Глава 49
– Вы все это рассказали Дэниэлсу, Максим Максимович?
– И это тоже. Пожалуй, я предостерегал его от поспешного решения: медальон этот ни я сам и никто из моих знакомых воочию не видел. Ну а раз с ним связана такая история, вполне может статься, найдутся у реликвии и хранители, которые могут не остановиться ни перед чем, чтобы она не попала в чужие руки.
– «Братство кольца». Это из фэнтезийных романов, а вовсе не из жизни.
– Пусть так. Но, как заметил еще Оскар Уайльд, жизнь гораздо чаще подражает литературе, чем литература жизни. Я полагаю, череда рыцарских романов и преданий тринадцатого века вызвала к жизни все эти общества хранителей Грааля и тому подобные, а не наоборот. Да и… Игра для многих – и смысл, и содержание жизни.
– Как учит Эрик Берн, великий и ужасный.
– Берн просто разобрал некоторые мифы и перевел их на понятный современным людям язык. Только и всего. А архетипы или, если хотите, стереотипы поведения, заданные мифологемами и сказками, были действенны во все века.
– Теперь мир кажется проще.
– Только кажется…
– Для многих мнимое – и есть сущее. Его величество доллар и прочая разменная мелочь – для таких и цель, и средство, и смысл жизни.
– Дэвид Дэниэлс мне таким не показался.
– Иными словами, он выглядел романтиком или коллекционером, одно другое дополняет, желавшим просто приобрести раритет «с родословной»?
– Именно. Или – почти так…
– Почти?
– Вы только теперь, Олег, пробудили во мне некое ощущение от нашего разговора с австралийцем, которое я пока не могу сформулировать. Вы… задавайте ваши вопросы… Может, само всплывет.
– Итак, отговорить Дэниэлса от сделки вам не удалось.
– Нет.
– И он не сказал, у кого собирается купить монету.
– Нет.
– Вы предостерегли его, что это может быть подделка? Не элементарная, хорошего качества, возможно, из того самого старого сплава золота и серебра, но – подделка.
– У меня сложилось впечатление, что он и сам это понимал… Постойте, Олег! Вот что! О медальоне мы с ним говорили, конечно, но… он и спрашивал, и слушал несколько рассеянно и… принужденно.
– Принужденно?
– Ну да, именно так. Сейчас я понимаю, а тогда… У меня сложилось впечатление, что искомый раритет и все с ним связанное… не очень-то интересовали Дэниэлса.
– То есть… Он приходил, чтобы выведать у вас что-то иное?
– В том-то и дело, что мы с ним просто беседовали. Обо всем. О жизни, смерти, бессмертии. Он хорошо образован и воспитан.
– Бывает.
– Я хочу сказать, Олег, что он не вполне походит на обычного иностранного туриста.
– Он – необычный. Он – миллионер.
– Я всяких видывал.
– Миллионеры так часто гостят в этом особняке?
– Я не всегда домосед. Время от времени я выезжаю за рубеж – в Германию, Австрию, Францию, Голландию, Великобританию. В основном на научные симпозиумы.
– С докладами?
– Сразу видно, вы не ученый. На научной конференции самое важное – общение в кулуарах. Вне программы. И – самое интересное.
– Вы выезжали как физик? Или как философ?
– В основном это были конференции, посвященные мировоззренческим и гуманитарным проблемам.
– Звучит красиво, но туманно.
– Перечислю некоторые темы: «Эволюционный тупик», «Стратегия выживания человечества», «Перспективы использования виртуальных миров», «Глобально-технологическая цивилизация», «Неполисные цивилизации и место России», «Опережающее отражение действительности и темпоральный подход к психофизическим феноменам», «Экзистенциальное понимание природы человека»…
– Достаточно! – почти взмолился я. – И вы что, действительно серьезно это обсуждаете?
– Но это же так интересно!
– «Опережающее отражение действительности и темпоральный…» Не слабо!
– Все это достаточно просто. Давайте я вам объясню… ну хотя бы в двух словах…
– У вас получится в двух словах?
Максим Максимович улыбнулся, покачал головой:
– Нет.
– Тогда я сам попробую. «История мидян темна и непонятна». Правильно?
Доктор Розенкранц откинулся на стуле и залился смехом.
– Вернемся к Дэниэлсу, Максим Максимович?
– Извините великодушно. Человек я увлекающийся, вот и…
– Вы сказали, что Дэниэлса на самом деле не интересовал медальон. Тогда – что его интересовало?
Доктор Розенкранц задумался на мгновение, ответил уверенно:
– Теперь я понимаю: дети.
– Дети?
– Да. Наши детские дома, как в них построена система обучения и воспитания… Оно и понятно: его приемная дочь выросла в подобном заведении и, возможно, с нею возникли проблемы, какие господин Дэниэлс не счел возможным или не захотел со мною обсуждать, но самого Дэниэлса они тяготили….
Тут пришел черед задуматься мне. Действительно, что я знаю об Ане? Или, как ее называют однокашники, Анете? Ничего, кроме того, что она сама мне рассказала. А если дальше? Что я знаю о Дэниэлсе? Тоже только то, что рассказала Анета.
– Он интересовался тем, откуда дети прибыли в Бактрию?
– И этим тоже. Но я его разочаровал: от Гоши я знаю, что приехали они из Загорья, небольшого городка в глубинке России, но и все.
– Долго вы проговорили?
– До темна. Он распрощался и ушел.
– Сам? Один? Не вызвал такси?
– Нет, он сказал, что собирается посетить клуб «Три карты».
