немедленно встал:
– Уильям Монк, миссис Поул. Адвокат вашей матери мистер Рэтбоун нанял меня, чтобы найти смягчающие вину обстоятельства.
Женщина молча уставилась на него. Глаза ее были широко раскрыты, а на щеках горел лихорадочный румянец.
Фентон, тоже вставший при ее появлении и подошедший к ней поближе, мягко обратился к жене:
– Сабелла, дорогая, здесь нет ничего для тебя интересного. Я думаю, тебе лучше пойти и прилечь…
Хозяйка оттолкнула его и подошла к Монку. Поул схватил ее за руку, но она яростно вырвалась и спросила:
– Мистер Монк, вы в самом деле способны ей помочь? Вы сказали «смягчающие вину обстоятельства». Значит ли это, что закон может учесть, каким он был ужасным человеком? Это был деспот, подчинявший всех нас своей воле!
– Сабелла… – начал было Фентон, но потом взглянул на Уильяма. – Право, мистер Монк, это не имеет отношения к делу, и я…
– Не имеет отношения к делу? – гневно вскричала его супруга. – Будьте добры, ответьте на мой вопрос, мистер Монк!
Сыщик уловил в ее голосе истерические нотки и заподозрил, что она вот-вот утратит над собой контроль. Но Сабеллу можно было понять. Ее семья только что пережила тяжелейшую трагедию. Она потеряла обоих родителей, и в довершение всего семейству грозил скандал. Что же сказать, чтобы не усугубить ее горе и в то же время не сорваться на банальность?
– Не знаю, миссис Поул, – промолвил он мягко. – Но надеюсь, что помочь удастся. Я убежден, у нее были какие-то веские причины для такого поступка… если, конечно, это сделала действительно она. И мне хотелось бы знать эти причины, поскольку от них будет зависеть на суде линия защиты.
– Ради всего святого! – взорвался Фентон, и лицо его исказилось яростью. – Да есть ли в вас хоть капля порядочности? Моя жена нездорова, неужели вы не видите? Я прошу прощения, но защита миссис Карлайон – дело ее адвокатов. При чем здесь мы? Делайте все, что в ваших силах, но не трогайте мою жену! Я вынужден просить вас покинуть дом, чтобы не причинить ей еще большего нервного потрясения. – Он стоял на месте, но тон его был весьма решительным. Монк видел, что Поул не только разгневан, но и испуган, хотя, возможно, не за себя, а за свою супругу. Она действительно была на грани обморока.
Уильям не имел права настаивать, поскольку уже не служил в полиции. Ему оставалось лишь с достоинством удалиться. Он повернулся к Сабелле, желая принести извинения, но прежде чем успел это сделать, она снова заговорила:
– Я глубоко переживаю за свою мать, мистер Монк, и мне все равно, что там говорит мой муж! Если я смогу хоть что-то для нее сделать… – Женщину била дрожь, и она по-прежнему словно не замечала Поула. – Я все сделаю! Приходите в любое время. Я скажу слугам, чтобы вас пропускали и немедленно сообщали о вашем приходе.
– Сабелла! – Фентон был вне себя. – Я запрещаю тебе!.. Ты не понимаешь, что говоришь…
Он не закончил фразы, потому что жена повернула к нему искаженное гневом лицо:
– Как ты смеешь запретить мне любить мою мать?! Ты как папа, грубый, деспотичный… Диктуешь свои условия, игнорируя мои чувства! – Ее голос становился все более пронзительным. – Но ты мне не указ! Я…
– Сабелла! Не смей повышать голос! – в бешенстве прошипел ее супруг. – Вспомни, кто ты… и кому ты это говоришь! Я твой муж, и ты должна…
– Должна тебе?! – Женщина уже кричала. – Я ничего тебе не должна! Отец выдал меня замуж насильно, у меня просто не было выбора!
