Глава 81
На душе у меня было пусто и как-то слезливо… Я снова взял Анины рисунки и начал их перелистывать, напевая совершенно неосознанно:
– «На этой выставке картин сюжет отсутствует один – где вы вдвоем, где вы – со мной…»
– Вы любите ее, Олег? – спросил было Андрей, но запнулся, покраснел… – Не отвечайте… Скажите, а сама Аня… ведает о своем даре?
– Не думаю… Для нее это – наваждение… Она его боится. А порой мне казалось, она слишком занята…
– Чем?
– Несовершенством мира. И поисками совершенства в нем и себе самой.
– Совершенство спит в каждой душе… И может быть, назначение этой девочки – пробудить его своим даром?
– Может быть.
Но где она теперь? Где? Тревога моя нарастала, и мне показалось, что я вижу ее привязанной к креслу, и вену на руке протыкает тонкая игла шприца… Я мотнул головой. Тупик. Закрыл глаза. И мне представился замерший и замерзший город, и ледяное, продуваемое студеным ветром пространство вокруг, и…
«…Падает снег… во мне кричит мое отчаяние… этот бесстрастный бег по замкнутому кругу… эта невыносимая тишина… это белое безмолвие…»
Слова песни Сальваторе Адамо… И она – звучит наяву! Ожил телефон!
– Да! – крикнул я в трубку.
– Не нервничай так, Дрон. Твоя девчонка – у нас. А у тебя – ее рисунки. Они нам нужны. Ты умный – нашел. Но и мы – не глупее. Мы нашли тебя. Сказать как?
Тоже мне тайна… Раз они искали рисунки, то просто озадачили кого-то из служащих «дома скорби» деньгами – чтобы отзвонился, если кто проявит интерес… Кого? Тоже исчислить просто: скучающие тети в регистратуре… Все телефоны там запараллелены; все посетители – на виду. А вот хвоста за потрепанным «москвичом» доктора Плотникова я не заметил. Скорее всего, его и не было: знали, куда едет. Так отчего не прошерстили загодя весь дом бабушки Клавы? Не разнесли по дощечке и по кирпичику? Не раскопали огородик по квадратам? Нужды не было? Или – времени?
– Ну что молчишь, Дронов? Махнем? Нам – ее каракули полуторадесятилетней давности, тебе – саму кралю. Красавица редкая, обмен явно неравноценный, – в трубке послышался смешок, – но чего не сделаешь ради искусства!
– Когда? Где? Как?
– Ишь зачастил! В полтораста метрах от домика, где ты теперь находишься, стоит автомобиль. Дойди до него пешочком. Один. С папочкой под мышкой. А перед тем – покажи нам, что в ней. С расстояния в сто метров. – Снова послышался смешок. – Бинокль у нас хороший, и старые газеты мы в оплату за жизнь твоей ненаглядной не примем.
– Но…
– И не торгуйся, Дронов. У тебя ничего нет для торга. Ни выбора. Ни времени. Ни золота партии. – Снова послышался смешок. – Только ум, честь и совесть.
Я выглянул в оконце. Действительно, у дороги, но чуть поодаль, стоял джип с тонированными стеклами. До него – выжженное солнцем пустое пространство. Я пройду почти половину, покажу, что в папке действительно интересующие их рисунки и… И – что помешает им застрелить меня? Ничего.
– Аня в машине?
– Нет. В надежном месте. Зная твою прыткость, мы поостереглись. И – никому не звони. Звонок мы не перехватим, но – зафиксируем. И тогда переговоры закончатся не начавшись. Девчонка будет мертва.
– А где гарантии…
– Да никаких гарантий! Что ты как целочка на выданье? «А приданое будет?» Будет! Невеста богатая! Будет и ванна, и кофе, и какао с чаем!
Они все-таки разыскали Дэниэлса? «Невеста богатая». Кто – они?
– Ну что опять замолчал, Дронов? Выцеливаешь нас из пистолетика? Так нету у тебя пистолетика! Ты их роняешь невесть где, словно бросовый хлам! Даже добытые в честных кулачных боях! К жизни ты не привязан, оттого не боишься ее и не дорожишь… Видно, перечитал «Прощай, оружие!» в юности! И между винтовкой и женщиной выбираешь последнее! «А вот винтовку бгосать рано, товагищ…» – Явно веселясь, мой абонент пародировал Ленина из знаменитой в свое время трилогии Николая Погодина…
Одно ясно вполне: мой собеседник не араб, он – наш и «из давешнего времени…». Генерал Гнатюк? Полковник Свиридов? Голос я пока не узнаю, но что-то знакомое в интонациях…
– Помнишь, что говаривал Великий Кормчий про оружие?
– «Винтовка рождает власть», – отчеканил я.
– Именно. А имея власть – возьмешь все, что тебе заблагорассудится.
Кроме жизни. Вот что мне подумалось. Ни золото, ни власть от смерти никого еще не уберегли.
Мысли бежали стремительно. Предположим… безвременно почивший Мамонтов, без вести живущий Аркадин, без вести пропавший Дэниэлс, Герцогиня Альба, она же Альбина Викентьевна Павлова, кто-то еще или все они разом, проанализировав то, каким образом Аня прогнозирует будущее, создали методику, способную доводить отдельных людей или целые группы до самоубийства… Методика существует, опробована, проверена и даже прорекламирована – убийством сенатора… Тогда – зачем им рисунки? Чтобы никто и никогда не смог создать подобную?..
Аня – у них. И рисунки, и девушка – существуют в единственном экземпляре…
Я даже мотнул головой – так вот подумалось о совершенной, ранимой, одинокой и испуганной девчонке! Как о вещи! С кем поведешься… Оставят они Аню в живых после того, как я верну рисунки? Только в том случае, если им нужно совершенствовать методику. А если – нет?.. Тогда – зачем огород городить? Что им стоит проехать эти жалкие сто с небольшим метров, зачистить здесь всех, забрать папку и… Страх слежки? Огласки? Не хозяева они здесь?.. Или просто оттого, что такие сделки громко не совершаются… Шутка ли сказать: мир можно даже не перевернуть – передернуть, как хрусткую колоду… И сверху окажется та масть, какая нужна игрокам! Остальные, отыгранные – в общую кучу, лицом вниз!
В любом случае и меня в живых оставлять никто не собирается. Так что…
– Ну что, решился? Это ведь я не просто болтаю, я тебе подумать время даю… Вернее – смириться с мыслью, что поступить иначе, чем так, как мы тебе предлагаем… Нет, можешь, конечно, но тогда… Гибель Ани ляжет на твою душу. Готов? Выходи. И не играй с нами. Не тот расклад. Семь минут ждем.
– И что будет через семь минут?..
– Для тебя? Или для Ани? – В трубке запели коротенькие гудки.
Игры… И все же… Кто, с кем и ради чего играет в этом сонном городишке?! Только про Эжена ясно, что он – из любви к искусству! Искус-ство… Искус… Искушение сотворения собственного мира. Есть ли больший соблазн для человека? Только один: уничтожение мира существующего.
