Глава 24
Вирх умерил бег только через час бешеного галопа. Так что ветки больше не угрожают несчастному лбу, но и Хорт теперь не сжимает меня в объятиях. Обидно. Пытаюсь разбудить кота. Царапается, зараза.
— Мурз! — крикнула прямо в ухо, плюнув на телепатическое «Вставай, котенок».
Кот подскочил и резко открыл оба глаза, пытаясь найти опасность. Прижимаю к груди, радуясь, что можно снова вести себя как девчонка, тиская зверьков сколько угодно. (А не ходить с миной убийцы, страдающего хроническим запором.)
Мурз моей радости почему-то не разделял, отчаянно кусаясь и шипя. Вирх один раз покосился на нас алым глазом, но только фыркнул и снова отвернулся.
— Какой ты теплый.
— Марина! — с угрозой.
— Мм?
— Пусти!
— Хм… а какое у нас брюшко!
— Это не брюшко. МАРИНА!!!
— Какой стеснительный. Ну ладно, пупсик, — офигевший взгляд котенка, — так ты будешь учить меня колдовать или нет?
Ухо коня повернулось в нашу сторону.
— Ну… хорошо. Все равно поспать толком не удастся.
Я расцвела в улыбке, очаровавшей даже белку, прыгающую по ветвям (она в прыжке врезалась в дерево, не сводя с меня огромных глаз).
Мурз глухо кашлянул.
— Не стоит так сильно наводить чары притяжения — будут проблемы.
— А?
— Ты сейчас колдуешь неосознанно и явно хочешь быть привлекательной как никогда. Да и тело тебе досталось просто… супер.
Расцветаю. Сзади обнимают за талию, впиваясь в шею зубами. Бли-ин.
— Ничего не могу с собой поделать. Очарован, — шепот на ухо, сквозь редкие глотки.
— Зато я могу. — Мурз. Хмуро.
Охотник еле увернулся от впечатляющего фаербола. Мне сожгли часть волос на виске.
Зверствую.
— Э-э. Мариночка, — хмуро.
— Чего? — не менее радостно. Обрезая волосы кинжалом Хорта.
Котенок разглядывал еще дымящийся, местами облысевший хвост.
— Ты не могла бы все исправить?
Охотник упорно молчал, выковыривая выбитый клык. Новый отрастет буквально за сутки, точно знаю.
— Нет.
— А как же первый урок по колдовству? — вкрадчиво.
Тяжело вздыхаю и неохотно киваю. Мурз воодушевленно диктует формулу, объясняя, что сам теперь колдовать не может, так как все силы грохнул на то, чтобы не сгореть полностью.
Прикрываю глаза, пытаясь понять и запомнить очередность заковыристых слов. Неуверенно повторяю.
— Стоп!
Смотрю на котенка. Мне тыкают лапкой в шикарные стальные иглы, растущие из хвоста. Каждая — с палец длиной. На Хорта смотреть просто боюсь. А вот Мурз взглянул… ржет.
— Еще раз! — откашлявшись и глядя все так же требовательно.
Киваю и снова колдую.
В этот раз остановили еще быстрее.
— Я кудрявый, — хмуро.
Все-таки оборачиваюсь и смотрю на златокудрого охотника. В глазах — угроза, сдерживаемая из последних сил.
— Милашка, — улыбаюсь, пытаясь потрепать по голове.
Парень показывает оставшийся клык и рычит.
Отдергиваю руку, снова смотрю на кота… Тоже милашка. Тискаю вопящее чудо.
Час спустя.
— Последний раз повторяю! — сидя на плече Хорта.
Оба в чешуе, у обоих на голове — длинные извилистые рога и много нарывов, сочащихся синим гноем. Правда… кое-где все-таки пробиваются редкие щетинистые волоски, напоминая о прошлом. Конь уже смотрит постоянно, изогнув длинную шею и явно наслаждаясь происходящим. Дорогу он давно не контролирует, но мне не до Вирха.
— Ладно, ладно, не шуми.
— Сосредоточься! — срываясь на визг. Мурз.
— Угу. Ты только не волнуйся… пушистик.
Боль в его глазах и просьба меня убить. Хорт вдумчиво кивает, выпуская когти и исходя бешенством.
Меня тут явно не любят. Сволочи.