– Ты истеричка! – Лицо Поула налилось кровью. – Ступай в свою комнату! Это приказ, Сабелла, и неповиновения я не потерплю! – Он указал рукой на дверь. – Ты потрясена смертью своего отца, и это простительно, но не смей себя так вести, да еще в присутствии… – Он замялся, не найдя подходящего для Монка слова.
Будто бы только что вспомнив о детективе, молодая женщина уставилась на него и, наконец, поняла всю чудовищность ситуации. Она побледнела, судорожно вздохнула и вышла из комнаты, не сказав ни слова и не закрыв за собой дверь.
Фентон повернулся к Уильяму с таким видом, словно тот был причиной семейной ссоры.
– Как видите, мистер Монк, – с усилием выговорил он, – нервы моей жены весьма расстроены. Поэтому не обращайте внимания на то, что она здесь сейчас наговорила. – Лицо его окаменело. – Я убедительно прошу вас больше сюда не приходить. Что бы ни обещала моя супруга, двери нашего дома будут закрыты для вас. Сожалею, что ничем не могу вам помочь. Всего доброго. Служанка вас проводит. – С этими словами он повернулся и вышел, оставив гостя в одиночестве.
Сыщик покидал дом Поулов в смятенных чувствах. Действительно, Сабелла, как и утверждала Эдит Собелл, была настолько возбудима и неуравновешенна, что вполне могла столкнуть своего отца с лестницы и затем нанести ему смертельный удар алебардой. А ее непристойное поведение и впрямь наводило на мысль об умопомешательстве.
На следующий день Монк договорился о встрече с Эстер Лэттерли. Не то чтобы ему очень хотелось с ней повидаться (отношения у них сложились довольно сложные), но в делах Эстер всегда была его незаменимой союзницей. И сейчас Уильяму очень не хватало ее проницательности в вопросах, касающихся женской натуры. Кроме того, она воспитывалась в иной социальной среде и была способна растолковать детективу некоторые нюансы светской жизни, которых он просто не понимал. Наконец, мисс Лэттерли была знакома с Эдит Собелл и вхожа в семью Карлайонов, что в случае «генерального сражения» могло сыграть не последнюю роль.
Впервые они встретились в связи с делом Грея около года назад. Эстер гостила в Шелбурн-холле, загородной резиденции Грея, и Монк столкнулся с ней в местном парке. Она производила впечатление самонадеянной, упрямой и надутой выскочки с длинным языком. Крайне непривлекательная особа! Но очень скоро эта женщина доказала свою находчивость, отвагу и целеустремленность, и бог знает, что бы делал детектив, если б не ее бескомпромиссность и прямота суждений…
Бывало, Уильям чувствовал в ней друга даже более искреннего, чем Джон Ивэн. Ей не приходилось смотреть на него сквозь обманчивую дымку восхищения и уж тем более – сквозь призму личной заинтересованности или страха за собственное кресло. Тот друг, кто знает тебя как облупленного и остается рядом с тобой в худшие моменты жизни, всегда особенно дорог. Тот, кто видит уродливые проявления твоей натуры и не боится сказать о них тебе в лицо – и в то же время никогда не отвернется от тебя и не позволит сложить оружие.
Вот почему Монку вздумалось встретиться с Эстер Лэттерли на Грейт-Титчфилд-стрит, где проживал майор Типлейди, и прогуляться до Оксфорд-стрит, чтобы затем зайти в кондитерскую и выпить там по чашечке горячего шоколада. Быть может, думал он, ему даже удастся приятно провести время.
Сыщик подошел к дому майора как раз в тот момент, когда Эстер появилась на крыльце, выпрямив спину, как на параде. Каждый раз, когда Уильям встречал ее, в голову ему лезли сравнения, связанные с армией.
– Добрый день, мистер Монк, – несколько чопорно поздоровалась она. – Вы уже занялись делом Карлайонов? Полагаю, дело нелегкое. Если верить Эдит Собелл, на благополучный исход весьма мало шансов. Хотя нет ничего хуже, чем отправить на виселицу невиновного, не так ли? – Женщина бросила на него прямодушный внимательный взгляд.
