ГЛАВА 8
Но спокойно вздремнуть не удалось. Только-только смежил веки, как по комнате прошелся легкий сквозняк. С запахом вереска.
— Кого еще принесло на ночь глядя? — проворчал я, не открывая глаз. — Оставьте меня в покое!
— Так-то ты встречаешь свою жену, с которой почти год не виделся? — прошелестел голос, который я никак не ожидал услышать. — Значит, не настолько и соскучился…
— А? Что? — Меня словно подбросило. Усталость, остатки похмелья, сон — все исчезло без следа при виде высокой стройной фигуры, возникшей посреди комнаты. — Ты? Откуда? Прости…
Смерть стояла прямая, как натянутая струна. Стояла, опустив голову, но почему-то казалось, что из-под закрывающей лицо вуали ее сиреневые глаза смотрят прямо в душу.
— Дорогая… ты не представляешь, как я рад тебя видеть! Просто день сегодня выдался…
— Знаю. Ты что себе позволяешь? Думаешь, я прощу тебе такое пренебрежение?
О чем это она? Ах да… События на жальнике…
— Я ни в чем не виноват. Это все студенты!
— Это, значит, студенты уговорили тебя отправить их вместо себя? Это студенты заставили тебя наплевать на свою жену?
Не понимаю. Хоть убейте, не понимаю ничего!
— Если ты из-за выкопанного трупа, то…
— Из-за твоего несостоявшегося визита в храм! — воскликнула моя супруга. — Я ждала, что ты придешь, как обычно, а ты… не явился. Зато вместо тебя там полночи хозяйничала эта пара. А я тебя ждала! Тебя!
— Но как же так? — В голове было удивительно пусто. — Я думал, тебе безразлично. Думал, что мы в ссоре. — Пойди пойми этих женщин. Готов на коленях перед ними ползать — плохо, им не нужен муж-тряпка, чуть проявишь немного гордости и вспомнишь о самоуважении — так ты бесчувственный чурбан, что еще хуже. Как же вам угодить-то?
— Мало ли, что ты думал! — Смерть дернула плечиком с уверенностью женщины, знающей, что все мужчины мира по первому требованию готовы лечь к ее ногам. И ведь готовы! И лягут, причем, рано или поздно, абсолютно все. Но только я один готов сделать это по доброй воле.
Она наконец подняла глаза, обожгла меня взглядом.
— Я все-таки выбрала тебя…
Какой сладкой музыкой прозвучали эти слова! Столько всего хотелось сказать в ответ на это признание, но слов не хватало. Вместо ответа я шагнул ближе и заключил свою жену в объятия. Ее губы пахли вином и цветочным медом, а аромат вереска пьянил, туманя рассудок.
— Но ты должен понимать, — промолвила она несколько минут спустя, когда мы снова смогли говорить, — что я не принадлежу себе. Я — богиня! И не самая слабая. А ты…
— А я — тот, кого она назвала своим мужем. — Я смотрел в ее глаза и не мог насмотреться. — Тот, кто искал ее столько лет…
— Пятнадцать месяцев.
— Для меня они были похожи на годы.
Держась за руки, мы присели на кровать. Я смотрел на свою жену. Она время от времени поднимала на меня взгляд, и внутри все щемило от счастья.
— Так зачем ты хотел меня видеть? — прожурчал ее голос.
Что? Как — зачем?
— Ну, ты с таким упорством искал со мной встречи, что даже другие боги обратили на это внимание! Лад — тот и вовсе прохода мне не давал, — вишневые губы улыбались.
— Я просто хотел… мне нужна твоя помощь! — опять мой длинный язык все испортил.
— Вот как?
Отступать было поздно, и я заговорил.
Историю женитьбы Анджелина Маса моя жена выслушала спокойно, даже глазом не моргнув. Как и перечисление всех обстоятельств, по которым мой названый брат — и с точки зрения всех предков рода Масов, брат на самом деле — не может жениться именно на этой девице.
— Ему позарез нужно как-то избавиться от такого союза, — объяснял я. — Лорд Вайвор сказал мне, что когда-то существовал закон, по которому последний мужской представитель семейства обязательно должен взять в жены сироту, дабы родственники жены не посягнули на его состояние. Но, понимаешь ли, мы с Анжем вроде как считаемся братьями, и этот закон не может нам помочь. Ведь Байты затребуют доказательств! Они прикажут некромантам допросить его умершую родню, и любой Мас — любой, даже покойные родители Анджелина! — подтвердит, что мы с ним братья по крови, а то и назовет еще пару-тройку неизвестных, но вполне живых Масов. Если бы наоборот, граф мог отказаться от этой свадьбы на законных основаниях, а в этом случае причин для отказа нет.
— И что ты хочешь от меня?
— Помоги мне!
— Как? Я — Смерть. Я могу только забрать кого-нибудь на вересковые пустоши — в том числе и в неурочное время. Но, насколько я поняла, там три девушки. Даже у меня нет такой власти, чтобы забрать всех троих просто так, ни с того ни с сего. Одна должна остаться, и эта одна станет женой твоего названого брата, как ни крути.
— Тогда, может быть… — на память пришел давний разговор, когда граф в первый раз сообщил потрясающую новость, — может быть, найдется какая-нибудь… э-э-э… жена?
— Где я ее тебе возьму?
Я посмотрел в ее сиреневые глаза. Безумная мысль мелькнула и… нет, не погасла, а вспыхнула ярким огоньком, разогнавшим мрак:
— Ты!
— Я?
— Побудь женой Анжа! Ты же все равно, если верить призракам, супруга одного из потомков этого рода, так не все ли равно чья? Ну что тебе стоит? Ты просто явишься в нужный момент и скажешь, что не отдашь его другой, пока стоит этот мир. Что Анджелин Мас принадлежит тебе, что у тебя на него все права и что ты не допустишь, чтобы на него посягала другая, кем бы эта другая ни была. Что рано или поздно вы должны воссоединиться, а до этого срока… Ну, не важно, что там за сроки. Важно, что они поверят!
— А если поверит и он? — Сиреневые глаза смотрели строго и пристально. — Поверит в то, что я — его жена? И захочет потребовать от меня выполнения супружеских обязанностей?
Не понимая, на что она намекает, я кивнул головой:
— Да.
— Что — да? Ты хочешь сказать, что готов подложить свою жену первому встречному?
Ой, бес! До меня стало что-то доходить.
— Во-первых, не первому встречному, — залепетал я, пытаясь как-то исправить ситуацию, — а своему другу и названому брату. Во-вторых, эти Байты вряд ли будут настаивать на… э-э-э… наглядной демонстрации ваших отношений. А в-третьих, я уверен, что Анж не такой человек, чтобы воспользоваться ситуацией и…
— И не переспать с богиней! — Смерть вскочила, гневная и прекрасная. — Я не позволю, чтобы со мной обращались, как с продажной девкой!
