Глава 5
РАЙДО
Немного о поездах, юных девах и актрисах

Обычно я предпочитаю бывать на курорте ближе к концу лета, но омерзительная история со сплетнями настолько истрепала мне нервы, что я решил поступиться обыкновением и отправиться в путь прямо сейчас. И вот теперь я пытался отделаться от заботы Ларримера, старавшегося всучить мне с собой еще как минимум три зонта, зимнее пальто, резиновые сапоги и зачем-то револьвер.

– В поездах нынче опасно, сэр, – серьезно говорил он. – Сколько уж рассказывали про ограбления на железных дорогах! Так, может, вы все-таки возьмете револьвер вашего батюшки? Он в очень хорошем состоянии и вы точно будете в безопасности!

Да, у этого чудовища и вид был устрашающий, а палил он с таким грохотом, что легко можно было оглохнуть. К сожалению, боеприпасов к нему осталось совсем немного, и я не был уверен, что нынче можно раздобыть патроны подходящего калибра. Ну а кроме того, было еще кое-что, о чем Ларример не знал: я никогда не отправляюсь в путь безоружным. Сейчас при мне имелся карманный «дерринджер», и это я полагал вполне достаточной мерой предосторожности. Мы ведь не на Диком Западе и поезд не станут захватывать бандиты с ружьями наперевес!

– Благодарю, Ларример, – сказал я, – не стоит. И нет, спасибо, теплый шарф мне тоже не нужен. Мне пора, не то я опоздаю на поезд! Вы помните все мои инструкции?

– Разумеется, сэр, – с некоторой обидой ответил он. – Разве я когда-либо вас подводил?

– Никогда, – искренне ответил я. – Ну, рассчитываю на вас! Всего доброго, Ларример!

– Всего доброго, сэр, – сказал он, и я направился к автомобилю.

Уф, кажется, удалось вырваться…

– Сэр, постойте, сэр! – услышал я, едва открыв дверцу. Ларример рысил ко мне. Подойдя вплотную, он протянул мне шкатулку и пояснил шепотом: – Вы забыли запасные глаза, сэр!

– Спасибо, Ларример, что бы я без вас делал, – улыбнулся я, сунул шкатулку в саквояж и наконец-то отбыл.

Автомобиль я привычно оставил на привокзальной площади: здесь ему ничто не угрожало. Ко мне ринулся было носильщик, но тут же разочарованно остановился: я привык путешествовать налегке и из вещей у меня был только небольшой чемодан да саквояж с кое-какими мелочами. А уж с этим я вполне мог справиться самостоятельно… Знаю я местных носильщиков: непременно что-то или потеряется, или окажется в чужом купе, и разыскивай потом вещи по всему поезду! Нет уж, благодарю покорно!

Я приехал как нельзя вовремя: локомотив уже стоял под парами, а в вагон первого класса садились последние пассажиры. Хорош бы я был, задержись еще ненадолго! Пришлось бы догонять поезд на автомобиле, чтобы сесть на следующей станции, приходилось как-то проделывать такой фокус, но я не был уверен, что это получится у меня и во второй раз.

Проводник любезно указал мне мое купе, и я принялся располагаться. Конечно, это не Восточный экспресс, пусть и имеется в наличии ванная комната, но все же здесь было весьма недурно. А главное, никаких соседей – выносить общество совершенно незнакомого (или, что намного хуже, знакомого) человека на протяжении пары суток для меня слишком тяжело, а начинать отдых с негативных впечатлений – нелепо. Конечно, в вагоне-ресторане волей-неволей придется поддерживать светскую беседу с соседями по столику, но это я уж как-нибудь перетерплю…

Как я вскоре выяснил, вагон был заполнен едва ли наполовину. Правда, в сумерках мы подошли к другому городку, и у меня, кажется, появились соседи. Во всяком случае, в купе слева, где до того царила мертвая тишина, послышалось звонкое тявканье. Наверняка какая-нибудь дама с комнатной собачкой! Или, может быть, джентльмен с бульдогом. Хотя нет, чересчур уж визгливый лай для солидного пса… Впрочем, и весь вагон наполнился шумами, шорохами и гулом голосов. Но пока от этих звуков меня надежно отделяла дверь купе, я ничего не имел против – они были просто фоном, на котором выделялся только мерный перестук колес.

А вот за ужином меня ожидал сюрприз, и не скажу что приятный. Стоило мне, немного припоздав, войти в вагон-ресторан, как ко мне подлетел стюард и зашептал, даже приседая от волнения (а поскольку ростом он мне приходился по плечо, то время от времени вынужден был распрямляться и тянуться к моему уху, что выглядело крайне комично):

– Мистер Кин, простите за беспокойство, но только за вашим столиком оказалось три свободных места, а семейство желало ужинать исключительно вместе, и…

Я отыскал взглядом столик. Прекрасно. Две дамы и полный джентльмен с усами.

– Если угодно, к завтрему я могу поменять вас с кем-нибудь местами, но сегодня уже никак не получится, простите, господин Кин, – лебезил он.

– Ничего страшного, любезный, – вздохнул я и направился на свое место, как на плаху.

Новые соседи встретили меня любопытными взглядами.

– Виктор Кин, к вашим услугам, – отрекомендовался я.

– Филип Гайнс. – Полный господин поднялся и пожал мне руку. Пожатие оказалось крепким, но не чрезмерно. – Моя супруга…

Стройная, немного анемичная белокурая дама средних лет благосклонно кивнула.

– И дочь, Виолетта, – закончил мистер Гайнс. Юное создание уставилось на меня с нескрываемым любопытством. Девица была совсем юной, лет семнадцати, вряд ли больше. Если матушка ее была просто светловолосой, то у Виолетты волосы оказались почти белыми, да еще и мелко вились, что делало девушку похожей на овечку. – Прошу извинить, мистер Кин, что нарушили ваше уединение, но в вагон набилось столько народу, что усадить наше семейство вместе иначе никак не получалось.

– Ах, что вы, – любезно отвечал я, усаживаясь. Ко мне немедленно подлетел официант. – Какие, право, пустяки…

– Изволите путешествовать, мистер Кин?

