Глава 8
22 августа
Морган Кейн
Хорошо, что у кресел мафиозного зала собраний были такие высокие спинки. Конечно, инфанта явно находилась не в том расположении духа, чтобы замечать детали интерьера и меня в их числе, но риск преждевременной встречи существовал и заставлял все тело нехорошо подрагивать. К счастью, главы кланов не стали устраивать долгие посиделки: разошлись, обменявшись парой фраз, а потом дедуля, видимо воодушевленный проделанным трюком собственного изобретения, закатил очередную городскую экскурсию. Но это пережить было уже гораздо легче, особенно учитывая очень быстро сморивший меня сон. Последствия перенесенного стресса сказались, не иначе. В результате я даже не уловил момент возвращения, и могу только представить, каким образом попал в дом Амано, снова на чьей-нибудь спине или тащили за руки и ноги.
Хотя утром вроде ничего не болело. Больше положенного, имею в виду. А еще очень сильно хотелось есть. Нет, вру. Жрать хотелось. Собственно, голод меня и разбудил раньше всех остальных жильцов, законных и приглашенных.
Рассвет был красив, нежен и уютен. Особенно при наблюдении из кухонных окон, в компании со стаканом какого-то фруктово-молочного месива. В высоченном холодильнике имелось много всего потенциально съедобного, но, увы, эти продукты требовали приложения к себе времени и сил, и если первое в моем распоряжении имелось, то второе почти полностью отсутствовало.
А еще, по-хорошему, мне сейчас настоятельно требовалось что-то жареное, с кровью, холестерином и прочими вредностями, а не рыбные деликатесы со всех морей планеты. Я люблю рыбу, конечно. Кто ж ее не любит, особенно свежевыловленную? Но мясо все-таки куда питательнее.
– Шпионишь?
Я повернулся, оказываясь лицом к ли… Нет, скорее к груди второго родственника хозяина дома. Груди оголенной и замечательно рельефной. Ну вот почему кто-то вырастает дылдой, а кому-то судьбой предназначено остаться маленьким и… Не совсем хилым, конечно, но, когда рядом с тобой находится человек ростом под метр девяносто, твои средние и вполне пристойные сто семьдесят три выглядят, прямо скажем, жалко.
На рыбьем жире они, что ли, такие вымахивают? Что Амано, что второй: прямо близнецы-братья. Только тот, который сейчас нависает надо мной, кажется куда более опасным.
– Н-нет.
– А чего шныряешь по дому ни свет ни заря?
Ага, а так не понять, конечно? Провожу инвентаризацию холодильника.
– Маленький, трусливый…
Развитая мускулатура имеет один существенный минус с точки зрения безопасности: отчетливо видны все места, в которые нужно бить, чтобы вывести противника из строя. И хотя я в настоящий момент был вовсе не в том состоянии, чтобы активно двигаться, а тем более драться, все-таки машинально наметил траекторию касаний и… посмотрел в темно-карие глаза.
Вызова не было. При всей внешней атрибутике, отчаянно заявлявшей о противостоянии сторон, взгляд, обращенный на меня, был лишен малейшего признака агрессии. Скорее он был в чем-то заинтересован, что-то хотел узнать или понять, но ни в коем случае не нападать. И мне даже стало немного стыдно за свои «подготовительные действия».
А потом Катсу, если я правильно запомнил его имя, протянул руку и подушечкой большого пальца провел от моих губ к подбородку, стирая капли йогурта – преступное свидетельство моего оголодавшего нетерпения.
– Катсу!
Он стоял в дверном проеме, и, пожалуй, теперь я бы усомнился в выводах, сделанных чуть раньше, потому что человек, чьи голубые глаза были мертвенно-спокойны, выглядел во сто крат опаснее своего темноглазого родича.
– Доброе утро! – поспешил сказать я, выглядывая из-за голого торса.
– Он что-то те… Что-то сделал?
– Нет. Увы, ничего. Хотя я бы не отказался от плотного завтрака.
Искрящийся синий лед начал таять, унося с собой напряжение. Но окончательно Амано пришел в себя, только когда Катсу, ловко повязав фартук, нырнул в холодильник, интересуясь:
– Кто какую яичницу любит?
Готовил он и правда изумительно. Я уже собирался предложить напарнику воспользоваться случаем, чтобы взять несколько уроков у родственника, но тут капитан Сэна хмуро заявил:
– Он к тебе подлизывается.