Я похолодел. Гнев инквизиции, конечно, страшен, но не настолько, как гнев моей жены. Ну почему у меня не может быть обычной супруги, простой и смертной, как любая другая? Впрочем, узнав свою нынешнюю жену, уже не могу променять ее на кого бы то ни было еще.
— Пойми, дорогая, ты все не так поняла! Мне просто нужно спасти Анжа от этого брака!
— Любой ценой?
— Э-э-э… да. То есть… сама понимаешь…
Смерть отступила на шаг. Я чувствовал, что опять теряю свою жену. В отчаянной попытке удержать ее бросился на колени, что-то лепетал, упрашивал — напрасно. Смерть ушла, оставшись глухой к моим мольбам.
Но, как оказалось, это была не последняя плохая весть в этот день. Уже утром стало известно, что труп куда-то исчез.
Белые, как мел, студенты боялись даже глаз поднять. Марджет время от времени еще пыталась что-то лепетать в свое оправдание, Зимовит молчал, глядя в пол и переминаясь с ноги на ногу. Дверь в кладовую была выломана. И не просто так, а сорвана с петель и валялась в коридоре. Повсюду царил беспорядок.
Если вчера мэтр просто гневно что-то вещал, то теперь он орал, не стесняясь в выражениях.
— Вы! — наступал он на студентов. — Вы — два идиота! Да чтобы вам после этого даже записку «Прослушали курс некромантии» выдали? Лично не допущу! Да еще и сам — слышите, вот этими самыми руками! — донос в инквизицию накатаю, чтобы вас отсюда — и сразу в пыточные подвалы отправили! Дебилы! Козлы! Тупые кретины!
— Что происходит? — Все еще не пришедший в себя после ночной беседы, я спустился вниз к концу представления.
— Происходит? — Мой партнер обратил ко мне перекошенное от гнева лицо. — Происходит то, что вчера эти два… — он замялся, подбирая не матерные эпитеты, таковых не нашел и махнул рукой, — эти двое не озаботились тем, чтобы нейтрализовать труп. И он за ночь миновал личиночную стадию.
— Что?!
— Что слышали, Згаш! По городу ходит настоящий мертвяк, которого по незнанию создали эти кретины!
Я сел. Мимо кресла.
— Что же делать? — прозвучал осипший от волнения голос.
— Как — что? — Мэтр говорил уже вполне спокойно, и только взгляды исподлобья и бледное лицо свидетельствовали о том, что он все еще кипит от гнева. — Искать мертвяка. Только уже на самом деле и тайно, а не так, как вчера!
— Я предупрежу градоправителя?
— Сделайте милость, Згаш… А вы двое — за мной!
Во всем, что произошло дальше, виноват только я один.
Мертвяка нашли. После долгих поисков, уже после того, как прозвучал сигнал к тушению огней, мы несолоно хлебавши повернули домой. Полночь давно миновала; в такую пору все мертвяки, призраки и упыри, как правило, уже находятся на пути к убежищу. При этом не стоит считать, что раз они расползлись, то это — самое безопасное время. Отнюдь! Многие ночные нелюди-нежить активны до самого рассвета, а спешащие на покой упыри даже опаснее. Ибо они торопятся убраться в свои уютные норки-могилки и готовы атаковать любого, кто встал на пути. Не стоит забывать о голоде, — если охота была неудачной, время поджимает, а никого поймать не удалось… Так что расслабляться с последним ударом часов рановато.
Первые петухи уже запевали в клетях, сонно хлопая глазами и взмахивая крыльями, когда четыре всадника повернули к дому. Я держался чуть в стороне — двое студентов до сих пор вызывали стойкую неприязнь. В голове неотвязно вертелась одна мысль: «Один из них — не тот, за кого себя выдает!» Но вот как вывести притворщика на чистую воду?
В общем, из-за моих раздумий все и случилось. Ибо к дому я подъехал последним, спешился, когда все вылезли из седел, и, ничтоже сумняшеся, вызвался поставить лошадей в стойло. На что только не пойдешь, чтобы не подниматься на второй этаж, в спальню, одновременно с находящимися под подозрением типами.
Взяв под уздцы лошадей, направился к конюшне через двор, когда в спину пахнуло холодом. Тихо заржал мой мерин. Дернул головой жеребец мэтра Куббика…
— Отда-а-ай сапоги-и-и…
Ну как можно забыть? Колдун-лич из Лопухов повадился ходить возле дома, еженощно требуя вернуть свое имущество. Спать под его завывания было можно, но только до тех пор, пока неупокоенный мертвяк не начинал карабкаться по стене, шкрябая когтями. Тогда тот, кто больше хотел спать и потому был более раздражен, просто-напросто швырял в него из открытого окна парочку боевых заклинаний — и все утихало до утра. Чтобы на следующую ночь повториться снова.
По словам Марджет, когда они ночевали в деревне Пирожки, колдун достал их и там — настолько, что на вторую ночевку пирожане слезно, от волнения сломав забор и три дубины, вежливо попросили возмутителей спокойствия уйти спать куда-нибудь подальше, где вопли обворованного мертвяка никого не напугают. А теперь лич вернулся на старое место и, в кои-то веки подкараулив своего обидчика, пошел на него, растопырив руки и завывая дурным голосом:
— О-о-отда-а-ай!
— А тебе что, мои не подошли, что ли? — Зимовит попятился, отступая к крыльцу.
— Отда-а-ай, — гнул свое колдун.
— Накося, выкуси!
Жест, который студент продемонстрировал личу, я не видел со спины, хотя представление стоило того, чтобы за ним наблюдать из первого ряда. Бросив лошадей, я подкрался поближе…
И тут кто-то небрежно тронул меня за плечо.
— Отвали!
— Э-э-ы…
В действительности этот звук не имел ничего общего с нормальными звуками человеческой речи. Мертвяки не умеют разговаривать. Они вообще не издают звуков. Просто иногда тело «вспоминает, как дышать», двигает грудными мышцами, накачивая или выдавливая воздух из легких. Он проходит через горло — и получаются такие вот утробные стоны-вздохи. К реву, рычанию и тем более осмысленной речи они не имеют никакого отношения — если при жизни мертвяк не был колдуном, который и после смерти сохранил часть своей личности, в том числе и речь.
Вот как сейчас.
— Ы-ы-ы…
Я круто обернулся и похолодел — в шаге от меня, чуть покачиваясь, стоял самый настоящий мертвяк. Тот, кого еще вчера в виде свежего, испачканного землей трупа студенты-идиоты приволокли и разложили на столе в кладовой.
— И-и-хы, — с сипением втолкнули-вытолкнули воздух легкие.
— Спасайся, кто может! — не придумав ничего лучшего, заорал я.
Оказаться так близко от мертвяка без оружия и защитного круга — это последняя ошибка в жизни любого некроманта. Несколько полных боли секунд — и все. Но хотя бы предупредить остальных…
Я невольно стиснул зубы, ожидая конца, но ничего не произошло. Вместо ответа что-то пронеслось мимо. Послышался глухой удар и шум падения тела.
— Беги!