– О, это громко сказано, мистер Гайнс, – ответил я, искренне надеясь, что дамы в разговор вступать не станут. Впрочем, это маловероятно… – Всего лишь еду на курорт.

– Какое совпадение, мы тоже! – обрадовался толстяк.

– Морской воздух оказывает самое целебное воздействие при любых недугах, – вступила миссис Гайнс. – Нашей деточке это совершенно необходимо! Все доктора в один голос твердят, что при ее впечатлительной натуре следует избегать ярких зрелищ и чрезмерно шумных сборищ, а покой и созерцание морских далей непременно поможет восстановить душевное равновесие!

– Ах, мама… – вздохнула Виолетта и поднесла тонкие пальцы к виску. – Я уверена, мистеру Кину это совсем неинтересно…

– Гхм… – произнес мистер Гайнс и, чтобы сгладить неловкость, спросил: – Не сочтите за нескромность, чем вы занимаетесь, мистер Кин?

– В сущности, ничем особенным, – ответил я. – Когда-то я собирался стать юристом, но понял, что это не моя стезя. С тех пор, каюсь, веду растительное существование…

«Во всех смыслах этого слова», – добавил я мысленно.

Миссис Гайнс посмотрела на меня с интересом, и я проклял свой длинный язык. Раз я ничем не занят, но при этом путешествую первым классом и более чем прилично одет, значит, средств у меня достаточно. И обручального кольца на пальце нет. А у нее незамужняя дочь…

– А вы, мистер Гайнс? – поинтересовался я, не забывая воздавать должное прекрасному жаркому.

– О, я инженер, – улыбнулся он и подкрутил ус. – Занимаюсь строительством железных дорог, хо-хо-хо! Крайне интересная тема, работы столько, что едва удалось вырваться на пару недель отдохнуть с семьей…

– До замужества я страшно боялась путешествовать поездами, – вставила миссис Гайнс. – Все эти крушения, катастрофы… А теперь, пожалуй, я знаю о железных дорогах больше, чем Филип! Верно, дорогой?

– О да, душенька, ты всегда так внимательно выслушиваешь меня, – наклонился к ней муж. – Знаете, мистер Кин, так вот бывает: ведешь очередной проект, и что-то в нем покоя не дает, что-то не так! Чуять чую, найти ошибку не могу… Излагаю концепцию супруге – и сразу нестыковки вижу! Чудо, просто чудо!

– Где-то мне доводилось читать о теории, согласно которой многократное прочтение текста ослабляет восприятие его сути, достоинств и недостатков, – заметил я. – Но стоит тот же текст проговорить вслух, как они объявляются во всей красе. Право, воспроизвести эту теорию я не смогу, равно как и ее обоснование, но смысл был примерно такой.

– Очень, очень похоже, – кивнул инженер. – А вот что еще интересно…

– Виолетта, деточка, скушай спаржи, – уговаривала миссис Гайнс.

– Ах, мама, не нужно, я вовсе не голодна… – томно отвечала девушка.

– Ну хотя бы куриное крылышко!

– Мама, я не ем мяса, как вы могли забыть об этом?..

– Я прикажу подать рыбки, – настаивала мать. – А вот взгляни, какая икра!..

– О мама, мне сейчас сделается дурно… – простонала Виолетта и прикрыла глаза. – Я ведь не переношу икру! Она так… так гадко выглядит!

Я наблюдал за этой сценой вполглаза, мне куда интереснее было слушать инженера. Мистер Гайнс не на шутку увлекся, рассказывая об истории железных дорог в наших, и не только наших, краях. Однако и спектакль, разыгранный матушкой с дочкой, был любопытен. Кажется, Виолетта избалованна донельзя! Хм… отказаться от такой икры? Я бы не сумел!

– Но я все равно боюсь путешествовать, – снова вклинилась в беседу миссис Гайнс, видимо отчаявшись накормить дочь.

Вот интересно, Виолетта по ночам поедает заранее припасенные конфеты или нет?

– Дорогая…

– Ограбления, дорогой! Никто не застрахован от каких-нибудь бандитов! Почитай, что пишут об этой ужасной Америке! Вот куда бы я не поехала ни за какие деньги… – Миссис Гайнс перевела дыхание. – Люди в масках остановили поезд и заставили пассажиров отдать все деньги и ценности, можете себе представить? Хорошо еще, никого не убили, только оглушили двоих мужчин, которые пытались сопротивляться…

– Милая, но мы же не в Америке! – воспроизвел мои мысли мистер Гайнс.

– Но все равно очень тревожно… Я непременно запираю дверь купе, и ту, что ведет в ванную комнату, – тоже! И никогда не открываю окна…

Я представил, как вооруженный бандит в маске влетает в открытое окно, чтобы похитить драгоценности миссис Гайнс, и с большим трудом сохранил постную мину.

– Ах, мама, ну сколько можно! – сказала вдруг Виолетта и звонко тявкнула.

Я чуть не подскочил, но тут же сообразил, что лаяла не девушка, а собачка, сидевшая у нее на коленях, – прежде мне не было ее видно из-за края стола. Теперь собачка приподнялась на задние лапки, передние поставив на скатерть, и я смог ее рассмотреть: маленькое, беленькое кудрявое создание с носом-пуговкой и смышлеными глазками. Кстати, вылитая Виолетта. (Однажды я прочитал, что питомец непременно походит на своего хозяина… или наоборот? Да, эта собачка определенно подходила Виолетте! А, скажем, Ларример? Похож ли он на свою обожаемую Атенаис? Или я… на кактусы? Что за ерунда лезет в голову!)

– Что такое? – повернулась к ней миссис Гайнс.

– Эти ваши страхи!.. – страстно заговорила Виолетта, прекратив изображать недомогание. У нее даже щеки разрумянились. – Вы слышали хоть об одном ограблении за последние пять лет? Папа, ведь не было ничего?

