Глава 45
Олег остался один. «Справлюсь». Легко сказать. Он стиснул зубы, закурил.
Больше всего ему хотелось плакать. Сейчас нельзя. Потом. Он улыбнулся, но совсем горько. Люди так часто и так много откладывают «на потом», что это не поместилось бы и в две жизни. А впрочем... Главное для мужика — его семья и его дело. Семьи нет, а дело... Его нужно делать сейчас. Потому что то, чего не сделаешь сейчас, не сделаешь уже никогда. Мир изменится. Как и ты сам.
До сегодняшнего утра его мир был прост и понятен, теперь... Все. Эмоции — тоже потом. Теперь — думать.
Его отца убили. Убийцы были хорошо подготовлены и экипированы. Отца устранили, умело выдав это за несчастный случай. Мама... Мама просто ушла вслед за ним. В ту же ночь. Как только узнала. Сердце. Наверное, она просто хотела снова быть рядом с ним. Как была всегда.
Гринев помотал головой. Нет, без эмоций не получается. А что получается?
То, что он совершенно не знал своего отца. Чем он занимался последние двенадцать лет? Чем занимался раньше? Где искать причину его убийства? В прошлом? Или — в настоящем?
Олег снова закрыл глаза; ему вспомнилась поминальная трапеза, подруги мамы — с красными веками; он сам, облаченный в черный пуловер и в черном галстуке.
Сослуживцы отца...
— ...Если будет что-нибудь нужно... Я сейчас консультирую некоторые корпорации, в приватном, так сказать, порядке... — Небольшого роста, сухонький седовласый Феликс Эдгарович Тамп, действительный член-корреспондент академии, доктор экономики и права...
— ...Ваш отец сделал так много, как дай нам бог всем успеть... — Федор Игнатьевич Майков, крупный, полнокровный мужчина, высокий, мощный, с чуть приплюснутым носом — в детстве, еще в сороковых, занимался боксом, — с внимательным взглядом укрупненных толстыми линзами живых карих глаз.
Заместитель председателя правления одного из банков, полковник запаса.
— ...Мужайтесь, Олег... — Сергей Петрович Беклемишев, пенсионер, консультант одной из инвестиционно-промышленных групп...
— ...С вашим отцом мы еще в семидесятых... — Симон Иосифович Штейнберг, тоже пенсионер, прикативший на похороны на представительской «ауди» с мигалкой, сопровождаемой джипом.
— ...Неизвестно, чем помянут нас, а вот слово Федора Юрьевича в определенных кругах стоило многого... — Александр Сергеевич Приходько, управляющий петербургским отделением известного банка.
Олег не вслушивался в слова соболезнования, они были ритуальны и ничего не значили и не стоили отдельно от повода, от роковой случайности, собравшей здесь всех этих людей. Таких разных. Слишком разных. И было бы уж совсем глупо обмениваться визитками или рассчитывать на будущее сотрудничество. Для Олега это были пусть и зубры, но зубры давно ушедшей эпохи, отчеркнутой нулями нового тысячелетия и тем — словно сами помноженные на нуль: ничего они теперь в этом мире не значили и не стоили; кто-то из молодых и дерзких рассадил их по приличным, высокооплачиваемым синекурам и бенефициариям, стремясь отжать досуха то полезное, чем они все еще обладали: связи и опыт. А может, он ошибался? И никакие они не «пенсионеры»? А — кто? Кукловоды?
Олег сосредоточился и начал выписывать имена на отдельный листок. Рядом — названия фирм, которые они представляли раньше или представляют теперь. Сел за компьютер, вошел в Интернет, набрал список персон и текст сопроводительного письма и отправил почту Марку Захаровичу Розену. Пусть он и редкий пройдоха, но дело свое знает.
Усталость навалилась неподъемным ватным комом; скверно, ведь еще самое начало дня.
Зуммер сотового зазвучал пискляво и настойчиво. Олег посмотрел на номер.
Нет, этому человеку не ответить нельзя. Гринев поднес трубку к уху:
— Слушаю вас, Никита Николаевич.
— Что у тебя происходит, Олег Федорович?
— Работаю.
— Мои люди дожидаются у тебя в приемной уже полчаса.
— Люди? Какие люди?
— Брокеры. Парни они без фантазии, но работают вполне профессионально. Ты, как гениальный аферист...
— Я не аферист, — резко перебил его Гринев.
— Да хоть горшком обзовись, только дело делай! — В голосе Борзова зазвучал металл. — По-моему, Олег Федорович, ты не до конца отдаешь себе отчет, во что ввязался...
— Не думаю... — начал Гринев, но Борзов оборвал его на полуслове:
— Я не договорил. Ты дерзок, это свойство молодости, без этого мира не покорить, но уж мне позволь размышлять в духе суровой реальности. А реальность я тебе вчера обрисовал. Что за человек у тебя был утром?
— Бросьте, Никита Николаевич. Вы, пожалуй, уже знаете и тему нашей с ним беседы. В подробностях.
— Ты порой бываешь очень глуп, Медведь. Неужели ты думаешь, я все-таки обставил твой кабинет «ушами»?
— Почему нет?
— Потому. Во-первых, всякая техника — дело техники. И с одной точки прослушивания не я один смог бы снимать информацию. А во-вторых, ты вчера верно заметил: информация, исходящая от тебя, Олег Федорович, опасна.
— Жить вообще опасно.
— Оставим риторику. Так что за человек был у тебя с утра? И куда он делся?
Моя охрана мне, понятно, доложилась...
— Никита Николаевич, вы хотите стать мультимиллионером?
— Полегче, Медведь. Я уже мультимиллионер.
— Так вот, — продолжил Олег, словно не заметив его предостерегающего тона.
— Я решился на то, что теперь делаю. И не привык, чтобы меня поправляли, контролировали или толковали. Давайте договоримся: вы не станете мне мешать.
Это нервирует. А излишняя нервозность в нашей ситуации может привести к ошибкам. И не всякие ошибки поправимы.
— Ох, не нравится мне твоя бравада... Я сдал тебе такие карты, что...
— Никита Николаевич, главный закон игры не в том, какие карты у тебя на руках, в том, как ты сумеешь ими распорядиться.
Молчание длилось почти минуту.
— Хорошо, Медведь. Действуй. Распоряжайся. Все встречи, о которых ты просил, запланированы.
— Резервные варианты тоже?
— Да. Но помни...
— ...Как только пробьет двенадцать, волшебная карета превратится в большую тыкву.
— Вот именно. Только не карета, а твоя голова. А в такую мишень не промахиваются. Так что — работай.
— Умеете вы ободрить, Никита Николаевич, — хмыкнул Олег, но собеседник его уже не слышал: в трубке пели короткие гудки.
