— Ну что, Крас, мочить скоро будем? — спросил вышедшего из фургончика Краснова командир «эксов», здоровенный парнище по кличке Каин.

— А что, невтерпеж?

— Да не так чтобы… — Каин прищурился, взгляд его показался Красу странным.

Нет, Каин ходил «под дозой» практически всегда, и не это его обеспокоило. Теперь в нем была какая-то новая странность: словно у психически больного человека объявилась во взгляде не обычная, присущая шизофреникам хитрость, но ум.

— Будем ждать приказа.

— Погоди, Крас. Давай хоть прикинем…

— В смысле?

— Да в прямом. Как я понимаю, по Москве непонятка творится, а тут — воинская часть в пятнадцати кэмэ.

— Ну не в километре же. К тому же — простая пехота. Солдаты спят, службу тянут.

Что тебя беспокоит?

— Да ничего меня давно не беспокоит. Очень давно. А вот только… Пехота она, конечно, простая, а из лесов этих только по двум дорогам уйти можно или тем же лесом, малыми группами. Надо бы переболтать, как и что… Своя ж территория, тут могут и стопорнуть, а у нас ни ксив, ни подорожных, чтобы по уму… А ну как здешний ретивец приказ какой отдаст? То ли солдатикам, то ли ментам… Не, мы их, конечно, замолотим, а только Никита свет Григорьевич за такую общевойсковую активность по головке никого не погладит, если мочилово разведем. Вполне запросто спишет к едрене маме да других наберет.

Каин был прав. Но согласиться с его доводами… Крас ответил авторитетно:

— Все продумано. По поступлении приказа убираем из «тишаков» всю семейку, потом аккуратно извлекаем пули, подпаливаем домишко и — гори оно синим пламенем.

— Из пистолетов?

— Нет. Из винтовок.

— Грамотно. Может, и пастуха подпалим? За компанию? — произнес Каин нервозно, с нажимом, но Крас этого не заметил или просто не счел нужным замечать.

— Ни к чему. Помер с перепою мужик — все достоверно.

— Понятно. Долго сидеть еще?

— Я же сказал, пока не поступит приказ.

— От Никиты Григорьевича?

— Это твоего ума дело?

— Вообще-то нет, а только… Этот… Вроде из наших. Я его по Афгану помню. — Боевик помолчал, добавил:

— Мы с ним «духов» бок о бок в караванах херачили.

Недолго, месячишко всего, но по тем временам достаточно. Стоящий парняга. — Каин молча уставился в лицо Красу безразличными серыми глазами, словно перед ним был не человек, а так, пустышка, недоразумение. Впрочем. так Каин смотрел на всех.

Похоже, жизнь эта основательно тяготила его или просто давно перестала интересовать — слишком быстро и легко на его памяти люди переходили в мир иной, так и не познав ничего путного и даже не уяснив, стоило ли жить вообще… — А тебя, Крас, я там не помню, — добавил он.

— Барс — давно не из наших. Очень давно.

— Ссучился?

— Да. Может все сыпануть. С потрохами.

— Что ссучился — это плохо, это нельзя. А может, бабу оставим? И девчонку — ее-то совсем не в тему…

— Каин. ты с каких пор таким сердобольным стал? Или баб никогда не мочил? А под Гератом? А ту девку, что ты в сарайчике оттрахал, а потом застрелил, помнишь?

Она в аккурат по возрасту чуть старше этой будет.

— Хм… — Каин усмехнулся криво, глаза его стали совсем пустыми, Крас еще успел подумать, что тот наверняка дозу принял немалую, ну да все они подсаженные ребятки… Но от этой мысли легче не стало, наоборот. Красу сделалось совсем не по себе: Каин пристально, в упор разглядывал «отца командира», и этот взгляд не обещал ничего хорошего, вернее даже… Вернее, Крас помнил этот взгляд там, под Гератом, во время карательной акции Каин смотрел так на пленных «духов»…

Самое противное было в том, что Крас не чувствовал в себе сил противостоять, хотя физически был не намного слабее: то ли взгляд убийцы действовал действительно гипнотически, то ли… То ли не было вообще никакого взгляда, а был блеск пустых, как латунные пуговицы, серых роговиц, и на него. Краса, смотрел вовсе не человек, а смерть, которая, как известно, ходит в любом обличье… Он чувствовал даже не страх — холодный, леденящий ужас, когда ты не можешь противиться не просто чему-то смертельно опасному, но абсолютно неотвратимому, как сползающий на тебя по склону многотонный пласт льда…

Наконец боевик разлепил губы:

— А ты меня, Крас, хорошим манерам не учи, понял, гнида? В Афгане с той стороны людей не было, звери они все, и я насмотрелся там поболе твоего… А со зверьми только зверем выжить можно. А что до девки той… Так что с ней делать было…

Жалеть? Не я, так какой местный сучок затрахал бы, благо девка бесхозной осталась… А после меня так и подавно… И не подумай, я ни перед тобой, ни перед кем отчета не держу, только перед Никитой: он меня из-под трибунала вытащил… Ты думаешь, мне того сраного трибунала было страшно? Просто очень не хотелось подыхать там и гнить потом в той поганой земле… Никита — человек, а ты — гнида. Связывайся, хочу его приказ услышать, не твой!

