ГЛАВА 29
Рекогносцировка и реконструкция, или Операция «Жернов»

Мы больше не топтались на заднем дворе в столице Артаксара, а стояли на плато из серого от пыли и наметенной земли камня. Изначально желтый цвет его проглядывал вопреки капризным законам выветривания и чего там еще полагается в геологии. Не помню!

— А где портал? — напряженно уточнил Киз.

— Гм, собственно, он не понадобился, — коротко ответила я, озираясь вокруг. Вид со спины Дэлькора открывался не слишком обнадеживающий. — Мы переместились другим способом. Извини, подискутировать об эстетическом решении пространственных переходов не получится.

— Не портал? — вычленил важное и переспросил Гиз.

— Нет, змейка что-то нахимичила. Слишком буквально поняла мое желание оказаться у жернова. Вот и получился не портал, а мгновенный перенос. Прошу прощения у почтеннейшей публики, лишившейся привилегии прохода через врата. В следующий раз, учитывая пожелания клиентов, постараюсь точнее формулировать заказ!

Я привычно ехидничала, язык молол вздор, тело вертелось в седле, но некая часть меня, та самая, отвечающая за восприятие магии, напряженно вчувствовалась в окружающую обстановку.

Тяжелый, густой как сироп воздух, не горячий, а именно густой от разлитых эманаций, не делали прохладнее порывы ветра, приносящего освежающий запах соли и йода с моря. Духота не имела ничего общего с физическими ощущениями. Виски давило, затылок ломило вовсе не от перепадов давления из-за разницы высот.

Не считая легкого шелеста одиноких кустиков травы весьма жалкого вида, плато было пустынным. Птицы парили где-то высоко-высоко, так что казались детскими рисунками-галочками, угодившими под руку художнику-мультипликатору. Двигались в бледно-голубом с редкими барашками облаков небе и ныряли вниз, куда-то туда, где кончался горизонт.

Вроде спокойный, умиротворяющий, с примесью скуки пейзаж, а вызывал ощущение кипящего котла с плотно пригнанной крышкой. Такого, под которым все прибавляют и прибавляют пламени, чтобы спустя миг, два, три крышку сорвало с оглушительным ревом. И кипящее варево разметалось бы повсюду, обжигая, сокрушая, испепеляя.

— Где жернов? — спросил мой киллер, привставая на стременах и вглядываясь в даль.

— Здесь, — просто ответила я и покрутила пальцем в ухе, пресекая начавшийся звон.

— А поточнее? — продолжил расспросы Гиз, тогда как его брат молчал. Ему уже все было ясно.

— Вот. — Я спешилась и топнула по плато ногой.

— Он под землей? Придется копать? — Наверное, мой любимый принялся прикидывать, где раздобыть карту, пару лопат и отбойный молоток в придачу.

Киз вместо ответа протянул родичу щепку, выхваченную из нагрудного кармана. Сам он не пользовался кусочком волшебного дерева для уточнения представления о реальности и наличия в ней магических элементов. Вероятно, ритуал коронации ликвидировал пробелы в восприятии. Сейчас, даже захоти он игнорировать магию, очевидно, все равно бы не смог.

Гиз принял щепку, поднес к лицу и втянул воздух сквозь зубы с едва слышным присвистом. Еще бы, могу себе представить, каково это. В одну секунду раздумывать о технологии поиска жернова, а в следующую убедиться, что ты уже все нашел. Жернов прямо под ногами. Шагай сколько влезет, все вокруг и есть он — последний символ Изначального Договора, источник магии Артаксара и Нертарана.

Бездна сырой мощи, заключенная в камне. Золотая энергия артаксарских артефактов, перевитая тугими жгутами черных вен оскверненной силы, впаянных в золото, марающих его своим присутствием, мешающим свободному течению магии. Палки в колесах жернова древнего договора.

— Как это убрать? Мы сможем? — почти растерянно спросил у меня Гиз.

Никогда прежде мы еще не сталкивались с такой масштабной хотя бы в смысле объективных размеров проблемой. Я вполне понимала замешательство моего спутника, телохранителя и любимого. Он не был магом, он доверял мне, верил, только не знал, в силах ли человеческих, даже если этот человек Служительница, сделать то, что мы должны сделать. Но так ли уж важны размеры жернова? Не думаю.

— «Дайте мне точку опоры, и я переверну мир», — сказал Архимед и был прав, — провозгласила я лозунг дня и широко улыбнулась хмурой сосредоточенности Киза.

— Точка опоры? — задумчиво хмыкнул король-киллер.

Эй, а как звучит-то? Красиво, пусть и переводится как банальное «король-убийца». Ладно, в титул добавлять не будем даже ради благозвучия. Хватит, полагаю, всякой ерунды для расцвечивания монаршего звания.

— Точка опоры, — подтвердила я вполне уверенно и шепнула под нос кое-что для локализации собственных гениальных идей. Внимательное созерцание магической составляющей гигантского плато-плиты не прошло даром. Руна кано и прибавленные к ней руны тейваз и лагу однозначно указывали в юго-западном направлении.

Туда же, как виделось соблаговолившему поглядеть через хранящуюся толику волшебства древесину, устремлялись особенно тугие потоки-жгуты золотой и черной энергии. Это было потрясающе красиво. Пустынное плато и наложенное на него зрелище магических течений, от которых вверх и в стороны отделялись тоненькие, едва заметные ниточки силы, пронизывающие сам воздух.

— Думаю, нам туда. — Моя рука взметнулась в указанном направлении. — Твое мнение, Киз?

