* * *
Я увяз, как пчела в сиропе,
и не выбраться мне уже,
Тонкий шрам на прекрасной попе —
рваная рана в моей душе!
М. Фрейдкин
Да, уж на этот раз я явно переборщил. Сами посудите, я, почти великий колдун, гроза нечисти, специалист по влипанию в самые безвыходные ситуации, сижу глубокой ночью в своей светелке и грызу гранит колдовской науки. Да-да, вы не ослышались! Не пью медовуху, не куролешу с друзьями, не обхаживаю очередную красавицу, а банально учу всевозможные заклинания. Притом заметьте: никто надо мной с дубиной не стоит и не контролирует этот сомнительный процесс. Я это делаю сам, исключительно по доброй воле. О боги, до чего же я докатился!
Если кто меня не помнит, так я могу и представиться — небось не развалюсь. Я — Даромир. Победитель горных спиногрызов, гигантской петунии, романтически настроенных вампиров и конечно же пакостного оборотня Филина (жаль, меня придержали, а то в этом списке однозначно присутствовал бы и черный колдун Гордобор).
Вообще-то все мои похождения воспела в своей балладе парочка нестандартной нечисти в лице двух луговых спиногрызов Тинки и Винки, так что вы наверняка в курсе всех моих подвигов.
Неужели не всех?! Странно. Наверное, вы просто запамятовали. Ну это ничего, я могу и напомнить. Свечей у меня полно, до рассвета далеко, так что вполне могу напомнить о моих похождениях трехлетней давности. Так сказать, как я докатился до такой жизни.
Начну с самого начала. Мое детство и юность, думаю, никому особенно не интересны. Скажу только, что воспитала меня ведьма. Причем хочу заметить: ведьма — это не склад души, а исключительно принадлежность к определенной профессии. Так вот, меня воспитала большой специалист в своей области, моя ненаглядная Серафима. Или, как я ее по-простому называю, баба Сима. Нет, вы не думайте, она совсем еще не старая, просто так мне больше нравится. Далее, у моей бабаньки оказался старый… как бы поточнее сказать… Ну в общем, что-то навроде друга, но в более глубоком смысле этого слова.
И уж коли сама Симочка была, мягко говоря, не рядовая, то и дружка она подобрала себе под стать — белого колдуна Серогора. Тут еще полагается добавить слово «великий», но я привык так, по-простому.
Вот этот самый Серогор в одно прекрасное утро и приперся к нам в избушку и, вместо того чтобы под благовидным предлогом выпроводить меня из дому и с моей бабанькой тряхнуть стариной, вдруг заявил, что хочет обучить меня уму-разуму (можно подумать, до этого я бестолочью рос!). Выяснение отношений старого поколения оставлю за скобками, скажу только, что на этот раз Сима проиграла, и уже через несколько дней я приступил к занятиям в высшем учебном колдунском заведении «Кедровый скит», в том самом, в котором сейчас и я нахожусь.
Про свое многолетнее обучение подробно рассказывать не хочу, скажу лишь, что я был весел и удал, иногда даже чересчур удал. Вот именно из-за этого обстоятельства, слегка недоучившись, я и был вынужден срочно эвакуироваться из скита, дабы весь гнев наших ошалелых колдунчиков не пал на мою многострадальную голову. Я, конечно, был немножечко виноват, но те меры воздействия, которые задумали применить ко мне эти старички, оказались столь неадекватными, что я решил не дожидаться, пока по отношению ко мне совершат роковую ошибку, и, обратившись соколом, рванул со всех крыльев на волю. Вот тут-то и начались мои настоящие приключения.
И так я, молодой, красивый, наглый обалдуй, в самом что ни на есть расцвете сил, оказался в славном Кипеж-граде. Городская жизнь мне пришлась по вкусу, и я пустился во все тяжкие. И только я начал оттягиваться на полную катушку, как судьбе было угодно столкнуть меня с дочкой местного боярина Антипа — моей ненаглядной Селистеной. Хотя нет, когда я с ней столкнулся, она была вовсе не ненаглядной, а совсем даже наоборот. Поначалу это мелкое рыжее чудовище меня просто бесило. А познакомились мы довольно банально.
