Утро, солнце. Птичка орет над головой в клетке, раскачивая ее из стороны в сторону. Где это я?

Медленно сажусь и оглядываюсь. Провожу рукой по голове и с отвращением нащупываю ежик колючих волос.

– Ты проснулся?

Голос доносится из-за двери. Таичи?!

– Да.

– Отлично! Тогда выходи: будем завтракать.

Так, а где моя одежда? Ох и ни гхыра себе. Мало того что я не помню, как и где оказался, так еще и не знаю, как разделся и куда дел штаны. Мрак! Отец бы меня убил.

А, вот они. Теперь рубашка… рубашка. Рубашка!!!

Стою на кухне: полуголый и крайне злой. Таичи как раз разливает чай. Заметив меня, она поднимает голову и округляет глаза.

– Вау. Я предполагала, что без одежды ты будешь хорош, но чтобы настолько… Знаешь, пожалуй, я заберу назад свои слова насчет любовных отношений.

Мне не нравятся ни ее тон, ни эта улыбочка.

– Куда ты дела мою рубашку?!

– Фтор, не злись. Хотя нет, злись. Твои ушки так забавно при этом шевелятся. Можно потрогать?

– Таичи!

– Да ладно тебе. Я медсестра. Можно подумать, я никогда не видела мужское тело. И уж тем более тело мальчишки, пусть даже и такого хорошенького. Садись уже. Я постирала твою рубашку, она сушится за окном.

– Что? Постирала? Гр-р-р…

– Тебе чай с сахаром или без?

Сажусь за стол и угрюмо на нее смотрю. Вот ведь… раскомандовалась. И кто ее вообще просил? Моя рубашка. Хочу – стираю, хочу – не стираю.

– Это ты вчера меня раздела?

– Ага. Ты так напился в таверне, что я тебя сюда чуть ли не на себе притащила. Вы с гномами до позднего вечера отмечали рождение великой баллады о Торе.

– Спасибо.

– Не за что.

Хм, а готовит она неплохо. Я бы даже сказал – вкусно.

– Ну как?

– Ум, мням.

– Добавки? – спрашивает, умиленно следя за тем, как я поглощаю суп.

– Да.