– Я еще не встречался с миссис Карлайон. – Детектив шел довольно быстро, но его спутница поспевала за ним без труда. – Я увижу ее завтра. Рэтбоун договорился на утро… Вы знали ее?
– Нет… Только ее семейство, и то весьма поверхностно.
– И каково ваше мнение?
– Это трудный вопрос. – Эстер умолкла, не уверенная в справедливости своих суждений.
Монк взглянул на нее, не пряча усмешки:
– Вы становитесь не похожи сами на себя, мисс Лэттерли. Когда-то вы высказывались о любом человеке не раздумывая. Видимо, потому, что вас тогда никто не спрашивал. А теперь я спросил – и у вас вдруг отнялся язык. Надо полагать, от удивления.
– Я думала, вам нужен обстоятельный ответ, – отрезала женщина. – Или вы все-таки предпочитаете экспромт?
– Если вспомнить все ваши экспромты, то обстоятельный ответ, конечно, предпочтительнее, – согласился Уильям с натянутой улыбкой.
Они дошли до поворота, чуть отступили назад, пропуская экипаж, и пересекли Маргарет-стрит. Впереди показалась людная Оксфорд-стрит.
– Самый влиятельный член семейства – это, кажется, Фелиция Карлайон, – сообщила Эстер, когда они вновь ступили на тротуар. – Очень властная особа, насколько я могу судить. На десять лет моложе мужа, да и здоровьем, видимо, покрепче…
– Странно слышать столь осторожные выражения, – заметил сыщик. – Вы имеете в виду, что полковник – старая развалина?
– Я… Нет, не сказала бы.
Монк поглядел на нее с удивлением:
– Да что с вами? С чего это вы стали такой тактичной, Эстер? В чем дело?
– Я не тактична, – огрызнулась мисс Лэттерли. – Просто пытаюсь быть точной, а это далеко не одно и то же. – Она слегка прибавила шагу. – Я не знаю, развалина он или нет. Я слишком мало с ним общалась. Бодрость он, конечно, утратил, зато у его жены характера хватит на двоих.
– Браво! – воскликнул Уильям насмешливо. – А миссис Собелл, которая полагает, что ее невестка невиновна, – кто она? Наивная оптимистка? Даже после признания она не желает понять, что осталось лишь помолиться за спасение души Александры Карлайон?
– Нет, – резко ответила Эстер. – Эдит – вдова, имеет житейский опыт и не лишена здравого смысла. И она полагает, что генерала, скорее всего, убила его дочь Сабелла Поул.
– И неспроста, – заметил ее собеседник. – Я встретился с Сабеллой. Весьма нервная особа, чтобы не сказать – истеричная.
– В самом деле? – Женщина повернулась к Монку, мигом заинтересовавшись. – И что вы теперь о ней думаете? Могла она убить своего отца? Я знаю от Дамарис Эрскин, что такая возможность у нее была.
Они дошли до угла и свернули на оживленную Оксфорд-стрит, где детектив тут же взял Эстер под руку, чтобы они не потеряли друг друга в толпе.
– Понятия не имею, – помолчав, признался он. – Я строю умозаключения на фактах, а не на интуиции.
– Ну нет, – возразила мисс Лэттерли. – Вы не настолько глупы и чванливы, чтобы отрицать интуицию! Пусть вы многое забыли, но кое-что из вашего прошлого опыта вы помните. Весьма многое вам удавалось угадывать по лицам, по поведению людей, по их разговору…
Уильям невесело усмехнулся.
– Тогда, думаю, Фентон Поул убежден, что убийца – его жена, – сказал он. – Такое возникает впечатление.
– Так, может быть, есть надежда? – Эстер невольно вздернула подбородок.
– Надежда на что? Этот вариант вас устраивает больше?