Именно она увела у меня из-под носа знаменитый артефакт перемещения — перстень великого Сивила. Только я собирался его честно купить в лавке, как эта рыжая пигалица, чисто из вредности, дала двойную цену и присвоила себе по праву принадлежащую мне вещь.
Надо ли говорить, что я решил вернуть этот перстенек законному хозяину, то есть мне. Но тут, к величайшему моему сожалению, удача коварно отвернулась от меня, и я был схвачен людьми боярина в тот момент, когда пытался восстановить справедливость. Стража, как известно, начисто лишена чувства юмора, и поэтому на следующий день я оказался на эшафоте.
Наверняка скептики тут же заметят, что, мол, для настоящего колдуна это не проблема. Мог бы раскидать боевыми заклинаниями стражу и улизнуть из города. Конечно, мог бы, но вот незадача — руки оказались связаны. А колдун со связанными руками — словно птица с подрезанными крыльями. Одним словом, пришлось мне изрядно попотеть, прежде чем мое несравненное красноречие, помноженное на беззастенчивое вранье, прямо перед казнью заставило ратников развязать мне руки.
И надо же было такому случиться, что в тот момент, когда я уже читал заклинание превращения в скоростную птицу, я был вероломно укушен верным псом Селистены. Этот лохматый монстр по кличке Шарик укусил меня… Ну в общем, неважно, куда укусил, а важно то, что в заклинании что-то заклинило, и вся моя жизнь с этого момента пошла наперекосяк.
Начнем с того, что вместо превращения в птицу сокола я вселился в этого самого лохматого типа черной масти. Причем все мои попытки вернуть свое обличье оказались абсолютно тщетными. Вдобавок теперь я был вынужден проводить всё свое время вместе с рыжей Селистеной. Видите ли, собаки на редкость преданные человеку существа. Вот так всегда — они преданны, а мне расхлебывать.
И расхлебывать на этот раз пришлось много. И что самое удивительное, кашу заварил не я, а всё та же уникальная боярская дочь. Вдруг оказалось, что в городе имеется черный колдун Гордобор со своим слугой, оборотнем Филином. Так вот эти хмыри наслушались предсказаний какой-то старой маразматички и решили, что их погибель придет от рыжей девицы и сокола с голубыми глазами. Ну не придурки, а? Вот не слушали бы эти бредни и, может, были бы до сих пор живы. Тем более что соколом я был недолго, только на момент предсказания, а почти всё остальное время был вынужден провести в собачьей шкуре.
Но стоп, это я что-то вперед забежал. А тут важна точная хронология моих незабвенных подвигов. Я в последнее время сильно изменился и хвастать практически перестал, так что буду краток и точен.
В общем, последовательно и неумолимо я укокошил несколько реликтовых типов нечисти, что подсылал ко мне Гордобор, пресек наглые домогательства княжеского родственничка Демьяна, сразил в честном бою оборотня Филина и, наконец, спас свою конопатую хозяйку от неминуемой смерти. Причем скромно могу заметить, что спасал я ее раз десять. Что, не верите?! Ну ладно, тогда раз пять, но уж никак не меньше. Между прочим, для смерти достаточно и одного раза, так что благодарность от Селистены заслужил честно.
Черного колдуна, правда, замочил не я, а мой наставник, белый колдун Серогор, но это непринципиально. В конце концов, перед решающим боем я противника изрядно измотал и основательно испортил ему настроение.
А в результате всех этих приключений я влюбился в маленькое рыжее чудовище, с очаровательными конопушками и острым носиком. То, что она влюбилась в такого молодца, как я, — это, конечно, неудивительно, но вот что я в нее, стало неожиданным даже для меня самого.
Чего только не бывает в жизни. Ведь если копнуть поглубже, то более непохожих людей в мире сложно представить. Ан нет, молодежь нынче непредсказуемая, и мы втрескались друг в друга по уши. Да-да, нечего смеяться. Любовь, что бы ни говорили зануды и скептики, существует, и мы с моей солнечной невестой тому неоспоримое подтверждение.