— Полагаешь, где-то там перекрестье? — Киз дернул себя за прядь подкрашенных в розовый волос, поскреб висок и прищурился. — Я не маг. К чему вопросы.

— Потоки ты видишь, но ты ведь еще и коронованная особа, значит, должен иметь дополнительный бонус — ощущение связи со всеми арами, даже с теми, которые в новом посвящении не участвовали. Я уже говорила, на Артаксаре мы слушаемся твоего внутреннего голоса. Я про интуицию, а не про здравый смысл, который орет: «Бросай все к чер… к драным демонам и сматывайся с Нертарана».

— Как догадалась-то? — усмехнулся киллер.

— А мой твоему вторит, — рассмеялась я.

— Тогда почему не смоталась?

— Потому что вопрос моего безумия мы уже обсудили, а сумасшедшие здравым смыслом не руководствуются, — я беспечно передернула плечами.

Да и на ком, как не на отчаянных безумцах, до сих пор держится мир? Можно быть сколь угодно рациональным, знающим и рассудительным, но бывают мгновения, когда за все здравомыслие во Вселенной не дашь и гроша, когда лишь сумасшедшая, безрассудная бесшабашность остается единственным и единственно правильным выходом. А баланс в численности безрассудных безумцев и консерваторов поддерживает мировую гармонию.

Киз задумчиво хмыкнул. Я спросила:

— Так как с ощущением направления, о великий коронованный компас?

— Ты права, туда, — игнорируя подначку, согласился киллер.

Дэлькор не стал дожидаться официальной команды — понукания к отправлению. Задержался ровно настолько, чтобы я вскарабкалась на спину, и порысил в нужную сторону.

— Я король лишь временно. Если даже выживу после… Артаксару все равно придется искать нового владыку, — проронил Киз, поравнявшись со мной.

— Поживем — увидим. Это я про «поискать», а про «даже» и «если» думать забудь. Надумаешь отдать концы, поставлю на уши Силы и попрошу воскресить! — пригрозила я.

— Какая заботливость, — недоверчиво скривился мужчина.

— Не могу же я лишить своего возлюбленного единственной родни из-за такой банальности, как спасение мира, — с нарочитой рассудительностью ответила я. — Мне очень дорого его душевное здоровье, и так подвергающееся испытаниям из-за многочисленных неприятностей, именуемых в развлекательной литературе приключениями.

Мы ехали, коротая время за негромким разговором, сводившимся к наблюдениям за однообразным ландшафтом и комментариям к оному. Беседовали вполне доброжелательно. Во всяком случае, придержать коней, спешиться и подраться часов до шести никто вслух не предложил. Или Киз просто устал спорить, сражаться с ветряными мельницами и выказывать активное недоверие к моей скромной персоне? Беднягу нынче можно было использовать в качестве наглядной иллюстрации к аксиоме: «Ни одно доброе дело не остается безнаказанным». Хотел только по-быстрому выручить брата, а влип в приключения, историю и, я бы даже сказала, в когорту спасителей мира. Сочувствовать вслух не стала, и так понятно, не оценит или, того хуже, сочтет издевательством в особо крупных размерах.

Жеребцы шли почти бок о бок, и я могла, не выворачивая шею штопором, спокойно разглядывать мужчину. Сосредоточенное и самоуглубленное внимание вкупе с предельной собранностью, какой-то слишком глубокой, чтобы она была следствием нескольких дней, полных приключений на Артаксаре, отчетливо читались в Кизе. А может быть, читались лишь мною, ведь после энергетической мясорубки, очистившей трон, мы стали слишком близки, чтобы смотреть и не видеть настоящего, скрытого за повседневной маской.

Я смотрела и видела: свежекоронованный король настроен на битву за свою страну. Эта сторона медали радовала, огорчала другая — после битвы он ничего для себя не планировал, или… я помешкала, подбирая более подходящее сравнение… запрещал планировать. Как будто дальше жизнь заканчивалась, даже если формально и продолжалась. С такой постановкой вопроса я категорически не соглашалась, впрочем, влезать в спор и делить шкуру неубитого медведя не спешила. Будем решать проблемы по мере их поступления.

Вот как раз сейчас подступала одна — очень причудливой конфигурации. Или она вовсе не подпадала в категорию проблем и должна была рассматриваться под вывеской оригинального зрелища? Мгновенно разобраться я не смогла, поэтому придержала коня. Повод почти не натягивала. Дэлькору было достаточно невысказанного желания.

Впереди и чуть справа двигалось нечто крупное, со среднего индийского слона (они помельче африканских), но совершенно не слоновьих очертаний и окраски. Больше всего создание походило на гигантского ската. Та же завораживающая плавность движений, колыхание тела, близкое к полету, и странный желтовато-серый цвет грязного речного песка. Создание то двигалось вплотную к земле, то чуть приподнималось, игнорируя законы гравитации с такой беспечностью, будто они являлись не чем-то обязательным для соблюдения, а лишь пустяшной рекомендацией для галочки на полях.

— Красиво, — оценила я грациозное парение «ската».

— Он может быть опасен, — нахмурился Киз, хоть и не стал отрицать эстетической составляющей.

— Кто? — напружинился Гиз.

Он смотрел в ту же сторону, что и мы с его братом, но ничего не видел до тех пор, пока не слазил в карман за палочкой-выручалочкой, играющей роль очков инфракрасного спектра для магических объектов и субъектов.

Стоило киллеру поднести щепку к глазам, как он тихонько ругнулся, подтверждая гипотезу о нематериальности или частичной материальности «ската». Однако никакой практической пользы осознание магической природы зверька не принесло. Я по-прежнему не могла понять, опасен он или нет, а внутреннее чутье на неприятности хранило глубокомысленное молчание.