Закрываю глаза, мучительно соображая, как же сделать так, как нужно. Слова, уже прочно засевшие в голове, надоели и попросту бесполезны. Но ведь до этого я колдовала без слов. Вспомнить хотя бы белочку… или то, как я приземлилась на дракона и не переломала ноги. Или как этого дракона грохнула.
Как же я это делала?
В принципе ответ прост до наива. Захотелось, и все тут. Открываю глаза, смотрю на взбешенных друзей и ободряюще улыбаюсь. Хорт насторожился, котенок зло сощурился.
— Давай. — Мурз. Настороженно.
Вирх на автомате уклонился от дерева на пути, сумев не оторвать от нас взгляда.
Киваю и стараюсь представить то, что хочу. С тем капризным и вредным чувством эгоистки, что так мне свойственно.
Я просто так хочу.
И на их головах исчезают рога, бледнеет и отваливается прыщавая чешуя, у Хорта вырастают шелковисто-жесткие пряди черных длинных волос, котенок же обрастает своей золотисто-рыжей шерсткой.
Оба опасливо себя ощупывают, еще не веря, что все наконец-то удалось.
— Ножницы есть? — Мурз, мрачно.
— Зачем? — С улыбкой рассматриваю длинную, достающую до земли шерсть котенка.
Мне ответили крайне нецензурно. И продолжали отвечать, пока Хорт отрезал лишнее, возвращая животному прежний вид.
Осторожно глажу уснувшего на коленях Мурза. Шерсть неровно и клокасто острижена, мордочка — без усов. Но заботит сейчас не это. Я поняла, как надо колдовать!
Оглядываюсь по сторонам, пытаясь сообразить, что бы еще такого совершить.
В итоге бревно на пути превратилось в цветы, выбежавшая из кустов лиса — в зайца с устрашающим оскалом, а из ветвей одного из деревьев я умудрилась свить что-то вроде гнезда, помогая какой-то птичке. Той, судя по воплям, понравилось. Не сразу поняла, что вплела и ее в гнездо. Пришлось останавливаться и высвобождать несчастную.
После чего вечером птица была торжественно зажарена на костре (ибо добить было явно гуманнее).
Сидя вечером вокруг огня, пока свет двух лун освещал поляну, а прохладный ветер шевелил встрепанные волосы, мы молча жевали горячее мясо и думали каждый о своем. Хорт, скорей всего, радовался, что может есть вообще. Вирх лежал рядом со мной, отсвечивал алым светом радужек и жевал ножку дичи. Мурз… воровал мою порцию. Зараза.
— Расскажи о себе, охотник. — Сижу чинно: спинка выпрямлена, ноги подогнуты, расчесываю волосы пальцами. Вся такая загадочная и наконец-то прекрасная.
Охотник пожал плечами и начал готовиться ко сну.
Сжимаю зубы, пытаясь не сорваться. Нет, ну надо же быть такой сволочью.
— Да, кстати! — внезапно вспоминаю я, отпихивая голову Вирха, попытавшегося устроить ее у меня на коленях. — Уже полночь… минула, — тяжело вздохнув. — Я о поцелуе.
Охотник замер. Напряженно на него смотрим. Котенок еще и сощурился. Нервно улыбаюсь, упрямо сжимая кулаки.
Хорт встал и скрылся за деревьями, даже не соизволив ответить. Мурз задумчиво потушил зависший над лапкой фаербол.
— Марина, — напряженно.
— А?
— Как будущая жена моего хозяина, ты теперь больше ни с кем не целуешься, — твердо.
Вздыхаю. Хмурюсь и перебираюсь через шею коня, устраиваясь у его бока. Завернувшись в позаимствованный у охотника плащ, наконец-то чувствую тепло и уют, закрывая глаза и свернувшись калачиком с котенком под боком.
Спать. Надо поспать. А не лежать и думать о бродящем по лесу охотнике, который явно злится на меня.
Ночь обняла мир, освещая его двумя лунами, наконец-то встретившимися в небе. Ветер осторожно играл с пламенем костра, то пытаясь его затушить, то разжигая сильнее и изгибая мягкие язычки в кольцо тонких спиралей.
Охотник встретил в лесу семейство кабанов и сумел скрыться на дереве, решив не убивать хотя бы сегодня.
А чуть раскосые, пылающие алым светом глаза всю ночь смотрели на сонное усталое лицо девушки, спящей рядом…
