Самым сложным оказывается раздобыть бумагу. Типография закрыта на время проведения торгов, так что там дежурит всего одна девушка, которая не желает ни разговаривать, ни даже просто открывать дверь.

– Мадам! Я ненадолго! – прыгаю под дверью, как дурак, пытаясь заглянуть хотя бы в щелочку.

– Нет!

– Но мне бумага нужна!

– Закрыто!

– Да вы хоть посмотрите! Я – эльф!

– Мне все равно! Хоть эльф, хоть дриада, хоть русалка. Закрыто!

Во зараза. Беспомощно смотрю на смеющегося неподалеку Аида.

– Помочь не хочешь?

– А зачем? Ты и так неплохо справляешься, еще пара реплик – и она твоя навеки.

Вспоминаю, как утром легкомысленно пообещал очаровать всех, кто будет на нашем пути, и добыть все, что требуется лично. Рей стоит неподалеку и тоже с интересом за мной наблюдает.

– Я могу открыть.

– Э-э-э… не надо, Рей. Я все же попробую сам.

На фиг разрушать дверь, а то и все здание целиком?

Ребенок пожимает плечами и плотнее закутывается в плед. Эльф пытался утром переодеть ее в сухое, но девчонка вцепилась в этот плед, как утопающий в проплываюшего мимо пловца. Так что… отнять не вышло.

– Кхм. – Осторожно стучу снова.

– Что?!

Блин. И чего так орать? Словно я монстр какой-то.

– Мы заплатим!

– Закрыто!

– Один золотой.

И тишина… Напряженно сжимаю кулаки и смотрю. Ветер треплет чуть отросшие волосы, когти постукивают по деревянной двери. Еще через секунду она широко распахивается, и на пороге появляется девушка с противным голосом и довольно своеобразной внешностью. В принципе… она выглядит совсем как человек. Белые, словно седые, волосы опускаются на плечи, хрупкая невысокая фигурка, упрямый взгляд и поджатые губы. Единственное отличие – зрачки. Они у нее вертикальные. Не очень заметно, но именно такие мелочи иногда и спасают жизнь.

– Оборотень?

Она вздрагивает и удивленно на меня смотрит.

– Твои глаза. Не человеческие.

– А ты что-то имеешь против оборотней? – упирает руки в бока и вызывающе на меня смотрит.

Мягко улыбаюсь, сощурив глаза и опираясь рукой о косяк. Ага. Румянец. Я точно знаю, что неотразим вблизи.

– Ну что ты. Оборотни гораздо интереснее людей.

Ее глаза расширяются, румянец пропадает.

– Правда? – спрашивает недоверчиво.

– Конечно. Кто именно?

– Кошка.

– Интересно. Пустишь?

Девчонка косится на стоящих за моей спиной эльфа и девочку. Рей зло щурится, подходит ближе, обнимает меня за руку.

– Ну… ладно. Заходите. Раз уж решили платить золотом.

Оглядываюсь на эльфа и вопросительно поднимаю бровь. Ну? Как я? Раз обещал, так сделаю! Эльф только вздыхает и входит в типографию следом за мной.

Внутри пыльно и сумрачно. Печатный станок – в единственном экземпляре – стоит у противоположной стены, замерев, словно огромный камень, позабытый в доме. Говорят, их делают гномы, они же устанавливают и чинят. С интересом изучаю ряды клавиш, на каждой из которых изображены какая-нибудь буква, иероглиф или картинка. Клавиши, кажется, можно менять. По крайней мере, часть из них вынута и разложена рядом с машиной на небольшом куске светлой ткани.

– Чинишь?

Девушка подходит к клавишам и рывком накрывает их краем тряпицы.

– Не твое дело.

– Ясно. Бумага есть?

Она кивает и уходит в глубь помещения, теряется между столами и ящиками. Слышится грохот, и в воздух поднимается новая порция пыли.

– Помочь?

– Нет! Сама справлюсь.

Пожимаю плечами и сажусь на край одного из столов… Рей тут же садится рядом, так и не отцепившись от моей руки. На девушку-оборотня она смотрит с крайним неодобрением. Светлый с большим интересом изучает печатную машину, склоняется над агрегатом и едва касается вытертых до блеска каменных клавиш тонкими пальцами.

– Поразительно… Люди вообще поразительные существа. То, что можно рассказать им, обязательно нужно написать и раздать всем.

– И что в этом такого? Их новостные листки довольно интересны. Там и объявления о поиске работы можно писать. О, кстати! Эй ты. Оборотень.

Ряд ящиков в углу шевелится и рушится. Спрыгиваю со стола и подхожу к куче. Сунув руки в карманы, с интересом наблюдаю за копошащейся среди груды бумаг девчонкой.

– Я не оборотень!

Злобный взгляд и выпущенные когти говорят об обратном.

Протягиваю руку и улыбаюсь:

– Не злись. Я просто хотел спросить: может, ты напечатаешь пару объявлений о поиске работы? А мы их расклеим по всему городу.

