19
Ферма «Зеленый лог», 2011 год
– Она сказала, что хочет вернуться домой.
Одной рукой Лорел терла глаза, другой шарила по столику в поисках очков.
– Что-что?
На сей раз ответ Роуз прозвучал тише, медленнее и отчетливее, словно она разговаривала с иностранкой.
– Она сказала мне сегодня утром, что хочет домой. На ферму. – Роуз помолчала. – Больше не хочет оставаться в больнице.
– Понятно.
Лорел сощурилась. Господи, какой яркий свет.
– А что доктор?
– Я собираюсь поговорить с ним после обхода, но, Лол… – Роуз понизила голос, – медсестра сказала мне, что осталось недолго.
Одна в своей девичьей спальне, глядя, как солнечные лучи скользят по выцветшим обоям, Лорел вздохнула. Осталось недолго. Все ясно без лишних слов.
– Я поняла.
– Да.
– Домой – значит, домой.
– Да.
– Мы за ней присмотрим.
Роуз помолчала, и Лорел переспросила:
– Роуз?
– Я слушаю. Лол, ты не шутишь? Ты останешься?
Держа трубку подле уха, Лорел пыталась поднести спичку к сигарете.
– Конечно, останусь.
– Как странно. Ты плачешь, Лол?
Лорел отбросила спичку.
– Нет, не плачу.
Снова пауза: Лорел казалось, что она слышит постукивание бусин.
– Роуз, – сказала она мягче, – у меня все хорошо. Мы справимся, вот увидишь.
Роуз издала тихий сдавленный звук, означавший то ли согласие, то ли сомнение, и сменила тему.
– Как прошел вечер?
– Хорошо. Пришлось немного задержаться.
Сказать по правде, на часах было около трех, когда Лорел вернулась на ферму. Полночи они с Джерри гадали, какие отношения могли связывать их мать и Генри Дженкинса. Было решено, что пока Джерри наводит справки о докторе Руфусе, Лорел займется загадочной Вивьен. Она была связующим звеном между Дороти и Генри, вероятно, именно из-за нее тот и разыскал их мать в далеком шестьдесят первом.
Ночью им казалось, что разгадку найти несложно; при свете дня Лорел одолели сомнения. Она опустила глаза на голое запястье, недоумевая, куда подевались часы.
– Который час, Рози?
– Одиннадцатый.
Одиннадцатый? Господи, опять проспала.
– Рози, я вешаю трубку, но скоро приеду в больницу. Ты еще будешь там?
– Я уеду около полудня. Мне нужно забрать младшую дочку Сэди из садика.
– Хорошо, жди меня, вместе поговорим с доктором.
Когда Лорел приехала, Роуз беседовала с доктором. Медсестра в регистратуре посоветовала заглянуть в кафетерий. Должно быть, Роуз выглядывала ее, потому что замахала рукой, не успела Лорел войти. Лорел махнула в ответ. Роуз горько плакала. На столе горкой лежали использованные бумажные салфетки, тушь под глазами размазалась. Лорел села рядом, поздоровалась с доктором.
– Я только что говорил вашей сестре, – произнес он профессионально-участливым тоном, который Лорел превосходно имитировала, играя врачей, вынужденных сообщать пациентам горькую правду, – что мы исчерпали все способы лечения. Теперь она нуждается лишь в обезболивающих и хорошем уходе.
Лорел кивнула.
– Сестра сказала мне, доктор Коттер, что мама хочет вернуться домой. Вы не против?
– Не вижу никаких препятствий. – Он улыбнулся. – Впрочем, если она решит остаться в больнице, мы тоже не станем возражать. Большинство наших пациентов лежат здесь до конца…
До конца. Роуз сжала под столом руку сестры.
– Но если вы хотите ухаживать за ней на дому…
– Хотим, – вставила Роуз. – Разумеется, хотим.
– …то сейчас самое время ее перевезти.
Лорел испытывала непреодолимое желание закурить.