Не знаю, кто из нас выглядел в этот момент удивленнее, я или Катсу. Впрочем, искреннее выражение общего недоумения «обвинителя» вовсе не смутило, и тот продолжил:
– Чтобы к твоей тетушке клинья подбить.
Я задумчиво прожевал очередной кусок омлета, хрустя прозрачным от обжарки беконом, и великодушно разрешил:
– Пусть подбивает. Если это обеспечит мне неделю вкусной домашней кормежки, я ничуть не против.
– Предатель… За еду готов единственную тетю продать!
– А у меня все равно больше на продажу ничего нету.
Амано скорбно ткнул вилкой свою порцию, видимо исчерпав личные запасы полезной информации.
– Тебя в самом деле зацепила Барбара? – спросил я у нашего шеф-повара.
– Сильная женщина, – помолчав, высказал свое впечатление неожиданный влюбленный.
Мой напарник демонически хохотнул, зверски расправляясь с глазуньей.
– Э… не обращай внимания, – посоветовал я Катсу. – Он драматизирует.
– Драматизировать будет режиссер, а эту пьесу как раз ставить будет…
– Слушай. – Я наклонился над столом. – А ты, часом, того… Сам в начальницу не влюблен?
Амано поперхнулся, разбрасывая непрожеванные ошметки по сторонам. Под аккомпанемент смеха своего двоюродного брата и моего ласкового взгляда.
– Да ну вас! Один другого дурнее, – резюмировал капитан Сэна, демонстративно поднимаясь из-за стола.
– Сила – это то, что тебя привлекает? – уточнил я у Катсу.
– То, что бросает вызов, который я не могу не принять.
– Если намерен нападать, могу сказать только: не трать время зря. Тетушке всех этих сражений на работе хватает.
– Предупреждаешь?
– Делюсь наблюдениями.
– И что же следует…
– Делать? Неважно что. Все равно выбирать будет женщина.
– А часто она делает правильный выбор?
– На нас посмотри! – строя немыслимые рожи, предложил Амано, выглядывающий из-за двери.
Когда «маверик» затормозил перед новостройкой, в которой скучала без меня моя квартира, я уже потерял всякую надежду избавиться от общества напарника. Хотя бы на какое-нибудь время. Поэтому маячившую на лестничной площадке между этажами тетушку воспринял как дар небес, наконец-то смилостивившихся надо мной.
Не то чтобы мне было неуютно, но… Когда каждое твое действие самым тщательным образом отслеживается, пусть и на предмет недопущения возникновения неприятностей, начинаешь себя чувствовать неодушевленной вещью, а не человеком. И ведь не растолковать свои ощущения вслух, потому что, с одной стороны, не хочется обижать друга, а с другой…
Приятно все же, когда о тебе заботятся. Даже существенно перегибая палку.
Барбара дождалась, пока мы оба, рефлекторно, синхронно и заметно замедлившие шаг, поднялись к ней по ступенькам, потом молча указала мне на место рядом с собой, а Амано предоставила выбор, ткнув пальчиком сначала в пол, потом в потолок и вопросительно выгнув бровь.
Капитан Сэна подвигал желваками на скулах и продолжил движение. Медленно конечно же. Но если он и рассчитывал что-нибудь уловить из намечавшейся беседы, то недооценил выдержку начальницы: тетушка с совершенно отсутствующим видом дождалась момента, когда щелкнет дверной замок, посмотрела на экран комма, напичканного всевозможными датчиками, в том числе тепловым, и невинно поинтересовалась:
– Ошиблись квартирой, капитан?
Теперь дверь хлопнула уже по-настоящему, а Барбара, гнусно улыбаясь, перевела взгляд на меня:
– Выглядишь отдохнувшим.
– Не верю ни единому слову. Но спасибо.
– За что?
– За день отдыха. Представляю, скольких моральных терзаний тебе это стоило!
Тетушка укоризненно покачала головой:
– А твоему напарнику я еще припомню использование семейного положения в личных целях.
– Я бы тоже не удержался. Где б только найти родственника-мафиози…
Меня щелкнули по носу:
– Даже не надейся!
– Неужели все так плохо? – всплакнул я.