– Таких, как в Америке, конечно, не было, – ответил он. – А вообще-то мама права: в поездах часто орудуют воры, да так ловко, что поймать их частенько не удается, полиция бессильна. Они, бывает, маскируются под пассажиров, и поди разбери: честный это человек или нет? Документы могут быть фальшивыми…

– Но что, если это не просто воры? – продолжала девушка. – Быть может, на путь преступления их толкнул не порок, а настоящая беда? Вдруг кто-то из них не может найти средств на излечение больной супруги или детишек, в то время как в первом классе сияют бриллианты ценой в целое состояние? Быть может, человек попал в безвыходное положение!

– Это все равно не повод для кражи, – вставил инженер, но Виолетту было не остановить.

– Я уверена, в глубине души им глубоко противно это занятие, но если у них нет иной возможности добыть средства? Да, папа, я знаю, что ты скажешь: пусть бы шли работать! Но если нет времени? Если даже самым тяжелым трудом не скопить столько, сколько нужно, что тогда?!

– Тяф! – поддержала собачка.

– И, полагаю, эти люди раскаиваются, – добавила Виолетта печально.

– Милая, есть ведь и рецидивисты! – сказал мистер Гайнс. – Они занимаются этим годами!

– Кто знает, каковы их истинные мотивы, – вздохнула она, вновь принимая вид томный и бледный. – Вдруг они и впрямь не успели собрать денег и их дети или любимые жены умерли… И теперь, чтобы искупить вину перед родными, этим людям приходится воровать снова и снова, чтобы поддержать неимущих, отдать деньги в детские приюты и дома призрения, в больницы, наконец! Ах…

– Дорогая, тебе вредно так волноваться! – всполошилась миссис Гайнс.

– Тяф!

– Снова началось, – тихо сказал мне инженер. Я вопросительно приподнял бровь. – Виолетта просто бредит благородными разбойниками, этими… Робин Гудами!

– Сочувствую, – серьезно ответил я. – Но она так юна… Это увлечение должно пройти с возрастом.

– Искренне на это надеюсь, – вздохнул мистер Гайнс, а я, извинившись, поднялся из-за стола. Это представление меня порядком утомило. – Мистер Кин!

– Да? – обернулся я, но больше ничего сказать не успел: на меня ринулась крохотная белая молния.

Только от природы хорошая реакция и недурная физическая форма позволили мне уберечь от мелких, но острых зубов собачки Виолетты брюки и, возможно, лодыжку. Мне вовсе не хотелось прыгать на одной ноге у всех на глазах, пытаясь стряхнуть эту фурию и подавляя отчаянное желание грубо выругаться, что в обществе категорически неприемлемо.

Тут собачка предприняла второй заход, я ушел от нее легким пируэтом (недаром все-таки матушка заставляла меня обучаться танцам)… Но что, так и прикажете кружиться здесь? Я не люблю выставлять себя на посмешище, а Виолетта уже начала хихикать.

На помощь мне пришел мистер Гайнс, с необычайной для такого грузного человека ловкостью перехвативший собачку и вручивший ее дочери.

– Простите, мистер Кин, не успел вас предупредить, – сказал он мне. – Такой уж у этой… собаки подлый нрав. Незнакомых непременно за ноги кусает! Но вы ей этого удовольствия не доставили, хо-хо-хо!..

– Да, забавно, – согласился я, распрощался и поспешил скрыться в своем купе.

И только там сообразил, где слышал это тявканье! В соседнем купе! Выходит, моя соседка – Виолетта?..

Осознание этого факта наполнило меня инфернальным ужасом. Я быстро покончил с умыванием, затем тщательно запер дверь в ванную комнату и дверь купе тоже. Может быть, миссис Гайнс была не так уж и не права, принимая такие меры предосторожности?

Я очень люблю спать под стук колес. Есть в этом что-то, некая романтика дальних странствий. И пусть дороги-то всего ничего, но можно вообразить, будто поезд не тащится неспешно среди холмов и полей доброй старой Англии, а рассекает ночь на равнинах Дикого Запада, и мустанги, вспугнутые железным грохотом, уносятся прочь, а бизоны, подняв рогатые головы, провожают огнедышащий локомотив удивленными взглядами…

Я уже находился на грани яви и сна, как вдруг был вырван из этой блаженной дремы самым бесцеремонным образом. Какой-то посторонний звук резко диссонировал с уютным погромыхиванием поезда, буквально ввинчиваясь в уши. Через полминуты, стряхнув остатки сна, я сообразил, что это такое: в соседнем купе выла собака! Та самая маленькая белая собачка Виолетты!

Она выла невероятно омерзительно, тоненько, со страдальческим надрывом, не прерываясь ни на мгновение… Тембр звука был таков, что не позволял игнорировать его, отвлечься… Есть шумы, которые быстро переходят в разряд звукового фона: тот же перестук колес, уличный шум да многое другое! Но этот вой раздражал так, будто кто-то непрерывно царапал железом по стеклу – другого сравнения я придумать не смог. И это при том, что наши с Виолеттой купе разделяли две двери и ванная комната! Каково же ее соседу с другой стороны? Стенки здесь не такие уж толстые…

Я мучился добрый час. Проклятая собака не замолкала ни на секунду. Я пытался накрывать голову подушкой, но тщетно, тоненький вой был слышен все равно. Господи, как сама Виолетта ухитряется спать под такой аккомпанемент? Или, быть может, она нарочно не спит, чтобы с утра выглядеть утомленной и бледной? Тогда ясно, зачем ей это… существо!

Наконец я не выдержал, встал, покопался в аптечке, каковая у меня всегда при себе, нашел вату и тщательно заткнул уши. Стало полегче, а с подушкой на голове – и вовсе замечательно, и мне удалось наконец уснуть…

Пробуждение мое не было радужным: ночью подушка свалилась на пол, и теперь пронзительный девичий визг проникал даже сквозь вату.

Я сел и помотал головой, потом вытащил вату из ушей. Зря я это сделал… Визг перешел в безудержные рыдания, в коридоре возбужденно переговаривались – словом, происходило что-то странное.

Решив, что без меня там точно обойдутся, я спокойно умылся, побрился, проверил, все ли у меня в порядке с глазами, переоделся к завтраку и вышел в коридор. Там царило нездоровое оживление: пассажиры высовывались из купе, некоторые толпились в проходе и о чем-то бурно спорили.