— А если услышишь, тогда…

— Заткнись! — Одним движением Каин сгреб далеко не маленького начальника за грудки, причем захватил за ворот не блажно, профессионально: Крас поплыл от удушающего приема, дернул руками вверх, но хватка сразу стала плотнее, жестче…

Боевик отпустил Григория неожиданно; тот выдохнул дважды, восстановил кровообращение, ясность в голове…

— А теперь можешь меня застрелить, — довольно равнодушно бросил Каин. Добавил:

— Если хочешь, чтобы все было путем, звони Киту. Только он отдает приказы.

— Но ведь ты от него получил приказ исполнять мои…

— Считай, я усомнился… Когда речь идет о зачистке Барса, тем более со всем выводком… — Взгляд Каина стал почти нормальным, но глаза оставались абсолютно равнодушными, словно он давно уже покинул и этот мир, и эту землю. Развернулся и пошел прочь.

Крас переборол искушение… А оно было велико: выстрелить из «тишака» этому дебилу в спину. Но, во-первых, это сорвет операцию, «эксы» подчиняются только Каину или Глоку, его заму, ну а во-вторых… Крас был вовсе не уверен, что успеет выстрелить быстрее… Медленно, безучастно удаляющийся боевик обладал, кроме молниеносной реакции, еще и отменным чутьем… И еще… Еще ему подумалось, что такая группа в твоем личном, беспрекословном подчинении куда опаснее и результативнее при решении любого вопроса, особенно щекотливого, чем профессионалы, связанные понятиями долга и буквой закона.

Крас потер шею. Еще раз глубоко вздохнул. Псих. Бультерьер. А вот кто не псих, так это Мазин. Эти «управляемые снаряды» он сумел завязать на себя лично, и теперь, что бы ни произошло, как любит писать «Правда», в стране и в мире, эти ребятки останутся его, только его людьми.

Крас зашел в фургончик, не торопясь выкурил сигарету и набрал личный код Никиты Григорьевича. Без Мазина пока не обойтись. Пока? Мысль интересная, очень интересная… И — перспективная.

19 августа 1991года, 8 часов 53 минуты «Не обещайте деве юной любови вечной на земле…» Эта песенная строчка пришла на ум сама собой. Никита Григорьевич усмехнулся: да, этот Барс никогда бы и не вырос в хищника — в заднице булькает столько задорного пионерского детства, что… Непонятно вообще, как он попал в систему. Хотя… Система тем и хороша, что могла использовать любых и всяких людей, обладающих самыми разными талантами, равно как и индивидов с полным отсутствием таковых. Да, именно так: вовсе не обязательно обладать какими-то талантами, нужно их эксплуатировать, использовать, подчинять. И — наслаждаться всем, что может дать власть.

Система… Проходят десятилетия, века, тысячелетия, система остается неизменной: воины и рабы. Любая иерархия постепенно вырождается, происходят восстания, революции, перевороты… Приходят новые хищники, новые воины, чтобы питаться трудом и кровью новых рабов. А у раба только одна мечта: самому стать господином. Истина. Все остальное словеса. Так было и так будет. Всегда.

То, что происходит сейчас в Москве, — просто инсценировка. Все, кто возглавил ГКЧП, вовсе не хищники, они функционеры; две перетасовки колоды, в тридцать седьмом и пятьдесят третьем, совсем не задели нынешних «вожденков»; они не готовы ради власти ставить на карту жизнь, значит, их заменят другие.

Разворотливые, бесстрашные, жестокие. Именно они качнут систему, но она останется прежней: воины и рабы.

Мазин для себя уже все решил. Наступивший момент очень благоприятен для карьерного взлета: нужно просто встать на сторону этого несуразно большого российского президента. Но… Мазину надоело не только служить, но и поддерживать иллюзию службы.

Войны стали другие. Как и воины. Нет, крови еще будет достаточно, но воевать будут тоже рабы. Хозяева в белых воротничках и прекрасно сшитых костюмах при любых встрясках будут сидеть в роскошных кондиционированных кабинетах и играть в цифры. Складывать и вычитать. Складывать и вычитать. Складывать и вычитать.

Рубли, доллары, марки, йены, фунты… Жизни.

