Глава девятая
В высших сферах

– Сердце и мозг «скорой» – оперативный отдел, или сокращенно – оперотдел. Сюда поступают вызовы, и здесь они распределяются. Оперотдел разделен на две части. Одна половина его ведает приемом вызовов от населения. Тридцать три «простых» пульта, три пульта – «начальственных» и четыре врачебно-консультационных. За пультами, на которые поступают звонки по заветному номеру «ноль три», сидят медицинские эвакуаторы, которых для краткости все зовут медэвакуаторами. Кроме телефона каждый пульт оснащен компьютером со специальной программой приема вызова…

На пульте со множеством кнопок, стоявшем на большом, просторном столе загорелась зеленая лампочка, извещавшая о том, что главный врач Станции хочет поговорить со своим заместителем.

– Извините, пожалуйста. Срочный разговор, – Сыроежкин улыбнулся гостям и снял трубку. – Слушаю вас, Михаил Юрьевич.

– Это я тебя хочу послушать, Валерий Иосифович. – Тон голоса главного врача не предвещал ничего хорошего. – Зайди-ка!

– У меня делегация белорусского минздрава… – Сыроежкин еще раз улыбнулся гостям, – если…

– Банкет предусмотрен? – перебил его главный врач.

– Да, в Доме кинематографистов…

– Смотри, не увлекайся там.

Михаил Юрьевич Гучков имел привычку постоянно напоминать подчиненным об их слабостях и ошибках. Слабость Сыроежкина к спиртному относилась к одной из любимых тем главного врача.

– Естественно, – заверил Сыроежкин, мысленно посылая руководителю луч поноса.

Когда тебе пятьдесят два года, когда на тебе, на твоем уме, на твоей энергии, на твоем опыте, держится самое крупное медицинское учреждение в стране, неприятно постоянно получать щелчки по носу. Тем более, если уже второй месяц не пьешь ничего крепче кефира.

– Тут у меня бумага из департамента. – Суровость в голосе шефа сгустилась до немыслимых пределов. – Насчет твоей любимой шестьдесят второй подстанции.

– Но вчера… – не прекращая разговора, Валерий Иосифович нажал кнопку вызова секретаря.

– Вчера ты докладывал о жалобах, а тут сигнал.

– Какой? – появившейся в дверях девушке Валерий Иосифович указал взглядом на гостей.

– Кто хочет кофе, а кто – чай? – с улыбкой осведомилась та у делегации из пяти человек – трех мужчин и двух женщин, давая Сыроежкину возможность, продолжить разговор, не слишком нарушая ведомственные «законы гостеприимства».

– Херовый, – шеф, бывший военный врач, не привык стесняться в выражениях. – Твоя ставленница заставляет бригады дотошно сдавать – принимать смены, невзирая на «стоящие» вызовы! Она что – первый день на «скорой» или тронулась умом на радостях?

Кредо руководства Станции скорой и неотложной помощи – «Вызовы не должны «стоять»!

«Какая сволочь «стукнула» в департамент?» – подумал Сыроежкин и, заранее зная ответ, все же спросил:

– Кто сообщил?

Пинок не заставил себя ждать.

– Во-первых, я не привык, чтобы мне отвечали вопросом на вопрос! – вспылил главный врач. – А во-вторых, ты прекрасно знаешь, что департамент не выдает своих информаторов! Откуда мне знать – может быть, это ты сообщил Целышевскому?

Напряженные отношения руководителя столичного здравоохранения со своим бывшим заместителем не были секретом ни для кого. Лет десять назад Целышевский «выжал» чересчур прыткого подчиненного в главные врачи одной из самых худших московских больниц. Гучков не пропал, напротив – решительно взялся за дело и вскоре навел в больнице порядок, надеясь, что его усилия не останутся неоцененными.

Так оно и вышло, только вместо возвращения в департамент Гучков получил новое назначение, став главным врачом Станции скорой и неотложной медицинской помощи города Москвы. То ли руководитель департамента надеялся, что здесь Михаил Юрьевич «сломается», то ли разумно распорядился кадрами, поручив трудное дело достойному сотруднику.