Я подошел поближе, легко заглянул поверх голов и сквозь открытую дверь соседнего купе узрел следующую картину: рыдающая Виолетта в утреннем туалете распростерлась на постели, матушка пыталась ее успокоить, собачка в страшной ажитации прыгала вокруг и тявкала, а отец стоял на пороге. Выражение его лица показалось мне несколько странным, но в чем эта странность заключается, я уловить не смог.

– Что случилось? – спросил я у инженера, протолкавшись поближе.

– Беда, – мрачно ответил он.

– Надеюсь, с вашей дочерью все в порядке?

– Да, если не считать того, что ее ограбили, – усмехнулся мистер Гайнс.

– Ограбили?! – изумился я. – Однако! И это в вагоне первого класса! Как же такое могло произойти?

– Представления не имею, – развел он руками. – Из того, что мне удалось понять… ну, вы сами видите, в каком состоянии Виолетта! Словом, она одевалась к завтраку, решила надеть серьги, которые перед сном положила в шкатулку с драгоценностями, но шкатулки на месте не оказалось. Купе было заперто изнутри, и куда она подевалась, непонятно! Виолетта уверяет, что обыскала все купе, думала, что по рассеянности сунула шкатулку в чемодан, но нет…

– Странное дело, – покачал я головой. – В этом купе и спрятать-то что-либо негде!

– Вот-вот, – поддержал инженер. – Потому и остается один вывод – кража! Домечталась о разбойниках!

Что-то тут было не так, но я решил пока не думать об этом.

– Негодяй! – взвизгнула вдруг Виолетта, прекращая рыдать. – Мерзавец! Как они посмели! Там же… там мой любимый жемчуг! И колечко! И хрустальные серьги! Папа! Я требую, чтобы вора немедленно отыскали!..

– Начальник поезда уже оповещен, милая, – сказал он. – Но полиция сможет заняться расследованием только на следующей станции, а до нее еще далеко…

– Как он посмел! – Девушка снова разрыдалась. – Как же… как же я без украшений?! Я… я на курорте буду… как нищенка!..

– Ну, дорогая, – примирительно произнес мистер Гайнс. – Быть может, вору нужны были деньги на лечение тяжело больной жены или ребенка?

– Пусть бы шел работать! – взвизгнула она и запустила в стену туфелькой, едва не пришибив собачку. И куда только подевалось ее сочувствие к разбойникам?

Я вздохнул. Да, Виолетта лишь притворялась томной и болезненной. Сейчас, думаю, попадись ей на глаза этот вор, она разорвала бы его на части! И все же демонстрировать такие эмоции на глазах у посторонних… Нет, я решительно не одобрял подобного поведения! Видимо, мистер Гайнс тоже, поскольку поспешил прикрыть дверь, отрезая дочь от любопытствующих.

Завтрак прошел в тягостном молчании. Виолетта с яростью намазывала тост джемом, явно забыв о своем амплуа ежеминутно готовящейся к безвременной кончине девицы. Миссис Гайнс нервно звякала ложечкой о чайную чашку. Мистер Гайнс, по-моему, тихо злорадствовал, а я предпочитал вообще не смотреть на почтенное семейство, разве что зорко отслеживал передвижения отвратительной собачонки по кличке, как выяснилось, Мими.

– Начальник поезда сказал, что посторонних в вагоне нет и быть не могло, – сказала вдруг Виолетта, отложив салфетку. – Значит, вор – кто-то из пассажиров. Верно ты говорил вчера, папа, они могут маскироваться под порядочных людей!

– Увы, – вздохнул он. – Такие времена…

– Это может оказаться кто угодно! – продолжала девушка. – Вот хотя бы мистер Кин!

От неожиданности я поперхнулся чаем и закашлялся. Мистер Гайнс предупредительно похлопал меня по спине.

– Благодарю… – выдавил я, отдышавшись. – Мисс Гайнс, но отчего вы так решили?

– Очень просто! Ведь ваше купе по соседству с моим. Вам нужно было всего лишь открыть ночью дверь в ванную комнату… ах, я не помню, запирала ли ее! – Виолетта схватилась за виски. – Может быть, и позабыла… Да, вы пробрались через ванную комнату и просто взяли со столика шкатулку!

Я чуть было не подавился вторично. Уж в чем в чем, а в краже девичьих драгоценностей меня еще никогда не обвиняли!

Миссис Гайнс посмотрела на меня с подозрением, ее супруг – с сочувствием. За соседними столиками с интересом прислушивались к разговору.

– Но послушайте, мисс Гайнс… – начал я и осекся.

Как прикажете оправдываться? Сказать, что я не умею вскрывать замки? Так это неправда, Сирил меня научил. Ну, допустим, об этом никто не знает, я могу и солгать, но ведь Виолетта тут же заявит, что действительно не заперла дверь и я мог войти просто так. Спасибо, что она обвинила меня только в краже, а не в чем похуже!

– Тяф! – с явным злорадством вякнула Мими, и меня осенило.

– Мисс Гайнс, ваша собачка выла всю ночь напролет! – заявил я.

– Да, бедняжка Мими плохо переносит путешествия, – удивленно сказала девушка.

– Не то слово… – пробормотал мистер Гайнс.

– Так вот, неужели бы она не залаяла, если бы в ваше купе вошел посторонний? Вдобавок, если не ошибаюсь, у вашей любимицы весьма острые зубки, и, полагаю, она не отказала бы себе в удовольствии вцепиться в злоумышленника! И уж тогда, полагаю, вы бы точно проснулись!

– Действительно, Мими прекрасный сторож, – нахмурила лобик Виолетта, а меня снова кольнуло это странное ощущение – что-то не так… – Но тогда выходит… Ночью ко мне никто не заходил? А где же тогда шкатулка?

– Припомните, мисс Гайнс, может быть, вы покидали купе утром?

– В том-то и дело, что нет! Я только посетила ванную комнату, вот и все.

– А шкатулка была на месте, когда вы проснулись? – не отставал я.

– Не помню… – покачала она головой. – Я, право, не обратила внимания… Может быть… То есть вы хотите сказать, что вор мог проникнуть ко мне утром?! Пока я находилась в ванной?! О боже!.. То-то мне показалось, будто в купе пахнет табаком!

