Я резко села на кровати, вырываясь из объятий неприятного сна. Вокруг было тихо и спокойно, а в окно заглядывала желтым лунным глазом глубокая ночь. Вспомнив, куда и зачем пришла, я густо покраснела и растерялась. Вот, называется, пришла по делу — вместо разговора залегла в самую настоящую спячку, словно медведь. А сейчас поздно, священник, скорее всего, спит, и будить его неприлично. А вдруг не спит? Решив не гадать, я спустилась по лестнице.

К моему удивлению, старик сидел у стола и пил чай. Увидев меня, ласково улыбнулся и указал на свободный стул:

— Присаживайся к столу, попей чаю смородинового! Как спалось?

— Спасибо, хорошо выспалась. — Я решила не расстраивать плохими снами гостеприимного хозяина. — Только мне все равно неловко…

— Не смущайся, все, что Бог ни делает, к лучшему. Раз решил он, что тебе именно в этом доме понадобился отдых, значит, не нужно сопротивляться. А теперь давай поговорим о деле, с которым ты пришла ко мне.

— Я хотела поговорить о церкви, батюшка. — Сунув руку в карман, я достала увесистый большой кошель и положила его на стол. — Повезло мне в моем путешествии на клад набрести, вот смогла мастеров найти, чтобы стены возвели, но не разбираюсь толком в церковных делах. Поэтому хотела вас попросить возглавить строительство, а также приобрести все необходимое. Надеюсь, вы не откажетесь? А я другими делами займусь.

— Доброе ты дело задумала! — похвалил священник. — Только давай пополам заботы разделим. Негоже будет, если все лавры достанутся мне, а ты в тени останешься. Не по-божески это!

— Не хочу огласки, батюшка! — Я сцепила пальцы на коленях и умоляюще взглянула на священника в надежде, что тот прекратит свои расспросы.

— Отчего же? Или строительством этим грехи смертные замолить решила? — Его рука, разливающая пахучий чай из маленького чайника, даже не дрогнула, а серые глаза смотрели на меня внимательно и по-доброму.

Я глубоко вздохнула и сдалась:

— Я наполовину вампир, батюшка, вот поэтому.

— И что с того? — К моему удивлению, священник даже не вздрогнул. — Главное не то, кем ты родился, а то, кем ты стал по жизни. Если твоя душа чиста, значит, и ты чист. И неважно — вампир ты или человек, оборотень или зверь лесной. У иного человека душа подчас бывает настолько черна, что он хуже любой нечисти становится. Оставь-ка ты свои мысли тяжелые и лучше чайку попей, он вкусный и душистый, сам в рот просится!

— Спасибо! — Робко улыбнувшись, я отпила из чашки. Ароматная горячая жидкость немного прояснила голову. — И за слова ваши спасибо, только не каждому под силу их понять. Оттого за мной слишком многие охотились и желали смерти. Так что я лучше останусь в стороне.

— Не в моей власти убедить тебя, но одно скажу: хороший человек, прежде всего, посмотрит на твою душу. А она у тебя светлая, это я еще в нашу первую встречу увидел, так же как и то, что ты полукровка. Только дорога твоя к счастью долгая и трудная, но ты справишься. А пока крепись, девочка, тебе понадобится много сил! Запомни, иногда добро бывает даже с клыками, но все равно остается добром. А за церковь тебе большое спасибо. Я давно мечтал о ее возрождении. Видишь на стенах иконы? Они тоже дожидаются вместе со мной обновления церкви и украсят собой ее стены. Напоследок скажу, что тот, кто тебе нужен, сейчас находится в пути.

— Спасибо, батюшка! — Я встала из-за стола. Последняя фраза внесла смятение в мою душу, но задавать вопросов я не осмелилась, опасаясь узнать о чем-нибудь неприятном. — Пора мне, а то ночь на дворе.

— Не страшно одной идти? Может, останешься до утра?

— Спасибо, но не могу, много дел. — Я направилась к двери. — К несчастью, я и сама кого угодно могу напугать.

— С Богом, дочь моя! — попрощался священник.

Я шагнула в непроглядную ночь. Фонари в этой части города почему-то отсутствовали, но мое зрение отлично справлялось и без дополнительного света. Неожиданные слова священника эхом звучали в голове, заставляя верить и надеяться на лучшее. От переполнявшей меня внутренней энергии я периодически срывалась с шага на бег, напоминая себе ребенка, которому пообещали долгожданное лакомство. Уже дойдя до конца улочки, обернулась. Одинокая фигурка стояла в тускло освещенном дверном проеме и смотрела мне вслед, размашисто крестя воздух.

