Глава 5
В своей жизни Марион Маргарет Макаллистер совершила только два преступления: первое – она родилась вторым ребенком в семье; второе – она родилась девочкой.
Со временем Марион сделала все, чтобы исправить это. В мужском мире ФБР она стреляла лучше, дралась яростнее и мыслила острее, чем ее коллеги-мужчины. За ее светлые волосы и кожу, а также за ее невозмутимость ей дали прозвище Ледышка, и оно ей нравилось.
Но две недели назад ее мир стал разваливаться на части.
Ей только что исполнилось тридцать четыре года, и ее обошли повышением по службе, объяснив, что она еще слишком молода. Место получил Уильям Уокер, которому было тридцать шесть и который спал с дочерью заместителя директора. Ее отец умирал от рака простаты, и этот процесс уже сильно затянулся, а муж, с которым она прожила десять лет, бросил ее ради официантки в баре.
А прошлой ночью ей позвонил Фредди. Джей Ти, как всегда, гениально рассчитал время.
Марион сделала знак полицейским Ногалеса оставаться на местах и одна подошла к дому. На ней был ее любимый синий брючный костюм. Очень модный и очень деловой. В Аризоне было жарковато, поэтому она с удовольствием дотронулась до холодной стали своего служебного пистолета.
– Доброе утро, Марион, – произнес Джей Ти, растягивая слова. Он прислонился к дверному косяку, полуголый и весь помятый, как будто только что вылез из койки от женщины. – Мило, что ты приехала.
– Мы получили сигнал о проникновении в дом. Я приехала проверить.
– Прямо из Вашингтона?
– Чего не сделаешь ради старшего братца, – она горько улыбнулась, увидев, что ее шпилька попала в цель. – Отойди в сторону, Джей Ти. Офицеры обыщут твой дом.
– Не уверен.
– Джордан Терранс…
– Фредди позвонил тебе из города?
Десантник встал поудобнее, скрестив ноги в коленях. Фредди сказал ей, что он много пьет. Марион надеялась, что увидит соответствующие изменения, но даже алкоголь не увеличил объема талии или живота этого сукина сына. Джей Ти оставался все таким же стройным и тренированным, каким она его запомнила. Мальчик, который выигрывал все соревнования по плаванию. Сын, который стрелял так, что его отец по праву им гордился. Ей хотелось придушить его.
– Фредди подал заявление, – упрямо повторила она.
– А я-то думал, что мы с ним поняли друг друга.
– Что ты имеешь в виду?
– Я знаю, что он звонит тебе, – Джей Ти внимательно изучал свои ногти. – Я знаю, что он папашин соглядатай. Вы оба так боитесь, что в один прекрасный день я напьюсь до такой степени, что начну говорить правду… Но расслабься, я говорю ее уже давно, только она никого не интересует.
– Не понимаю, о чем ты…
– Я отослал его. Сказал Фредди, что он может взять несколько выходных – мне казалось, что моему гостю не понравится общество. Что же касается меня… – Десантник пожал плечами. – Фредди хорошо смешивает «Маргариту». Но сейчас мне придется серьезно задуматься о его дальнейшей судьбе. Сообщить полиции, что в доме чужие, – это умно. Думаю, что он гораздо умнее, чем мы все думаем.
– Так, значит, чужие в доме все-таки есть! Отойди в сторону.
– Нет.
– Черт тебя побери совсем, Джей Ти. Я знаю, что в доме находится женщина. Что ты о ней знаешь? Если вернуться к твоим прежним делам…
– Не будем касаться моего прошлого.
– Мы обыщем дом, Джей Ти. Я хочу, чтобы эта женщина убралась подобру-поздорову.
– У тебя есть ордер?
– Конечно, нет. Мы проверяем сигнал о проникновении в дом посторонних…
– А я, как владелец этого дома, говорю, что здесь нет посторонних. А теперь забирай своих маленьких синеньких человечков и поищи себе занятие поинтереснее.
– Упрямый пьяный сукин…
– Марион, ты так и не научилась проигрывать.