Не сказала бы, что у меня безупречно развита интуиция, но крупные проблемы я обыкновенно предощущала еще в бытность свою обычной студенткой. Иной раз даже угадывала, с какой стороны прилетит белая полярная лисичка, и успевала подстелить соломки. Лекции там почитать перед семинаром, обернувшимся по прихоти преподавателя внеплановым зачетом, доклад заранее подготовить или приналечь именно на те билетики, по которым спрашивать будут на экзамене.

Был даже случай и вовсе феерический в своей неординарности. Перед одним сложнейшим экзаменом, на котором, по легендам, бродившим среди студентов, никогда и никому не ставили «отлично», я никак не могла заставить себя сделать что-то большее, чем банально пару раз прочитать материал. Вот хоть убей, беспечное настроение не прогоняли никакие страшилки! Да что страшилки, даже первые три двойки у одногруппников никак не поколебали моего наглого пофигизма. Все валерьянку горстями глотали, а я тетрадочку в уголке перед аудиторией лениво листала. И ведь действительно, сказочно повезло! Неумолимый препод, выглянувший на шум, дабы приструнить зарвавшихся студиозов, неожиданно задал вопрос и хитро объявил: «Кто ответит, тому отлично за экзамен автоматом ставлю!» Все замерли в состоянии экстренного торможения извилин, а я возьми да брякни ответ. Так пятерку и получила. Посмотреть на мою зачетку весь факультет ходил. Вошла в анналы студенческого фольклора! С той поры доверия к интуиции у меня прибавилось.

Ну это я отвлеклась от темы. Итак, странное скатоподобное создание скользило курсом, почти параллельным нашему пути, и доскользилось до точки, с которой просматривалось не только его движение, но и местность под планирующим телом. Там действительно было на что посмотреть. Золотые и черные жгуты силы прямо под «скатом» начинали мелко пульсировать и выгибаться, будто дрожали от предвкушения. «Крылья-плавники» ласково обхватывали их и почти тут же отпускали. А за животным оставались лишь золотые, расправленные и уже не скрученные столь туго, как раньше, потоки, черные же светлели до серого, истончались или вовсе исчезали.

Ничего себе, скат сухопутный, подвид энергетический! Волки — санитары леса, скаты — санитары Артаксара! Он же делает именно то, ради чего, собственно, мы и притащились на жернов — чистит его! Вот только вряд ли на плато водились тучные стада подобных созданий, а посему они физически не могли чистить его быстрее, чем искаженная магия — плод работы черных артефакторов и многолетнего осквернения аров. Темп передвижения ската был примерно равен скорости спокойно идущего человека. По сравнению с масштабами жернова до обидного мало.

Ко всему прочему существовала еще одна объективная проблема: чудо-зверушка доплыла до одной из трещин в теле плато, избороздивших камень, как морщины лицо старика, и свернула. Не смогла преодолеть незначительное (ребенок перепрыгнет играючи!) препятствие. То ли «скат» не был приспособлен к перемещениям по пересеченной местности, то ли необходимость преодоления разрывов в камне вызывала у «санитара» дискомфорт, но через трещину он не полез.

Я еще вспомнила старый аттракцион в парке времен моего раннего детства: автодром. Там машинки двигались точно по проложенным на полу линиям с электрическим током, антенной касаясь потолка, а если из-за резкого движения неопытного водителя соскакивали с проложенного маршрута, беспомощно застывали, к вящему разочарованию увлекшейся ребятни. Вот именно так притормозил скат у трещины, прежде чем скорректировал траекторию движения.

Мы, хомо сапиенс, последовать примеру экзотического зверька не могли. Потоки силы и чутье Киза, как выяснилось при быстрой поверке компаса ощущений, вели четко через трещину. Скат, совершенно игнорировавший нас ввиду пищевой непригодности, пролевитировал мимо и далее, даже крылышком на прощанье не помахал. Кони приблизились к неглубокой, в половину человеческого роста, сужающейся книзу до узости мышиного лаза трещине.

— Почему он ее не пересек? — задался вслух вопросом наш коронованный киллер. — Ловушка?

Гиз легко соскользнул с коня, взмахом руки попросив меня обождать, подобрал с земли пару мелких камешков. Один, с грецкий орех, швырнул вниз, второй, с кулак, перекинул на другую сторону от трещины. Не считая шороха, стука и прочих стандартных звуков, рожденных падением предметов на твердую неровную поверхность, иной реакции не последовало.

— Проверено, мин нет? — улыбнулась я подстраховывающему меня мужчине.

Судя по общей настороженности и едва заметной морщинке в уголках прищуренных глаз, Гиз превосходно знал, что такое мины, а вот насчет их отсутствия полной уверенности не испытывал. Логично! Если местный обитатель неантропоморфной наружности облетает трещины стороной, то и нам, человекам, переть на рожон без оглядки не следует.

Уверенности в том, что через несколько десятков метров дырка сомкнется, давая нам возможность спокойно возобновить движение, нет. Да и слабо верится в уникальность нарушающей целостность каменного плато расщелины. Если руководствоваться указаниями моих видений хоть на четверть, трещин тут пруд пруди, и чем ближе к центру жернова, тем будет больше. Значит, надо для начала определиться: двигаемся напрямик, изучив аномалию, сейчас же, или откладываем вопрос, попытавшись обойти препятствие.

— Прощупаю ее магией? — предложила я второй вариант пробы.

Киз кивнул. Я приступила к следственному эксперименту. Шепнула кано и подкинула оранжевый шарик на ладони в направлении трещины. Тот неторопливо поплыл в нужную сторону. Но едва поравнялся с краем… Уй, что тут началось!