Однако в тот самый момент, когда я вдруг неожиданно осознал, что дороже этого рыжего существа у меня на свете ничего не может быть, на пути нашей любви встал ее папаша. Поймите меня правильно: был бы он там, скажем, колдуном или, на худой конец, водяным, так я бы его просто превратил в лягушку и отправил пастись на дальние болота. А тут — не могу. Отец моей ненаглядной как-никак.
Вот и пришлось мне наступать на горло собственной песне и браться за ум. Это мне-то? Колдуну, о котором в «Кедровом скиту» уже легенды начали складывать?! Да я своими милыми шалостями вписал славное имя ДАРОМИР золотыми буквами в историю нашей школы, и на тебе… Приходится браться за ум и учиться, учиться, учиться. Тьфу, у меня от возмущения даже заело что-то. И всё из-за того, что мой потенциальный тестюшка заявил, что хочет видеть свою единственную дочь замужем за человеком серьезным.
Ну не ерунда? Конечно, ерунда! Я разве не серьезный? Еще какой серьезный! Даже сам себе противен стал.
Так что предстояло мне вместо свадебного путешествия возвращение в «Кедровый скит», дабы продолжить прерванное образование. А моя невеста вернулась в Кипеж-град под бдительное око папочки, своей старой няньки Кузьминичны и конечно же верного пса Шарика. Вы не поверите, но, сидя бесконечными зимними вечерами за очередной колдовской книгой, я даже немного завидовал ему. Ведь Шарик мог находиться рядом с моей избранницей практически круглосуточно.
Виделись мы с Селистеной только на каникулах, и то исключительно под присмотром Антипа или Кузьминичны. Эти изверги не оставляли нас наедине ни на миг. Можно подумать, сами молодыми не были; должны же понимать, каково двум любящим сердцам — да под таким вот зверством.
В общем, лучшим выходом из этой ситуации оказалось скорейшее и непременно успешное окончание моей учебы. Ну тут уж я разошелся. Хочет Антип получить в зятья дипломированного колдуна, так он его получит!
Меня понесло… За два года я достиг таких высот в колдовстве, что заниматься со мной мог только сам Серогор. Остальных преподавателей я уже давно за пояс заткнул, впору самому поучить их уму-разуму… И вот заветная цель близка: через месяц-другой у нас состоятся выпускные экзамены, посвящение в колдуны пятой ступени, и торжественное отбытие в Кипеж-град.
Кстати, хочу заметить, что этой самой пятой ступени достиг из всего выпуска только я один, остальные еще как минимум год пыхтеть над книжонками будут. Ну а я колдун особенный, ко мне с общими стандартами подходить нельзя.
Такой козырь, как высшее колдунское образование, Антипу крыть будет нечем, и грядущая капитуляция моего будущего тестя уже не за горами. Ему достанется почти гениальный зять, а мне его замечательная остроносенькая дочка. А что, по-моему, размен справедливый.
А если Антип только посмеет заикнуться о переносе свадьбы, то тогда сможет воочию убедиться в моих способностях. Но до этого, конечно, дело не дойдет, ведь все эти годы ему медленно, но верно капала на мозги моя конопатая прелесть. Уж что-что, а это у нее получается как нельзя лучше.
Итак, самое сложное уже позади, и меня скоро ждет свадьба. Да-да, настало время, и из всех женщин на земле я выбрал одну-единственную. Маленькую, шуструю, вредную, рыжую, но очень любимую и дорогую.
Безвозвратно закончилась пора юности, бесшабашной удали и захватывающих приключений. Впереди спокойная семейная жизнь, детки по лавкам… Что в ней может быть героического? Правильно, ровным счетом ничего. Но поверьте, моя рыжая избранница того стоит. Знаете, какие у нее милые конопушки, а маленький остренький носик? Про фигуру я вообще промолчу!