Руку отталкивают, она предпочитает встать сама. Пожав плечами, отхожу на шаг назад. Я не навязываюсь.

– Я же сказала, что мы закрыты.

– Знаешь, если ты хочешь заработать золотой – лучше тебе согласиться. Я не собираюсь платить такие деньги всего лишь за стопку бумаги. Пусть даже и чистой. – Эльф все еще стоит у печатной машинки, но смотрит прямо на нее. И голос у него далеко не такой дружелюбный, как всего пару минут назад.

– Вот еще. Помогать темному. Тем более что он пообещал золотой за бумагу!

Чешу затылок и смущенно усмехаюсь.

– Да я… и не отказываюсь. Только деньги у него. – И нагло тыкаю пальцем в сторону светлого, вновь склонившегося над агрегатом и пытающегося нажать одну из клавиш.

– Что?!

На секунду кажется, что она меня убьет.

Но нет! Все обходится… Девчонка, которую, кстати, зовут Кэт, соглашается. Она раскапывает и зажигает пару толстых свечей, втаскивает с улицы заряжавшиеся кристаллы и вешает их в небольшие сетки под потолком. Помещение наполняет пусть и не слишком яркий, но свет. Теперь можно разглядеть рисунки на всех клавишах, чем я и занимаюсь, пока эльф пытается сочинить текст объявления. Девчонка записывает, сидя на одном из ящиков и сжимая в пальцах перо какой-то птицы.

– Петь? Эльф хочет петь?

– А что тебя не устраивает?

– Да ты посмотри на него. Он же темный. Ему, скорее, в убийцы надо податься или в охрану каравана. Хотя… он смазливый. Бабы точно поведутся.

Хмурюсь, но не вмешиваюсь. Мне вот только мнения дилетанта и не хватало. Рей копается в оставленных на полу клавишах, пытается понять, как их вставить обратно в станок.

– Не отвлекайся. Пиши: серенады.

Слышу смех девчонки. Напрягаюсь, понимая, что просто обязан вмешаться.

– Что не так? – злобно изучаю недовольную рожицу.

– Я просто представила, как у меня под окном поет серенаду ночной убийца, которого считают монстром поголовно все дети мира. Заикание – обеспечено. Уверена, что после такого девушке останется только взять веревку, мыло и совершить самоубийство, не дожидаясь, когда за ней придет поющая смерть. О! А что – это идея. Как тебе название вашей группы?

– Какое название? Какая группа?

– Группа «Поющая смерть»! Уверена, все оценят.

– Я один пою. С гитарой.

– А он тут при чем?

Аид недовольно косится на палец барышни, которым на него указывают.

– Ни при чем. Просто… друг.

Зря я это сказал. Эльф потрясенно на меня смотрит, расширив голубые, как летнее небо, глаза.

– Темный и светлый дружат? Все, теперь можно умирать спокойно. В этой жизни я видела все.

– Заткнись и пиши. Тебе за это заплатят, и неплохо, – смущенно отворачиваюсь, стараясь не смотреть на Аида. Можно подумать, я сказал что-то необычное. Сам ведь вечно в друзья набивался. Его улыбки я так и не замечаю.

– Ладно. Диктуйте дальше, музыканты. Еще немного, и я готова буду содействовать бесплатно.

– С чего бы это?

– Да так… поющий серенады темный эльф… я хочу это увидеть.

Фыркаю и спрыгиваю вниз. Тоже мне, фанат моего творчества. Надо выйти наружу, пройтись. Пока я кое-кого здесь не придушил. Рей бежит следом. Я уже привык к тому, что она вечно рядом и всегда молчит. Такое ощущение, что я действую на нее… успокаивающе, что ли. Ну и ладно, главное, чтобы голова оставалась на месте.

Через час объявление готово. Мне его зачитывают, спрашивают мнение будущего исполнителя. Звучит эта ахинея примерно так: «Темный певец выступит за небольшую плату на свадьбе, дне рождения, споет серенаду под окном любимой, сочинит стихи для любовного письма, покорит публику внешностью темного эльфа! Обращаться по адресу: Малый переулок у Больших ворот, дом тринадцать».

– Ну? Как?

Отодвигаюсь от Аида, стараюсь прочитать все это еще раз и увидеть текст со стороны.

– В целом… ужасно. Может, лучше стихами? Напечатаем одну из моих баллад.

– Я вам не нанималась трактаты писать. Либо печатаем это, либо выметайтесь.

Кошусь на недовольную кошку. Н-да. Однако выбор небольшой. Неохотно киваю и возвращаю ей лист.

– Пятьсот экземпляров, пожалуйста.

Рука оборотня дрожит, лист красиво падает на пол.

– Сколько?

– Пятьсот, а что? Чем больше, тем лучше.

Рычание, суженные глаза, выпущенные когти.

– А ну выметайтесь отсюда, живо!