Прошло несколько месяцев, а обещанный батюшкой «тот, кто в пути» так и не появился. Постепенно я забыла наш разговор и перестала надеяться на чудо, зажив привычной жизнью. Вроде все было хорошо и благополучно, но по утрам начали мучить подозрительные недомогания. Я испугалась, что меня отравили или сумели наслать порчу, но более опытная Рина, в очередной раз проследив, как я выбегаю из-за стола, воротя нос от жаркого, быстро дала определение моему состоянию, сказав коротко:

— Лютена, а ведь ты беременна.

От этого заявления застыли все: и я, бегущая к спасительной двери туалета, и Клякса с Ерошкой, увлеченные игрой с подросшим Марти в волшебные кубики, которые сами перемещались на ковре и складывались в изображения зверушек и птичек.

— Рина, ты ошибаешься, это я просто съела что-то не то! — робко возразила я, с ужасом восстанавливая в памяти пережитый кошмар плена и пытаясь отгородиться от него своими тихими словами.

В ответ Рина покачала головой, а затем широко улыбнулась:

— А что, еще один ребеночек нам будет очень даже кстати. Дети — это ведь Божья благодать!

От ее слов в горле встал ком, и я опрометью выбежала из столовой, стремясь уединиться в своей спальне. Чувствительная Клякса, быстро поняв, что творится в моей душе, из солидарности упала в обморок, распластавшись на ковре, но мне было не до этого.

Закрыв дверь комнаты на ключ, я принялась носиться взад-вперед, в бешенстве швыряя об пол все, что попадалось под руку. Внутри кипела дикая ярость, застилая глаза багровой пеленой бешенства. К такому повороту событий я оказалась совершенно не готова. А высчитав в уме количество прошедших дней, поняла, что попросту оказалась в ловушке у собственного тела, в котором поселился абсолютно чуждый мне кто-то. Называть этот плод насилия ребенком у меня даже в уме язык не поворачивался. Сразу же в памяти ожили все издевательства, которые причинил мне Мартен, а также вынашиваемые им безумные планы по завоеванию городов и использование меня как фабрики по производству воинов для его армии. Окажись Мартен сейчас передо мной, я бы задушила его собственными руками, невзирая на то, что убийство есть смертный грех. При этом моя ярость нисколько не распространялась на того малыша, который сейчас играл в гостиной и которого я считала своим сыном. Я ненавидела того Мартена, который держал меня взаперти и пользовался моей слабостью в своих преступных целях. И ненавидела то, что его насилие все же принесло свои ужасные плоды. Правда, довольно быстро я вспомнила, что обычной яростью от беременности не избавиться, и принялась копаться в книгах, выискивая различные способы помощи в подобных ситуациях.

Ничего толкового не находилось, словно все магические книги ополчились на меня и не хотели раскрывать своих тайн на нужную мне тему. Отчаянно ругаясь и не стесняясь крепких выражений, я расшвыряла книги по углам и тихо заскулила от отчаяния, сжавшись в комок на полу.

— Люточка, ты только не убивайся так! Слышишь?

К моему удивлению, на пол приземлилась мышь и заскакала передо мной, умоляюще блестя черными бусинками глаз. Ах да, в комнате все это время было открыто окно, а я даже не обратила на это внимания. Отрешенный взгляд наткнулся на лежащую неподалеку раскрытую книгу. Подтянув фолиант поближе, я вчиталась в мелкий шрифт. Рецепт оказался на нужную мне тему, но в наборе необходимых ингредиентов требовалась кровь и голова летучей мыши. Я задумчиво взглянула на Кляксу, понимая, что на подобное ни за что не соглашусь, и собралась уже зашвырнуть книгу в самый дальний угол. Но тут мышь, по-своему истолковав мой взгляд, шарахнулась в сторону и вылетела в окно, вопя во всю мощь легких, что я ненормальная. Разумеется, я понимала, что подобным поведением она всего лишь старалась меня развеселить, но на этот раз не получилось. Вздохнув, я все же отправила книгу в недолгий полет и вновь растянулась на ковре. Подниматься и перебираться на постель не было ни сил, ни желания.

В голове непоседливым дятлом стучался единственный вопрос: почему? Почему подобное произошло именно со мной? Впрочем, ответ я отлично знала и без чьих-либо подсказок, только легче от этого не становилось.

Промаявшись размышлениями до глубокой ночи, я все же сумела взять себя в руки и, приведя в порядок опухшее от слез лицо, тихо выскользнула из дома и направилась в магазинчик. С тех пор как в доме появился малыш, Клякса перестала сопровождать меня во время ночных прогулок и предпочитала спать возле детской кроватки. Поэтому сейчас я в гордом одиночестве шла по тихим улочкам ночного города, раздумывая над тем, где разыскать знахарку, чтобы та помогла мне с решением моего вопроса.