От мыслей о моей Селистене лицо само собой расплылось в улыбке. Что ж, не так всё и плохо, уж кто-кто, а я найду, как разнообразить семейный досуг. Да и моя рыжая, думаю, окажет мне в этом весьма существенную помощь, она вообще обладает удивительным свойством притягивать к себе неприятности…
Тут я решил немного отвлечься от книги, поднялся и, сладко потягиваясь, прошелся по комнате. Еще часок позанимаюсь, и спать. Вполне логично может возникнуть вопрос: что это ему по ночам не спится? Ответ на него очень прост: я прежде всего страдаю от собственного упрямства. Вбил себе в голову, что должен стать лучшим учеником за всю историю «Кедрового скита», и уже никуда не деться, обязательно стану. Конечно, проще было бы спокойненько доучиться, но такое положение вещей не по мне. Уж если не могу быть первым разгильдяем, то стану первым учеником.
Чтобы размять изрядно затекшие ноги и спину, я прошелся по комнате, остановился у раскрытого окна и с удовольствием полной грудью втянул прохладный ночной воздух. Oпа, а я-то думал, что один по ночам дурью маюсь, ан нет, нас как минимум двое.
Так уж получилось, что окно моей кельи выходит прямо на окно Серогора, в апартаментах которого горел свет. Надо же, чей-то не спится моему наставнику? Небось опять обдумывает очередные утопические планы спасения человечества от самого себя. Странное дело, вроде великий колдун и прочее, прочее, а в некоторых вещах как дите малое.
Тут свеча в светелке Серогора погасла, а через мгновение вся его комната наполнилась мерцающим синим светом. Этот свет мне был знаком очень хорошо, именно такое свечение вызывает перстень великого Сивила при активации. Свинтил мой наставник на ночь глядя, причем я даже знаю куда. К моей бабаньке, конечно! Вот старый кобель, уже вся борода седая, а всё туда же!
Под конец моих прошлых приключений этот самый перстенек у меня отобрала Серафима под предлогом того, чтобы я к Селистене не шастал по ночам и тем самым не отвлекался от учебы. А чуть позже перстень я увидел у Серогора. Во мое старичье дает! Им, значит, можно, а мне — нет, эгоисты великовозрастные. Давно заметил, чуть свободная минута выдалась, и хлоп — синие огоньки. Я, между прочим, моложе, а стало быть, мне такой перстень нужнее. Ну ничего, стану дипломированным колдуном, потребую вернуть вещичку.
От досады весь учебный настрой слетел с меня, словно тополиный пух при порыве ветра. Вид раскрытой колдовской книги ничего, кроме отвращения, уже не вызывал. Нет, на сегодня, пожалуй, хватит, завтра доучу. Тут мой взгляд как-то сам собой и абсолютно случайно упал на стоявший на столе кувшин с водой. Шаловливая мысль мелькнула в моей голове. А почему бы и нет? Думаю, что в качестве компенсации я заслужил некоторую награду.
Я пробормотал небольшое заклинание. Вода вспенилась, и по комнате разнесся чудесный медовый запах. Вуаля, скромный подарок моей истосковавшейся душе и изможденному телу готов. Правда, это заклинание категорически запрещено в стенах «Кедрового скита», но, с другой стороны, не до такой же степени я исправился, чтобы соблюдать все дурацкие условности. Да и поймать меня за руку мог только Серогор, а он сейчас уже далеко.
Муки совести меня по традиции не мучили, и я с огромным наслаждением прямо из кувшина сделал несколько крупных глотков. Блаженное тепло стало разливаться по моему телу. Что бы ни говорили всякие зануды, а медовуха — это вещь! Всего полкувшина — и ты как огурчик, ни тебе дурацких переживаний, ни приступов хандры и самобичевания. Я сделал еще пару глотков и с блаженством развалился на кровати.
И чего это я сам сегодня так на себя напустился? Рановато списал себя со счетов — я, между прочим, еще о-го-го! Вот только сдам экзамены, получу посох, и тогда посмотрим, кто чего стоит.
Кстати о посохе. Метнувшись к небольшому чуланчику, я достал из простенького тайничка непременный атрибут путевого колдуна. О нем я хотел бы рассказать особо.