Шарахнулся прочь, распахивая глаза — бегать зажмурившись очень трудно, — и успел заметить, что «мой» мертвяк лежит на спине, бестолково суча конечностями. На нем же распласталась туша лича. Он что, решил пожертвовать собой? Или ему кто-то помог совершить сей благородный поступок, использовав как снаряд?
— Мастер! — Зимовит звал меня с крыльца.
Дверь хлопнула у меня перед носом. Щелкнуло, самопроизвольно активируясь, защитное заклинание. Вот гад! Сбежал, бросив свое начальство на произвол судьбы! Кстати, а где сам мэтр? Неужели он…
Мертвяк вскочил и кинулся на нас в атаку, не дав времени додумать эту мысль. На нас — потому что на крыльце каким-то чудом оказалась и Марджет, лихорадочно копающаяся в сумке на боку.
— Задержите его, мастер! — Достав толстую потрепанную книжку — судя по обложке, из личной библиотеки мэтра Куббика — и принимаясь ее листать, пробормотала девушка. — А я сейчас… только найду нужное…
Дослушивать не стал. Мертвяки, когда злые и голодные, двигаются очень быстро. А этот был зол и сыт — в свете звезд было видно, что пальцы и нижняя часть лица у него испачканы в чем-то темном, пахнущем едко и знакомо… Кто-то из хозяев утром не досчитается своего пса. Если сыт, все еще хуже — остановить такого мертвяка труднее. Теперь он не будет охотиться за человеком ради пищи. Если вы попадете в его лапы, вас убьют ради самого процесса убийства, то есть умирать придется долго и мучительно. И взять измором такого насосавшегося крови упыря намного сложнее.
Кувыркнувшись через плечо, успел выхватить ритуальный нож и полоснуть мертвяка по икре. Тот не почувствовал боли, но нога теперь слушалась хуже. Он потерял подвижность и рассвирепел. И новой жертвой избрал не кусачего меня, а беззащитную девушку.
— Мардж!
— И-и-и-йа! — завизжала та, увидев прямо перед собой оскаленную морду, и в мгновение ока буквально взлетела на козырек крыльца, приземлившись на все четыре конечности, как кошка. — Мама! Спасите!
— Уй-я-уя-уя-у! — гнусавым голосом подпел ей невесть откуда взявшийся на том же козырьке Зверь. В ночи самого черного кота было не видно, только горели зелеными огнями глаза. Но вот его разномастные сыновья, выскочившие на папашин призыв, были заметны куда лучше. Коты заорали дурными голосами, стараясь перекричать визжавшую от страха Марджет, которую пытался достать мертвяк. Эти сущности тонко чувствуют эмоции, и страх студентки делал ее более лакомым и легким кусочком. Мертвяк энергично скакал под крыльцом, пытаясь ухватиться за него руками, и давно бы уже вскарабкался, но девушка, визжа и плача одновременно, яростно колотила по его пальцам толстой книгой.
— Мардж! Заклинание! Ищи заклинание!
Сорвавшись с места, кинулся к мертвяку и что было сил всадил ему в почки свой нож. И тут же отлетел в сторону, как пушинка, сбитый с ног мощным толчком. Впрочем, отвлекшись на постороннюю помеху, мертвяк дал девушке время.
— Ага, — откликнулась она. — Сейчас! Только задержите его немножко!..
Угу! А я что сейчас делаю?
Вскочив, бросился на противника, подобрав с земли камень и метнув в тушу. Целился в голову, но как раз в это время мертвяк подпрыгнул, и снаряд врезался в солнечное сплетение. Тоже неплохо, учитывая, что после смерти мозга именно оно берет на себя функции управления телом.
Мертвяк покачнулся, теряя равновесие, как человек, которого ударили по голове — и, кое-как выровнявшись, устремился в мою сторону. Над его головой в семь голосов самозабвенно вопили коты, не теряя надежды перекричать Марджет. Ну чего она орет? Молча искать в книге нужное заклинание гораздо быстрее.
Подпустив противника на опасное расстояние, ловко ушел от замаха. При этом успел полоснуть ножом по его руке, травмируя запястье. Отлично! Если так дело пойдет и дальше, мне удастся еще несколькими удачными выпадами практически обездвижить тело. Сказки, что отрубленные части мертвяка продолжают движение, — на это они способны лишь при условии, что за всем этим стоит некромант, который управляет телом. А сейчас такового, как ни смешно это звучит, поблизости не наблюдалось… Или нет? Ведь труп притащили студенты! Один из них сбежал и отсиживается в безопасном месте, а другая орет дурным голосом вместо того, чтобы помогать.
— Отда-а-ай…
Опять? И чего этому личу неймется?
— Нет у меня твоих сапог! Не до тебя сейчас!
— Ы-ы-ы…
— И-и-и-и! Мама! Спасите! Помогите!
Шум, гам, вопли, визг…
— Осторожнее, Згаш!
Мэтр Куббик! Надо же, как вовремя. И с активированным…
Мертвяк почуял работающий амулет и ринулся спасаться. Колдун-лич поступил проще — втянулся в землю, будто его и не было, а этот помчался прочь.
То есть помчался, если бы не я, вставший у него на пути.
Нож в солнечное сплетение не остановит его, даже если нож ритуальный, но хотя бы задержит до того момента…
…как твердый кулак врезался в грудь, отбрасывая меня прочь.
От удара спиной обо что-то твердое в глазах потемнело. Резкая боль пронзила грудь. Ребро! И не одно! Мать моя, как же больно! И не вздохнуть…
Сползая по забору наземь, я успел увидеть, как мэтр Куббик метким броском амулета останавливает мертвяка, как режет себе руку, начиная начитывать заклинание, и как к нему, заикаясь на каждом слове, присоединяется все еще дрожащая Марджет. Как корчится под действием чар, рассыпаясь на отдельные кости, мертвяк. У меня самого, увы, не хватало сил пошевелить даже пальцем — резкая опоясывающая боль в груди туманила сознание, и приходилось напрягать все силы, чтобы просто дышать.
Зимовит появился чуть позже, когда все было кончено и надо было убрать останки. Забыв про груду костей, мяса и тряпья, все бросились ко мне. Тут-то и возник парень. Повинуясь приказу мэтра, он вскинул меня на руки — и в этот самый момент я от резкой боли потерял-таки сознание.
Пришел в себя много позже, лежа на чем-то мягком и теплом. В теле была приятная слабость, хотя дышалось с трудом. Прислушавшись к своим ощущениям, обнаружил, что грудь сдавливала тугая повязка, которая не давала мне сделать полноценный вдох. При малейшей попытке напрячься ребра пронзала резкая боль.
Знатно меня приложило! А что это было? Помню удар, короткий полет, вспышку света… а вереском пахло? Вроде бы нет! Значит, я жив и даже не испытал сомнительное удовольствие в виде мнимой смерти.
Смерть… При одной мысли о жене я застонал. Дорогая, если для того, чтобы снова обнять твой тонкий стан, нужно умереть — я готов! Прямо сейчас, когда каждый вздох сопровождается болью в груди.