Из-под земли взметнулась огненная, ослепительно яркая, красно-оранжевая стена сырой, мощной, ничем не сдерживаемой силы. Я инстинктивно зажмурилась и попятилась. Воздух аж загудел от напряжения, могучий порыв взявшегося из ниоткуда ветра толкнул, сбивая с ног.

Нет, не ветра. Это стало понятно, когда меня не только аккуратно уронило на жесткий камень, придержав голову, чтобы затылком не гвазданулась со всей дури, но вдобавок еще и накрыло сверху крепким мужским телом, затворив в коконе рук. Эй, а откуда у Гиза столько рук? Еще с утра пара была. Я приоткрыла один глаз и уставилась на два — одно рядом с другим — мужских лица. Два очень похожих лица братьев. Спасать меня кинулись оба.

— Спасибо, — поблагодарила я телохранителей и вслух призадумалась: — Теперь меня интересует только один вопрос.

— Как нам перейти на ту сторону? — уточнил Гиз, осторожно сместившись, чем весьма поспособствовал восстановлению дыхания. И ласково отвел с моего лица упавшие на глаза прядки. Киз синхронно исполнил аналогичную последовательность действий, разве что волос касаться не стал.

— Нет, это подождет, куда важнее другое: не раздавили ли мы Фаля, упражняясь в падениях и перекатах, — объяснила я, принимая положение сидя, и заглянула в боковой карман куртки, где свил гнездо малютка.

Сильф, даже не подозревавший о вероятной угрозе, все так же беззастенчиво сладко дрых, завернувшись в крылышки и мой носовой платок эльфийского шелка, который использовал вместо одеяла. Рыжие кудри разметались, личико розовело румянцем. Не паренек, куколка, был бы человеческого роста, нам бы двух телохранителей не хватило, чтобы от него поклонниц отгонять. От такого и под страхом смерти не отлипли бы.

— Он же сильф, — хмыкнул Киз и поделился специфическими сведениями профессионального характера. — Им вред лишь магией причинить можно.

— Вранье, я ему в день знакомства синяк поставила палкой, — машинально возразила, вспомнив рыдания дружка и синеву, залившую половину виноватой мордашки. Вот лечила я ее действительно магией, тогда в первый раз рунами и воспользовалась.

— Ты же Служительница, — сказал Гиз таким уверенным тоном, как будто у меня было в порядке вещей совершать всякие невозможности: от избиения напроказивших сильфов до умерщвления великанов одним щелчком пальцев. — Перед твоей силой все равны.

— Лучше бы она перед любой силой была равно защищена, — язвительно добавил его брат, пока я заботливо укладывала назад в кармашек так и не соизволившего продрать глазищи Фаля. Ладно, цел, здоров, сыт, пусть отсыпается. Думаю, как до дела дойдет, сам проснется.

— Наверное, так (я про абсолютную защиту) не положено, а при исполнении никто и не полезет на меня с кулаками, это какая-то даже не волшебная заморочка, это из области инстинктов души, — раздумчиво заявила я телохранителям, поднимаясь на ноги и отряхивая пропылившуюся одежду.

— Вот из-за такой самоуверенности Служительниц теперь по мирам и не сыщешь, — прокомментировал трезвомыслящий Киз.

— Из любого правила имеются исключения, — покорно согласилась я и напомнила: — Поэтому у меня наняты телохранители. Если не сработает инстинкт, сработают ваши клинки.

— Что с трещиной, ты поняла? — нахмурился Гиз.

Ему очень не нравилось, что я стою слишком близко от опасного места, так и норовил сместиться таким образом, чтобы заслонить меня от опасности или закрыть от меня представший глазам вид. Да и брата его близость опасности тоже напрягала.

— Сырая магия. Плато — жернов, оно каким-то образом трансформирует, перемалывает сырую магию в ту, какую способны ощутить и извлечь из камня и дерева артефакторы. Именно ее в концентрированном виде вливают в верхний слой плато. Тут струятся потоки переработанной силы, которую забирает мир, и, к сожалению, той, очистить которую у жернова не получается. Судя по всему, он каким-то образом ухитряется инстинктивно сбрасывать часть черной мощи в произвольные точки пространства Артаксара. А при соприкосновении темной магии с рассеянной магией мира они взаимно уничтожаются, и получаются участки, лишенные даже капли силы, что приводит к абсолютному разрушению.

— Серый прах? — уточнил Киз с тяжелым вздохом.

— Серый прах, — согласилась я и почти автоматически продолжила череду синонимов: — Серая безнадежность, ничто, полный «П», карманный Армагеддон, как его ни назови, суть одна — гибель мира по частям, и это надо предотвратить.

— Восстановлением жернова, — закончил за меня киллер при короне. Действительно при короне, она снова красовалась на нем в видимом спектре и исчезать из поля зрения вероятных свидетелей категорически отказывалась. Предмет магический, насильственному воздействию поддается неохотно, потому проще оставить все как есть, чем пытаться переупрямить, когда энергия надобна для другого. Так, похоже, решил и Киз, почесал лоб, почесал обруч и опустил руку.

— Да, Фегора говорила именно об этом. Обар, кабор и трон тебя признали, право короля подтверждено, значит, ты имеешь право действовать в качестве одной из сторон Изначального Договора и перезаключить его силой крови, — согласилась я.

— Как нам переправиться на ту сторону? — спросил Киз и посмотрел в сторону трещины, временно оставляя разговор о сути ритуала. И то верно, сначала до места добраться надо, а потом уж думать, каков расклад.

