Горгона Медуза прибыла в замок Акавы – королевы лесных оборотней и по совместительству невестки старого цыгана. К тестю Акава испытывала самые теплые чувства и приняла его со всеми возможными почестями. Она не забыла, как он безоговорочно принял страшную гигантскую лягушку в качестве жены своего единственного сына. Она сама выбежала навстречу.

– Барон! – воскликнула Акава и бросилась на шею тестю.

– Здравствуй, Акава, – сказал Барон и обнял невестку. – А где мой сын?

– Он бросил меня и даже не сказал до свидания. – И королева разрыдалась.

– Как же так?! Он пять лет жил с лягушкой и вдруг бросил тебя, когда ты стала такой красоткой, что пальчики оближешь? – Барон так расстроился, что его разноцветные глаза – один зеленый, другой карий – стали почти одинаковыми по цвету, темно-серыми, словно грозовая туча.

– Я немного пошутила над ним, – сказала Акава. – Я его воровать отучала.

– Что?! – Барон сначала опешил, а потом расхохотался. Он присел и, хлопая себя по коленям, просто покатывался со смеху!

– А что в этом смешного? – Акава нахмурилась. Она теребила край шелкового плаща и кусала губы, ее острые длинные ушки вздрагивали. – Он все-таки муж королевы!

– Отучить воровать, – выдохнул старый цыган и вытер слезы. – Скажи-ка, девушка, а тебя можно отучить в животных перекидываться?

– Что ты! – Королева лесных оборотней топнула ножкой. – Как можно против природы идти?!

– Так и Самсон. Природу, Акавушка, не переделаешь! И потом, ты разберись, кто ты – королева, от которой сбежал муж, или жена цыгана, который еще и вор в придачу?

– У меня должно быть королевское достоинство! – Акава надменно задрала подбородок.

– А спать ты с кем будешь? Тоже с королевским достоинством? И обнимать тебя ночью тоже оно будет? И целовать так, что шкура лягушачья расплавилась, тоже достоинство королевское? А утешит тебя, когда будешь расстроена, наверное, гордость королевы?

Акава, слушая тестя, рыдала. Она вытирала лицо кончиком плаща и ревела, напоминая капризного ребенка.

– Нет… Самсон меня должен целовать и утешать…

– Когда же он тебе задолжать-то успел? – Барон нахмурился. – Ничего он не должен. И вообще, девушка, никто не обязан тебя целовать. Целуют только тогда, когда хочется. И крепко обнимают, когда душа тянется, а сердце стучит так, что готово выпрыгнуть из груди. А по приказу, милая, по приказу ты получаешь только подданного, который, кстати, это подданство в любой момент может сменить. Что мой сын и сделал.

– Я соскучилась… – проревела королева оборотней, забыв про королевское достоинство, которым только что кичилась.

– Ну а если соскучилась, то почему ты здесь, а не рядом с мужем?

– Действительно, – сказала Акава и бросилась бежать.

– Стой, торопыга! – Барон успел схватить ее за рукав тонкого белого платья. – Сейчас Медузу проводим до границы леса и вместе поедем. А еще лучше, если просто весточку пошлем – он мигом примчится.

– Хорошо, – согласилась Акава.

Старый цыган посмотрел вверх и оглушительно свистнул. В небе тут же появился ковер-самолет и стал снижаться. С тех пор как принцесса Гуль-Буль-Тамар разрешила таксистам работать в соседних государствах, а те предоставили таксистам налоговые льготы, жизнь в Иномирье стала намного комфортнее. Воздушное такси осуществляло быструю доставку пассажиров и грузов. Потом шустрые джигиты по совместительству стали еще и почтальонами, выдержав нелегкий конкурс. На почтовое ведомство претендовали эльфы, но хитрые азиаты сумели убедить народ в том, что слишком любопытные малыши не годятся на эту роль, потому что могут передать послание только на словах, а поскольку еще и переврут его содержание, то и не стоит доверять озорникам такое важное дело.

– Вах, цыган-бабай! – воскликнул Хасан, снижаясь. – Алейкум ассалом!

– И ты здравствуй, Хасан! – улыбнулся Барон. – Скажи-ка, где сейчас мой сын находится?

– Вах! Он савсем с ума сашла-машла, да? Самсон висе каралевства абакрал, а типерь ходит, свороватые вещи назад отдает! Я когда его подвез в вонючий караван-сарай, то он миня тоже абакрал, вах!