Ему, Никите Григорьевичу Мазину, надоело быть ведущим режиссером. Пора становиться продюсером. А музыку заказывает только тот, кто платит.

Прозвучал зуммер аппарата спецовки. Мазин снял трубку.

— Крас вызывает Гаспара, прием.

— Гаспар слушает Краса.

— У меня возникла проблема с «эксом» — первым.

— Проблема? .

— Конфликт.

— В чем?

— Он узнал Барса. Ведет себя неуравновешенно. Желает получить ваш, и только ваш приказ на вариант устранения.

— Вы уверены, что только это?

— Да.

— Он управляем?

— Д-да.

— Вы уверены? Наступила секундная пауза.

— Крас, вы понимаете, что означает эта акция? После всего, что наговорил этот горный котик?

— Да.

— Не слышу!

— Да. Я понимаю.

— Тогда почему вы раздумываете над простыми вопросами?

— Виноват.

Виноват, как бы не так! Крас… Просто сейчас он оказался между молотом и наковальней: Каин рядом, человек он, как и все, управляемый, нужно просто знать ключ к нему… Крас ключа не знает, да и не найдет его никогда: он боится. Хм…

Этим Каин и ценен: он так часто и долго братался со смертью, что… Что у него остался только один страх: умереть как крыса, не в бою, не от наркотиков, а по приказу, и не по чьему-либо, а по приказу его, Мазина… Между молотом и наковальней… Крас боится полубезумного Каина, который рядом и вооружен, боится умного Мазина, который далеко, но тоже рядом… Губы Никиты Григорьевича скривила усмешка: это был принцип! Чтобы людишки шагали в нужном тебе направлении, необходимо, чтобы они чувствовали себя словно на канате, протянутом над пропастью! Когда так легко оступиться и пропасть! Исчезнуть!

А сейчас… Сейчас у Краса отличная возможность подставить Каина, подставить не блажно — по работе. Как бы не так!

— Вызовите «экса» — первого.

— Есть. Только…

— Что — только?

— Возможно, стоит повременить с акцией?

— Почему?

— В разговоре он так и не назвал свой контакт на Ходынке. Кроме того, всплыл еще один фигурант, Аналитик. Если все…

— Можете не пересказывать мне рассказ Барса. Я слышал. К делу.

— Виноват. Эта деревня, Сосновое Поле, место достаточно уединенное. Мы контролируем избу, где расквартировано семейство. Может быть, стоит захватить Барса и прокачать его хорошенько?

— Амитал?

— Да.

— У вас что, хороший специалист?

— Нет. Но препараты у нас под рукой. Есть последние модификации.

— Слушайте меня внимательно, Крас! — В голосе Никиты Григорьевича, спокойном и монотонном, зазвучал металл. — Во-первых, если бы мне нужен был ваш совет, я бы его спросил. Во-вторых, бессмысленно обрабатывать «сывороткой правды» человека, прошедшего Острог-18! Вы читали его досье?

— Да.

— Тогда почему вы предлагаете глупость?

— Я полагал…

— Мне неинтересно, что вы полагали. В-третьих, объект все-таки не Чеширский Кот, а Барс! И при попытке захватить его живым мы можем потерять всю группу, вы поняли?!

— Да. Я просто…

— Помолчите! В-четвертых, попытка воздействовать на него через жену или ребенка ни к чему не приведет: он профессионал и поймет, что в живых у них после разработки шанса остаться нет. Он вообще не позволит захватить их живыми, как и себя! Вы все поняли?!

— Да.

— И — последнее. Ваши… э-э-э… предположения заставляют меня задуматься о вашем соответствии той работе, что вам поручена. Серьезно задуматься. Стоит затянуть его ликвидацию, и ребятам из отдела безопасности нашей конторы или с Ходынки может повезти куда больше, чем нам. Время терпит не всех и не всегда.

Вам, Крас, точно не повезет. Или вы решили сыграть свою партию?

— Я…

— Позовите к аппарату «экса» — первого.

— Есть.

Мазин усмехнулся… Каждый из его людей должен знать, что может получить все только из его рук. Как жизнь, так и смерть. В любой момент.

Гриня Крас… Талантливый малый, но еще не изжил в себе, несмотря на далеко не отроческий возраст, детскую привычку прикидываться шлангом. Овцой. Не-ет, он, Крас, хищник, даже больший, чем многие. Но у него есть изъян. Он из той породы людей, кому все должны. С детства. Такой заботится о своем здоровье, любуется на себя в зеркало, преуспевает и задает себе всегда лишь один вопрос: почему?

Почему я не купаюсь в роскоши, не преуспеваю, не властвую?! Почему?! Разве есть кто-то достойнее меня?