— Я усилю защиту вокруг отряда и спрячу его. Должно помочь. Пусть магия жернова просто ничего не увидит, — рассудила я и занялась призывом рун.

— Откуда тут трещины? Всегда были или… — уточнил Гиз, нарушив небольшую паузу, отведенную на плетение рунной вязи.

— Думаю, или. Магия, переплавленная и сырая, не должна смешиваться, сбивая этапы процесса. Но из-за отсутствия истинного короля и прочих неприятностей отлаженная система, в которой не были предусмотрены обходные пути сохранения стабильности обстановки, мало-помалу пришла в негодность. Хорошо еще, что мы успели до окончательного развала.

— Ты думаешь, если Договор будет обновлен, плато станет монолитом? — почти удивился мой киллер.

— С точки зрения банальных эрудиции и логики тектонические процессы обратной силы не имеют, однако, проведя несколько месяцев в мирах магических, я уверена лишь в том, что к магии обычная логика неприменима. Тут свои законы. Так что, насколько понимаю, обратный процесс возможен, — признала я и еще раз оглядела маленький отряд, надежно прикрытый рунами тейваз, альгиз и дагаз. Если эта комбинация защиты и невидимости не сработает, то ничего не сработает. Потому рискнем. В конце концов, не убьет же нас выброс сырой силы? Приложить по камням может, как мухобойкой, но не пришибет.

Первой меня, разумеется, не пустили. Гиз повел своего смирного коня в поводу и без помех пересек трещинку. Я и Киз проделали тот же самый маневр с тем же отсутствием каких-либо последствий. Все сработало!

Путь к цели, выбираемый королем Артаксара, еще раз семь проходил через трещины, каверны, провалы в плато, от небольших — меньше пары-тройки сантиметров в ширину и нескольких десятков метров в длину — до длинных, протяженность их определению не поддавалась, а в поперечнике доходило до полутора метров. Во всех случаях магия рун хранила отряд от превращения в отбивную до той поры, пока очень некстати из моего кармана не вырвалась с ликующим воплем маленькая искристая комета:

— Оса, я проснулся!

И прежде чем я успела среагировать на это ультимативное заявление, пересекла защитный периметр. Язык сырой силы, багрово-рыжий, плотный, но вовсе не тягуче-неповоротливый, как лава извергающегося вулкана, а подвижный, подобный ртути, взметнулся вверх. Сырая сила подхватила сильфа в полете, заставив наши сердца замереть в предчувствии ужасной неотвратимости, а потом Фаль, чуть ли не мурлыча от блаженства, обернулся в «лаву», как часом раньше в шелковый платок, и растопорщил крылышки.

— Как здорово! — воскликнул сильф, а «язык силы» втянулся в его гибкое тельце, вызывая золотистое сияние по всей поверхности.

Ну конечно! Напрасно я испугалась! Если духи воздуха создания магические, то магия — сырая, не темная, не светлая, а просто сила — для него что-то вроде куска пищи, которую даже перерабатывать не надо. Как лягушка дышит кожей, так и сильф всем телом впитал энергию и подкрепился. Правда, очень сомнительно, что мой дружок решит перейти на такую диету, пренебрегая гастрономическими удовольствиями. Нет, никогда не поверю, что Фаль окончательно променяет кусок торта на аморфное нечто. Разок-другой полакомится энергией в качестве эксперимента, но не откажется от пищи окончательно и бесповоротно. Еда для сильфа — религия, и это отнюдь не монотеизм. Богатству его пантеона впору даже древним грекам позавидовать.

— Подкрепился? — усмехнулась я, принимая друга на ладонь.

Тот плюхнулся в самую серединку и, чуть насупившись, заявил:

— Булочки с медом лучше!

Вот-вот, все как я и предполагала, кулинария — навеки фаворитка среди наук, кои желает постигать мой спутник. Я засмеялась, отклонившись в сторону ровно настолько, чтобы Гизу, подавшемуся вперед, хватило длины рук, дабы обхватить меня и на пару мгновений прижать к груди. Бесподобные ощущения! Дайте только с жерновом разобраться, устрою себе романтические каникулы, а то даже на поцелуи времени не хватает! Невольно вспомнились первая подслушанная беседа Сил и слова насчет плохого размножения Служительниц. Какое на фиг размножение, когда даже на банальные романтические отношения лишней минутки нет?! А если не почкованием, а естественным путем размножаться, то срок ой-ой какой нужен, а меня вон из мира в мир чуть ли не раз в месяц перешвыривают. Хм… ну насчет размножения это я поторопилась, пока в ближайшей перспективе таких планов нет, а на дальнюю… Почему бы и нет, я уже знаю, на кого должны быть похожи дети.

— О чем задумалась? — поинтересовался Гиз.

— О том, что мои дети будут рыжими, — машинально отозвалась я.

— Ты рыжая, но отец может быть и другой масти, — заметил Киз, прислушивавшийся к разговору.

— Я в курсе необходимой гомозиготности фенотипа, — усмехнулась, борясь с искушением показать киллеру, нет, обоим киллерам, язык. Ага, со школы фанатично обожала биологию и никак не могла понять однокашников, считавших закон Менделя сложнее теоремы Виета. — Но Гиз тоже рыжий.

В первый раз увидела, как мой киллер покраснел и посмотрел такими глазами, что сердце в груди замерло, а потом от макушки до пяток разлилось тепло, а в голове зашумело, будто пару бокалов красного без закуски умудрилась выпить. Было такое только раз на вечеринке по случаю окончания первого курса и более в студенческие годы не повторялось. Мозги на то и дадены, чтобы на ошибках учиться.