Вообще-то право изготовить символ и инструмент колдовской силы молодой колдун получает только после успешной сдачи экзаменов. Процесс его изготовления может затянуться на полгода. Пока найдут подходящую деревяшку, пока выстругают, пока украсят, пока наполнят колдовской силой, пока… Да там может быть тьма этих самых «пока».
Но ведь правила сочиняются, чтобы такие, как я, могли их легко и непринужденно обходить. Может, у кого-то и море времени, но лично для меня даже малейшая отсрочка нашего воссоединения с Селистеной просто недопустима. Вот я и решил, так сказать, в виде самого исключительного исключения изготовить его заранее. Это, конечно, делать было нельзя, но думаю, что колдунский преподавательский состав не сможет отказать лучшему выпускнику скита всех времен в этакой малости.
Посох я себе сделал конечно же из благородного кедра, в полном соответствии со своей сущностью и жизненным опытом. Для начала я категорически отказался от классических размеров сего колдовского предмета. Сами посудите: молодой, красивый, ловкий… и с огромным посохом в руках. Смех, да и только. Гораздо больше мне подошла бы элегантная трость, навроде той, что я видел в руках какого-то заморского вельможи в Кипеж-граде. Эффектно и красиво.
В результате долгих раздумий и не менее долгого воплощения идеи в жизнь в руках у меня оказался колдовской посох, так сказать, нового поколения. Набалдашник из серебра в виде оскаленной собачьей пасти для меня заказала в городе Селистена, а пряди густой шерсти, словно струящейся вдоль посоха, я уже вырезал сам. Без ложной скромности скажу, что получилось просто великолепно. А если добавить к этому острый серебряный наконечник, то становится понятным, что я открыл новую страницу в колдовской моде. Это тебе не дубовая оглобля в руках какого-нибудь старикана. Да лет через сто с такими вот тростями будет ходить вся колдунская братия!
Кстати, я уже перешел к окончательному этапу и каждый вечер старательно наполнял посох колдовской силой. Думаю, что как раз к экзаменам он будет в порядке. Конечно, и без него я стою многого, но пренебрегать традициями не собираюсь.
Неожиданно в моей голове зазвенел колокольчик. Есть у меня одно свойство: как только мне грозит опасность, в моей голове ни с того ни с сего начинается пронзительный перезвон. Я, честно говоря, давно уже оставил попытки объяснить самому себе такое свойство моей головы и воспринимаю его как должное. Главное, что оно меня никогда не подводило.
Вот и сейчас звоночек верещал очень настойчиво, но как-то странно, будто откуда-то издалека. Я вскочил с кровати словно ошпаренный и приготовился к бою. Кто бы это ни был, он встретит достойный отпор. Уж что-что, а пользоваться боевой магией я научился виртуозно.
В напряженном ожидании я простоял несколько минут. Хм, странновато и даже как-то неучтиво. Я, практически дипломированный колдун, жду врага ровно какой-нибудь малолетка, а он всё не идет. Ну что за некультурная нечисть пошла, никаких понятий о вежливости.
Стоп, что-то тут не так. Ведь «Кедровый скит» абсолютно защищен от любого проникновения темных сил. Эту нехитрую мысль вбивают ученикам с первого года обучения. Так чего же моя голова раскалывается от непрерывного звона? То ли наши колдунчики что-то с защитой перемудрили, то ли одно из двух.
Между тем колокольчик надрывался что есть сил. Только звонил он не так, как всегда, а несколько приглушенно. Что же происходит? Мы будем биться или как?
Яростный звон прекратился так же неожиданно и резко, как и начался. У меня аж голова заболела от внезапно обрушившейся на меня тишины. Ничего не понимаю, но одно могу сказать точно: сигнал опасности меня еще ни разу в жизни не подводил.
Постепенно напряжение отступило, и в состоянии полнейшего разочарования я опустился на стул. Уж лучше бы драка, чем вот такие непонятки. После боя хотя бы есть чувство удовлетворения от хорошо выполненной работы, а тут… словно принесли жареного поросенка, показали, дали втянуть носом его аромат и тут же унесли.