– Почему бы и нет, – пожал я плечами. – Кстати, а Мими была с вами?

– Да, – кивнула Виолетта. – Она очень не любит оставаться одна!

– Любопытно, – сказал я. – Значит, собачка была с вами и не могла предотвратить вторжение, быть может, и не услышала ничего за шумом льющейся воды… Но какой дерзкий вор! Ведь его могли увидеть в коридоре, когда он входил к вам… Да вы сами могли застать его на месте преступления, и неизвестно, что тогда могло бы произойти!

Мистер Гайнс закашлялся в кулак, а Виолетта сделалась мучнисто-бледной, на этот раз уже безо всякого притворства. Миссис Гайнс поспешила обнять ее за плечи.

– Какой ужас! – сказала она дрожащим голосом. – Моя бедная девочка! Тебе же вредно волноваться…

– Ах, мама, – отстранилась та, – лучше подумай о том, как мне теперь быть? Без украшений!..

Разговор пошел по кругу, а я спросил у инженера:

– Послушайте, неужели собака всегда так воет в пути?

– Да, и почему-то только по ночам, – мрачно кивнул он и понизил голос: – По правде сказать, я эту шавку ненавижу, но Виолетта души в ней не чает! Приходится терпеть.

– Но как вы умудряетесь спать под такие звуки? Я, признаться, промучился полночи…

– Беруши, мистер Кин, – усмехнулся он. – Хорошие, плотно прилегающие беруши! Ничто другое не помогает.

– Все гениальное просто, – вздохнул я и откланялся.

Проходя мимо купе Виолетты, я задержался ненадолго, чтобы осмотреть замок. Если его вскрывали отмычкой, то должны остаться царапины…

Царапин я не нашел. С другой стороны, если вор настолько дерзок и опытен, что не побоялся стащить шкатулку ранним утром, да еще когда владелица находилась поблизости, то он мог и не оставить следов.

А еще, вспомнил я, у проводника наверняка есть универсальный ключ, я об этом слышал. А кто заподозрит неладное, увидев в коридоре проводника, причем в любое время дня и ночи? Да и стащить этот ключ можно, и подкупить владельца…

Меня так разобрало любопытство, что я разыскал проводника и немного поговорил с ним. Бедняга выглядел совершенно несчастным: преступление произошло во вверенном его попечению вагоне, и теперь он мог ожидать чего угодно, вплоть до увольнения.

Как выяснилось, универсальный ключ действительно существует, проводник мне его продемонстрировал, сказав, что всегда держит его при себе: за утерю этой вещи могут наложить серьезное взыскание. На человека, способного за определенную мзду одолжить ключ кому-либо, он не походил, был совершенно искренне огорчен и напуган… А еще – от него не пахло табаком. Виолетта же заявила, что ей почудился этот запах в купе…

– Скажите-ка, вы курите? – поинтересовался я на всякий случай.

– Нет, сэр, – уныло ответил он. – Доктор запретил, говорит, легкие слабые. Так я уж лет десять как не прикасался!

– Понятно… – сказал я себе под нос и собрался уже ретироваться, как вдруг меня озарило: – А эти универсальные ключи – они во всех поездах разные?

– Ну, это смотря какие поезда, сэр, – со знанием дела произнес проводник. – Вот у вагонов этой серии ключи, ясное дело, типовые. А к дверям в вагонах других серий и заводов они не подойдут, скорее всего.

– Благодарю, – кивнул я и отправился к себе.

Очень, очень интересно! И чем дальше, тем сильнее…

Какое странное преступление! Дерзкий преступник совершает кражу рано утром. Положим, большинство пассажиров еще спит, но кого-то могла мучить бессонница, либо вора застал бы проводник. Дверь открыта, вероятнее всего, не отмычкой, а этим вот универсальным ключом. Не тем, что сейчас находится у проводника, а другим, неучтенным. Кто мог его раздобыть? Каким образом? У меня уже появились кое-какие мысли по этому поводу…

Идем далее. Жертвой вор избрал Виолетту, что лично меня крайне удивило. Ну скажите, есть ли смысл похищать безделушки юной девушки, если в вагоне находится несколько замужних дам, блиставших за ужином в роскошных драгоценностях? Не поверю, будто забраться к ним сложнее, чем к Виолетте! Моя соседка справа так храпела, что к ней можно было преспокойно войти посреди ночи, вынести все что угодно и так же спокойно удалиться. А другая, я сам слышал, за ужином рассказывала кому-то, что не может уснуть в поезде без снотворного. Да одни ее серьги наверняка стоили дороже, чем все украшения Виолетты, вместе взятые!

А кроме того, только у этой девушки имелась вздорная брехливая собачонка, которая способна была поднять шум на весь вагон. Вор что, сумасшедший или купе ошибся? Как можно после этого думать, что жертва ограбления выбрана случайно?

Кстати говоря, я не стал за завтраком заострять внимание на одной детали, и сделал это нарочно. Даже если Мими находилась вместе с Виолеттой в ванной комнате, она все равно не могла не заметить вторжения. Собаки слышат куда лучше людей, да и обоняние у них отменное. Но Мими не залаяла и не проявила беспокойства. Вопрос – почему?

В общем-то у меня уже был ответ на все эти вопросы, но мне хотелось знать наверняка. Но прежде чем осуществить задуманное, я желал получить совет…

К моему превеликому сожалению, захватить в дорогу любимый напиток я не догадался. Не подумал, что он может мне пригодиться на курорте! Легкомысленно, признаю, однако теперь уже ничего не попишешь. Зато остальное необходимое было у меня с собой – оставить это дома было так же немыслимо, как забыть руку или голову.

Я попросил проводника принести мне хорошего коньяка – не совсем то, что требуется, но за неимением лучшего сгодится. Надо думать, проводник счел меня тихим алкоголиком, уж больно понимающим сделался его взгляд после моей просьбы (и это еще до полудня!).

Впрочем, до его мнения мне не было никакого дела. Тщательно заперев обе двери, я вынул из потайного кармашка чемодана полотняный мешочек и, прикрыв глаза, постарался сосредоточиться…

Что ж, полученный ответ меня порадовал: «Вы на верном пути!» Пожалуй, теперь можно с полной уверенностью говорить о личности загадочного вора.

