Глава 16
Легко сказать… А как заставить охотника меня полюбить?
Всю дорогу до гор ломала голову. Потом просто плюнула. Короче, как всегда, — буду действовать по обстоятельствам.
— Итак. Первым поднимаюсь я. Ты — следом. Будешь предупреждать об опасности за моей спиной.
Киваю, с интересом глядя на такие одинаковые с виду пики каменных громад, у подножия которых мы стоим.
— А куда конкретно мы лезем?
— Ты опять забыл карту?
Чешу затылок, смущенно глядя из-под челки. Тяжелый вздох охотника, и мне все же предоставили возможность еще раз взглянуть на старый кусок бумаги, трепещущий на ветру в его руке.
— На.
Беру карту, разворачиваю… с умным видом смотрю.
На колено перебрался Мурз, которому тоже было интересно. Тишина.
Охотник нахмурился, подошел и тоже склонился над рисунком.
— Ты карту вверх ногами держишь.
Нервно улыбаюсь, переворачивая рисунок.
— Хм… теперь видишь? — Пялимся. — Маленький крестик. — В голосе — мука.
Напряженно разглядываю непонятные линии и сеточки. Такое ощущение, что эту карту составляли слепые и на ощупь. Картинка где нормальная, я вас спрашиваю?!
Палец ткнул куда-то вверх и вбок. Голос хмуро сообщил, что это оно и есть.
Осторожно киваю. Мурз обнюхивает палец, морщится, кусает.
Рычание, палец отдернули… карту порвали (случайно). Отдаю охотнику две половинки, глядя ласково и с пониманием. В его глазах — холод. Молча берет обрывки и отходит.
— Слушай, Вирх, — Мурз снова перебрался в капюшон, активно в него кутаясь, — я, конечно, все понимаю. Но… что ты в нем нашел? Характер — отвратный, постоянно злится.
— Любовь зла, — мрачно следуя за охотником.
— Эт точно…
Ветер жестоко завывал, бросая в лицо ошметки снега. Серпантин узкой извилистой змеей опоясывал камень. Местами обледенелый, он намекал на то, что путник должен будет рискнуть жизнью, чтобы взобраться на него. Лошадей пришлось оставить, Мурза сунуть за пазуху. И я, оскальзываясь чуть ли не на каждом шагу, упрямо следовала за прямой, как доска, спиной охотника.
Все мои мысли при этом, правда, были только о двух вещах:
1) Как бы согреться?
2) Как заставить его в меня влюбиться до того, как мы околеем. Или, что хуже, доберемся-таки до принцессы, в которую Хорт непременно влюбится и тут же потребует ее руку, печень и ночь при свечах. Грр….
В голову же, как назло, ничего путного не лезло.
— Мурз! — телепатируя котенку.
Тот, сидя в тепле и уюте и лишь изредка выглядывая из-за ворота, уже час как решил научить меня общаться мысленно.
Получилось это, кстати, не сразу. И Мурз до сих пор уверял, что стал первым оглохшим на одно ухо от телепатии котом. (Я так старалась до него доораться…)
— А?
— А вот… если его с обрыва случайно сбросить, а я ему жизнь спасу?
— Жизнь ты ему уже не спасешь, — педантично.
— Неважно. Спасу, и все тут. Как считаешь… он будет рад?
— Тому, что скинул? Не очень.
— Я ж магически! Серпантин узкий, а он… ну мало ли, поскользнулся. С кем не бывает.
— Ну-ну.
— Мурз.
— Ладно, ладно. Твори, что хочешь, я же сказал, что он меня не волнует.
— Ага, — довольно.
Еще три минуты придумывала заклинание, буравя взглядом любимую спину. В итоге охотник почему-то насторожился, чуть ли не распластался по стене и каждые пятнадцать секунд бросал через плечо быстрые, внимательные взгляды, ожидая увидеть что-то опасное и страшное. Но видел только радостно улыбающегося меня.
— Готово. Ой…
Камень под ногами Хорта обвалился, сверху рухнул целый вал снега, да еще и из стены, к которой он прижимался, вперед выпер огромный валун, спихивая и без того падающего охотника куда-то вниз.
Стою, смотрю, ужасаюсь. Мурз высунул мордочку из воротника, оценил размер дыры в тропе, хмуро на меня покосился.
— Ты вроде бы собирался его спасти…
— Ну… все произошло так неожиданно, — с трудом понимая, что только что натворил.
Стон кота.
— Как думаешь, он еще жив? — глухо.
— А что с ним станется. Подождем ту…
— Вирх!
Голос снизу оборвал мысленный монолог с Мурзом. Свешиваюсь через край пролома, кричу, что я все еще здесь, напряженно разыскивая знакомую фигуру взглядом. Мурз перебрался на спину, сильно ругался, сказал, что придавила хвост.
Вон он! Вцепившись рукой в какой-то камень, покачивается над пропастью, глядя вверх и мне в глаза. И в них впервые нет холода — только ярость и желание выбраться.
— Дай руку!
Вытягиваю конечность вниз, повиснув на одних ногах. Мурз с воем вылетел из-за ворота и, вцепившись в него когтями, тоже повис над снежной бездной.
— Не дотянусь! Нужна веревка.
— А… у меня нет, — с отчаянием.
Хорт очень эмоционально высказался, сообщив, где я могу побывать и кто я есть. После чего второй рукой пошарил на поясе и кинул вверх моток веревки.
Сосредоточившись, рванул вперед и… тоже свалился вниз, успев поймать на лету веревку одной рукой и штаны Хорта второй.
Стон охотника. Висим на том же камне. Штаны сполза-ают.
— Хорт, ты как? — Стараюсь орать как можно более бодро, переживая, что спасти его не удалось.