– Это не я, – поспешил отмести подозрение Сыроежкин.

– Хочется верить, – угрожающе сказал Гучков. – Одно непонятно – зачем ты так убеждал меня, что Тюленева не перевоспитать и единственное верное решение – заменить его? Бардака ведь стало не в пример больше! Или ты попросту манипулировал мной, чтобы порадеть близкому тебе человечку?

В том, как главный врач произнес слово «близкому», Валерий Иосифович услышал еще один намек. Намек на свою чрезмерную любвеобильность.

– Если позволите, Михаил Юрьевич, я зайду к вам, как только освобожусь.

– Отзвонись предварительно!

В трубке раздались короткие гудки.

– Для удобства работы в эту программу заложены алгоритмы беседы с теми, кто хочет вызвать «скорую», – Валерий Иосифович продолжил с того места, на котором его прервали. – Медэвакуатор задает положенные вопросы и в зависимости от полученных ответов принимает решение. Решений может быть только два – принять у позвонившего вызов или переключить его на врача-консультанта. Медэвакуатор не имеет высшего медицинского образования и потому не вправе отказать в приеме вызова. Это может сделать только врач-консультант. Работа у медэвакуаторов напряженная, поэтому после каждых полутора часов работы им полагается полчаса отдыха. За режимом труда и отдыха медэвакуаторов следят трое старших по приему вызовов…

«Можно подумать, что для них это новость. Как будто бы в Минске или Могилеве «скорая» помощь устроена иначе», – раздраженно подумал Сыроежкин, продолжая свой рассказ.

– Кроме этого, они следят за тем, чтобы медэвакуаторы вовремя отвечали на звонки, точно и полностью записывали информацию и были неизменно вежливы с собеседниками…

Секретарша принесла поднос с чашками, расставила их и скрылась за дверью, чтобы тут же появиться с вазочками полными конфет и печенья.

– Другая половина оперотдела занимается распределением вызовов по подстанциям и руководством выездными бригадами. Она состоит из старшего врача и его помощника, старшего диспетчера, которому положено целых два помощника, специального пульта из трех диспетчеров, ведающего всеми специализированными бригадами, кроме педиатрических, двух врачей-консультантов, которые консультируют бригады по сложным вопросам, диспетчера контроля, четырех диспетчеров города, педиатрического пульта, на котором работают три диспетчера во главе со старшим педиатром и около трех десятков региональных диспетчеров.

Гости слушали Сыроежкина с интересом, точно он рассказывал им последние московские сплетни.

– А вы все имеете или имели отношение к «скорой» помощи? – поинтересовался Валерий Иосифович.

Гости улыбнулись, и все, как один, отрицательно покачали головами. Только один сказал:

– Приходилось подрабатывать в студенческие годы.

Сыроежкину все стало ясно.

– На старшего врача и его помощника возложено общее руководство сменой оперативного отдела, – продолжил он. – В первую очередь они «решают вопросы» – разбирают конфликты на вызовах, ругаются со стационарами, отказывающими бригадам в приеме доставленных больных, решают судьбу тех сотрудников, которые что-то натворили, контролируют работу бригад в так называемых «очагах массовых санитарных потерь». Старший диспетчер с помощниками занимаются передачей на подстанции вызовов с «особой отметкой» – автомобильных аварий, ножевых и огнестрельных ранений, падений с высоты, отравлений. Короче говоря – настоящих «скоропомощных» вызовов. Кроме того, они распределяют бригады на дежурства во время различных мероприятий, оптимизируют работу подстанций, разгружая так называемые «завалы» – большое количество вызовов – с помощью других, соседних подстанций, а также ведают приемом вызовов от прочих экстренных служб – милиции, МЧС и взаимодействием с ними.

– Правильное взаимодействие много значит, – подтвердил гость, студентом работавший на «скорой».

– Несомненно, – согласился Валерий Ио сифович.