– Джей Ти, как твоя сестра…
– Ты стыдишься меня и стесняешься, что ты моя родственница, а в особо удачные дни желаешь мне смерти. Все это, Марион, я уже знаю. Эти проявления теплых семейных чувств всегда согревают мне душу.
– Смотри, Джей Ти, если я найду у тебя в доме незарегистрированное оружие…
– Это Аризона, сестричка. Оружие здесь разрешено официально. Тебе здесь точно понравится…
– Я приехала, чтобы помочь, Джей Ти…
– Нет, Марион, неправда. Ты все еще выполняешь указания папочки, и мы оба об этом знаем. – Неожиданно его голос стал мягче. – Почему ты никогда не заедешь просто так, Ягодка? Почему мы все время воюем с тобой?
Марион чуть не задохнулась из-за высокого воротника своего костюма и на несколько минут забыла о своем гневе.
Джей Ти выпрямился и оттолкнулся от притолоки.
– Отошли копов. Папа никогда не любил, когда чужаки суют нос в наши семейные дела. Он уже умер?
– Нет.
– Плохо. Ну что ж, приятно было пообщаться. Нам действительно надо почаще встречаться.
– Я никуда не уйду.
– Прости, Марион. Ты знаешь, как я к тебе отношусь, но вот на федералов у меня точно сильная аллергия. Придется, наверное, повесить объявление: Полицейским и агентам ФБР вход запрещен.
– Ты настоящий ублюдок!
– Я молился, чтобы это было именно так, но я слишком похож на Полковника, чтобы это оказалось правдой. Очень жаль.
Широкая улыбка Джей Ти показала ей, что он не шутит. Всегда был упрямым ослом. Она, правда, тоже может заупрямиться. И у нее есть приказ – прямо от Полковника.
– Ну, хорошо. Тогда я оставлю свою должность за порогом.
– А как же твои сопровождающие? – Джей Ти кивнул на копов.
– Если ты гарантируешь, что в доме нет посторонних, я отошлю их.
– Посторонние в доме есть, но мне кажется, что эти ребята в синем должны убраться в любом случае. – Он улыбнулся и захлопнул дверь у нее перед носом.
Марион осталась стоять под палящими лучами солнца и под пристальными взглядами трех полицейских, ожидавших ее распоряжений. Ей хотелось визжать и ругаться, но больше всего ей хотелось забыть, что у нее когда-то был муж.
– Возвращайтесь на базу, – приказала Марион. – Ситуация под контролем.
После этого она постучала в дверь дома своего брата и приготовилась ко второму раунду.
Тесс сидела на полу своей комнаты, прижав ухо к двери. Дверь была заперта, но по опыту она знала, что такие замки – плохая защита. Пистолета у нее все еще не было, и она не была уверена, что знает, что с ним делать. Самым важным было то, чтобы никто не знал, что она здесь, но хватит ли ей отчаяния убить агента ФБР, чтобы сохранить свое инкогнито?
Когда она стала обдумывать, что женщину, вероятнее всего, будет достаточно просто ранить, Тесс поняла, что отчаяния ей не занимать.
Она внимательно выслушала все, что говорилось перед входной дверью. Теперь Тесс слышала эхо женского голоса, доносившегося из холла рядом с гостиной.
– Итак, Джей Ти, где она?
– Она на секунду вышла. Мне показалось, что она не очень любит полицию.
– Вот как… И это не навело тебя ни на какую мысль, братец мой дорогой?
– Только на ту, что она какое-то время жила в Лос-Анджелесе.
– Кончай, Джей Ти. Если бы Лиззи Борден была еще жива, то она точно обратилась бы к тебе за помощью.
Тесс мысленно хотела возразить, но не смогла – слишком многие газеты называли ее Невестой Франкенштейна. Таблоиды даже опубликовали ее якобы биографию под заголовком
ВОТ КАК Я ВЫШЛА ЗАМУЖ ЗА КОПА-МЯСНИКА
В ночном ток-шоу тогда приняло участие несколько стрингеров.