Гиз поймал мою руку, покрыл быстрыми нежными поцелуями пальцы и отпустил. Подходящих слов, чтобы выразить то, о чем кричали глаза, не нашлось. А и не надо.

Фаль же настолько заинтересовался странными словами «гомозиготность» и «фенотип», что, игнорируя судьбоносную романтичность момента, немедленно потребовал расшифровки понятий. Я уже давно заметила патологическую тягу дружка к знаниям. Он поглощал их как губка и, что еще более удивительно, не просто слушал, но и понимал практически все, что я старательно объясняла.

— Мы про рыжий цвет волос у детишек говорили. — Я почесала нос, выбирая наиболее упрощенный вариант расшифровки понятия. — Вот у меня волосы рыжие и у Гиза тоже, пусть даже другого оттенка, и если у всех наших предков волосы тоже были рыжие, то и у потомков будут рыжими, как ни крути. Это и есть гомозиготность, то есть однородность признака рыжины.

— А фенотип? — увлекся беседой сильф, ничуть не озадаченный моими матримониальными планами на Гиза. Такое впечатление, что он давно записал нас с киллером в графе «пара» и больше по этому поводу не заморачивался. Гиз же просто пытался дышать.

— А это даже проще. То, какой ты снаружи и внутри, и есть твой фенотип. Ну вот, скажем, расти ты не в лесу, а на лугу, у тебя крылья могли стать другого цвета или глаза не такими большими, чтобы их солнце не слепило, — отмахнулась я.

Игра на отвлечение удалась! Напряженное ожидание неизбежного и обреченность на великое геройское деяние сменились у Киза удивлением. Я бы даже сказала, удивлением приятным. Неужели он до сих пор не понял или не поверил, что я его брата не по шкале пушечного мяса котирую, а гораздо выше? Гиз и вовсе перестал думать о ближайшем грядущем, усвистев мыслями в некое далеко с рыжим отливом. А Фаль-то, Фаль настолько всерьез заинтересовался вопросами наследственности, что я клятвенно пообещала ему на ближайшем привале рассказать о дедушке Менделе и горохе.

— Ксения, — тихо позвал меня любимый.

— Аушки? — отозвалась я, отвлекаясь от рассказа о наследуемых признаках на примере бабочек. Почему-то именно чешуекрылые интриговали сильфа особенно сильно.

— Ты… нет, извини, ничего, — мотнул головой киллер так резко, будто хотел открутить ее насовсем.

К сожалению, допытаться до конкретных причин зарядки, доставшейся верхнему отделу позвоночника Гиза (приблизительно-то догадывалась), я уже не успела. Казавшаяся бесконечной и однообразной, не считая отсутствия трещин, встречавшихся за последние полчаса пути и ничем не отличавшихся от предыдущих полутора, дорога вдруг резко приблизилась к концу. То есть к сердцевине жернова.

Нет, указателя «Середина тут», большого менгира с жирным крестом, столба, сияющего знаком с черепушкой и молнией или иных внушающих трепет символов не имелось. Но даже не обладая чутьем Киза, замешанным на ритуале коронации и посвящении аров Изначального Договора, я чувствовала — мы на месте. А потом это и вовсе стало очевидно в буквальном смысле слова. Потоки силы все утолщались и утолщались, стекающиеся со всей равнины ручейки превращались в речные струи, завивающиеся спиралью водоворота или, что лексически более верно, силоворота. Тут сам воздух был пронизан энергией, а под ногами мелко вибрировал камень плато, и раздающийся на пороге слышимости низкий-низкий глубокий гул пронизывал тело, заставляя плоть вибрировать в такт с камнем. Своеобразное выходило ощущение, не противное, даже в чем-то приятное, дарящее сопричастность к чему-то великому и неизмеримо более значительному, чем люди.

Здесь не было места скверне. Черные плети исковерканной силы еще не добрались до сердца первоосновы всей магии Артаксара и Нертарана. Мы успели.

Черные ручейки с беспомощной агрессивностью слепого зверя тыкались в золотые тугие реки, решительно преграждающие путь скверне в четверти метров от силоворота и отлетали, отбрасываемые могучими золотыми стенами силы. Успели! Едва-едва.

Мы спешились. Все. Фаль метнулся вперед, туда, где скрученная тугой спиралью магия уходила в камень и взвивалась вверх, рассыпаясь тысячью струй. Грандиозное зрелище заставляло горько жалеть об отсутствии таланта художника или специального фотоаппарата.

Купаться в силе сильф не стал, думаю, не из осторожности, а банально оттого, что боялся перебрать энергии и начисто лишиться аппетита. Облетел фонтан, мастерски уклоняясь от струй, и почти разочарованно доложил:

— Там все такой же камень, только в центре маленькая ямка.

— А ты что, ждал чашу из цельного янтаря с историческими барельефами? — усмехнулась я, Фаль промолчал. Похоже, я угадала.

— Чем старше и грознее сила, тем в меньших декорациях она нуждается, — философски проронил Киз и решительно, словно не хотел давать времени на раздумья в первую очередь себе, зашагал к центру «фонтана».

Я ласково почесала лоб своего жеребца, привычно увернулась от наждачки языка рыжего проказника и дала инструкции. Дэлькор, хоть и косил хитрым глазом, внимательно выслушал, как его попросили подождать нашего возвращения и проследить, чтобы другие коники не сунулись куда не надо. Потом вместе с Гизом мы двинулась за первопроходцем, практически след в след.