Воспользовавшись паузой, он нажал на пульте кнопку прямой связи с секретарем и, не дожидаясь ее ответа, сказал:

– Марина, свяжитесь с Прыгуновым и пригласите его ко мне на сегодня.

– Во сколько? – уточнила Марина.

– Как сможет – чем раньше, тем лучше.

После нахлобучки главный врач потребует немедленного решения вопроса. «Вот, сообща и займемся, – решил Сыроежкин. – Борис Ефимович тоже хорош – все уши прожужжал своей Новицкой. И такая, и сякая… Спортсменка, комсомолка, отличница и вообще – цены ей нет. А что вышло? Вот вместе и будем отдуваться… Или она ему не ко двору пришлась, и он решил таким образом безболезненно «сплавить» ее прочь. Ну, Боренька, ну, аферист – держись! Если это так – разом все твои грехи всплывут!»

– Диспетчер контроля, как видно из названия этой должности, занимается контролем. Диспетчеры города отвечают на ряд звонков населения, например, если кто-то из сделавших вызов захочет отменить его, то медэвакуатор переключит звонящего на диспетчера города, поскольку только диспетчер города вправе отменить вызов. Если линия диспетчера города занята более тридцати секунд, то вызов автоматически переключается на врача-консультанта.

Валерий Иосифович подумал, что пора заканчивать:

– С педиатрическим пультом все ясно, не так ли? Теперь скажу пару слов о регионах. Наша Москва разделена на двенадцать регионов, или, иначе говоря – направлений. Каждый регион включает в себя от трех до пяти подстанций. Есть еще пригород – Зеленоград, отдельный анклав, обслуживаемый двадцать седьмой подстанцией.

Тихий зуммер известил о том, что у секретаря есть, что сказать начальнику.

– Да? – Сыроежкин нажал кнопку громкой связи.

– Прыгунов уже в пути. Он сам собирался сегодня быть у вас.

– Спасибо, – поблагодарил Валерий Иосифович. – Зайди ко мне через минуту.

– Хорошо.

– Есть ли у вас вопросы? – поощрительно улыбнулся Сыроежкин.

Он вообще старался как можно чаще улыбаться людям, помня, что улыбка – лучшая из масок.

– Вы, Валерий Иосифович, сказали о графике отдыха медэвакуаторов, – заговорила одна из женщин. – А как обстоит дело с отдыхом у других сотрудников?

– Практически все сотрудники оперотдела, кроме меня, – Сыроежкин развел руками – мол, что поделать, положение обязывает трудиться без отдыха, имеют право на перерывы после полутора-двух часов работы, а также могут отдыхать до четырех часов ночью.

Больше вопросов не было.

– Марина, проводи наших гостей к Ольге Ивановне, пусть она покажет воочию все то, о чем я рассказывал. А я с вами прощаюсь… до вечера.

Как только кабинет опустел, Валерий Иосифович позвонил главному врачу.

– Я освободился, Михаил Юрьевич.

– Жду!

Сыроежкин вышел из своего кабинета, миновал небольшую приемную, прошел до конца коридора и, потянув на себя одну из двух массивных дверей, оказался в большой приемной главного врача Станции.

Секретарша главного – старая грымза Майя Константиновна, молча указала глазами на дверь начальственного кабинета, давая понять, что путь свободен.

Валерий Иосифович глубоко вздохнул, словно решаясь, и взялся за отполированную до блеска медную ручку.

Против ожидания, шеф был не так уж сердит. Скривившись по обыкновению в своем огромном кресле, он читал какую-то бумагу. Взглянув на вошедшего, он взмахнул левой рукой, приглашая его заходить и присаживаться, после чего вновь углубился в чтение.

Усевшись напротив главного врача, Сыроежкин смог увидеть, что тот читает карту вызова.

«Опять шестьдесят вторая!» – мелькнуло в его голове.

Догадка оказалась ошибочной. Шестьдесят вторая подстанция здесь была ни при чем.

– На, ознакомься… – окончив чтение, главный врач протянул карту вызова заместителю.