Машинально опустив свое сокровище в карман, я вышел в коридор и через минуту уже стучал в дверь купе мистера Гайнса.

– Мистер Кин? – удивился он.

– Позволите войти? – осведомился я, и инженер посторонился, давая мне дорогу.

– Что-то случилось? – спросил мистер Гайнс, предложив мне сесть.

– Нет, ничего, – ответил я и улыбнулся. – Просто я знаю, кто украл драгоценности вашей дочери.

– И кто же этот… негодяй? – с небольшой заминкой поинтересовался он.

– Вы, – коротко сказал я и залюбовался выражением его лица.

– Какие-то странные вещи вы говорите, мистер Кин, – произнес инженер, взяв себя в руки. – Зачем бы мне похищать что-то у Виолетты?

– Ну, причина была, и весомая, – сказал я. – Вы же сами сказали, что ваша дочь без ума от благородных разбойников. Очевидно, вы решили дать ей самой прочувствовать то, что ощущают жертвы этих… хм… рыцарей удачи. Поздравляю, мистер Гайнс, по-моему, она полностью излечилась!

– Вы полагаете? – живо спросил он и сконфузился. – Гхм…

– Не смущайтесь, мистер Гайнс, – сказал я, усмехаясь про себя. – Это был тонкий воспитательный ход.

– Эх, мистер Кин, – вздохнул инженер, – вся беда от романов! Меня подолгу не бывает дома, а у нас там столько всяких тетушек, кузин… старых дев в основном, причем головы у всех забиты этой чушью, вот они и испортили девочку! Жаль, супруга не захотела отдать Виолетту в пансион, там бы ей было не до разбойников!

– Не факт, – хмыкнул я. – Далеко не факт!

– Но как вы догадались, мистер Кин? – поинтересовался он. – Вроде бы меня никто не заметил…

– Это было несложно, – сказал я. – Для начала ясно было, что в купе проникли снаружи, но царапин на замке нет. Либо орудовал очень опытный вор, либо дверь открыли ключом. А кто мог раздобыть универсальный ключ? Нет, конечно, можно подкупить проводника, но это слишком опасно. Проводник выдаст на первом же допросе. Можно сделать копию, но для этого нужно иметь какое-то отношение к поездам… А вы как раз занимаетесь железными дорогами! И вы достаточно важная персона, чтобы каким-то образом позаимствовать ненадолго ключ…

Мистер Гайнс сокрушенно вздохнул.

– Да, это было слабым местом в моем плане, – согласился он. – Дойди дело до полиции, они мигом бы дознались!

– А как вы узнали, с какого именно ключа надо делать копию? – поинтересовался я. – Проводник сказал, что в вагонах разных серий они различаются.

– Ну, мистер Кин, – снисходительно усмехнулся инженер. – Я же знаю эту ветку как свои пять пальцев! И в курсе, какие именно поезда здесь ходят, вагоны какого типа используют в первом классе… Это же элементарно.

– О, вот как! Значит, вы готовились заранее… Должно быть, и поездку на курорт спланировали именно ради этого?

– Именно! В дом забраться не так-то просто, да и не сумел бы я инсценировать такую кражу. А про воровство в поездах я знаю предостаточно, так что… Но что дальше, мистер Кин? В чем еще мой промах?

– Собака, – лаконично ответил я и пояснил, видя, что мистер Гайнс не понимает: – Она не залаяла, когда кто-то вошел. Из этого я сделал вывод, что приходил тот, кого Мими отлично знает. Ну и еще кое-какие мелочи… Ваша дочь отметила запах табака, думаю, именно того сорта, какой курите вы. Видимо, перед тем, как идти на дело, вы выкурили сигарету, не так ли?

– Да, хотел успокоиться, – усмехнулся он. – Никудышный из меня получился разбойник!

– Ну почему же, – улыбнулся я в ответ. – Главное, вы ничем не рисковали, даже если бы кто-то заметил вас в коридоре. Нет ничего странного в том, что отец зашел к дочери! А если бы она сама наткнулась на вас, вы могли бы пожурить ее за то, что она забыла запереть дверь купе, только и всего.

– Я именно так и рассуждал, – вздохнул он. – Но все прошло гладко. Что-то еще?

– Стоимость украшений, – сказал я и объяснил, что именно меня насторожило.

– М-да, тут я тоже дал маху, – усмехнулся инженер. – Но не мог же я обворовать заодно еще нескольких дам? Разве что супругу, но это слишком подозрительно, к тому же она чутко спит…

– Вот только что вы собираетесь делать дальше? – поинтересовался я. – На станции прибудет полиция…

– Я рассчитывал подбросить шкатулку обратно, – нахмурился мистер Гайнс. – Там нет ничего особенно ценного, но Виолетте эти украшения дороги, жестоко было бы лишить ее их.

– Не вздумайте! – воскликнул я. – Вы все испортите!

– Почему? – не понял он.

– Ну как же! Она ведь подумает, что вор, увидев, как страдает несчастная девица, сжалился и вернул украденное! Так сказать, его ожесточенное сердце смягчилось при виде ее слез… как там в романах пишут, не знаете? Вот я тоже не знаю. И получится, что вы все это проделали напрасно…

– И как мне быть? – неподдельно огорчился мистер Гайнс.

– Надо подумать, – сказал я, и в этот момент в коридоре послышался шум. – Что там такое?

Мы выглянули из купе. Начальник поезда в сопровождении унылого проводника нашего вагона и еще одного, незнакомого, пытался успокоить пассажиров.

– Дамы, господа! – говорил он. – Ну сами посудите! В поезде совершена кража, этак нас задержат на следующей станции, а насколько именно – никому не известно! И разве вам хочется общаться с полицией? Лучше уладить дело мирно… Я уверен, это была просто чья-то дурная шутка!

– Ясно, – шепнул мне инженер. – Он уговаривает всех разрешить осмотреть их багаж. Я с таким сталкивался.

– Это наш шанс, мистер Гайнс, – ответил я.