– Нет, все настолько хорошо! – поправила Барбара. – В отличие от капитана Сэна твоя родословная почти идеальна.
– Ага, не считая многих поколений военных и начальствующих самодуров.
– Морган, мальчик мой… – Ох, не люблю я, когда тетушка так улыбается. – Тебе никогда не приходило в голову, что твои методы выполнения заданий может выдержать только очень закаленная, а вернее, давным-давно перекаленная психика?
– Извини.
– А вот это уже лишнее. В сложившихся обстоятельствах лучше вообще не начинать извиняться, иначе…
– Иначе очередь дойдет и до тебя? – Я изловчился и чмокнул Барбару в щеку, наверное, только этим действием избегая увесистой затрещины.
– Я никогда и никому не приношу извинений, и ты это прекрасно знаешь.
– О да! То, что моя тетушка – совершенство, знают все. И число последователей этого культа постоянно растет. Кстати, спешу сообщить: еще один новообращенный пал жертвой твоего сурового обаяния.
– Это кто же?
Высказанный интерес прозвучал вполне искренне, но не с той долей удивления, которая выглядела бы правдоподобно.
– Черноокая копия одного небезызвестного тебе капитана.
Полированные ноготки подверглись долгому и придирчивому изучению, потом Барбара небрежно спросила:
– Осуждаешь?
– Его? А смысл? Сам поймет свою ошибку.
– Меня.
Я осторожно заграбастал тетушкины очки, нацепил их на себя, спустил на самый кончик носа и посмотрел поверх. Строго-строго.
– Не обижай ребенка!
– Хорош ребенок! – фыркнула Барбара. – Сам кого хочешь обидит.
– По сравнению с тобой…
– Намекаешь на мой возраст?
– Намекаю на твой опыт разбивать влюбленные сердца.
Тетушка забрала очки назад, но надевать не стала: начала крутить в пальцах, задумчиво глядя в окно.
– Глупо все это…
– Что конкретно? – Я залез на подоконник и изобразил живейшее внимание.
– Да захотелось вдруг снова почувствовать себя девчонкой. Чтобы ветер в голове, каблуки высоченные, юбка до… ну, в общем, короткая. И чтобы он смотрел… Восхищенно и растерянно.
– И в чем же дело?
– Как это в чем? В отсутствии.
– Какого номера по списку?
– Взгляда, конечно! – усмехнулась Барбара.
Я припомнил внешний облик Аманова братца и сокрушенно признал:
– Да, взгляда такого точно не будет.
– Вот-вот. И снова придется довольствоваться тем, что досталось, дорисовывая в своем воображении… – Она замолчала, устало махнув рукой.
– На дворе осень, а тебя потянуло в романтику? Как-то не по сезону.
– Ну не тебе же одному быть неадекватным? Кстати… – Последнее слово заставило меня привычно напрячься. – Есть дело.
– На миллион? – уточнил я.
– На целых три. Только не миллиона, а человека.
– Их надо прикончить?
– Именно! – хищно сузила глаза тетушка. – Так, как ты умеешь. Морально. Сделать все возможное, чтобы они никогда больше даже не помыслили о том, чтобы разлучить меня с моим любимым племянником!
– О чем шептались? – спросил Амано, наблюдая с дивана, как я составляю свой гардероб, и наверняка мучаясь в догадках, каким принципом руководствуюсь.
На самом деле все предельно просто: климатические показатели плюс относительное соблюдение санитарно-гигиенических правил, вот и все критерии отбора. Так что рубашка поверх футболки и выцветшие джинсы – самое то. И да, еще бейсболка, чтобы хоть немного укротить буйство щедро удобренных Вандой волос, изобразив подобие конского хвоста. Заодно и головной убор держится крепче.
– Тетушка вспоминала молодость.
– Ого!
– Ага. Сеанс сентиментальной меланхолии.
– И все?
– Про работу еще поговорили.
– Что, даже отгула не даст лишнего?
– Не-а. Труд, труд и еще раз труд. На благо…
– Барбары, разумеется!
Ну, отчасти и на мое тоже. Конечно, опасения тетушки, скорее всего, были слегка преувеличены, как обычно, но все же вполне обоснованны. А мне один черт, где и как отбывать пожизненную семейную каторгу.
– Ничего серьезного, не беспокойся.
– Готов поспорить, в прошлый раз она тоже так говорила. Угадал?