Тот взял ее в руки и не смог сдержать улыбки. Там, где полагалось быть жалобам больного, его анамнезу, данным осмотра и проведенному лечению, дрожащим почерком было написано нечто вроде стихотворения:

– Ранний Маяковский? – Сыроежкин недоуменно повертел карту вызова в руках.

Карта была самой обычной. Подстанция, дата, бригада, повод, адрес… Все графы были заполнены как положено.

– Доктор Криворучко, четвертая подстанция, – ответил главный врач. – Там указано. Сижу вот и гадаю – как подобный субъект мог оказаться в числе выездных врачей московской «скорой помощи»? И не просто оказаться, а проработать на «скорой» четыре года? Он же или сумасшедший, или наркоман!

«А как ему удалось проработать четыре года на глазах у всей подстанции, включая заведующего и старшего врача?» – хотел спросить Сыроежкин, но сразу же отказался от этой идеи, решив, что гораздо благоразумнее будет промолчать. Пусть главный врач поскорее «выпустит пар» и успокоится. Так будет лучше для всех, и в первую очередь для самого Валерия Иосифовича.

– Гнать его на все четыре стороны сегодня же! По статье! Чтобы он больше не выехал ни к одному больному! – Михаил Юрьевич привычно дал волю руководящему гневу.

Выволочка по поводу невнимательности и верхоглядства при приеме на работу новых сотрудников не оставила главному врачу времени на разбор состояния дел на шестьдесят второй подстанции. На часах было без четверти два, а в половине третьего главного ждали в мэрии, где ему предстояло сделать доклад на совещании, посвященном подготовке к очередному Дню города.

– Ты поучись налаживать работу, не тасуя кадры, – сказал Сыроежкину главный врач, словно тот был новичком в деле управления персоналом. – Вникни, разберись и прими меры. Послезавтра доложишь.

– Будет сделано, – ответил Сыроежкин и ушел к себе…

Проводив контролеров из департамента здравоохранения, Дмитрий Александрович заперся в своем кабинете, открыл окно и медленно, со смаком выкурил сигарету. Курить систематически он перестал давно, лет семь назад, и теперь позволял себе побаловаться табачком лишь в экстраординарных случаях.

Сегодня как раз выдался такой случай.

Всего-то и потребовалось пошуметь разок на подстанции, когда доктор Сафонов на четыре минуты замешкался с выездом, проверяя готовность аппаратуры к работе и самому же рассказать об этом. Сведения, переданные «на ушко» бывшему однокурснику, протиравшему штаны в самом низу департаментской «пирамиды власти», мгновенно докатились до ее вершины, благодаря тому, что «скорая помощь» всегда находилась под пристальным вниманием руководителя департамента здравоохранения, Альберта Леонидовича Целышевского.

Как и ожидал Дмитрий Александрович, на подстанцию явились двое контролеров из департамента. Мужики деятельно «рыли носом землю» в поисках компромата. Старший врач, отвечавший на их вопросы вместе с заведующей, робел, трепетал, часто путался в словах и, как бы невзначай, выпячивал то, что по-хорошему должен был скрывать.

«Ну и пентюх, – думала Елена Сергеевна, морщась при каждом «косяке» Кочергина. – Послал же бог сотрудничка! И это – старший врач!» Сама она в бытность старшим врачом в схожих ситуациях вела себя совершенно иным образом. Во всяком случае – сначала обдумывала то, что намеревалась сказать, и лишь потом открывала рот.

Знала бы Елена Сергеевна, что поведение старшего врача было частью тщательно продуманного плана, призванного избавить шестьдесят вторую подстанцию от новой заведующей!

Проверяющие не брезговали ничем, явно руководствуясь принципом «курочка по зернышку клюет».

Они докопались даже к такой мелочи, как две истертые шины, валявшиеся в углу гаража. Елена Сергеевна, приняв подстанцию, хотела, было, потребовать, чтобы их выбросили, но затем ей пришла в голову не очень оригинальная мысль сделать из этого отработавшего свое материала две клумбы с цветами.