Тесс не хотела думать о Джиме. Ей нужны был четкие ответы и ясное видение ситуации. Вот этого-то у нее как раз и не было. Даже по прошествии стольких лет образы в ее голове были туманными и размытыми. Пресса могла подавать ее историю в какой угодно упаковке. Но она, которая действительно прожила ее, не могла позволить себе такой роскоши.
Джим Бекетт был красив и силен. Он был уважаемым офицером полиции и одиноким человеком, ставшим сиротой в раннем детстве. Джим рассказал ей, что мать у него была болезненной особой. Она упала и потеряла сознание, когда ему было восемь лет, а папаша погиб в автомобильной катастрофе, когда мчался домой, чтобы ей помочь. Так как больше никаких родственников у него не было, мальчика поместили в приемную семью. Он привык к своим новым родителям, но беда не ходит одна. Когда ему было четырнадцать лет, его приемный отец погиб на охоте. Приемная мать напрягала все силы, чтобы вырастить его, но заболела раком груди тогда, когда он учился в колледже. Джим Бекетт был совсем одинок в этом мире, пока не увидел ее.
На четвертом свидании, сидя рядом с ней на качелях возле дома ее отца, он взял ее руки в свои и произнес серьезным голосом:
– Тереза, я знаю, как твой отец обращается с тобой и с твоей матерью. Понимаю, как ты его боишься. Но ты больше не одна – я люблю тебя, детка. Мы с тобой сильно похожи – у нас больше никого нет. Теперь мы с тобой будем вместе навсегда. И больше никто никогда не причинит тебе боль.
И она ему поверила. Она проплакала весь тот вечер, а он качал ее, прижав к своей груди, и она думала: вот я и дождалась своего белого рыцаря.
Через шесть месяцев Тесс стала официальной невестой Джима после самой большой помолвки, которую когда-либо видел Уильямстаун. Она уехала из дома своего отца и увидела, как Джим прикрепил их увеличенный портрет с помолвки прямо над камином в их новом доме. Это фото было первое, что видели входившие в новый дом Бекеттов: громадный глянцевый портрет самой красивой светловолосой пары Уильямстауна – их даже прозвали Кеном и Барби.
Во время медового месяца Джим усадил ее рядом с собой и объяснил, что ей придется неукоснительно соблюдать несколько правил. Теперь она была женой. Женой офицера полиции. Правила были очень простыми. Всегда идти на два шага позади него. Всегда спрашивать его разрешения, прежде чем что-то купить. Носить только ту одежду, которую он одобрил. Всегда содержать дом в идеальной чистоте и не прожаривать до конца его бифштекс. Никогда не ставить под сомнение его действия и не интересоваться, где он находится и чем занимается.
Тереза кивнула в знак согласия. Она была слегка сбита с толку, но обещала постараться. Ей было всего восемнадцать, и она хотела стать совершенством.
Ей не удалось избежать ошибок.
На вторую ночь после того, как они вернулись после медового месяца, Джим сжег ее подвенечное платье за то, что она купила блок бумаги для записей, не спросив у него разрешения. Тесс умоляла его не делать этого, и он сжег ее фату, потому что она поставила под сомнение его действия. А этого она делать не должна.
Она пыталась это запомнить. Пыталась привыкнуть к этому. За первые несколько недель множество личных вещей Терезы исчезли в огне – ее костюм чирлидера, ее детское одеяло, ее дневник. Ее плюшевого медвежонка Джим сначала разрезал на мелкие кусочки, а потом сжег их один за другим – это за то, что к его приходу обед еще не стоял на столе. Джим сказал, что она дура, что теряет так много вещей, поэтому Тереза изо всех сил старалась угодить ему.
Она не хотела подводить единственного человека в мире, который говорил, что любит ее. И Джим никогда ее не бил. Иногда орал на нее. Он был строг, называл ее дурой, но никогда, ни разу не поднял на нее руку.
И за это Тесс была ему благодарна.