Женщина резко остановилась, и на нее тут же налетел прохожий. Он споткнулся о собственную трость, пробормотал в сердцах что-то неразборчивое и с недовольным видом попробовал обойти мешающую ему пару.
– Прошу прощения, сэр! – окликнул его Монк. – Я не понял вашего замечания. Полагаю, вы извинились перед леди, которую только что толкнули?
Мужчина побагровел и бросил на него злобный взгляд.
– Разумеется! – прорычал он и, сделав страшные глаза, обратился к Эстер: – Прошу прощения, мэм! – Затем, разъяренный, повернулся и зашагал прочь.
– Растяпа! – процедил сквозь зубы Уильям.
– Просто немного неповоротливый, – вступилась за незнакомца его спутница.
– Я не о нем, я о вас. – Сыщик снова взял ее под ручку. – Выслушайте меня, пока мы опять с кем-нибудь не столкнулись… Я не вижу ничего хорошего в том, что убийцей может оказаться Сабелла Поул, но если это правда, нам все равно придется до нее докопаться. Не желаете ли чашечку кофе?
У входа в тюрьму Монка укололо неясное воспоминание – болезненное и мимолетное. Вряд ли оно имело отношение к его жизни до несчастного случая, хотя, несомненно, будучи полицейским, он не раз посещал подобные заведения, в том числе и эту тюрьму. Но воспоминание явно касалось недавнего времени, когда он уже уволился из полиции, принеся в жертву амбициям годы труда и учебы.
Детектив шел следом за надзирательницей по мрачному коридору, не представляя, что скажет Александре Карлайон. Бог знает, что она за человек! Вероятно, похожа на Сабеллу…
Они подошли к камере, и тюремщица отомкнула дверь.
– Кликните, когда надумаете выходить, – лаконично сказала она, равнодушно повернулась и двинулась по коридору. Уильям вошел в камеру и запер дверь.
Помещение выглядело голым. Из обстановки здесь были лишь койка с соломенным тюфяком да серые одеяла. На койке сидела худощавая женщина с бледным лицом и собранными в узел белокурыми волосами. Когда Монк вошел, она повернулась к нему, не вставая. Александра совсем не походила на Сабеллу: короткий нос с горбинкой, синие глаза; рот великоват, но приятных очертаний… Глядела она равнодушно, видимо давно уже потеряв надежду на лучшее. Такое выражение лица сыщику часто доводилось видеть у приговоренных к смерти.
– Я Уильям Монк, – представился он. – Полагаю, мистер Рэтбоун предупредил вас о моем визите?
– Да, – безразлично подтвердила женщина. – Но вы ничего не сможете сделать. То, что вы раскопаете, вряд ли что-либо изменит.
– Одного признания еще недостаточно, миссис Карлайон. – Посетитель остался стоять в центре камеры, глядя на нее сверху вниз. Александра так и не потрудилась подняться. – Если вы захотите отказаться от своих прежних слов, – продолжал он, – доказать вашу вину будет не так легко. На суде, правда, обязательно припомнят ваши показания, и тем не менее…
Заключенная невесело улыбнулась:
– Тем не менее, мистер Монк, я виновна. Я убила своего мужа. – Голос у нее был чуть хрипловатым, но приятным, а произношение – ясным.
Внезапно Уильяму снова почудилось, что все это с ним уже происходило; его обдало волной страха, любви – и одновременно ненависти. Но в следующий миг это ощущение бесследно исчезло. С перехваченным дыханием, смущенный, он глядел на Александру Карлайон, словно не понимая, откуда взялась здесь эта не знакомая ему женщина.
– Прошу прощения? – Он даже не расслышал ее последних слов.
– Я убила своего мужа, мистер Монк, – повторила узница.
– Да… Я это слышал. А что вы сказали потом? – он потряс головой, как бы желая прояснить мысли.
– Ничего. – Его собеседница нахмурилась, озадаченная.
Детектив сделал над собой усилие и снова сосредоточился на деле об убийстве генерала Карлайона:
– Я беседовал с мистером и миссис Фэрнивел.
