Глава 20
Мы съезжаем вниз, к морю, и снова мчимся по самой кромке волн.
Память тревожит навязчивый мотивчик пионерского детства:
Возьмем винтовки новые, На штык – флажки, И с песнею в стрелковые Пойдем кружки…
Славненькое у нас было детство!
Помимо прочего, главное, что старались привить воспитывающие, это любовь к труду. Надо же – ЛЮБОВЬ К ТРУДУ! Дедушка Фрейд сразу бы отнес сие к тяжелым сексуальным извращениям, вызванным…
– …леко …дем? – кричит девушка. Ага: «Далеко едем?» Плюс ей – вместо обычного «куда».
– Отдыхать! – кричу в ответ. А чем еще заниматься на юге?
Мы подкатываем к городскому пляжу, въезжаю в лесополосу и медленно качу вдоль по неброской тропинке.
– Что, загорать будем? – спрашивает Леночка.
– Можно и искупаться. Не знаю, как сегодня, а вчера водичка была классная.
– У меня нет купальника.
– Обойдешься. Времена сейчас демократические. То, что на тебе, вполне сойдет. Боюсь, даже слишком пуритански.
Территория за городским пляжем отмечена неизвестного цвета флажком и называется «Молодежная». Народу здесь гуще, чем на основном, и нравы демократичнее. Или – общечеловечнес, это кому как нравится. Девушка, на которой надето больше, чем символические плавки, будет чувствовать себя здесь так же неуютно, как обнаженная на улицах осеннего Санкт-Петербурга. Среди лежащих густо тел попадаются и нагие, но это уже «китч»: нудисты облюбовали себе места чуть дальше.
Место это для нас удобнее всего. И не только потому, что самое многолюдное.
Основной пляж заполнен прежде всего людьми семейственными и компаниями. Чуть рядом – спортплощадка, где подкачиваются «культы», чтобы потом гордо дефилировать с раздутыми буграми мышц к восторгу бальзаковских дам, подростковых девиц и кокетливых геев.
Нудистский пляж тоже многолюден, но и там – компании, пары (эти скорее натуристы – спортивны, превосходно сложены и честно получают кайф прежде всего от солнца, моря и собственного здоровья). К тому же там постоянно курсируют озабоченные мужички с сумками через плечо и группы «экскурсантов» с пляжа добропорядочного. Умеренно обнаженный «Молодежный» ни одна из групп вниманием не удостаивает.
Мы устраиваемся на чистом песочке, оставив мотоцикл под деревом, метрах в пятнадцати; по коричневое(tm) загара и лености поз отличить нас от отдыхающих сложно.
Итак, все началось ровно сутки назад. Для меня. Или…
«Как тебя занесло загорать на тридцатый километр?..»
Вроде так был поставлен вопрос.
Ответ не менее прост: по глупости. По легкомыслию. Ларсена такой ответ вряд ли удовлетворил бы, а меня – вполне.
Нужно сказать, что за три недели до того на меня накатило: из своей хибары я не вылезал, разве что на пару часов поплавать, читал Нобелевских лауреатов и предавался размышлениям о смысле жития. Но всему хорошему приходит конец: душа запросила приключений и неформального общения, и я подался в довольно приличный кабачок с азартными играми. Изрядно выпив и проиграв необходимую для восстановления душевного равновесия сумму денег – то есть все, что у меня было, собирался мирно возвратиться в пристанище философа и поутру, по легкой опохмелке, любомудрствовать далее. Но – дама.
Какая другая причина могла завлечь меня хрен знает куда, да еще в ночи!
Дама тоже играла. И тоже проигрывала. В один прекрасный момент мы почувствовали родственность душ и взаимную симпатию. От игры получаешь удовольствие, даже когда проигрываешь – всего лишь деньги. Наслаждение азарта с лихвой окупает материальные потери. И еще – азарт возбуждает.