И еще такие панически боятся боли. Любой. И здесь действует оборотка: ему нравится причинять ее другим. Это может казаться лишенным всякого смысла, но нет, смысл есть. Подсознание диктует ему жестокий сценарий: чем больше боли ты причинишь, тем меньше достанется тебе. Опасный человек… Но он предсказуем. А значит, куда менее опасен, чем он сам, Никита Григорьевич Мазин.

Порой Никите Григорьевичу становилось скучно. Совсем скучно. Он слишком хорошо знал людей. Люди — пыль, прах, жалкие, жадные, жестокие, они делают что-то только ради того, чтобы избавиться от своего всегдашнего, вечного страха небытия… Самоубийцы — самый яркий пример. Все они кончают с собой из дикого, животного страха перед болью и смертью.

Самое смешное, что несокрушимый, вызывающий панический, тотальный ужас у многих Каин — как раз из их числа. Скрытый самоубийца. Убийством других он словно выплачивает бессрочный и безмерный выкуп. Собственной смерти. Его черед придет. Позже.

— «Экс» — первый слушает Гаспара, прием.

— Я Гаспар. Приказываю: провести операцию по ликвидации объектов Барс, Женщина, Беби по схеме «П-1». — Мазин намеренно залегендировал девчонку именем «Беби», словно игрушку, куклу. Хотя эти «эксы» и полные дебилы, а все же… Лучше не называть ребенка ребенком, если его предстоит убить.

— Есть. Пожар?

— Пожар. Выполняйте. Под вашу полную ответственность.

— Есть.

— Передайте микрофон Красу.

— Есть.

Прошло несколько секунд: Крас наверняка ждал, когда Каин покинет фургончик спецсвязи. В сообразительности ему не откажешь.

— Крас слушает Гаспара.

— Проследите, чтобы все прошло чисто.

— Есть.

— Совсем чисто. Нам не нужны будущие осложнения. — Мазин замолчал. Пауза длилась двадцать секунд, тридцать, сорок…

Он представил, как взмокла сейчас трубка в руках подчиненного: тот не знал о содержании разговора с командиром боевиков и сейчас… Сейчас ждал или приговора, или права на жизнь. Нет, никто ему его объявлять не станет, но Крас рассчитывал догадаться по характеру приказа, по тону…

Никита Григорьевич улыбнулся: он знал людей.

— Крас, проследите за Каином. Он показался мне слишком нервным. Если его действия поставят под угрозу выполнение задания… — Мазин на секунду замолчал, подыскивая нужное слово. — Уничтожьте его. Вы хорошо меня поняли, Крас?

— Так точно, Гаспар. Я понял вас хорошо.

— Но это вы сделаете только в том случае, если возникнет необходимость.

— Есть.

— Вы сумеете удержать контроль над «эксами»?

— Да, — без запинки ответил тот. — Я сумею.

— Я рад, что в вас не ошибся, Крас. Выполнять.

— Есть!

Мазин откинулся на спинку кресла, закурил. Отер со лба пот. Скосил глаза на телеящик. Вещала строгая ведущая:

Мужчина усмехнулся. Встал. Открыл холодильник. Наполнил стакан слегка охлажденным боржоми, не отрываясь выпил, фыркнул от удовольствия, словно конь, только что вспахавший поле. Налил еще. На этот раз он пил медленно, не торопясь, смакуя каждый глоток.

«Только три ночи…» Судя по всему, сам фильм отменят. А жаль. А что тут еще в программе? Двадцатого августа: «Холодный дом», первая серия. Двадцать первого…

Двадцать первого по московской программе заявлена передача «Публике смотреть воспрещается».

Мазин расхохотался. Даже если это простое совпадение… Публике смотреть воспрещается. Это принцип. Овцам ни к чему знать «кухню» волков; обыватели должны свято верить, что именно они созидают Золотое руно. Именно так: не шерсть, не овчину, которую сдерут с еще теплой тушки, но — Золотое руно, материальное воплощение мечты!

Улыбка Мазина стала кривой, горькой. Хорошо, что у него нет ни привязанностей, ни детей. Единственное, что бы он мог им сообщить относительно этого мира: жизнь — дерьмо.

Никита Григорьевич подошел к шкафу. Раскрыл. Парадный генеральский мундир, колодки наград. Когда-то это ему казалось важным. И не только ему. Прав был Наполеон: «Игрушки управляют людьми». Впрочем, Бонапарт и сам не отказался от такой милой побрякушки, как корона императора Франции. Ведь игрушки управляют людьми.

Или — Игрушки? Куклы, марионетки, манекены, шуты гороховые… Болванчики, обряженные в мундиры в золотых позументах, существующие в некоем охраняемом пространстве, таком далеком от людей… И от хищников, и от их жертв.

Пора сделать окончательный выбор. Страна меняется. Скоро придут новые хищники, а это значит… Это значит только одно: нужно быть в их стае. Вожаком.