— Згаш?
Сбоку возникла какая-то тень. Я скосил глаза и, к своему удивлению, увидел Анджелина Маса. А он-то что тут делает?
— Что…
— Ты очнулся!
— Что произошло? Где я?
— В ратуше. То есть в замке.
Я повернул голову, осматриваясь. Широкая постель стояла в просторной комнате, убранной портьерами. Ничего подобного не могло быть в доме простого некроманта мэтра Куббика. Где-то вдалеке глухо раздавались удары, скрежет, шорохи, постукивание.
— Там еще идут отделочные работы. — Граф правильно понял мое любопытство.
— Как я сюда попал?
— Доставлен по моему приказу. Ты был очень плох, Згаш.
— Ага! — Я нахмурился, восстанавливая в памяти вчерашний или позавчерашний — сколько же прошло времени? — вечер. — А сколько…
— Ты почти двенадцать часов не приходил в себя.
— И все это время… — Меня начали терзать смутные сомнения.
— Да, — Анджелин подошел и сел рядом на постель, — ты был здесь. Я только что отпустил целителя.
— Только что? — соображалось туговато. Наверное, еще и головой приложился. — И ты…
— Я был рядом, если ты это имеешь в виду.
— Но почему?
Я сделал попытку вскочить, но в ответ вспыхнула такая боль, что в глазах потемнело, и пришлось упасть обратно на подушки, как сквозь вату слыша голос графа:
— Мой названый брат мог умереть, вот почему. Шесть сломанных ребер, Згаш! Шесть!..
— И стоило из-за этого так волноваться?
— Стоило. Скажи, зачем ты туда полез?
— Мертвяка надо было остановить любой ценой.
— «Умри, но сделай?» — вспомнил Анджелин старую формулу. — Для вас, некромантов, смерть явно не является уважительной причиной…
Мне уже хотелось возразить, но тут шум снаружи заставил нас обоих замолкнуть и прислушаться. В коридорах ратуши что-то происходило.
Ответ на вопрос явился, прежде чем граф успел принять какое-то решение. Под встревоженные крики: «Леди, его сиятельство никого не принимает! Прошу вас!» — двери спальни распахнулись, и на пороге возникла ее светлость виконтесса-невеста Якобина Байт.
— Милорд! Я… — начала она, но осеклась, вытаращив глаза и хватая ртом воздух. — Вы… ах вот как?
Анджелин медленно встал, и я, мельком глянув на его профиль, от души порадовался, что его гнев обращен не на меня.
— Что вы здесь делаете, леди? — холодно поинтересовался он.
— Нет, это вы что здесь делаете? — воскликнула она. — Да еще… в таком виде?
Я посмотрел на графа. Ну без камзола. Ну в одной рубашке с закатанными рукавами. Ну возле постели, где лежу полуголый я. Так все же нормально. Или нет?
— Это — мой дом, — отчеканил Анджелин. — А в своем доме я не собираюсь отчитываться перед кем бы то ни было по поводу своего внешнего вида. И попрошу вас покинуть это место.
Леди Якобина попятилась, переводя взгляды с графа на меня и обратно. Выражение ее лица стремительно менялось.
— Передо мной вы, может быть, и не станете отчитываться, — проскрежетала она, — но есть кое-кто, перед кем вам очень скоро придется дать ответ, Анджелин Мас.
Развернувшись, она вышла.
Проводив ее взглядом, мой названый брат обернулся ко мне.
— Будет лучше для всех, если я все-таки перееду болеть к себе домой, — сказал я, прежде чем он открыл рот.
Я лежал в постели и смотрел в окно.
Плохо начиналась эта осень. Из-за сломанных ребер мне пришлось уже в третий раз пропустить турнир в Больших Звездунах, как и все прочие празднества. Завершилась жатва, торжественно отпраздновали Роженицы, после чего начались и миновали дни осенней ярмарки, завершившиеся турниром. Весь город смотрел, как наш градоправитель за три дня восемь раз садился в седло, чтобы сразиться как с приглашенными поединщиками, так и с нашими, местными любителями конных боев. Без меня устраивались танцы в новом здании ратуши, куда по традиции приглашались представители от всех гильдий, и некроманты в том числе. Целитель заглядывал каждый день — Анджелин Мас щедро платил ему за то, чтобы он оказывал столько внимания одному-единственному пациенту. Но ребра срастались плохо, два из шести оказались не просто сломаны, а раздроблены и заживали хуже других. Из-за них мне до сих пор не разрешалось делать резких движений, да и вообще рекомендовали двигаться как можно меньше. Все, что дозволялось, — это осторожно ходить туда-сюда по комнате, дабы от неподвижного образа жизни не развилась пневмония. И я время от времени самостоятельно выбирался из кровати и гулял, раз за разом увеличивая нагрузку. Хорошо, что сняли тугую повязку, которая мешала дышать. Вздохнуть полной грудью — увы! — пока еще было больно, но хоть она движения не сковывала. Несколько раз я даже пытался брать в руки меч — пока просто подержать, где уж размахивать направо и налево!
Совсем в одиночестве закиснуть, однако, не получалось. Ко мне постоянно наведывались посетители. Чаще других, естественно, заглядывал мэтр Куббик. Прибегала Динка. Пробовали наносить визиты и студенты, но их я не хотел видеть. Это из-за их безалаберности и самонадеянности я был обречен валяться со сломанными ребрами уже вторую седмицу. Кроме того, не стоило забывать, что один из них может работать на инквизицию. Многие улики указывали на Марджет, но и Зимовит тоже не был таким уж чистеньким. Достаточно вспомнить, как он «помогал» ловить мертвяка.
Несколько раз меня навещал и Анджелин Мас. С каждым визитом он делался все мрачнее и неразговорчивее — видимо, Байты решительно взялись за дело. В последний раз он зашел лишь для того, чтобы сообщить, что прибыл гонец от короля.
А еще через несколько дней я узнал, что граф все-таки женится. Свадьбу назначили на день осеннего солнцестояния.
Новость принес мэтр Куббик. Как обычно, он заглянул после утреннего визита целителя, но я обратил внимание на то, что некромант был одет в черную шелковую рубашку, новый камзол и короткий плащ, отделанный мехом, а в руке держал кожаные перчатки с раструбами. Да и вместо привычных сапог у него были башмаки с блестящими пряжками, а знак гильдии на груди просто сверкал.
— Как вы себя чувствуете, Згаш? — поинтересовался он. — Что вам сказали?
— Что скоро пора будет понемногу возобновлять физические упражнения, — ответил я. — И еще, что мне можно покидать комнату.
— Отлично. Вы и впрямь хорошо выглядите. Начните пока разминаться. И вам не будет так скучно.
— А вы куда-то уезжаете? Опять на вызов?
— Нет, — мэтр посерьезнел. — На свадьбу.
— Вы… женитесь? — очень захотелось прочистить уши. Неужели госпожа Гражина добилась-таки своего и убедила старого холостяка сменить образ жизни?
— Не я. Наш граф.