На этот раз улыбка его подопечной была исполнена горькой иронии.
– Вот была бы радость, если бы вы вдруг обнаружили, что убийца – Луиза Фэрнивел! Но этого не случится. – В голосе ее послышалось легкое содрогание, которое в иной ситуации можно было бы принять за смех. – Если бы Таддеуш бросил ее, она бы, конечно, разозлилась, даже очень, но беда в том, что Луиза никогда никого не любила до такой степени, чтобы стремиться быть любимой. Она смогла бы поднять руку только на другую женщину, очень красивую и удачливую. На соперницу, одним словом. – Глаза Александры расширились, словно она мысленно представила такую женщину. – Полюби Максим другую, он не смог бы скрыть этого от людей. Тогда бы Луиза пришла в бешенство – и кто знает…
– Разве Максим не любил вас? – спросил Монк.
Лицо заключенной слегка просветлело, но только потому, что на него упал свет из маленького, высоко расположенного окошка.
– Да… Но очень давно и не настолько, чтобы бросить Луизу. Правила морали для него святы. Кроме того, убита не я, а Таддеуш. – Эти слова она произнесла без сожаления.
– Я видел балкон и лестницу, откуда он упал.
Александра вздрогнула, но промолчала.
– Полагаю, он падал спиной вниз? – спросил сыщик.
– Да, – ответила миссис Карлайон чуть ли не шепотом.
– На рыцарские доспехи?
– Да.
– Такое падение должно было наделать много шуму, – заметил Уильям.
– Конечно. Я думала, все сбегутся, но напрасно.
– Гостиная весьма далеко от холла. Вы ведь это знали?
– Конечно, знала. Но я думала, что услышат слуги.
– А что было потом? Вы сошли вниз, увидели, что ваш муж лежит без сознания и что на шум никто не выглянул; и тогда вы взяли алебарду и нанесли удар?
Глаза Александры на ее побледневшем лице казались черными. Детектив еле расслышал ее ответ:
– Да.
– Вы ударили в грудь? Он ведь лежал навзничь. Вы сами сказали, что он падал спиной вниз.
– Да. – Женщина судорожно сглотнула. – Зачем вы вынуждаете меня это рассказывать? Это ничего не меняет…
– Должно быть, вы сильно его ненавидели.
– Нет, я… – Александра запнулась, перевела дыхание и продолжила, опустив глаза: – Я уже объясняла мистеру Рэтбоуну. Мой муж состоял в любовной связи с миссис Фэрнивел. А я… ревновала.
Сыщик не верил ни единому ее слову.
– Я также беседовал с вашей дочерью, – добавил он.
Узница застыла.
– Она очень за вас волнуется. – Монк понимал, что это звучит жестоко, но выбора у него не было. Он должен узнать правду, иначе Оливеру на суде придется туго. – Боюсь, что своим приходом я нечаянно вызвал ссору между ней и ее супругом.
Александра свирепо взглянула на него. Это было ее первое искреннее проявление чувств.
– Вы не имели права ее беспокоить! Она нездорова… Сабелла только что потеряла отца! Как бы я ни относилась к нему, но для нее он был отцом. Вы… – Она замолчала, возможно почувствовав, насколько нелепа эта речь в устах убийцы – если, конечно, она и впрямь убила генерала.
– Мне не показалось, что ваша дочь сильно удручена смертью своего отца, – сказал Уильям, исподволь подмечая, как непроизвольно напряглось ее тело, а руки судорожно вцепились в колени. – Она не скрывает, что постоянно с ним ссорилась, и желает помочь вам, несмотря на гнев собственного мужа.
Миссис Карлайон молчала, не спуская с него глаз.
– Она утверждает, что ее отец был груб, деспотичен и выдал ее замуж насильно, – продолжал детектив.
Александра встала и отвернулась.