Камень и редкие ломкие травинки шуршали под ногами. Под таким напором силы никакие растения, кроме специально приспособленных к приему и хранению энергии, процветать не могут. Солнце — даритель жизни, но его могучее дыхание способно превратить плодородную землю в пустыню. С магическим плато получилось похоже. Тут смогло бы процветать лишь дародрево, однако именно этого конкретного полезного эндемика почему-то никто посадить не догадался, а ведь какую плантацию могли бы заделать! Может, потому и не заделали, и не дозволили, чтобы посторонние табунами не шлялись, жернов не топтали. Он все-таки для другого предназначен!

Киз, скрестив руки — будь жест чуть более защищающим, можно было бы сказать, что мужчина обнимает себя за плечи — стоял над воронкой-фонтаном. Четкий профиль, решительно сомкнутые губы, играющие желваки. Страха нет, он, скорее раздумывал и собирался с силами.

— Мы на месте, — констатировала я, приподнимаясь на цыпочки, хотелось получше разглядеть маленький центр большого мира — воронку в камне.

Ямка была неглубокой, объемом и формой примерно с пятилитровое эмалированное ведерко. Я в таком воду из родника на даче держала. В пластике не люблю хранить, мертвая какая-то вода получается, привкус неприятный. Ну и что с того, что только я его чувствую? Я ведь для себя стараюсь! Потому водичку «на попить» всегда только в ведерочко наливала, и удобно это. Захотел, открыл крышку, кружку зачерпнул — и глотай в свое удовольствие холодную водицу (родниковая долго такой остается, если в тени держать). И жажду лучше всего утоляет.

Киз тоже заглянул и подумал совсем о другом, как показала первая же его фраза:

— Я не смогу целиком наполнить ее кровью. Не хватит.

— Так у нас еще и Гиз есть, родственничек, может, для полноты объема зачтется, если из обоих нацедить? — вызверилась я и съездила по затылку потенциального самоубийцы, начавшего на полном серьезе прикидывать возможности двойного жертвоприношения.

— Ты что? — удивился Киз так, что даже не разозлился.

— Что-о-о? Я что? — Я уже не говорила, а возмущенно шипела, чуть ли не ядом плевалась, настолько меня разъярили подобные фатализм и жертвенность. — Опять в смертники записаться надумал и брата в список внести? Не позволю! Хватит играть с суицидальными наклонностями, камикадзе недоделанный! Какого рожна ты решил, что надо столько крови? Еще скажи, что нам тебя нашинковать, как бастурму, надо и по всему плато разбросать для пущего эффекта!

— А что такое бастурма? — влез ни на микрон не испуганный моим грандиозным гневом бесстрашный сильф.

— Мелкие полоски вяленого мяса, которые раньше воины в поход с собой брали, — дала я справку. — А теперь уже у нас так просто вяленое мясо со специями называют. Суп из него варят и еще чего-то готовят, не припомню сразу.

— Наверное, вкусно, — предположил Фаль и, ласково проведя ладошками по моей щеке, проникновенно попросил: — Не надо Киза на бастурму. Он готовит знатно и вообще хороший, хоть и осел!

— Осел, — согласилась я, гнев утих, оставив только жалость.

Впрочем, гневная проповедь, обрушенная на рыжую с розовым отливом голову Киза, и наш краткий разговор с сильфом, давший толику времени на осмысление, вкупе с почти болезненным в своей уязвимости взглядом Гиза, устремленным на брата, наконец-то подействовали. Киллер на миг прикрыл глаза и спросил почти спокойно:

— Ты видишь другой выход?

Да еще посмотрел на меня как на ребенка, чуть ли не с жалостью. Дескать, бедная девочка, реальность куда более жестока, чем ты себе когда-либо воображала да и вообще можешь вообразить.

«А вот хрен тебе, Киз! Реальность такая, какой мы ее делаем! Не дам все в черный с кровавым красить!» — мысленно ответила я и посоветовала:

— Плюнь!

— Не ты ли убеждала меня спасти Артаксар? Я, пусть временно, принял корону, с нею принял и бремя власти, потому не могу все бросить и должен попробовать восстановить жернов, — покачал головой мужчина.

— Вот и попробуй, — энергично закивала я и хихикнула, наслаждаясь откровенным недоумением и даже, что греха таить, сомнением в здравом уме магевы, закравшемся в душу Киза. Ладно, пока меня не нарядили в смирительную рубашку, пожалуй, стоит уточнить детали идеи, неожиданно, как, впрочем, и всякая идея, постучавшейся в голову после поучительной беседы с сильфом. Я стерла с лица улыбку и заговорила предельно серьезно:

— Киз, тебе нужно доказать жернову свое право представлять сторону Изначального Договора. Для того требуется кровь — она что-то вроде подписи и печати, отличительный признак короля. Остальное с большой степенью вероятности, как в случае с троном — дело воли, желания и силы владыки. Потому осушать тебе себя не то что не стоит, а и категорически нельзя, чтобы не ослаблять. Я не знаю, как земля и магия узнают короля, но если для идентификации нужна кровь, то, скорее всего, дело в частицах, в ней содержащихся. Много их, таких частиц, есть в слюне. Поэтому прежде чем предпринимать попытки членовредительства, я предлагаю тебе плюнуть в ямку и посмотреть, что получится. Проверь, вены резать никогда не поздно.

Киллер с явственным сомнением покосился на меня, на брата, на радостно заплясавшего по моему плечу сильфа, наклонился, покатал язык по пересохшему рту и плюнул. Тягучий комок сорвался и упал на камни, точно по центру ямки. Не плюнул, выстрелил! Мне до такой меткости, как до Парижа. Ну и ладно, плевать не в кого, стрелять тем более не стану, а если магией целиться возьмусь, так она самонаводящаяся.