— Анджелин? Быть того не может!
— И тем не менее бракосочетание состоится через час в соборе, в приделе Лада.
Я как стоял, так и сел:
— А невеста?
— Леди Якобина Байт.
Ой, кто бы сомневался!
— Этого нельзя допустить, — как со стороны услышал я свой голос. — Им надо помешать!
— Интересно как?
— Еще не знаю, — сгоряча вскочил и бросился искать чистую рубашку, — но я должен быть там!
— Остановитесь, Згаш, — мэтр попытался меня удержать, — вы еще больны…
— Не мешайте! — в руке сверкнул меч. — Я подвел Анжа и обязан быть рядом с ним до конца. Это — мой долг. Если я не появлюсь на бракосочетании, он будет думать, что я бросил его, что я его предал. А это не так! И освободите проход, иначе мне придется применить силу!
Кончик меча почти упирался в солнечное сплетение старого некроманта. Пальцы второй руки сами собой сложились в щепоть — одно движение, и чужое сердце остановится.
— Згаш…
— Я не шучу! — Рука дрожит от нервного напряжения, мышцы начинают болеть, но злость сильнее боли.
— Позвольте вам помочь, Згаш! Вы сейчас упадете!
Он что, шутит? Нет, голос вроде серьезен. Да, от резкого движения что-то потемнело в глазах. Если бы не твердая рука, вцепившаяся в локоть, непременно бы упал.
— И вы хотите ехать? В таком состоянии? — как издалека донесся голос.
— Должен. — Собственный хрип тоже звучал откуда-то со стороны.
— Тогда посидите вот тут. Я сейчас вернусь!
Оставив меня постепенно приходить в себя, мэтр ушел, но вскоре вернулся и сунул под нос бокал с пахучей жидкостью:
— Пейте.
— Что это? — Я уже настолько пришел в себя, что не спешил хвататься за него.
— Тонизирующее. Плюс немного обезболивающего.
А именно, мандрагора и… хм… не могу уловить второй компонент, все перебивает запах знаменитой Куббиковой настойки. Удивлюсь, если не вытяжка из мухоморов. В любом случае, такая концентрация может помочь… А на вкус ничего.
— До дна!
— А плохо мне не станет?
— Хуже не будет точно. Мы опаздываем!
Одевшись с посторонней помощью — наклоняться пока было трудно, — кое-как спустился вниз и немного посидел, переводя дух, пока мэтр седлал лошадей. Стиснув зубы — настойка действовала медленно, — взобрался на седло.
Город был празднично украшен. На центральных улицах вымели весь мусор, поправили заборы и даже покрасили наличники на сером здании гостиницы — в грязно-белый цвет. Помост для казней и артистов на площади задрапировали разноцветными полотнищами и охапками осенних цветов. Повсюду стояли девушки, машущие зелеными ветками. Собор Свентовита — особенно его правый придел, где совершались бракосочетания — сверкал, тщательно вымытый от крыши до ступенек. Почетным караулом выстроились послушники, державшие в руках корзины, — они весь вчерашний день ловили местных голубей, чтобы те не вздумали с высоты гадить на собравшихся.
Улицы запрудил народ. Кареты стояли на боковых улочках, а приглашенные — весь цвет звездуновской знати и кое-кто из окрестностей — образовали живой коридор. Ворота замка распахнуты настежь. Там навытяжку замерли рыцари в вороненых кольчугах — личная гвардия графа Анджелина Маса. На ветру полоскались вымпелы и цветные полотнища. Открытыми были и двери новой ратуши — и в ней, и в замке сегодня должен был состояться большой пир. Причем знать собиралась пировать с новобрачными, а представители торговых и ремесленных гильдий — отдельно.
Мэтр Куббик, держа меня за локоть, попробовал было протолкаться в сторонку, но я решительно вырвался и шагнул в первые ряды. Обезболивающий отвар мандрагоры сделал свое дело, и практически ничто не мешало двигаться. Разве что мечом махать все же не рекомендовалось.
Пронзительные звуки труб возвестили о приближении свадебного кортежа.
Согласно обычаю, первым на место приехал жених. Анджелин Мас прискакал, можно сказать, в одиночестве, если не считать нескольких рыцарей, и спешился у ступеней собора. Весь в черном, с сине-красными геральдическими вставками, он выглядел так величественно, что со стороны дам и девушек послышались вздохи и стоны. Светло-синие глаза его метали молнии, и я почти слышал, как звенят незримые цепи, которыми его вот-вот опутают Байты. Что же произошло, Анджелин? Почему ты смирился? Почему мне ничего не сказал? Да, я тебя подвел, но я не предавал…
Наши взгляды встретились и, повинуясь безотчетному порыву, я шагнул ближе. Кто-то пытался остановить наглого простолюдина, но только до тех пор, пока не послышался глухой от сдерживаемого раздражения голос графа:
— Пропустить!
— Анж, — между нами было всего два шага, — прости меня, Анж. Я так тебя подвел.
— Ты бы все равно ничего не мог сделать, — проворчал он, отводя взор. Я успел поймать выражение его лица — с такой тоской, наверное, он поднимался бы на эшафот, чтобы сложить голову на плахе по ложному обвинению.
— Что случилось?
— Письмо короля, — процедил он, глядя вдаль. Со стороны, наверное, казалось, что гордый граф с нетерпением ждет свою возлюбленную, но мы оба знали, что это не так. Жертва ждала своего палача.
— Я не верю! Байты бы не успели за такой короткий срок. Ты же знаешь королевские канцелярии! Их прошение валялось бы там месяцами. Король стар и слаб, он не в силах…
— Король умер, Згаш.
— Что? — Я вскрикнул, дернувшись вперед, и в глазах опять потемнело от боли. Покачнувшись, почувствовал, как теперь уже рука названого брата не дает мне упасть.
— Вот так. В прошлом месяце. Поскольку последние полгода его высочество наследный принц Болекрут практически правил страной, похороны прошли более чем скромно. А новому королю нужны верные люди. Особенно такие, как я.
— Какие — такие?
Граф посмотрел на тупицу-некроманта со снисходительным презрением:
— Вы забыли мою родословную, Згаш Груви? Или вам лорд Вайвор Мас не сообщил, что был женат на принцессе крови? Его высочество — а теперь уже величество — Болекрут Четвертый очень нуждается в опоре для трона. У него ведь до сих пор нет сына-наследника, только две дочери…
Он замолк, и я мысленно обругал себя последними словами. Ну, конечно, интриган Болекрут пытался смотреть вперед. Ведь у его отца имелся незаконный сын, Робер Беркана, который, в свою очередь, тоже обзавелся незаконнорожденным наследником. Мужского пола, между прочим. Год назад, спасая мою шкуру от костра, Анджелин Мас близко познакомился с герцогом Робером. Наследник престола не мог этого не заметить и сейчас, став королем без наследника, позаботился о том, чтобы лишить своего конкурента всех союзников, подлинных или мнимых. Казнить его без всякого повода он не имел права, но вот выбить почву из-под ног и лишить сил — запросто. А если он сейчас даст развод королеве — тоже, между прочим, из рода Беркана, то раскола не избежать.