– Мама долго не протянет, – произнесла она. Это прозвучало скорее утверждением, чем вопросом, однако доктор ответил:
– Загадывать не берусь, но да, долго она не протянет.
– В Лондон? – спросила Роуз, когда они шли по крапчатому линолеуму больничного коридора. Сестры расстались с доктором четверть часа назад, однако Роуз до сих пор сжимала в кулаке мокрую салфетку. – По работе?
– Нет, я же сказала, что взяла отпуск.
– Мне не нравится, когда ты так говоришь, Лол. Не огорчай меня, пожалуйста.
– Не огорчать?
– Видишь ли, Лол, это так на тебя не похоже! – Роуз остановилась и тряхнула пышной гривой. Сегодня она приколола к джинсовому наряду дешевую брошку в виде яичницы-глазуньи. – Ты же знаешь, я не люблю перемен.
Лорел едва не расхохоталась.
– Тебе не о чем тревожиться, Рози. Я еду в Лондон за книгой.
– Какой книгой?
– Да так, провожу одно расследование.
– А, вот оно что! – Роуз снова зашагала по коридору. – Так и знала, что это связано с работой. Ты сняла камень с моей души.
– Всегда пожалуйста, – улыбнулась Лорел.
Идея начать поиски с Британской библиотеки принадлежала Джерри. Попытки нагуглить Вивьен не увенчались успехом, неизменно выводя их на валлийский регбийный сайт. Что Интернет, вот библиотека – другое дело, утверждал Джерри.
– Три миллиона новых единиц хранения ежегодно! – восклицал он увлеченно, заполняя регистрационную форму, – шесть миль библиотечных полок!
Особенно его восхищал онлайн-сервис.
– Представь, Лол, они вышлют нужные копии прямо на твой электронный адрес!
Тем не менее Лорел решила отправиться в Лондон сама (вот упрямица, улыбнулся Джерри). Пусть она и упрямица, но Лорел доводилось играть в детективных сериалах, и она знала, что иногда хорошему сыщику только и остается, что мерить мостовую в поисках улик. Что, если ей потребуется дополнительная информация? Заполнять новую форму и ждать ответа? Действие всегда лучше ожидания.
Они дошли до палаты, и Роуз толкнула дверь. Дороти спала. Во сне она казалась еще слабее, чем вчера утром. Лорел впервые подумала, что, возможно, угасание прогрессирует. Сестры посидели у постели матери, глядя, как поднимается и опускается во сне ее грудь. Затем Роуз взяла тряпку и стала протирать фотографии в рамках.
– Нужно заранее их упаковать, – сказала она мягко.
Лорел кивнула.
– Мама всегда дорожила этими снимками.
Лорел снова кивнула. Упоминание о фотографиях заставило ее вспомнить фотографию Вивьен и Дороти военной поры. На снимке стояла дата: май сорок первого. В мае сорок первого мама начала работать в пансионе бабушки Николсон, а Вивьен Дженкинс погибла во время авианалета. Интересно, где была сделана фотография? Кто ее сделал? Генри Дженкинс? Мамин приятель Джимми? Лорел вздохнула. Сплошные вопросы.
Дверь отворилась, вошла медсестра, и в палату проникли звуки внешнего мира: смех, телефонные звонки. Лорел смотрела, как медсестра замеряет пульс и температуру, делает записи. Закончив, она улыбнулась и сказала, что принесет обед попозже, чтобы не будить больную. Дверь за ней закрылась, и в палате снова воцарилась настороженная, выжидающая тишина. Неудивительно, что Дороти запросилась домой.
– Роуз? – неожиданно промолвила Лорел.
– Что?
– В том чемодане на чердаке, где ты нашла фотографию, больше не было ничего интересного?
Того, что могло бы помочь в расследовании. Интересно, удастся ли ей выпытать что-нибудь у Роуз, не выдав свою тайну?