– В прошлый?
– Когда ты устроил цирковое представление у ее кабинета.
– Нет, в тот раз было иначе.
– А как? – Он поудобнее устроился на диване, готовясь слушать.
– Не рассчитывай на долгий рассказ. И не калечь мою подушку, она у меня одна!
– Жадина! – Мне снова скорчили рожу. – Буду калечить, пока не расскажешь все-все-все!
– А что тут рассказывать? Барбара вызвала к себе, изложила суть задания и велела от тебя избавиться. Остальное ты знаешь.
– А про задание можно бы и подробнее!
– Оно простое было, кстати. Изначально. Мне нужно было посмотреть на девочку и оценить ее шансы на будущее. Любое из… А потом… Помочь ей добраться до этого самого будущего.
– И ты преуспел, – мрачно подтвердил Амано. – Вчера это стало ясно как никогда.
– Что-то не так?
– Да все вроде так… – Он сел, расслабляя спину.
– Есть сомнения?
– Дед.
– Что «дед»?
– Его слова о выставлении счета за услугу.
– Нормальные правила ведения бизнеса.
– Как думаешь, что он может попросить взамен?
– Трудно сказать. Я твоего деда практически не…
– Ой, только не ври! Наверняка ведь Барбара тебе пухлое досье на него выложила!
– Не было никакого досье.
– То есть?
– Я правда ничего не знаю о твоем деде. Кроме имени.
– Но тогда выходит, что… – Амано задумчиво скрутил в руках подушку. – Ты пришел за мной, вообще не представляя, с кем собираешься иметь дело?
– Выходит так.
– Ну ты и… – Он что-то пробормотал на своем родном языке.
– Прости, не понял.
– Везучий сукин сын.
Я не был уверен, что оригинал фразы означал именно это, но за неимением точного перевода согласился:
– Есть немного.
– И дурак порядочный! – Подушка полетела в меня.
– А я и не спорю.
Покалечил все-таки. Придется нести в химчистку и слезно просить тамошнюю начальницу привести мою постельную принадлежность в порядок.
– Он ведь мог тебя убить.
– Конечно. Мне об этом прямо было заявлено накануне.
– И ты все равно пошел?
– Приказали, и пошел.
Голубые глаза, глядевшие на меня, опасно сощурились:
– Хочешь сказать, что всего лишь выполнял приказ?
– Ага.
– И тебя совершенно не волновало, что я…
– В компании деда твоей жизни ничего не угрожало. Даже меньше чем ничего.
– А моему душевному здоровью? – всхлипнул капитан Сэна. – Вот я, если бы с тобой что-то случи…
– Так давно же известно: из нас двоих рыцарь в сияющих доспехах – это ты.
– А ты тогда кто?
А кто я? Безотказный исполнитель? Солдат, до которого нисходят только выдачей приказа? Тень, каждый раз послушно исчезающая в солнечных лучах?
– Давай сменим тему. К школе меня подкинешь?
– И не ходи за мной! Вообще можешь смело домой отправляться.
– Задумал опять исчезнуть?
– Задумал немного побыть с дочерью. Наедине!
– Ах, какие мы строгие…
– Амано, я серьезно.
– Да вижу, вижу… Ладно, чего уж там. Ночевать у себя будешь?
– Если до ночи разгребу завалы твоих костюмов и рисовального мусора. Кстати, когда заберешь шмотье?
– Что-то не хочется, – солнечно улыбнулись мне.
Так я и знал. Есть два верных признака, что твоя жизнь перестала принадлежать лишь тебе одному: когда в ванной комнате появляется косметика твоей подруги и когда дом вдруг оказывается завален костюмами твоего…
– Будешь мешать, так и знай – отомщу.
– Да неужели?
– И месть моя будет жестока!
– Ладно-ладно! – Капитан Сэна молитвенно сложил ладони вместе: – Сегодня, так и быть, делай что хочешь. Но завтра…
Я притворился, что кашлянул и поэтому прикрываю рот рукой. Завтра, говоришь? Тебя ждет сюрприз, Амано. Потому что на завтра меня волей Барбары освободят от твоего общества. И умоляю, не делай ничего, чтобы я в конце концов начал искренне радоваться каждому такому «освобождению»!