– Вы что, предлагаете мне подкинуть кому-нибудь эту злосчастную шкатулку? Никогда! – возмутился он.

– Нет-нет, что вы! Надо просто ее спрятать, но так, чтобы при обыске ее непременно нашли. Ну вроде как вор испугался и избавился от похищенного…

– Проще было бы выкинуть в окно, – буркнул инженер.

– Как же! А ценности? – возразил я. – После обыска вор рассчитывал их забрать! Думайте, мистер Гайнс! Где в вагоне можно спрятать шкатулку?

– В пустом купе, – тут же ответил он.

– Отлично! А вы ключ не выбросили?

– Слава богу, нет, только собирался!

– Хм… а есть ли здесь пустые купе? – задумался я.

– По-моему, одно или два оставались, – сказал он. – Самые неудобные.

– Прекрасно! Тогда я отвлеку внимание, а вы займитесь делом!

– Я бы без вас пропал, мистер Кин, – произнес инженер искренне, а я устремился к возмущенным пассажирам.

– Господа! – воскликнул я. – Простите, я не понимаю, в чем загвоздка? Не знаю, как вы, а я вовсе не желаю опоздать на пересадку из-за этого недоразумения! Пароход меня ждать не будет! И, если угодно, – я чуть поклонился начальнику поезда, – я готов первым предоставить свой багаж для осмотра.

По-моему, он едва сдержался, чтобы не расцеловать меня.

Обыск занял совсем немного времени: вещей у меня, как я уже упоминал, мало. Правда, я порадовался, что убрал свое сокровище в карман – оно могло бы вызвать нездоровый интерес.

– Ну хорошо, – сдался мой сосед, крепкий пожилой мужчина, военный в отставке. – Проверьте мой чертов чемодан, и покончим с этим!

– Сэр, тут дамы! – пожурил его начальник поезда, но выдохнул с облегчением.

Тут ко мне подобрался мистер Гайнс. Я покосился на него, он утвердительно кивнул. Значит, все в порядке…

Осмотр шел своим чередом, результаты были предсказуемы: ни у кого ничего не обнаружилось.

– Вот видите, господа, среди нас нет негодяя, – радовался начальник поезда. – Скорее всего, он пробрался из другого вагона…

– А вон те два купе? – вовремя напомнил я, взявший на себя обязанности добровольного помощника. – Туда, кажется, мы не заходили.

– Там нет пассажиров, – покачал он головой.

– Но ведь вор как-то открыл дверь мисс Гайнс! Что мешало ему прятаться в пустом купе?

– Действительно… – пробормотал начальник поезда, истребовал у проводника ключ и открыл первое купе. – Ничего…

Шкатулка оказалась во втором купе. Инженер неплохо ее запрятал, но мы таки ее отыскали. Радости мисс Гайнс не было предела!

– Должно быть, воришка и правда скрывался тут, – говорил начальник поезда, – а потом испугался, оставил добычу, а сам сбежал!

– Как именно? – заинтересовался я.

– Ну… опять же через соседний вагон, – подумав, ответил он. – А мог и на ходу спрыгнуть, может, обратили внимание, мы на повороте заметно замедлили ход? А это такой отчаянный народ!

– Ну, все хорошо, что хорошо кончается, – заключил я, глядя, как Виолетта заливается счастливыми слезами.

Остаток путешествия прошел спокойно. На прощанье – семейство Гайнс отправлялось чуть дальше, – инженер долго тряс мне руку и благодарил взглядом: вслух было нельзя, рядом стояли его супруга с дочерью.

– По-моему, она действительно излечилась, – шепотом сказал я.

– Просто прекрасно! – ответил мистер Гайнс таким же шепотом. – Но этого приключения я вовеки не забуду…

И он беззвучно затрясся от смеха.

– Я тоже, – заверил я, подхватил свой багаж и спустился с перрона.

Здравствуй, отдых!..

Я вытянулся в шезлонге и блаженно прикрыл глаза. Наконец-то солнце! Пускай я выбираюсь на курорт не так уж часто и ненадолго, но мне всегда везет с погодой. Я очень жалею бедолаг, потративших массу времени и средств, чтобы добраться до побережья, а в итоге вынужденных просидеть с трудом выкроенные свободные деньки в тесном душном номере, потому что стихия разыгралась не на шутку и нельзя не только искупаться, а даже и пройтись по берегу – унесет в море! Правда, я немного тревожился за моих крошек, но, с другой стороны, мне не раз уже приходилось препоручать их заботам Ларримера, и с ними ничего не случалось: я составлял подробнейшие инструкции для каждого из своих питомцев, и дворецкий, кажется, выучил их наизусть, хотя толстая амбарная книга с моими записями всегда была у него под рукой. Нет, ничего не произойдет за какие-то две недели… Жаль, конечно, что я не мог взять их с собой! Пусть не всех, но хотя бы малютку Дейзи… Увы, увы! На пляже джентльмен с кактусом привлекал бы слишком много внимания, а я хотел только покоя. Особенно после приключения в поезде!

Должно быть, я задремал, потому что, когда открыл глаза, солнце начало клониться к закату, и в его предвечерних лучах мне явилась богиня…

Она стояла спиной ко мне, вся залитая закатным золотом, светлое платье ее и шарф летели по ветру, а сама она смотрела в море, словно собираясь побежать по солнечной дорожке, как в читанной мною когда-то сказке.

Я проморгался, сел ровно и присмотрелся внимательнее. Нет, разумеется, это была женщина из плоти и крови, и она вовсе не напоминала эфирное создание. Вот она повернулась, и я смог только поднять брови в немом жесте восхищения…

Я наблюдал за нею весь вечер в ресторане. Несомненно, она не была ни замужней дамой, ни девицей на выданье, и статус ее оставался для меня загадкой. Ее сопровождал некий господин, но видно было: это не ее покровитель, не охранник, не слуга… Но кто тогда?

Прислуга обращалась с дамой как с благородной, но некоторая разница все же была заметна, я только не мог понять, в чем она состоит. И еще – прекрасная незнакомка пользовалась успехом. В этот вечер на ее столик трижды присылали шампанское, от которого она отказывалась мановением руки, а под конец принесли роскошный букет алых роз. Этот презент она милостиво приняла, приказав поставить его на стол. Но очевидно было – забирать розы с собой незнакомка не собирается.