– По правде говоря, я не приглядывалась. Боялась, что она поднимется за мной, если меня долго не будет. К счастью, ей хватило благоразумия остаться в постели…
Роуз запнулась.
– Что такое?
Роуз вздохнула, откинула волосы со лба.
– Нет-нет, ничего. Ума не приложу, куда я задевала ключ. С ней иногда бывает нелегко, сама знаешь. Когда я принесла ту книгу, она рассердилась. Я решила, она обрадуется, а она надулась и заворчала.
– А что ключ? Вспомнила, где он?
– Да-да, в ее прикроватной тумбочке. – Роуз виновато покачала головой. – Память стала совсем дырявая.
Лорел улыбнулась. Бедная, простодушная Роуз.
– Прости, Лол, ты что-то спрашивала про тот чемодан?
– Да так, не бери в голову.
Взглянув на часы, Роуз объявила, что ей пора за внучкой.
– Я заскочу вечером, Айрис заедет завтра утром. Нужно подготовиться к переезду… Знаешь, я чувствую почти воодушевление. – Роуз нахмурилась. – Наверное, я веду себя ужасно, учитывая…
– Какие тут могут быть правила поведения, Рози.
– Пожалуй, ты права. – Роуз наклонилась, поцеловала Лорел в щеку и ушла, оставив после себя запах лаванды.
Без Роуз в палате стало совсем тихо. Оставшись наедине с матерью, Лорел с новой силой ощутила, как ослабела Дороти за последние часы.
Телефон издал сигнал: входящее сообщение. Лорел обрадовалась весточке из внешнего мира. Британская библиотека сообщала, что заказанная книга будет доступна с завтрашнего утра, и напоминала о необходимости предъявить документ, удостоверяющий личность. Лорел дважды перечитала сообщение и с неохотой сунула телефон в сумку, возвращаясь мыслями в отупляющую тишину больничной палаты.
Тишина сводила с ума. Доктор сказал, что из-за лекарств Дороти может проспать до вечера, поэтому Лорел села рядом с кроватью матери, раскрыла альбом и начала говорить. Первые фотографии изображали молодую Дороти, только что приступившую к работе в приморском пансионе миссис Николсон. Лорел листала дальше, пересказывая семейную историю, слушая собственный уверенный голос, разгонявший застывшую тишину.
Наконец она добралась до снимка Джерри, сделанного на второй день его рождения. Малыша сфотографировали на кухне, до того как семейство отправилось на берег ручья. Юная Лорел – только посмотрите на эту челку! – держала братика на коленях, Роуз щекотала ему животик, Джерри заливался смехом, Айрис строго грозила пальцем фотографу, мама возилась с корзиной для пикника. Внезапно сердце Лорел ушло в пятки. На краю стола, рядом с вазой лежал нож. «Посмотри на нож, мам, положи его в корзину, и тебе не придется за ним возвращаться. И тогда не случится ничего страшного. Я слезу с дерева раньше, тот человек никого не застанет и уйдет несолоно хлебавши».
Лорел закрыла альбом. Желание ворошить семейное прошлое пропало. Она разгладила одеяло у мамы на груди и сказала:
– Вчера я виделась с Джерри.
– Джерри, – прошелестел тихий голос.
Лорел посмотрела на мать. Ее губы разжались, но глаза по-прежнему оставались закрытыми.
– Да, с Джерри. Ездила к нему в Кембридж. Он у нас умница. Составляет небесную карту. Разве могли мы подумать, что наш малыш добьется таких невероятных успехов? Он говорил, его приглашают в Штаты, такой шанс выпадает нечасто.
– Нечасто, – выдохнула Дороти пересохшими губами.
Лорел потянулась за кружкой. Мать сделала несколько неуверенных глотков, и ее глаза открылись.
– Лорел, – произнесла она мягко.
– Я здесь, мам, не волнуйся.
Тонкие веки задрожали.