Примерно на полпути к школьному крыльцу в мою голову постучалась мысль о том, с кем вместе Эд занимается рисованием, и спину обдало холодным потом. Не хватало только встретить инфанту, да еще в компании с Адвентой! Поэтому ноги сами понесли меня с аллеи в сторону, в парк, по уже изученному маршруту. А окно снова оказалось открытым…
Нет, на этот раз я не стал торопиться переступать черту, пусть она и выглядела как подоконник. Ведь сейчас мне не угрожало быть ни застуканным с поличным, ни разоблаченным, ни… Никаким, в общем. Нормальное мое состояние. Привычное и обычное. Правда, чертовски неподходящее для яркой, наполненной событиями жизни, но не все же коту масленица?
А вот смотреть, как она рисует, было одно удовольствие. Заставляющее задуматься, почему эта красивая и, безусловно, талантливая женщина не пошла по стезе профессионального художника, а занялась совершенно обратным. Помощью другим. Да и если вспомнить прочие ее выборы, они тоже со стороны выглядят совершенно не…
– Вы долго будете там стоять, капитан? – спросила Алессандра, не прекращая покрывать лист бумаги карандашными штрихами.
– Наверное, пока не получу официальное приглашение войти.
– В прошлый раз его отсутствие вас не смутило.
– В прошлый раз я был не в себе.
Она отложила рисовальные принадлежности и повернулась на стуле:
– Хотите меня отпугнуть?
Я оперся локтями о подоконник.
– Просто говорю правду.
– И часто вы бываете… не в себе?
Всякий раз, как это понадобится тетушке. Но такая «правда» вряд ли заслуживает быть донесенной до нежных и отчего-то вдруг чуть покрасневших ушек донны Манчини. А пока я обдумывал свой ответ, Алессандра просто поднялась со стула, подошла ко мне, наклонилась и… Пришлось выпрямиться, потому что с согнутой спиной поцелуй не приносил того удовлетворения, на которое был рассчитан.
Не было азарта. Не было ежесекундного ощущения риска, как в прошлый раз. Не было жажды, которая, казалось, ничем не могла утолиться. Были спокойствие, уверенность, чувство бесконечной правильности происходящего. Был мир вокруг, слегка дремотный, как, впрочем, и полагается миру далеко за полдень. Обыкновенный, реальный и единственно возможный.
– Все закончилось хорошо? – спросила донна Манчини, отрывая свои губы от моих.
– Что закончилось?
– Ваше… задание. Или как это у вас называется?
«У нас» это называется форменным идиотизмом. В том смысле, что занимаемся всякой ерундой, находясь при исполнении. В форме, так сказать.
– Да, все хорошо. Почти все.
– Возникли какие-то проблемы?
Одна. По размеру маленькая, зато по цене…
– Та старинная штуковина. Может получиться так, что я ее не верну. Не знаю точно, сколько она стоит, но, если вы подадите прошение моему начальству, часть ущерба, скорее всего, будет компенсирована сразу, а остальное…
– Не нужно ничего возвращать.
– Но это же ценное имущество и…
Она примостилась на подоконник рядом со мной.
– Будем считать его пожертвованием в фонд… Как точно называется ваше Управление? В его фонд. И точка.
Или донна Манчини задумала на мой счет нечто коварное и немыслимо жестокое, или она… Просто идеальная женщина.
– Это неправильно.
– А влюбиться в офицера, который арестовал твоего близкого родственника, – это правильно?
– Это вообще ужасная ошибка.
– Я тоже так думаю, – совершенно серьезно сказала Алессандра. – Но вот ведь странность… Почему мне тогда так приятно было ее совершать?
Она потянула бейсболку, и так уже немного сползшую, назад, столкнула с моей головы и тихо засмеялась, когда пряди наших волос смешались друг с другом. А я точно знал, что смеются не надо мной, и почему-то это ощущение почти пугало.
– Я рассказала дяде о тебе.
– Рассказала?
– Подумала, что не стоит больше ничего скрывать.
– И он…
– Он, конечно, вынесет свой вердикт, – признала донна Манчини. – Это его право. Но у меня тоже есть право. Право быть влюбленной.
– И любимой, – добавил я.
Ее губы снова приникли к моему лицу, шепнули куда-то в щеку:
– Да, и любимой.
Где-то вдали по путанице коридоров пролетела трель звонка, возвещающего окончание очередного учебного часа.