В нас воспылал огонь желанья!.. Круто сформулировано. Наверное, поэт сказал. А может, и не говорил.
Но все так и было: огонь действительно воспылал!
Мы сидели за столиком, пили коньяк, я по инерции и по глупости молол нечто о рулетке, красном и черном, о пути Дао – прочитанное дало о себе знать, никакие пороки не проходят безнаказанно. Да, на девушке было вечернее платье, черное с красным…
Вдруг я почувствовал ее руку на своем бедре, она выдохнула хрипло:
«Поехали…» Я ответил: «Запросто».
Мы сели в ее машину. Вишневого цвета «вольво»., Вела она.
Мы ни о чем не разговаривали. Мы даже не знакомились. Машина мчалась на огромной скорости, и я запомнил лишь мелькание асфальта в свете фар, вздрагивающее нетерпение губ, горячечный блеск расширенных зрачков… Черных как ночь.
Мы мчались, пока машина не замерла на песке, у моря. Спинки сидений упали, салон заполнила музыка – даже не музыка, а какой-то безудержный, бесконечный, нарастающий ритм…
Потом мы плавали. Море было неподвижным, мы словно парили в лунной солоноватой влаге..
…Я лежал на песке, мириады звезд мерцали невесомо и бесконечно… Девушка ласкала меня нежно и искушенно, и весь мир пропадал в высокой боли наслаждения…
«Я дрянная…»
«Что?..»
«Я дрянная, распутная девчонка… – Она стояла рядом со мной на коленях, в руках был узенький ремешок от платья. – Накажи меня… Ну же! – Стоя на коленях, она опустилась на песок грудью, сцепив руки. – Ну же!»
Я легонько хлестнул ее по ягодицам.
«Сильнее!»
Я повторил.
«Еще… Еще… Еще!..»
Девушка стонала и выгибалась, перебирая по песку пальцами.
«Войди в меня!..»
…А потом я снова лежал на спине, и мир снова пропадал, и я чувствовал лишь касания ее губ и волос… Очнулся я ранним утром от холода. Девушки не было, как не было и вишневого «вольво». Моя одежда была сложена рядом.
Прощальным приветом красавицы оказалась плоская бутылочка с французским «мартелем». Окунувшись в море и согревшись превосходным коньяком, я устроился на охапке водорослей досыпать. Какие бы причины не заставили исчезнуть прелестную русалку, я в хмельном легкомыслии рассудил, что разыскать ее в Приморске будет не труднее, чем баскетболиста Сабониса в китайском квартале.
Признаю: я ошибался. Как выяснилось, мой путь к прекрасному вымощен испытаниями, грехами и соблазнами. А тогда мои грезы были столь же чувственны, как пролетевшая ночь.
Второе пробуждение оказалось менее радостным. Солнце изрядно напекло голову, коньяк иссяк, думалось о грустном. О том, что прекрасное в моей жизни, как и в жизни вообще, мимолетно, недолговечно, случайно.
А потом появился громила от Ральфа (?) и поломал остатки кайфа.
– …И долго мы будем загорать? – Леночка подняла голову, отряхнула щеку от прилипших песчинок.
– Для разнообразия можно искупаться.
– Дрон, по-моему, мы теряем время.
– Милая барышня, опыт последних суток заставляет даже мои короткие извилины сначала шевелиться, а потом только действовать.
– Судя по недавним событиям, они, может, и шевелятся, но не сильно. Я бы сказала, без напряга!
– Случайность. Несчастливый расклад. Со всяким может…
– Ладно, Чапай, думай. Может, поделишься – присоветую что умное…
– В этом я и не сомневаюсь.
После Леночкиной снайперской стрельбы у меня есть все основания предполагать, что она не только успешно похаживала в стрелковый кружок, но и была отличницей на каких-нибудь аналитико-оперативных курсах, только уже при дворце пионеров. Равно как и кружка вязания, художественного свиста и хорового пения. Потому добавляю:
– Вот только все мысли у меня личные, глубоко интимные.