— Грах! — было мне ответом. Кстати, одно из самых серьезных ругательств у троллей.
Висим.
— Да. Я веревку поймал!
Охотника снова прорвало. Мурз висит за спиной и пока молчит. Он там вообще жив?
— Жив. — Тихое шипение в голове.
— Отлично, — приободрилась я. — А у меня идея.
— Какая?
— Ну… мм. Хорт, ты сколько еще так провисишь?
Меня послали.
— Хорт, ну послушай! Я дам котенку веревку, закину его вверх свободной рукой, ты его поймаешь и бросишь на серпантин! После чего Мурз привяжет конец веревки к скале и сбросит ее нам.
— Да?! — Мурз. Ошарашенно.
Хорт замолчал, обдумывая мою очередную идею, после чего посмотрел вниз и медленно кивнул.
Нашариваю Мурза за спиной, отдирая взвизгнувшего кота от капюшона и мощно подкидывая вверх.
— Лови!
Кот улетел куда-то вбок (меня качнуло от броска). Последнее, что помню: два выпученных глаза, с недоверием смотрящих на меня. Потом он исчез.
Висим. Молчим. Хорт все еще переваривает ситуацию. Я — в шоке.
— Я сейчас соскользну, — хмуро. Расслышала только потому, что ветер на секунду стих.
— А?
И он отпустил камень.
Взвизгнув и сжав его ногу так, что услышала явный хруст, я что-то проорала и ухнула вниз. В груди, смешавшись с ужасом, поднялась волна древней непонятной силы, и почти сразу обоих поймала невидимая ладонь из потоков ветра, поднимая вверх и осторожно опуская на серпантин.
Лежим, тяжело дышим. Приходим в себя.
— Ты… ты как? — осторожно садясь и разжимая пальцы на его ноге.
Он шипит и ощупывает сломанную кость.
— Почему сразу не наколдовал?
И ведь снова злится. На него не угодишь.
— Ну… я… я… — Но тут накрыл откат.
Хриплю, кашляю кровью, сгибаясь пополам. Охотник наблюдает, прищурив глаза.
— Поэтому и не колдовал? — тихо.
Осторожно киваю, виновато улыбаясь. Отпустило. А вообще могло быть и хуже, гораздо хуже — почему-то это я знаю точно.
— Кота спасать не будешь?
Испуганно встаю, тут же падаю снова в снег и шиплю сквозь зубы. Слабость. Еще минут пять колдовать не смогу вообще. Странно… а так и должно быть?
— Я слышал, что заклинания полета — самые сложные в магии. Поднять же не только себя, а и еще кого-то, сравнимого по весу, могут и вовсе единицы. Сколько же тебе лет, вампиреныш, если ты уже знаком с таким волшебством?
Смотреть в его глаза не хочется. Сжимаю зубы и отворачиваюсь. Сколько, сколько… Триста! Но это я говорить не буду.
Мимо уха что-то просвистело, врезалось в снег, взметнув его в воздух, и оказалось небольшим рыжим котенком, жадно хватающим воздух и тихо постанывающим.
— Мурзик! — на выдохе.
Меня послали. Кот попытался отползти — не дала: схватила и прижала к себе, одновременно подлечивая. Вроде особых повреждений не было — несколько незначительных ушибов, и все.
— Чтоб я еще раз…
Киваю, утыкаясь в него носом и улыбаясь. Странно, я и не предполагала, что так привяжусь к этой вечно всем недовольной язве.
— Может… и меня подлечишь? — Охотник.
Киваю, не отрываясь от кота и все еще радуясь.
Хотя… постойте. Великий и ужасный охотник на вампиров просит своего злейшего врага вылечить его? Это же… это же прогресс!
— Ла-адно, так уж и быть. — Мягкие лапки Мурза отпихивают мое лицо со светящимися счастьем глазами. — Я его сам подлечу, сиди уж, — ворчливо.
И кот, осторожно спрыгнув в снег, медленно и вальяжно пошел к охотнику. Задумчиво смотрю ему вслед.
Хорт хмурится, с крайним подозрением следя за котом. Но пушистик еще не отошел от вспышки моей внеплановой любви и залечил все быстро и качественно, даже обезболил перед этим, что уж совсем странно. После чего котенок подошел ко мне, запрыгнул на руки и разрешил снова сунуть его за пазуху.
Надо вставать и идти дальше, хотя колени все еще подгибаются…
Взгляд уперся в нечто странное. Это была рука. Рука Хорта, которую он протягивал мне.
Сижу, тупо на нее смотрю, соображая плохо и урывками.
— Что?
— Давай руку, — хмуро, как и всегда, но… не пряча глаза и глядя в упор.
— Эм… я же твой враг. Злейший.
Кивает, пожимает плечами. Сам берет за руку и резко вздергивает вверх.
Стою, слегка покачиваясь и чувствуя почти жар в заледеневшей ладони, которую он не отпустил.
— Знаю. Но наша битва еще впереди, а пока… ты только что спас мне жизнь. Спасибо.
Он улыбается?!
Стою, дрожу, пытаюсь что-то сказать. Что-то умное и героическое, вроде: «Да нет проблем, чувак!» — или: «На моем месте ты поступил бы также!» Нет, все не то…
Но он уже отпускает мои пальцы и вновь идет вперед, слегка прихрамывая на ходу.
Стою. Ветер скользит под курткой, завывая и толкая в спину, а в голове — полная каша. И странное ощущение тепла и счастья где-то в груди.
— Еще пару раз его спасешь, и точно влюбится, — вклинивается язвительная мысль Мурза.
Медленно улыбаюсь, киваю и бегу вперед, спеша его догнать.
«Да я… да для него… хоть жизнь отдам!»
— Э-э-э… а вот этого не надо!