– Ведь это, – Дороти тихо вздохнула, – никому не принесло вреда…
– Что, мам?
На глазах Дороти выступили слезы. Лорел осторожно, словно обращалась с испуганным младенцем, промокнула ее бледные щеки салфеткой.
– Что не принесло вреда, мам?
– Я просто воспользовалась, я взяла…
Что? Драгоценность? Фотографию? Жизнь Генри Дженкинса?
Дороти сжала руку Лорел, глаза расширились, голос окреп. В нем появилась отчаянная решимость во что бы то ни стало сказать то, что она давно собиралась сказать.
– Мне представилась возможность, Лорел. Это никому не принесло бы вреда. Я хотела… думала, что заслужила… что так будет справедливо.
Дороти хрипло вздохнула, и Лорел прошиб холодный пот. Слова тянулись медленно, словно паук ткал паутину.
– Ты веришь в справедливость, Лорел? Веришь, что, если нас ограбят, мы имеем право вернуть хотя бы часть?
– Не знаю, мам.
Всей душой Лорел хотелось увидеть древнюю старуху, свою мать, некогда изгонявшую чудовищ и осушавшую слезы поцелуями, раскаявшейся. Отчаянно хотелось ее утешить. И наконец узнать, что же такого она совершила.
– Смотря что мы потеряли и что надеемся обрести взамен, – осторожно сказала Лорел.
Лицо Дороти разгладилось, глаза потускнели.
– Все, – промолвила она, – я потеряла все.
Вечером того же дня Лорел курила, сидя на жестком и гладком полу чердака на ферме «Зеленый лог». Луч закатного солнца падал сквозь крохотные оконца прямо на чемодан ее матери. Лорел задумчиво затянулась. Она сидела здесь добрых полчаса в компании пепельницы, ключа и нечистой совести. Ключ нашелся легко. Всего-то и нужно, что вставить в замок, повернуть, и она узнает правду.
Какую правду?
Лорел не надеялась найти в чемодане подписанное признание. Просто чемодан казался самым очевидным местом для начала поисков. Уж если они с Джерри решили взяться за дело основательно, почему бы не начать с собственного дома? Теперь поздно сожалеть. Залезть в чемодан Дороти ничем не хуже, чем приставать с расспросами к Китти Баркер, изучать записки доктора Руфуса или рыться в библиотеке в поисках следов Вивьен Дженкинс.
Лорел разглядывала замок. В отсутствие Дороти она легко убедила себя, что вскрыть материнский чемодан будет просто. Дороти сама попросила Роуз достать оттуда книгу, чем Лорел хуже? У матери не было любимчиков (за исключением Джерри, но этим грешили все Николсоны), а значит, Дороти не стала бы возражать. Ущербная логика, но все лучше, чем ничего. К тому же, когда Дороти вернется домой, Лорел не хватит решимости рыться в ее чемодане. А значит, сейчас или никогда.
– Прости, мам, – Лорел решительно затушила сигарету, – я должна знать.
Затем осторожно встала, стараясь не задеть потолок, и, чувствуя себя великаншей, вставила ключ в замок. Назад пути не было – даже если она не рискнет заглянуть внутрь, преступление уже совершено.
Жесткие кожаные петли заскрипели. Лорел затаила дыхание, как маленькая девочка посмевшая нарушить неписаный закон. Голова закружилась. Рубикон был перейден. Лорел заглянула в чемодан.
Сверху лежал пожелтевший конверт, адресованный Дороти Николсон с фермы «Зеленый дол». На оливково-зеленой марке была изображена молодая Елизавета Вторая в коронационной мантии. При виде марки в памяти Лорел что-то шевельнулось. Адреса отправителя не было. Лорел вытащила из конверта светло-желтую карточку. Поперек карточки черными чернилами шло одно слово: «Спасибо». Лорел перевернула карточку: ничего.