Просто дух захватывает! Для сына ткача, простого мальчишки из предместья, мир дворцов, королей, принцев и принцесс был сказкой наяву. Но я-то немного знал и оборотную сторону той красивой жизни, которой завидовал каждый простолюдин. Лишь краем зацепили меня отголоски придворных интриг, но этого было достаточно.
— И что тебе написал король?
— Его величество жалует мне земли, дает должность при дворе, но с условием, что я женюсь как можно скорее. — Анджелин по-прежнему пристально смотрел в конец улицы.
— На Якобине Байт?
— На ком угодно! Байты просто по каким-то своим каналам узнали о письме и поспешили им воспользоваться. Они собирались писать его величеству в том случае, если бы я стал сопротивляться — вот, мол, государь, граф Мас имеет наглость не подчиняться вашему прямому приказу. А Болекрут Четвертый, насколько я успел узнать, скор на расправу.
Да уж! Отправить на плаху первого канцлера своего отца, графа Лихошву, будучи всего лишь принцем, — это надо уметь.
— И чем вам грозит отказ?
Ответить Анджелин не успел — показался свадебный поезд невесты.
Четыре кареты, окруженные всадниками, впереди — герольды. Их приветствовали криками. Девушки бросали цветы и зеленые ветки, причем, как мне показалось, некоторые нарочно старались метнуть их так, чтобы попасть в невесту. Граф Байт гарцевал впереди на караковом жеребце, время от времени бросая в толпу горсти медных грошей. Он явно пытался завоевать народную любовь. Интересно, получится ли?
Я шагнул ближе и безотчетно коснулся руки названого брата:
— Не бойся, я с тобой!
— Отойди, — процедил тот, не глядя.
Пришлось сделать шаг в сторону, вставая возле послушников.
На ступенях собора показался пра Бжемыш. Парадная мантия, расшитая золотыми и серебряными нитями, так туго обтягивала чрево святого отца, что оставалось лишь дивиться, как он еще может дышать и двигаться. Рядом с ним топтались служки.
Все четыре кареты остановились возле храмовых ворот, от которых к крыльцу бежала широкая дорога, протоптанная сотнями и тысячами ног. Граф Байт спешился первым, помог выйти сперва младшей дочери, потом — жене, потом — сестре. Придворные быстро разобрали остальных девиц. У старших виконтесс-невест, особенно у леди Павлы, были такие кислые и злые лица, что одно это компенсировало все неприятности. Выходит, не только одному Анжу тягостно здесь находиться! Что уж говорить про леди Гемму! На бедняжке не было лица от горя. Рушились все ее надежды, все ее планы на счастливое будущее. Анджелин Мас отныне будет принадлежать другой! По приказу короля.
Счастливый новобрачный и бровью не повел, когда граф Байт, выпятивший от сознания собственной важности грудь, подвел к нему невесту. Леди Якобина сияла. Найдя в толпе некоего молодого некроманта, она не сдержалась и одарила его весьма многообещающей улыбкой. «Что, съел? — читалось во взоре. — Можешь начинать молиться!» Ага, вот сейчас уже спешу и падаю.
— Господа и дамы! — От раздавшегося над головами баса пра Бжемыша все вздрогнули, один из послушников выронил корзинку, из которой тут же торопливо вспорхнули голуби, а где-то в задних рядах пронзительно заплакал ребенок. — Лорды и леди! Товарищи! В этот солнечный осенний денек мы собрались тут, под этим чистым ласковым небом, — я невольно покосился на облачко, которое тихо-мирно ползло по своим делам, а тут застыло, застигнутое на месте преступления, — дабы проводить в новую жизнь… то есть к алтарю, этих двух достойных молодых людей.
Леди Якобина повела плечиком и попыталась кокетливо стрельнуть в жениха глазами, но с тем же успехом можно очаровывать осенний дождь. Граф даже не смотрел в ее сторону. Он смотрел куда угодно, только не на невесту.
— И никогда еще, — продолжал вдохновенно пра, — никогда эти древние стены не были свидетелями свершения столь достойного союза! Возрадуемся!
От громкого крика еще два послушника выронили корзины — и еще несколько голубей рванули в небеса, облегчаясь на лету. Визг младенца устремился туда же.
Соборный колокол ударил несколько раз, и по этому знаку все скопом двинулись в храм. Я сорвался с места, стремясь затеряться среди приглашенных. Боль в груди — то ли действие обезболивающего снадобья заканчивалось, то ли просто переволновался — мешала действовать достаточно быстро, и ничто не мешало Байтам и приглашенной ими знати оттереть меня в сторонку.
В центре храма стояли три изваяния: Свентовита Четырехликого, его жены Прии и бога правосудия Прове. Но были еще два придела — в правом высилась статуя бога любви Лада, а в левом — бога торговли. Все свернули вправо, и я еле успел протиснуться внутрь. Кто-то локтем случайно или нарочно заехал под ребра так, что в глазах потемнело. Не знаю, как удалось удержаться на ногах. Привалившись к стене, стиснул зубы, пережидая приступ боли. Дыхание перехватило, а весь мир сжался до одной точки, одной мысли: «Дышать!»
Не помню, сколько так простоял, борясь за каждый вздох, пока сердце не перестало трепыхаться, боль отступила и сквозь гул крови в ушах я услышал, что служба уже началась. Эх, Анджелин, идут последние минуты твоей свободы! И я так тебя подвел, названый брат! Прости…
Упрямо стиснув зубы, рванулся вперед, расталкивая толпу и стараясь не думать о том, что кто-нибудь опять заденет по сломанным ребрам. Я должен успеть! Должен встать рядом, потому что внезапно нахлынуло озарение: сейчас что-то будет. Прорицание — не самая сильная сторона моей натуры, прямо сказать, никакая. Лишь раз или два посещали меня странные видения будущего. Сегодня — в третий раз. Но вот сейчас… сейчас что-то произойдет!
Граф Мас и будущая графиня стояли у алтаря, держа в руках кубки с медом. Пра Бжемыш вдохновенно правил службу. Он так увлекся, что, казалось, забыл о брачующихся. Впрочем, кое-кто тут, наверное, желал бы, чтобы служба не заканчивалась как можно дольше. Ведь по завершении ее останется только выпить общую чашу как знак того, что отныне все у них — одно. Потом их сомкнутые руки обвяжут вышитым полотном, которое торжественно снимут лишь на выходе из храма, дабы продемонстрировать оставшимся снаружи свидетелям обручальные кольца.
Может быть, все-таки можно что-нибудь сделать? Например, пролить священный мед? Или выкрасть кольца? Или…
— И ныне вопрошаю я, — бас святого отца заставил вздрогнуть, — всех присутствующих. Ежели кто знает причину, по которой эти двое не могут связать себя узами брака, пусть скажет сейчас или молчит до конца своих дней!