– Мог бы и соврать. Хотя – все написано на твоей довольной роже! – Ленка тыкает меня в бок, где-то между селезенкой и ребрами. Довольное выражение с моего фэйса как майкой сдуло.
– Ой, извини.
– Ничего. Могло быть и хуже. А так – даже приятно. Ладно, слушай сюда. Мне сейчас нужно отлучиться…
– Ты уже отлучался. И что хорошего вышло?..
– Не перебивай. Ты полежишь еще тут, а я постараюсь подослать к тебе человека…
– С паролем: «Загораете, девушка?..»
– Ленка!
– Молчу.
– Ты сама к нему подойдешь. Стрельнешь закурить. Он извинится и ответит, что курит сигареты без фильтра.
– А в правой руке – газета «Таймс» за 12 ноября. По-моему, это идиотские игры.
– Ага, со стрельбой и дымом. Не мы их придумали. Он начнет к тебе клеиться, скажешь, у тебя есть парень. Он пошутит: «Не иначе, Шварценеггер!» Ответишь: нет Вовик Шмелев.
– Раз шуточки – почему не Сталлоне?
– Шмелева знаем и он, и я. Так что это и есть пароль.
– Мама родная, сколько всего. Записать бы.
– Он будет ждать тебя на крайней лавочке у медпункта, в начале пляжа.
Примерно через час. А пока – загорай.
– И я – могу ему доверять?
– Как мне.
– Хм… А какой он? Может, там будут несколько парней расслабляться, и все – любители «Примы».
– Белобрысый. Хромает.
– Ладно. И что потом?
– Он доставит тебя в безопасное место.
– Вроде чердака?
– Не знаю. Но место будет действительно безопасное.
– Хорошо бы.
– И еще. Если по каким-то причинам встреча не состоится, садишься на любой паровоз и пилишь в Джанкой. Лучше вечером.
– Твой друг должен появиться до пяти?
– Да. И после пяти на Джанкой пойдут две электрички и дизель. С разницей в десять минут. И все – битком. Отдыхающие, что сняли углы близ Приморска по станицам, плюс отторговавшие с рынка. Если тебя вдруг пасут, в такой толпе…
– Понятно. А из Джанкоя в Москву?
– Да куда хочешь. Там проходящих уйма.
– А билеты?
– Какие проблемы, если есть деньги? К тому же ты ведь сама сказала, что девушка самостоятельная.
– Это да. Только…
– Да?
– Оставь мне пистолет.
– Детям – спички?
– Прекрати.
– Хорошо. Только…
– Да нет. Это, как ты выражаешься, для психологического комфорта.
– Я не о том. Стволы «паленые», оба «Макарова» – в розыске.
Хотя сам-то я думаю, что особисты постарались пропажу не особо афишировать.
«Волгу» они уже обнаружили и теперь на рога станут, чтобы разыскать оружие. Я бы сам вернул, но не уверен, что встреча произойдет в обстановке тепла и взаимопонимания.
– Да-а… Олег, в моем положении лучше такой, чем никакого.
– Хорошо.
Незаметным движением перекладываю «шпалер» из своей сумки в Ленкину.
– Как вернуть?
– Если встретишься с человеком…
– Кстати, как человека-то зовут?
– Дима. Передашь.
– А если нет?..
– Найди способ подбросить.
– В милицию?
– По обстоятельствам. Лучше – их «смежникам». Мы помолчали.
– Олег?
– Да?
– А кто ты все-таки такой?
– Дрон.
– Оставшаяся в одном экземпляре?
– Вроде того.
– Береги себя.
– Ты тоже.
– Мы ведь увидимся?..
– Ага.
Девушка притянула мою голову и чмокнула в щеку.
– Удачи, птица Додо.
– Удачи, милая барышня.