Она старалась научиться. А потом у нее кончились вещи, которые он мог сжечь. А потом она почувствовала, что беременна, и мир вокруг нее изменился. Джим не мог дождаться, когда станет отцом. Когда родилась Сэм, он появился в роддоме с совершенно неприлично дорогими жемчужными бусами. Он сказал ей, что она прекрасна, и Тереза поняла, что на этот раз угодила.
И тогда она решила, что теперь все будет хорошо.
Через два месяца Джим объявил, что им пора уже подумать о втором ребенке. Тереза как раз сидела за обеденным столом и кормила Саманту грудью – она чувствовала себя настолько измученной, что с трудом держала глаза открытыми. И совершила ошибку. Она забыла обо всех правилах и сказала, что не сможет воспитывать двух малышей и одновременно содержать дом в безукоризненной чистоте. Джим замолк. Он положил на стол вилку и впился в нее своими яркими голубыми глазами.
– Не сможешь, Тереза? И как же ты собираешься воспитывать Саманту? Что ты этим хочешь мне сказать? Ты что, собираешься бить моего ребенка? Я всегда знал, что это у тебя в крови.
Тесс расплакалась. Сказала, что ни за что на свете не сделает ничего подобного. Но она видела, что он ей не поверил. На той же неделе Тереза совершила первый акт открытого неповиновения – купила диафрагму и спрятала ее в ванне под раковиной. Еще через неделю она достала ее и увидела, что в нее аккуратно воткнута иголка. Джим стоял у нее за спиной с каменным лицом. Больше так продолжаться не могло. Она не спала уже два с половиной месяца. Она была измучена морально и физически и боялась, что окажется несостоятельной матерью. Раздались ее всхлипывания. Наконец Джим сдвинулся с места. Она вся сжалась, но муж обнял ее и стал гладить по волосам. Эта было первое проявление нежности с его стороны за многие месяцы, и она опять подумала, что все будет хорошо и что он ей поможет. А он опустил ее на пол в ванной, задрал ее юбку и взял ее, пока она лежала под ним, слишком измученная, шокированная и испуганная, чтобы пошевелиться.
После этого он сказал, что на этот раз ему нужен парень, которого он назовет в честь отца – Брайаном.
Джим отсутствовал все дольше и дольше, а возвращался домой все злее и злее. Что бы она ни делала, все было не так. Она была плохой женой и ужасной матерью. Она была дурой, которая вечно должна благодарить Бога за то, что Джим на ней женился. Красивый, приятный в общении и уважаемый в обществе человек вроде него мог рассчитывать на лучшую партию.
Однажды Джим усадил ее в гостиной и сообщил, что уезжает. На какое-то время. Может быть, вернется, а может быть, и нет. Он еще не решил. Но что бы ни произошло, ей запрещается спускаться в подвал.
– В подвал? А что мне там делать?
– Именно потому, что я тебе запретил, ты стала об этом думать. И будешь думать еще сильнее, когда я выйду за порог. Ты будешь думать: что там, в этом подвале? Что он там прячет? Почему мне нельзя туда спуститься? Я укоренил эту мысль в твоей голове, и теперь ты не успокоишься, пока не спустишься туда. Я тебя достаточно хорошо знаю, Тереза, и могу тебя контролировать.
– Нет, в подвал я не пойду. Ни за что.
Но как только он уехал, на глаза ей тут же попалась дверь в подвал. Она взялась за ручку и повернула ее. Открыв дверь, уставилась в полумрак…
Тесс постаралась прекратить эти воспоминания. Прижав руки к вискам, она почувствовала во рту привкус желчи.
Иногда Тесс была способна на объективную оценку произошедшего: она могла посмотреть на все как бы со стороны и проанализировать все, как будто это происходило в жизни другого человека. Но иногда это было невозможно. Сейчас она решила сосредоточиться на правильном дыхании и на лучах теплого аризонского солнца, которые касались ее тела.
Внизу в холле продолжался бой между Марион и Джей Ти.
– Он умирает, Джей Ти, и это правда, а не какая-то неумная шутка, – голос Марион звучал раздраженно. – Наш отец умирает.