Хм… любопытно. На поведение дамы полусвета, ищущей нового покровителя, ее манеры не походили ничуть. Я терялся в догадках и наконец не выдержал, подозвал лакея и поинтересовался негромко:

– Любезный, не подскажете ли, как имя вот той прекрасной леди? Мне несомненно знакомо ее лицо, но я не могу вспомнить, как ее зовут!

– О, сэр! – изумился он. – Это же одна из самых знаменитых актрис современности! Удивительно, что она почтила своим вниманием наш скромный отель… Разумеется, вы наверняка видели ее на сцене, потому и запомнили, а вот фамилия у нее настолько сложная, что немудрено ее забыть.

– Благодарю, – кивнул я и отослал его.

Актриса! Да еще известная… Тогда понятно отношение окружающих: джентльмены желают завоевать ее внимание, леди ревнуют (и небеспочвенно). И на мгновение мне стало жаль бедную даму: увы, актрисы пользуются не самой лучшей репутацией, и будь она хоть сто раз знаменитой, ей не войти в общество… ну, если не удастся женить на себе какого-нибудь лорда, и то еще гадательно. Видимо, она решила отдохнуть от всеобщего внимания в этом тихом местечке (разумеется, под присмотром импресарио, или кто уж он там), но ее узнали и тут…

И вдруг я подумал, что спокойно посидеть в кресле можно и дома. Во что это вылилось? Да вот во что: на следующее утро я преспокойно подошел к актрисе, проигнорировал встрепенувшегося импресарио, отрекомендовался и спросил, не соблаговолит ли она разделить со мною прогулку на морском берегу. Она посмотрела на меня не то чтобы с изумлением, но с удивлением точно. Потом присмотрелась: я не красавец, но далеко и не урод, к тому же она могла оценить мой легкий костюм и мои манеры. И, черт побери, я никогда не опускался до такой пошлости, чтобы прислать незнакомой даме бутылку шампанского!

Одним словом, она соблаговолила принять мое предложение, величественным жестом отослав своего провожатого.

Ее звали Сигрид, она оказалась норвежкой. Фамилии ее я не назову не потому, что не запомнил, а потому, что эта актриса блистала на сцене еще не один год и не пристало компрометировать даму. А мало ли в Норвегии женщин по имени Сигрид?

Она смотрела на всех сверху вниз, но не из спеси, а лишь оттого, что была очень высока ростом. Думаю, Сигрид согласилась прогуляться со мною еще и потому, что я оказался выше. (Бедные ее партнеры по сцене, они что, надевают котурны?) Она была статной и крепкой – никакой корсет не утянул бы ее талию так, как почитали нужным признанные красавицы, – но не казалась грубой. (И, скажу правду, корсет не был ей нужен, Сигрид несла себя с поистине королевским величием, а дарованное природой и без сторонних приспособлений позволяло ей выглядеть сногсшибательно.)

Я не назвал бы ее красавицей: черты лица не слишком правильны, чуть длинен нос, да и подбородок мог бы быть не таким массивным… Однако все скрашивала ее улыбка. И еще глаза – синие, как вода в скандинавских фьордах. Тяжелые золотые косы она укладывала короной, и прикрывать шляпкой такое богатство казалось преступлением. Сигрид и не прикрывала – но это было позже, когда она узнала меня чуть лучше.

Она умела говорить, а лучше того – слушать, и, прогуливаясь с Сигрид вдоль кромки прибоя, я порой ловил себя на мысли, что, окажись она леди, я мог бы и пересмотреть свои взгляды на брак. Словно кровь предков заговорила, право слово! Увы, Сигрид происходила из бедной рыбацкой деревушки. Каким чудом ее родителям удалось пристроить дочь в дом дальней родственницы, проживавшей в городе, я и помыслить не могу. Там Сигрид выучилась читать и писать, а еще однажды увидела выступление заезжей театральной труппы. Тогда и началась ее история: она решила, что не хочет возвращаться домой, где ее ждет одна участь – стать женой такого же рыбака, как ее отец, и до конца дней своих заниматься хозяйством, а то и выходить вместе с мужем на лов.

О том, как ей удалось сбежать, поступить в театр и вознестись до нынешних высот, Сигрид не говорила никогда, а я не расспрашивал. Времени это в любом случае заняло немало: она была не так молода, как казалась, вряд ли моложе меня, но, сами понимаете, даму о возрасте спрашивать неприлично…

Я тоже не так уж много рассказал о себе. Во всяком случае, не касался событий моей юности, и Сигрид не настаивала. И да, ее не смущал мой маленький недостаток. Скажу больше, она находила его… нет, не волшебным, но о многом говорящим. В сущности, она была права.

Ну и последнее: могу сказать, что это были самые занимательные недели в моей жизни за последние годы. Я всегда почитал наиболее страстными и умелыми южанок, но эта валькирия, северное чудо, заставила меня забыть обо всех них!

Сигрид уехала на день раньше меня: ее ждала очередная премьера. Мне ничего не осталось на память о ней, да я никогда и не был любителем сувениров. Последний вечер на курорте я провел на берегу с бутылкой бренди, глядя на лунную дорожку и вспоминая, как впервые увидел Сигрид…

Путешествие определенно удалось – во всех смыслах «райдо»! Домой я вернулся в самом блаженном расположении духа.

– Сэр! – воскликнул Ларример. – Вы прекрасно выглядите!

– Чувствую себя я еще лучше, – заверил я, метким броском закидывая шляпу на крючок. – Как мои малышки? Все в порядке?

– В полном, сэр, – ответил Ларример с достоинством. – У одной появился цветочек.

– Да что вы! – Я вихрем взлетел по лестнице и устремился в оранжерею. И правда, недавно приобретенная Discocactus horstii расцвела! Длинный белый цветок на тонкой ножке, прохладный на вид, приковал мой взор… А я ведь до сих пор не дал имя этой красавице! И я тихо прошептал: – Я назову тебя Сигрид…