Внезапно, мелькнув темным пятном в желтом свете фонаря, мне навстречу бросилась небольшая фигурка и, бормоча что-то неразборчивое, упала в ноги. Наклонившись, я с удивлением увидела мальчугана лет шести. Испуганно блестя глазами на чумазой мордашке, он жалобно попросил:

— Тетенька, дайте хлеба! Очень кушать хочется!

К сожалению, в моих карманах не было ничего съедобного.

— Прости, но у меня нет хлеба, — извинилась я и увидела, как малыш, чуть слышно вздохнув, опустил голову. — Но если ты пойдешь со мной, я дам тебе много хлеба, а еще пирожных и ватрушек. Не бойся, здесь недалеко идти.

Ребенок сначала обрадовался и ухватился рукой за мою протянутую ладонь, но потом замялся и робко потупился.

— Спасибо, но я не могу, — чуть слышно произнес он.

— Почему? Что случилось? — Я присела перед ним и заглянула в лицо. — Не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого! Просто сейчас как раз иду в магазин, чтобы испечь хлеб к утру. Ты можешь пойти со мной и взять все, что тебе понравится.

— Не могу! — упрямо повторил малыш и тихо добавил: — Там, за поворотом, меня ждут еще семеро друзей, которые тоже хотят хлеба. Если я уйду, они подумают, что я их бросил.

— А ты позови их с собой, пойдем все вместе, — предложила я. — Что скажешь?

На миг блеснули счастливые глазенки, и мой неожиданный знакомый сорвался с места и побежал в сторону ближайшей подворотни. Долгие минуты стояла тишина, а потом по одной начали выходить маленькие тени. Они робко переговаривались между собой и подталкивали друг друга вперед, прячась за спинами впереди идущих. Но, увидев, как их друг спокойно взял меня за руку и пошел рядом, осмелели и потянулись следом за нами, изредка перешептываясь.

Я тоже шла молча, изредка улыбаясь детям, и думала, что довольно часто слышала о том, что в городе много беспризорных сирот, но ни разу не сталкивалась с ними лицом к лицу. Сейчас, держа в руке маленькую ладошку, понимала, что недостаточно просто накормить их хлебом. Помимо еды дети нуждаются, прежде всего, в домашнем тепле и ласке. Как подарить им все это, я пока не знала, но перебирала в уме различные варианты. За размышлениями не заметила, как подошли к магазину.

Внутри было светло и тепло и заманчиво пахло свежей сдобой. Дети застыли на пороге, озираясь и принюхиваясь к аромату. Улыбнувшись, я подтолкнула их к витрине, на которой оставалась дневная выпечка:

— Берите все, что нравится. Ну же, смелей!

Первые смельчаки робко сняли по булочке и принялись жевать, не сходя с места, за ними подошли остальные. Постепенно ребята осмелели, и зазвенели довольные детские голоса. Надевая фартук, я с интересом рассматривала ночных гостей. На вид самому старшему едва исполнилось десять. В компании находились две девочки, и я видела, как мальчики старательно выбирали им булочки побольше. Внешне дети напоминали стайку взъерошенных галчат: маленькие, чумазенькие, они украдкой оглядывались по сторонам. Решив не смущать ребят, я ушла в отдельное помещение и занялась приготовлением выпечки.

Закончив работу, я сняла фартук и потянулась, разминая спину. В этот момент дверь тихонько приоткрылась и в образовавшуюся щель заглянул мой знакомый малыш.

— Как дела? — улыбнулась я ему.

— Все спят, — шепотом сообщил он. — Но если вы уже уходите, то я их сейчас разбужу.

Я вышла к прилавку. Действительно, насытившись и разомлев в тепле, дети уснули, причем каждый расположился там, где стоял: те, кто посмелей, забрались на прилавок, сжимая в ладошках пирожки и булочки, некоторые заснули в витрине, обняв большие батоны хлеба, а те, кому не хватило места, спали прямо на полу, подложив под голову ароматные бублики. В сторонке от всех, нахохлившись, словно маленький воробей, стоял мальчонка и настороженно следил за мной.

— Мне сейчас всех будить?

Я подошла к нему, обняла и, прижимая к себе, прошептала:

— Не нужно будить, пусть спят. И тебе тоже нужен отдых.

Позже, качая маленькою друга, который доверчиво спал на моих руках и видел цветные детские сны, я смотрела на сереющее утреннее небо за стеклом магазина и думала о том, что эта ночная встреча помогла мне многое понять и переосмыслить. Не попадись мне сегодня эта стайка ребятишек, завтра я могла бы совершить непоправимую и страшную ошибку. Но теперь я отчетливо поняла и прочувствовала, что любой ребенок имеет право на жизнь, просто потому, что он ребенок. И совсем не важно, кто его мать или отец. То зло, которое причинил мне Мартен, не должно отразиться на моем ребенке, потому что я люблю его за то, что он прежде всего мой. Остальное не имеет абсолютно никакого значения.