Многим людям нашлось бы за что поблагодарить Дороти Николсон, но почему таким странным способом? Анонимно, без обратного адреса. Еще удивительнее, что мама сочла нужным хранить карточку под замком. Значит, Дороти знала, от кого она, а тот, кто счел нужным ее поблагодарить, хотел сделать это втайне.
Все это было крайне любопытно, и сердце Лорел забилось чаще, хотя едва ли находка имела отношение к ее поискам. (Или напротив, имела самое прямое, но выяснить это, не расспросив Дороти, не представлялось возможным, а расспрашивать мать Лорел пока не собиралась.) Она положила конверт обратно в чемодан, рядом с деревянной фигуркой Панча. Фигурка напомнила ей каникулы у бабушки Николсон в приморском пансионе.
В чемодане лежало еще что-то, занимавшее почти все место. Какое-то одеяло… нет, старая шуба. Лорел разглядывала некогда белый мех, держа шубку на вытянутых руках за плечики, словно прицениваясь.
В дальнем углу чердака стоял старый зеркальный шкаф. Детьми они часто забирались внутрь, Лорел чаще прочих. Остальные побаивались, что делало шкаф идеальным местом для уединения.
Лорел продела руки в рукава и оглядела себя в зеркале. Длина ниже колен, спереди пуговицы, поясок. Изящный фасон, тщательная отделка. Стоила шубка явно недешево. Неужели наемная работница в приморском пансионе могла позволить себе такую роскошную вещь?
Старая шубка пробудила воспоминания. А ведь Лорел уже надевала ее раньше! День выдался дождливый, и девочки так утомили Дороти, без конца носясь по лестнице вверх и вниз, что она прогнала их на чердак, велев поиграть в переодевания. Там стояла большая коробка со старыми шляпами, шарфами и прочими обносками, которые детская фантазия могла обратить в нечто волшебное.
Пока сестры возились с любимыми тряпками, Дороти углядела в углу чердака пакет, из которого торчало что-то белое. И вот она уже перед зеркалом, восхищенно разглядывая свой силуэт: злая, но прекрасная Снежная королева.
Маленькая Лорел не замечала проплешин и пятен на подкладке, однако прекрасно ощущала атмосферу роскоши, исходившую от этой вещи. Следующие несколько часов она отлично провела время, угрожая натравить на сестер волков, если они не станут ее слушаться, и пугая их дьявольским смехом. И когда мать позвала дочерей ужинать, Лорел не захотела снимать шубку и спустилась на кухню прямо в ней.
При виде старшей дочери Дороти изменилась в лице. Она явно не обрадовалась, но и браниться не стала. Уж лучше бы бранилась! Вместо этого Дороти смертельно побледнела и дрожащим голосом попросила Лорел переодеться. Немедленно. И поскольку Лорел заупрямилась, мать подошла к ней и сама сдернула шубку с ее плеч, приговаривая, что на улице жара, по́лы слишком длинные, недолго в них запутаться, упасть с лестницы и убиться насмерть. На лице Дороти застыло странное выражение: смесь страдания и страха. На мгновение Лорел показалось, что сейчас мать расплачется. Впрочем, тревога была напрасной: приказав дочери сесть за стол, Дороти сама отнесла шубку на чердак.
Больше Лорел ее не видела. Спустя несколько месяцев она решила попросить шубку для школьной постановки, но Дороти ответила, пряча глаза:
– Этот старый хлам? Я давно его выбросила. Нечего на чердаке мышей разводить.
На самом деле мать несколько десятилетий хранила шубку под замком. Лорел задумчиво пошарила в кармане. В атласной подкладке зияла дыра. В ней Лорел нащупала что-то твердое. Какая-то картонка. Лорел вытащила находку.
Маленький прямоугольный кусок картона со стертыми буквами. Лорел поднесла картонку к свету. Железнодорожный билет! В один конец, от Лондона до станции, ближайшей к пансиону бабушки Николсон. На билете еще видна была дата: двадцать третье мая тысяча девятьсот сорок первого года.