Что-то словно толкнуло под руку. Уже раскрывая рот — и не зная, что буду говорить, — я сделал шаг вперед и…
…задохнулся от запаха дыма и вереска, зажал нос двумя пальцами, не выдержал и чихнул.
Опять тело скрутил приступ резкой боли, отчего я согнулся пополам, чудом удержавшись на ногах. И так уж вышло, что оказался единственным, кто согнулся в поклоне, когда в приделе появилась еще одна гостья. В один миг по собору прокатилась волна — вначале тихие шепотки, изумленные и испуганные восклицания, а потом воцарилась мертвая тишина. И в этой тишине стройная фигура во вдовьем платье с опущенной головой тихо прошла к алтарю. Ее голову покрывала прозрачная белая вуаль, спускавшаяся сзади до пола, а впереди — на грудь, закрывая бледное лицо с холодными чертами. Не узнать ее было невозможно. Она явилась ясным днем, при всем народе, вызвав ступор у мужчин и несколько обмороков у женщин. Я вцепился в чью-то руку, чтобы не упасть, и, запрокинув голову и затаив дыхание, смотрел на свою жену — разогнуться мешала боль.
— Я не опоздала? — прозвучал нежный женский голос, от которого всех присутствующих, наверное, мороз пробрал.
— А-а… у-у… э-э… — это было все, что смог выдавить пра Бжемыш. — Ну…
Смерть тихо прошла вдоль замерших гостей. Запах дыма и вереска заполнил храмовый придел.
— Я пришла. — Моя супруга смотрела сквозь ресницы, улыбаясь скромно и уверенно. — Что здесь происходит?
— Э-э-э… — Пра Бжемыш нашел меня взглядом и сделал нервный жест — мол, давай действуй, это же по твою душу! А что я мог? Только смотреть на свою жену и гадать, зачем она явилась.
— Хорошее дело браком не назовут, — промурлыкала богиня. — Эта свадьба не может состояться!
Все оцепенели. Не так уж часто боги — тем более столь могущественная богиня, как Смерть, столь открыто вмешиваются в дела смертных. Изваяние Лада одеревенело еще больше, если можно так сказать про деревянную статую.
— Почему? — Первой нарушила молчание леди Якобина. Ее можно было понять — в одном шаге от счастья особенно обидно и больно лишиться оного.
Смерть скосила глаза на говорунью, и та задохнулась, бледнея и хватаясь руками за горло. Бокал с вином выпал из ее рук, пятная красными потеками золотое с белым шитьем свадебное платье, словно пролитая кровь. Я почувствовал, как затрепетала душа виконтессы-невесты, и неосознанно протянул руку, чтобы поймать ее.
— Прежде чем жениться на одной, надо избавиться от другой, — прозвучал голос Смерти.
— Как? Что? Почему? — испуганно зашелестели вокруг шепотки.
— Дело в том, что был дан брачный обет, — мягко улыбнулась моя жена. — Анджелин Мас с рождения обещан другой.
— Что?
Общий вопль вырвался из нескольких глоток. Смерть взмахнула рукой, и крикунов, осмелившихся повысить голос на богиню, бросило на колени.
— Сейчас невеста у меня — ждет ей обещанного дня. Ее могла бы отпустить — чтоб наконец-то брак осуществить.
Анджелин застыл столбом. Рядом хрипела, заливаясь смертельной бледностью на руках у матери, леди Якобина, а он и пальцем не шевельнул.
— Э-э-э… — Граф Байт, видимо, лишился от неожиданности здравого смысла, раз осмелился подать голос: — Насколько я понял, невеста графа Маса мертва?
— Да. — Сиреневые глаза Смерти блеснули из-под ресниц. — Когда-то давно его отец выбирал между жизнью и долгом. Он выбрал долг — и расплатился брачным обетом. Он должен был сам пойти к алтарю, взяв в жены ту, которую лишь брак спасет от проклятия. Но к тому времени он был женат и пообещал, что в урочный день и час его сын вместо него исполнит давний долг и спасет девушку от участи худшей, чем смерть.
— Но она же мертва! — Нет, Байтам точно изменил разум, раз и леди Лавина бросилась в бой. — Как можно жениться на мертвой?
— Очень просто. — Моя жена улыбалась. — Кое-кому уже удалось это сделать. Почему бы не повторить попытку?
Я сделал над собой усилие и выпрямился, понимая, что речь зашла о нашем союзе. Подойти мне не дали, но одарили таким взглядом, что всем присутствующим стало все понятно.
— И что теперь делать? — Граф Байт не оставлял попыток добиться своего.
— То, что должно. Встать у алтаря с нареченной невестой…
— И где она?
Глухой голос принадлежал самому «счастливому» новобрачному.
Смерть наконец подняла голову, расправив плечи и прямо взглянув в лицо градоправителя:
— В старом замке, что под Гнезно, ждет тебя твоя невеста! И пока ты с нею обручен, с другой тебя не повенчает он!
Богиня повернулась к алтарю, и стало понятно, что она имеет в виду самого Лада. Внешне изваяние бога любви не изменилось, но лично мне почему-то стало ясно, что сейчас это — всего-навсего раскрашенная деревяшка. А ведь считается, что любовь сильней всего на свете! Оказывается, есть вещи, перед которыми бессильна даже она.
Пока все пребывали в ступоре, Смерть приблизилась и откинула с лица вуаль, позволив заглянуть в сиреневые глаза. Две руки легли на плечи.
— Здорово я придумала? — прошелестел тихий голос. Вишневые губы улыбались. Как всякая красивая и могущественная, но все-таки женщина, Смерть жаждала услышать слова одобрения.
— Ты просто чудо, — вырвалось в ответ. — Люблю тебя!
Моя жена придвинулась ближе, приоткрыла губы для поцелуя. Краем уха я услышал сдавленные стоны и восклицания — для всех Смерть наверняка явила свой «привычный» облик скелета с желтыми торчащими зубами. Но сейчас мне было не до этих профанов. Мы поцеловались.
— Я этого не вынесу! — раздался стон виконтессы-невесты. — Оставьте меня!
Вырвавшись из рук любящих родственников, девушка бросилась бежать.
— Якобина! Дочка! — Родители устремились за нею. Многие гости из тех, кто был ближе, тоже поспешили покинуть придел и сам храм заодно.
Снаружи тишина взорвалась оглушительным ревом собравшихся зрителей, которые, видимо, давно ждали, когда можно будет обрушить всю силу народной радости на первого, кто выйдет из распахнутых дверей. Вслед за этим раздались хлопки аплодисментов, быстро сменившиеся криками и топотом.
— Что там происходит? — вслух подумал «новобрачный», направляясь к выходу.
Я с сожалением оторвался от губ жены — вот мне бы не помешал сейчас пир и, как его достойное завершение, пара часов вдвоем в широкой постели — и устремился следом.