– Можно попросить тебя о небольшой услуге?
– Тебе все можно. Особенно сейчас.
– Мне бы заполучить Адвенту отдельно от всех прочих школьников и школьниц.
– Не хочешь попадаться на глаза кому-то?
– Очень не хочу.
Алессандра улыбнулась, пробормотав что-то вроде «амато мио», и набрала на комме номер.
– Алисия? Будьте так любезны, найдите мисс Адвенту Кейн и попросите ее подойти к моей мастерской. Да, сейчас. Благодарю.
– Спасибо.
– Этого слишком мало.
– Но и услуга была небольшой.
– Это как посмотреть… – Она потянула меня за ворот рубашки поближе к себе. – Окончательную цену всегда устанавливает исполнитель.
Когда я вышел из дверей мастерской в коридор, Эд удивленно ойкнула:
– А чего это ты там делал?
– Вот так всегда. Отсутствуешь долгое время, а когда возвращаешься, о твоем существовании уже все забы…
– Ты вернулся! – Чадо запоздало попыталось на меня напрыгнуть, но было остановлено моей ладонью.
– Обнимания отменяются, – строго сказал я и пояснил: – Момент упущен.
– Ты злой! – объявила Эд, надувшись, причем не показательно, а вполне искренне. – И как с тобой вообще кто-то на работе еще работает?
– Терпят, сквозь зубы.
– Тебе нравится мучить людей? – изумленно расширились зеленые глаза.
– Конечно. Это мое первейшее и любимейшее занятие. Сразу после мороженого.
– Злой… – Еще немного обиженно буркнуло чадо, потом вздохнуло и прижалось к моему боку: – Где был, расскажешь?
– Нет.
Откуда-то из-под мышки раздалось разочарованное сопение.
– Может, потом. Попозже. Когда снимут гриф секретности.
– Значит, никогда, – подвела итог Эд.
Наверное, я бы хотел поделиться с ней отдельными эпизодами своих… хм, приключений. Очень отдельными. Но в отрыве от основной сюжетной линии эти фрагменты выглядели бы еще нелепее, чем на самом деле.
– Зато я готов послушать твои рассказы.
– О чем? – недоуменно взглянули на меня.
– Обо всем, что пропустил.
– А тебе это правда интересно? – усомнилось чадо.
– Правда-правда. Меня же рядом не было.
– Ну я… Вот, в новую школу перешла.
– Это я уже заметил.
– Дядя Амано помог, между прочим!
– Да неужели?
– Ага! – гордо заявила Эд. – С директором договорился. А то ты, как обычно, вовремя то, что нужно, не сделал.
Не сделал. Некогда было. И если события продолжат происходить в таком духе, у меня скоро разовьется стойкая шизофрения. А как иначе? Ведь получается, неважно, чем и насколько успешно занимаешься, выполняя свои служебные обязанности, если дома от тебя нет никакой пользы, кроме… Да и такой – тоже нет.
– Ты сказала ему «спасибо»?
– А то! И ты тоже должен будешь сказать.
Пойти на поклон к дяде Амано? М-да. Куда ж денусь? Не шибко хочется, правда. В конце концов, у него-то образовалось свободное время для бумажных школьных дел только потому, что кто-то в это время, можно сказать, надрывался в поте лица… Ну и где, скажите, справедливость? Мне бы отгул кто выписал, я бы тоже смог все оформить. А так получается обычная картина: напарник снова на белом коне, остальные – в пролете.
– Хорошо.
Когда мы добрались до крыльца школы, другие ученики и ученицы давно уже разбежались по домам, и в парке царила умиротворенная тишина, располагающая к разговору по душам.
– Тебе здесь нравится?
Эд задумчиво копнула песок аллеи носком туфли.
– Да ничего. Интересно.
– Если не нравится, поищем что-нибудь еще.
– Да не, здесь нормально. Учителя хорошие.
– А ученики?
– Ну я же пока всех не знаю… – неопределенно протянуло чадо.
– Тебя кто-то обидел?
– Да нет же! – Теперь она фыркнула, слегка покраснев то ли от смущения, то ли от раздражения.
– Извини, что спросил.
Десятка два метров мы шли молча, потом Эд не выдержала:
– Все нормально!
– Я вижу.