И снова Уильяма укололо давнее воспоминание. Он уже пережил все это когда-то. Так же стоял посреди скудно освещенной камеры и смотрел на очень похожую женщину с белокурыми волосами, собранными в узел. Она тоже обвинялась в убийстве мужа, а он пытался помочь ей.
Кто же она?
Образ рассеялся. Монк не смог вспомнить ни голоса, ни лица той женщины – в памяти у него сохранилась только линия ее плеч, серое одеяние и белокурые волосы.
Сумел он ей помочь или ее повесили? Виновна она была или нет?
Между тем миссис Карлайон уже что-то говорила.
– Что вы сказали? – переспросил сыщик, вернувшись в реальность.
Женщина обернулась, сверкнув глазами:
– Вы пришли сюда, чтобы причинить мне душевную боль? Почему вы ведете себя так бесчувственно и немилосердно? Ваши вопросы жестоки… – Она задохнулась. – Вы напоминаете мне о дочери, которую я никогда уже не увижу – разве что в зале суда, – и при этом даже не удосуживаетесь выслушать мой ответ? Что вы за человек? Чего вы хотите?!
– Простите! – сказал Монк, устыдившись. – Я отвлекся на миг… Вспомнилось… похожее дело…
Гроза миновала. Александра пожала плечами и снова отвернулась:
– Все это не имеет значения…
Детектив собрался с мыслями:
– Ваша дочь ссорилась со своим отцом на том званом обеде…
Заключенная повернулась, и Уильям вновь увидел тревогу в ее глазах.
– У нее вспыльчивый нрав, миссис Карлайон, – добавил он. – Когда я с ней встретился, она была на грани истерики. Думаю, ее мужа это весьма беспокоит.
– Я уже вам говорила, – тихо, но твердо ответила Александра. – Она не совсем здорова. Такое случается со многими женщинами после родов. Спросите любого специалиста…
– Я знаю, – согласился детектив. – Женщины в этом состоянии часто не владеют собой. Временное помешательство…
– Нет! Сабелла просто нездорова – и всё! – Узница двинулась к Монку, и тому показалось, что сейчас она схватит его за руки. Но этого не случилось. – Если вы хотите сказать, что это моя дочь, а не я убила Таддеуша, вы ошибаетесь! Я повторю признание на суде и буду повешена… – Выговорить последнюю фразу ей было нелегко. – … Но не допущу, чтобы Сабелла взяла мою вину на себя. Вы понимаете меня, мистер Монк?
– Да, миссис Карлайон. Я и предполагал, что вы так скажете.
– Я говорю правду. – Женщина повысила голос, и в нем зазвучали нотки отчаяния и мольбы. – Вы не должны обвинять Сабеллу! Если вы работаете на мистера Рэтбоуна, то помните, что он – мой адвокат и не посмеет сказать того, что я запрещу ему говорить.
Создавалось впечатление, что она пыталась убедить в этом не столько Уильяма, сколько себя.
– Он еще и служитель закона, миссис Карлайон, – мягко напомнил ей сыщик. – И никогда не скажет в суде заведомую ложь.
Александра уставилась на него, не отвечая.
Та женщина из его воспоминаний – имеет ли она что-то общее с женой человека, который так много ему преподал, по образцу которого он лепил самого себя, когда приехал из Нортумберленда? Ведь именно наставник Монка был когда-то обманут и уничтожен, и именно его Уильям тщетно пытался спасти…
Нет, та женщина, что являлась ему сегодня, была моложе, и ее, как и Александру, обвиняли в убийстве собственного мужа. Но почему он ничего не знает о ее дальнейшей судьбе? Ни писем, ни записей среди его бумаг… Не сохранилось даже ее имени!
Ответ пришел сам собой: потому что он ничего не смог для нее сделать. Потому что ее повесили…
– Я сделаю все, что в моих силах, миссис Карлайон, – тихо сказал детектив. – Я отыщу правду, а уж вы с мистером Рэтбоуном решайте сами, что с ней делать.