– Какой караван-сарай?

– Последний караван-сарай, – ответил Хасан, и Барон с трудом догадался, что таксист говорит о Последнем Приюте.

– Я когда в лавка Джулиус-бея пришел, деньги заплатить, а денег нет! – тараторил начальник таксистов. – Савсем твой багдадский вор обнаглел. Вах, думаю, работал-работал, как раб лампы Насреддина, а он висе украл! Я сам к нему лететь собираюсь, да! Если он висем свораватые вещи назад раздает, то мине, может, тоже отдаст?

– Так, Акава, давай на ковер и в Рубельштадт, – распорядился старый цыган, поворачиваясь к невестке. – Передай сыну, что я его здесь жду, заодно и Горгону Медузу провожу.

Акава легко запрыгнула на борт, и Хасан закричал:

– Вира!

Барон посмотрел вслед и обернулся к Медузе:

– Ну что, пойдем?

– Пойдем, Барон. – Девушка доверчиво взяла старика за руку, и они пошли прочь от замка.

Навстречу им попадались лесные люди, самые разные животные и совсем уж непонятные чудовища. Старый цыган вежливо здоровался со всеми. Медуза то и дело округляла глаза и удивленно вскрикивала. Особенно восхитилась девушка, когда увидела белоснежного коня с золотым рогом на лбу – витым и длинным. Глаза у единорога были одновременно и грустные, и счастливые, хотя как такое могло быть, Медуза не понимала. Волшебное животное проскакало мимо, и девушка невольно залюбовалась грациозным скакуном.

Фиолетовая трава мягко пружинила под ногами, длинные стебельки обнимали маленькие ножки девушки. Медуза собрала букетик ярких зеленых цветов и сплела из них венок. Барон со смехом позволил надеть его себе на голову. Он любовался спутницей. Горгона Медуза вела себя как ребенок – непосредственно и беззаботно. Старый цыган понимал, что она впервые вот так запросто пробует этот мир на вкус, рассматривает его, трогает. И впервые забыла о страхе. Ему даже подумалось, что перед массой впечатлений слегка отступило даже беспокойство о судьбе прекрасного юноши.

– Смотри, Барон! – воскликнула девушка и показала на стайку эльфов, что вспорхнула с усыпанной цветами полянки. Малыши закружились в воздухе, выполняя замысловатые фигуры. Танец этот был так прекрасен, что Медузе тоже захотелось взлететь, рвануться следом за потянувшейся в небо душой.

Но все когда-нибудь кончается, кончился и волшебный лес королевы Акавы. Барон остановился на опушке. Медуза схватила его руку и испуганно сжала. Дальше ей предстояло идти одной. Шагнуть в пелену кружащихся серых туч, под плотную завесу дождя. Девушка подняла голову и посмотрела на спутника.

– Иди, девочка, – сказал Барон. – Иди навстречу своей судьбе. Иди, даже если придется пройти сквозь дождь и бурю, сквозь стену туч, сквозь строй ураганов. Иди, девочка, судьба того стоит!

Он пожал маленькую ручку Горгоны и отпустил. Девушка, слабо улыбнувшись, сделала шаг, другой, потом выпрямилась, расправила плечи, гордо вздернула подбородок и смело вступила в царство дождя.

Острые ледяные струи плетьми хлестнули маленькое тело Медузы. Ветер сбивал с ног. Она согнулась, обхватила себя руками и упрямо шла вперед. Иногда дождь прекращался, это случалось, когда туча опускалась до самой земли. Тогда воздух становился таким влажным, что казалось, будто дышишь водой. Медуза захлебывалась черным туманом. Навстречу ей выплывали чудовища, они разевали страшные пасти и вращали огненными глазами. Девушка замирала, прощаясь с жизнью, но чудовища пролетали сквозь нее и неслись дальше. Потом снова начинал хлестать дождь. Где-то вверху оглушительно гремело, плети молний ударяли совсем рядом. Ветер крепчал, теперь Медузе пришлось идти сквозь бурю.

Камни под ногами были мокрыми и не давали опоры. Сильный порыв ударил в спину, сбил девушку с ног, и она покатилась по каменистому склону.

Это было последнее, что помнила Медуза. Она больно ударилась головой и провалилась в темноту.