Такой реакции на плевок Киз не ожидал. Фонтан, прежде щедро бивший из воронки, показался тонкой струйкой, засорившимся убожеством из запущенного парка. Из сердца плато взметнулась ярая сила, могучая, не знающая преград. Близкая к той, виденной нами у трещины, и в то же время отличная, это сила не была сырой, ничейной. Она принадлежала, или, скорее принимая вызов, испытывала претендента на прочность. Фонтанирующая сила увлекла в свои недра Киза. Он сам сделал шаг и встал точно по центру. Испытание началось.

Поток поболее того, что владел Кизом, поневоле оказавшимся на оскверненном троне Артаксаридов и доказавшим право восседать на нем, вырывался из земли. Он пронзил мужчину, принявшего его, не делая попыток уклониться, и извергся в мир. Он взмывал ввысь и растекался по плато. Казалось, у первого законного за долгие десятки лет властелина распахнулись великие волшебные крылья или плащ, которым он стремился укрыть всю землю, защитить, исцелить, охранить.

Тугие жгуты золотой силы, струящейся по камням и в камнях, начали складываться в знаки, вписанные великанским стилом в круг, центром которого являлся Киз. Мы, стоящие рядом, великим ритуалом в расчет не брались. Пылинки в ткани бытия, мы были лишь молчаливыми наблюдателями. Нет, язык ни у кого не отнялся, но мы молчали, опасаясь вмешательством нарушить сосредоточение короля и помешать грандиозному действу.

Запрокинутое лицо с плотно сомкнутыми веками было прекрасно. Какая-то часть меня на задворках сознания сердито ворчала: «Опять самопожертвованием занялся», другая же, куда более крупная, отвечала: «Только так, и никак иначе». Смерти не надо, но готовность отдать Артаксару все и даже больше, принять в себя мир и просить, не велеть, но просить, чтобы мир принял тебя, — необходимо. Киз был готов остаться здесь навсегда, чтобы восстановить страну и мир. В эти мгновения он искупал с лихвой все сотворенные им с равнодушным сердцем злодеяния, окончательно и бесповоротно становился настоящим человеком. Проклятие или дар воды из колодца желаний сбывалось.

Плащ силы вился и вился, как полотно из бесконечной скатки богов, но в какой-то миг я осознала: этой мощи, даруемой Артаксаром и направляемой железной волей короля, недостаточно для завершения ритуала. Да, Киз оказался достоин, да, жернов принял его власть и повиновался, да, величайший из символов Изначального Договора еще можно было исцелить, но одновременно и одномоментно к исцелению потянулся весь Артаксар. Силу, способную принести исцеление, буквально разрывало во все стороны сразу.

Не давая себе времени на раздумья, сомненья и терзанья, я коснулась печати и позвала на помощь. Моих знаний и сноровки во владении рунами недостало бы, чтобы поддержать Киза, но поток неисчислимой мощи, отозвавшейся на призыв, был на это способен.

Сила буквально хлестала из печати, мне стоило значительных усилий сконцентрироваться и задать ей цель. Руна ингус, знак объединения, вплелась в русло, окрашивая его в цвет спелой пшеницы, взметнулась и змеей уробороса обвилась вкруг плато, наглухо замыкая силу Артаксара на жернове, не давая распыляться по просторам земли.

Вот теперь ее хватило, чтобы запустить тектонико-магический грандиозный процесс! Работаем под девизом: «Киллер плюс магева — нет круче тандема!» Плато пришло в движение.

Трещины с чудовищным скрежетом, отдающимся не то что в ушах, а где-то в глубине живота, смыкались, спаиваясь накрепко. Магический камень обретал цельность, потоки энергии возвращались в назначенные им и привольно текущие без преград русла, не перевитые жгутами извивов, ровные и чистые. Сила, транслируемая Кизом, властно выжигала черную скверну очистительным огнем. Я не видела сие глазами, но, поддерживая закрытый периметр жернова призванной силой печати, чувствовала так же отчетливо, как ощущала бы собственную ногу или руку. Фаль, притулившийся на плече, повизгивал от крайнего, почти экстатического восторга, глаза реально сияли похлеще зеленых фонариков. Магия была родной стихией сильфа в той же мере, как воздух.

Гиз просто подошел сзади почти вплотную, поддерживая и оберегая. Он был близко, чтобы успеть подхватить, случись мне не устоять на ногах. Иной раз куда больше понимания значит вера. Мой любимый доверял мне действовать по своему усмотрению, не требуя и не прося объяснений. Если у нас получится, потом разберемся. Нет, не «если», уже «когда». Уверенность в успехе ритуала восстановления жернова и обновления изначального договора крепла в душе с каждой секундой.

Настал момент ясного сознания — жернов восстановлен. Но я выждала, давая силе срок скопиться на плато, как воде в перегороженном плотиной водоеме, она поднималась от глубинных недр и возвращалась, снова поднималась, преумноженная, и снова возвращалась, проходя сквозь камень как через сито — еще более могучая и чистая, чем прежде.

И вот я поняла — теперь хватит! Печать перестала подпитывать заклятие. Блокирующий пшеничный контур ингус истаял, повинуясь моему желанию. И в Артаксар хлынула чистая магия — дар нового короля, признанного самой землей, она текла, исцеляя, воскрешая из пепла, восстанавливая и обновляя. Думаю, все сотворенные артефскими мастерами ары на территории страны в этот миг подзарядились по максимуму и заработали с КПД в сто процентов. И не осталось ни одной пяди проклятого серого праха. Киз выиграл эту битву!