– Просто…
Я положил ладонь ей на плечо:
– Скажи прямо, что случилось.
– Да ниче… Ничего не случилось. Па?
– Мм?
– А я когда-нибудь… Я смогу стать настоящей леди?
Сразу как только я стану лордом, то есть… Нет, такого ответа ребенок не заслуживает.
– А ты этого хочешь?
– Ну не знаю… Но это же здорово, да?
– Наверное. Мне судить трудно.
– Я с одной девочкой тут познакомилась, – наконец начала по капле выдавать сведения Эд. – Она в старшем классе учится, почти взрослая уже. Но главное, она вся такая…
– Какая?
– Безупречная, вот! Как картинка.
Я постарался посмотреть на свое чадо объективно. Жуткая пестрятина и нелепые предметы одежды, которые еще совсем недавно обожала Адвента, до школы искусств, конечно, не добрались, и сейчас дочь представляла собой вполне пристойно выглядящего подростка, чуточку неуклюжего и несколько неуютно себя чувствующего. То есть среднестатистические показатели были бы довольны. Но ведь хочется-то ей чего-то другого?
– Ты тоже вырастешь. И очень скоро.
– Я не вырасти хочу! – огорошили меня. – Я хочу стать леди!
– Для этого нужно трудиться.
– Как?
– Учиться себя вести и вообще… учиться.
– Это сложно?
– Для всех по-разному.
– А ты умеешь?
– Учиться? Не очень.
– Нет! – топнуло ногой чадо. – Ну это… вести себя и все остальное?
Формально да. Талмуды по этикету какое-то время вообще были моими настольными книгами. За неимением других. Только джентльменом это меня вряд ли сделало.
– Кое-что знаю.
– А ты можешь меня научить?
Я взял ее за плечи, развернул к себе лицом.
– Та ученица так на тебя подействовала?
Вместо ответа Эд расстроенно засопела.
– Она в самом деле настолько идеальна?
– Ага.
– И ты хочешь быть на нее похожей?
– Ну…
– Вот представь себе, если бы я, к примеру, захотел быть похожим на Амано. У меня бы получилось?
Чадо задумчиво обозрело меня снизу вверх.
– Не-а. Дядя Амано добрый, а ты…
– Да, помню: злой. Ну а все-таки?
Она еще немного подумала и признала:
– Вы разные.
– И вы с той девочкой разные.
– Значит, у меня никогда-никогда не получится?
– Для начала просто понаблюдай. Сейчас могу спорить на что угодно, ты не понимаешь точно, что тебя в ней так поражает. Общий образ состоит из суммы множества деталей, и далеко не все они имеют решающее значение. Возможно, то, что так важно для тебя, ты в свое время обретешь, и даже еще успешнее, чем она.
– А если я не рассмотрю?
– Что?
– Эти… детали?
– Попробую помочь. Хорошо?
– А у тебя время-то найдется?
Ох, опять удар ниже пояса! Ну ничего, я тоже умею быть ежиком:
– Если не найдется, попрошу эту самую девочку поделиться с тобой секретами.
– Правда?!
Она все-таки на меня напрыгнула. И мы дружно, в смысле вместе, рухнули в кусты. Хорошо еще газон оказался густой и мягкий.
Но мне тоже кое о чем нужно было спросить дочь. И далось мне это не менее мучительно:
– Как ты думаешь… Я могу встречаться с женщиной?
– Собираешься жениться? – уточнила Эд.
– Нет, женитьба – это слишком…
– Ответственный шаг, которого все мужчины боятся как огня! – торжествующе закончили фразу за меня.
– Где ты нахваталась такой ерунды?
– Побыла у тети Барбары немного. – Мне показали язык. – А то папа пропал без вести, дядя Амано тоже как сквозь землю провалился, куда было бедной сироте податься?
Не самое плохое общество, кстати. Надежное, уж точно.
– Так что скажешь?
– А она будет с нами жить?
– Нет, – поспешил сказать я и, чтобы ответ не выглядел слишком резким, пояснил: – Очень-очень вряд ли.
Эд о чем-то подумала и спросила:
– Она взрослая?
– Да. Как я.
– А она настоящая леди?
Дальше разговор можно было не продолжать: судя по хитрому зеленому взгляду, долгоиграющие планы чадо верстало на ходу и включало в них всех, кто попадется под руку.