Как выяснилось, причиной суеты, шума и беспорядков стали городские голуби-сизари, которых накануне послушники отлавливали вокруг храма с упорством, достойным лучшего применения. Видимо, решив, что настал их смертный час — а вы бы что подумали, если бы на вас внезапно набрасывали сеть, а потом запихивали в тесную корзину, где уже сидят десятка полтора таких же несчастных? — голуби от волнения терпели, сколько могли. И когда в дверях храма показалась невеста и послушники выпустили сразу всех птиц, голуби радостно вспорхнули ввысь, и от восторга и облегчения принялись облегчаться на всех, кто оказался не под крышей. А поскольку вдоль дорожки счастливые Байты расставили и детей, долженствующих осыпать новобрачных лепестками цветов и зерном, которые, естественно, налипали на помет, можете себе представить, какое чудо в перьях с истерическими рыданиями забилось в карету. Если бы леди Якобина в этот момент могла думать не только о себе, она бы заметила, что все ее родственники выглядят примерно так же — в цветах и гуано с головы до ног. Собственно, из главных героев действа от этой акции восторга не пострадали только трое: Анджелин Мас, пра Бжемыш, которые вышли позже и не стали спускаться по ступеням под дождь из лепестков и помета, и некий скромный некромант, выбравшийся из храма самым последним, держась за стеночку по причине больных ребер.
Пробираясь к тому месту, где возле больничных ворот была привязана моя лошадь, я слышал, как спокойным голосом Анджелин Мас отдает приказ рыцарям разогнать толпу и очистить площадь. Поражаюсь его спокойствию! Человек только что чуть не женился! Мне бы такое самообладание.
Казалось, меня похвалят за своевременное вмешательство. Оказалось — показалось. Ибо, не успел я вернуться домой — пришлось задержаться в больнице, пока целитель осматривал мои ребра и делал пациенту выговор за такое пренебрежение своим здоровьем, — как порог дома переступил Анджелин Мас.
Граф ворвался в скромное обиталище двух безобидных некромантов злой, как демон Бездны, которого сдернули прямо со свежей девственницы ради чьих-то пропавших носков. Я даже не успел спрятаться за кресло, как меня схватили за грудки и подняли над полом.
— Т-ты… — если бы гневом можно было убивать, то сейчас во всем доме не осталось бы никого живого, включая случайно забредших на огороды куриц. — Т-ты что наделал?
— А я что? Я ничего! Сам же просил…
— Я этого просил? Я хотел всего лишь избежать одного брака, а вместо этого угодил в другой!
— А ты, — запоздало осенило обвисшего в чужих руках меня, — вообще не хочешь жениться? А как же приказ короля?
— Да, но я хотел сам выбрать себе жену! Я достаточно взрослый и состоятельный человек, для того чтобы самостоятельно сделать свой выбор, взвесив все «за» и «против» этого союза. Я даже не исключаю, что мог бы вовсе выбрать супругу по любви. Но я не ребенок, чтобы все решали за меня!
— В то время ты был именно ребенком… И претензии стоит предъявлять кое-кому другому.
— А ты сам-то в это веришь?
— Я некромант. Давай призовем дух твоего отца и спросим.
Анджелин Мас разжал руки. Я приземлился на пол и еле устоял на ногах — еще одно падение мои не до конца зажившие ребра вряд ли бы пережили. Целитель и так не уставал повторять, что мне крупно повезло и обошлось без осложнений. Граф тяжело рухнул в соседнее кресло, стиснул подлокотники побелевшими пальцами.
— Ты даже не представляешь, через что мне сейчас пришлось пройти, — произнес он, глядя в камин. Вечерами его уже растапливали, так что там лежали и ждали своего часа полешки. — Скажи, все настолько серьезно?
— Да, — храбро соврал я. Если честно, не имею никакого понятия о том, что это за мертвая… кто она? Уже жена? Еще невеста? Но признаваться что-то не хотелось.
— Згаш, я живой человек, а она… Я даже не знаю, кто это. Отец мне ничего не говорил! А ведь мне было двенадцать лет в год его смерти. Не маленький мальчик! Почему же он скрывал от меня? Что это за обстоятельства, когда ему надо было выбирать между долгом и жизнью?
Я пожал плечами. Подозреваю, что не было никакого выбора, никаких обстоятельств, а Смерть просто-напросто сочинила все это. Помните такую детскую сказку: «Отдай мне то, чего в своем доме не знаешь!» — говорит чудище человеку. Тот думает, что речь идет о какой-нибудь мелочи, а по приезде узнает, что в его отсутствие родился ребенок, про которого он действительно не знал и которым теперь надо расплачиваться. Никогда не думал, что сказка может обернуться былью.
— Я не знаю, что делать, — рискнул признаться Анджелин.
— Я тоже. Но ведь можно поехать в Гнезно и посмотреть.
— Ты это сделаешь? — Анджелин в упор взглянул на меня. В светло-синих глазах загоралась надежда.
Собственно, мне не оставалось ничего другого. Сам заварил эту кашу — сам и буду ее расхлебывать. В сказке, насколько помню, родители вначале пытались подменить своего отпрыска другим человеком. И даже вроде все у них получалось. Только вот Гнезно… Насколько помню географию, это отнюдь не соседняя деревенька. Крупный город, центр восточного воеводства. В его окрестностях, наверное, штук сто этих замков. Да их до конца жизни можно обшаривать и ничего не найти! А я под домашним арестом… Стоит покинуть город — и конец. Но как же Анджелин? Я должен был сделать выбор.
Двое мужчин сидели в комнате, заставленной стеллажами со старинными книгами. Тяжелые портьеры на окнах пропускали мало света, полумрак разгоняли свечи. Оба собеседника были немолоды, в одинаковых темно-бордовых балахонах, и это делало их похожими на братьев. Разве что один был худощав и подтянут, с выправкой бывалого воина, которому в молодости пришлось много скакать верхом и сражаться, а другой свою молодость провел в тиши кабинетов и никогда не умел фехтовать.
— Он все-таки это сделал, — произнес бывший воин. — Осведомитель сообщает, что мой подопечный покинул город.
— Не понимаю, чему вы радуетесь, брат? Кто знает, что на уме у некроманта?
— Уверяю вас, брат, — бывший воин потеребил висящий на груди знак — сердце в языках пламени, — на уме у этого некроманта нет ничего такого, в чем я лично был бы разочарован.
— Значит, вы…
— Продолжаю настаивать на своих методах. Они, знаете, более действенны, чем ваши. Индивидуальный подход к неофитам всегда давал хорошие результаты.
— Никто не застрахован от ошибки. — Его собеседник потянулся к блюду, где лежали поджаренные сухарики.
— Да, но пока при моем методе ее легче исправить на одном из этапов обработки новичков.
— Ваши методы не столь результативны.
— Да, но более качественны.
— Это вы называете качеством? Прямое неподчинение приказу! Причем не самому сложному и довольно прямолинейному!
— А по-моему, это просто взвешенное решение и способность действовать самостоятельно, невзирая на инструкции и добиваясь конечного результата любыми средствами. — Бывший воин улыбался.
— Посмотрим!
— Посмотрим, — кивнул он. Смешинки плясали в теплых карих глазах.