– Наш отец? Не думаю. Я отдал его тебе, когда тебе было четырнадцать лет. Помню, как сейчас: мы играли в покер и я постоянно выигрывал. Ты полезла в бутылку, а я сказал: хорошо. Чего ты хочешь больше всего на свете…
– Будь ты проклят, Джордан Терренс.
– …а ты сказала: папочку. И я отдал его тебе со всеми потрохами. И сегодня я хочу сказать, что тебе тогда не повезло. Или ты это тоже забыла, Марион?
– Я ничего не забыла, Джей Ти. Просто мне приятнее вспоминать более счастливые дни… – Марион надолго замолчала, а потом спросила: – Это все из-за нее, правда?
Джей Ти тоже замолчал.
– У нее было имя, Марион. Она была человеком, – наконец ответил он.
– Она была лживой, беспринципной проституткой, которая появилась как раз в тот момент, когда папе было тяжело. Тогда он только что ушел в отставку и пользовался… пользовался определенным успехом у женщин.
– Мама была бы в восторге от такого анализа ситуации.
– У мамы тараканов в голове больше, чем летучих мышей в заброшенном готическом замке.
– Ну, наконец-то мы хоть в чем-то согласились друг с другом.
– Все дело в том, что папа совершил ошибку…
– Ошибку? Да он обрюхатил семнадцатилетнюю девчонку. Наш отец – педофил.
– Он заботился о ней.
– Это теперь так называется? – Голос Джей Ти опустился почти до шепота, и от ужаса волосы на затылке Тесс встали дыбом. Реакция Марион на этот раз была не такой быстрой, но очень резкой.
– Ну конечно. Папа – это корень всех зол. Думаю, что именно он стоял у покрытого травой холмика.
– Не удивлюсь. Ты внимательно отсматривала записи тех лет?
– Пора бы уже вырасти, Джей Ти. Ты нужен отцу, бог его знает зачем. Он может тебе не нравиться, ты можешь не хотеть посмотреть ему в глаза, но, ради всего святого, это он дал тебе жизнь. Он дал тебе дом. Вырастил тебя и предоставил тебе все, чего бы ты ни пожелал – спортивную машину, академию Вест-Пойнт, участие в военных операциях, прикрытие, наконец.
– А тебе все еще неймется, да, Марион? – тихо спросил Джей Ти. – Хотя Роджера трудно назвать просто утешительным призом.
– Роджер бросил меня, Джей Ти. Но все равно спасибо, что не забыл поинтересоваться.
– Что? – Было видно, что десантник удивлен и даже поражен. – Марион, прости. Клянусь тебе, мне действительно очень жаль…
– А я не за жалостью сюда приехала. Еще раз услышу такое – и твою разбитую физиономию придется склеивать суперклеем… Всё, молчи. Меня уже тошнит от этого разговора – и конца-краю ему не видно. Я остаюсь на неделю, Джей Ти. Даю тебе семь дней, чтобы ты увидел свет в конце тоннеля. Если нет, то я умываю руки.
– Ягодка…
– Прекрати меня так называть! И передай своей гостье, что если я увижу, что вы занимаетесь чем-то, что хоть отдаленно нарушает закон, – арестую обоих! Это понятно?!
– Тебе совсем не надо кричать, чтобы показать, как ты меня любишь.
– Отвали и займись лучше вязанием крючком.
Тесс услышала резкие звуки шпилек, цокающих по плиточному полу. Быстрые, яростные шаги приблизились, и Тесс затаила дыхание. Но шаги прошли дальше. Марион бросилась в последнюю по коридору спальню и захлопнула за собой дверь.
Тесс выдохнула. Тело ее мешком опустилось возле двери. Всё в порядке. Марион – агент ФБР, но в то же время она сестра Джей Ти и сюда приехала по делам, совсем с Тесс не связанными.
Она была в безопасности; никто не знает, что она здесь; и она в Аризоне!
Женщина дошла до ручки. Хотя бы еще день ее измученное тело требовало отдыха. Она залезла в постель, укрылась с головой и провалилась в забытье.