Вздохнув, отхожу на шаг назад.

– Какая же ты все-таки нервная.

Кошка шипит и прыгает. Я отшатываюсь, но тут между мною и оборотнем непонятно как появляется Рей. Меня ослепляет вспышка яркого света, после чего раздаются сильный грохот и вопль отброшенной назад девушки.

Хватаю Рей за плечи и, кашляя от дыма, выволакиваю наружу. Аид остается внутри, кричит, что заберет кошку.

У выхода уже собирается народ. Еще бы. Столько грохота и вспышек. Мало ли… пожар начнется.

Из клубов дыма выходит эльф и несет на руках трущую глаза кошку.

– Что там произошло?

– Твоя девочка врезала по ней заклинанием разрушения.

Подхожу к кошке, пытаюсь найти жуткие раны или хотя бы порезы.

– Она увернулась. – Светлый оборачивается назад и задумчиво смотрит на разгорающееся внутри типографии пламя. – Заряд попал в стену рядом со станком. Не знаю, уцелел ли станок.

– Пусти!

Кошка шипит и выворачивается из рук Аида, после чего бросается обратно.

– Сгорит ведь. – Хмурюсь и оглядываюсь на Рей, которая как ни в чем не бывало сжимает мою руку и довольно улыбается.

– Потушить можешь?

– Зачем?

– А затем, что объявление мы так и не напечатали. А я хочу начать петь.

– Или у него опять начнется депрессия, – кивает светлый.

Рей перестает улыбаться и смотрит на меня.

– Можешь или нет?

– Могу.

– Тогда туши.

Ребенок явно обижается, но все же идет в здание и тащит меня следом. Не то чтобы я сильно против… но на нас крыша не рухнет? Уж больно сильно грохнуло.

Через минуту мы стоим внутри обледеневшей типографии. Везде сосульки, снег, злая кошка рычит на меня, требуя, чтобы мы убирались.

Эльф, сложив руки на груди, этакой изящной статуей застывает у дверей.

– Подумай, теперь тебе этот золотой попросту необходим. Он покроет расходы по восстановлению типографии. А станок практически не пострадал.

С уважением смотрю на Аида. Спокойный, уравновешенный, одним словом – светлый. Даже разъяренный оборотень стихает, глядя на него и анализируя сказанное.

В итоге нам все-таки распечатывают двадцать объявлений, чему я безмерно рад. Правда, бумагу она дает далеко не самую лучшую и местами обгорелую, но текст хорошо виден, а это главное.

После выполнения заказа мы без возражений выметаемся наружу, и дверь с грохотом закрывается за нашими спинами. Рей надувается и с явным неодобрением оглядывается. Приходится уводить ее силой. Хорошо, что вообще здание не снесла. Иначе кошка нас точно убила бы да еще и стражу бы натравила.

Остаток дня мы ходим по городу и расклеиваем объявления. Рей клеит, так как у нее одной есть заклинание, которое неплохо крепит бумагу к чему угодно. Одно объявление я даже повесил на спину проходившему мимо троллю. А что? Он большой, ему вслед куча народа оборачивается.

Возвращаемся в дом уже ночью, купив по дороге овощей и рыбы. Палатки все еще стоят вдоль улиц, и Рей не так-то просто от них оттащить. Приходится уступить и купить ребенку сережки с серебристыми камушками. Аид, правда, настаивает на черном цвете, не догадываясь о том, что ее радужки не черные, а, скорее, серебряные, с разноцветными искорками в глубине.

– Ну что ж, могу сварить похлебку из рыбы, а могу надеть ее на палочки и пожарить над углями.

– Голосую за второй вариант. А разве эльфы едят рыбу? Мясо-то ты не ешь.

– Знаешь, с тобой не то что мясо, мокриц есть начнешь.

– Э-э-э… да?

– Да. Короче, давай помогай разделывать.

Недовольно смотрю на мокрое нечто с выпученными глазами и открытым ртом.

– Нож дать или сам справишься?

– Дать. Не буду я марать кинжалы об эту пакость.

– Ты что, рыбу никогда раньше не ел?

– Ее кто-то другой готовил. Да и у нас в горах мы предпочитали мясо. Добыть дичь на охоте – это достойно воина. А залезть в лужу и там копошиться… это как-то…

Светлый смеется и кидает мне нож.

– Что ж, поздравляю, все когда-то приходится делать впервые.

– А я могу?

– Что можешь? – удивленно смотрю на Рей.

– Помочь.

Надо же. А я уже привык к тому, что она сидит в углу и молчит.

– На, – отдаю и рыбу, и нож. – Дядя Аид научит тебя ее чистить.

Светлый только кривится, но не возражает. Я же довольно укладываюсь на матрас и поворачиваю голову к огню. Комната медленно нагревается. В котелке над водой, в которой эльф заваривает травы, поднимается пар. И депрессия, помахав ручкой, куда-то исчезает. Видать, решила подождать и вернуться чуть позже.