– И в довершение всего – у вас в гараже находится пожароопасный мусор, – словно в изнеможении закатил глаза старший из проверяющих, представившийся Виталием Петровичем. – Вы что, Елена Сергеевна, никогда не заглядываете в гараж?

Новицкая промолчала. Говорить, что она чуть ли не ежедневно бывает в гараже и тем более объяснять про клумбы, не имело смысла.

– А сколько времени вы заведуете подстанцией? – по-хамски, свысока, поинтересовался тот, что помоложе.

Елена Сергеевна не запомнила, как его зовут.

– Меньше месяца, – коротко ответила она.

Проверяющие переглянулись.

– Елена Сергеевна, несмотря на недолгий срок своего заведования, уже успела многое, – «бросился на выручку» Дмитрий Александрович. – Теперь можно быть уверенным, что каждая из машин оснащена всем необходимым и вся аппаратура работает, как часы.

«Типун тебе на язык, болтун чертов», – в сердцах пожелала своему «защитнику» Елена Сергеевна, но было уже поздно.

– Хочется лично убедиться в правоте ваших слов, – сказал Виталий Петрович, глядя на единственную стоявшую в гараже машину четырнадцатой бригады. – Давайте заглянем в эту машину…

Заглянули и не нашли полного комплекта постельного белья, предназначенного для перевозки больных. Была простыня, был пододеяльник, а вот наволочки не было. Зато в салоне оказался полупустой пакет с кефиром, забытый кем-то из членов бригады. Имитируя старание, старший врач вызвал к машине бригаду – доктора Жгутикова, фельдшера Еременко и водителя Матяша. Его расчет оправдался.

– Спи…ли наволочку! Была же с утра! – воскликнула, невзирая на лица, раскованная Лена Еременко. – Как в «кузницу здоровья» не заедешь, так обязательно чего-то лишишься! Ничего, на следующей госпитализации поправим дело. Не волнуйтесь, Елена Сергеевна, к утру все будет в порядке!

У Елены Сергеевны хватило сил только на то, чтобы изумленно покачать головой.

– Каким образом вы выйдете из создавшегося положения? – вежливо осведомился Виталий Петрович.

– Спи…м наволочку у кого-нибудь! – беспечно махнула рукой Лена.

– А чей это пакет с кефиром? – спросил второй контролер.

– Мой, – ответил доктор Жгутиков. – Грешен – купил с утра и не допил. Больше такого не повторится!

– Если пакет в машине, а не на подстанции, – словно размышляя про себя, начал Виталий Петрович, – то можно предположить, что вы купили его уже во время работы. Иначе бы он был на подстанции – в холодильнике, или же в шкафчике.

– Остановились на секунду у магазина после вызова, – широко улыбнулся Жгутиков. – Что тут такого?

Елена Сергеевна пообещала себе, что пока она будет заведовать подстанцией, доктору Жгутикову не видать премии как своих собственных ушей, похожих на два больших пельменя.

– Пишите объяснительные, – распорядилась она, понимая, что должна как-то отреагировать на происходящее прямо сейчас, на глазах у контролеров, чтобы не быть обвиненной в попустительстве и бездействии. – Отдельно – по наволочке, отдельно – по самовольному заезду во время работы в магазин.

В этот момент, на счастье Елены Сергеевны, четырнадцатая бригада получила вызов и уехала с подстанции.

– Интересная у вас подстанция, Елена Сергеевна, – сказал ей на прощание Виталий Петрович. – Не подстанция, а прямо Клондайк какой-то. Столько нарушений в одном месте редко встретишь…

– Приезжайте через месяц, – дружелюбным тоном человека, которому то ли нечего терять, то ли нечего бояться, ответила Елена Сергеевна. – Уверена, что не найдете ни одного повода для замечания.

– Ловлю на слове! – ответил Виталий Петрович, улыбаясь чему-то одними уголками губ.

– До новых встреч! – бодро обнадежил его молодой напарник.