Как бывало неоднократно, я пришел в полную гармонию с самим собой посредством обильной дозы медовухи. Под действием благородного напитка мысли потихонечку улеглись, и я наконец смог спокойно рассуждать. Перезвон в моей многострадальной голове был нешуточным и вполне определенным. Но скит надежно защищает своих учеников от посягательств извне, пока те еще не вошли в свою максимальную силу. Значит, опасность мне угрожала… но не угрожала. Тьфу, ерунда какая-то! Надо простимулировать мыслительный процесс, а то ничего путного в голову не приходит.
Сказано — сделано, и, посредством заклинания, уже пустой кувшин вновь наполнился медовухой. Ничего, где один, там и второй. Как и следовало ожидать, после его решительного опустошения в голову незамедлительно пришла единственно верная в данной ситуации мысль: «Спать надо ложиться скорее, а не забивать голову всякой ерундой! Вот проснусь завтра, тогда и покумекаю». Весьма своевременная мысль! Я с удовольствием ей последовал, растянулся на своей кровати и почти сразу провалился в мир снов.
Проснулся я, по обыкновению, поздно. Утренний сон — это святое. Заслужил, знаете ли, потом, кровью и отменными успехами особый график. Тем более что Серогор сегодня вряд ли будет настроен на ранние занятия.
Все ученики уже разбрелись по аудиториям, гул во дворе стих, и я сладко потянулся, прикидывая в уме, встать прямо сейчас или понежиться еще минут десять. Естественно, я выбрал второе, однако Даромир полагает, а Серогор располагает. Массивная дверь резко отворилась, и на пороге появился белый колдун собственной персоной. Я, конечно, хотел было возмутиться, что, мол, культурные люди заклинаниями засовы не открывают, а уж если открывают, то хотя бы стучат в дверь, но Серогор, конечно, оказался проворнее.
— Быстро вставай!
— Что-то я не слышал пожарного колокола, — сказал я, спокойно вставая с кровати.
— Через пять минут жду тебя у себя.
— За пять минут не успею, — резонно заметил я.
— Успеешь, — отрезал Серогор и уже из коридора добавил: — Посох не забудь.
Я даже немножко растерялся от такого поворота событий. Мало того что за всё время моего обучения мой наставник ни разу сюда не являлся, так он еще и про посох пронюхал. Ну прямо как в деревне живем, ничего утаить нельзя, никакой личной жизни. Интересно, что смогло так взволновать Серогора? Впрочем, что гадать — через десять минут узнаю (само собой, в намеченный пятиминутный норматив я укладываться не собирался, для утреннего моциона он был унизительно мал).
И через десять минут я уже был во всей своей красе. Напоследок бросил взгляд в небольшое зеркало, висящее на стене, подарок моей Селистены. За эти годы я изменился не только внутренне, но и внешне. Из зеркала на меня смотрел уже не тот шалопай, что носился по лесам три года назад, а некто до неприличия солидный. Я возмужал, стал выше ростом, раздался в плечах и как-то подозрительно округлился. Волосы изрядно отросли, и серебряный обруч на голове теперь был не просто украшением, но имел вполне функциональное назначение. Но предметом моей гордости стала наконец-то отросшая борода. Не три волосинки, торчащие в разные стороны, а целое богатство. До Серогора, конечно, далеко, но то ли еще будет, у меня вся жизнь впереди. Что же это за колдун, да без бороды? Недоразумение, да и только.
Вышел я из своей светелки и всё в том же неторопливом стиле направился к белому колдуну. Не пристало мне, словно мальчишке, по коридорам бегать. Ввиду моего вполне закономерного опоздания, Серогор был не в себе. Что поделаешь — с возрастом, наверное, уже сложно контролировать свои эмоции. Хорошо еще, что самих эмоций становится с каждым годом всё меньше и меньше.
— Еще дольше копаться не мог?
— Конечно, мог, но это было бы проявлением неуважения к вашей светлости, — не моргнув глазом парировал я.
— Оставь свое красноречие при себе. Дело слишком серьезное, чтобы отвлекаться на мелочи.
Интересно всё-таки, что на него нашло? Неужели с моей Симочкой повздорили? Хотя нет, синяков не видно, а выяснять отношения со своим миленком без применения тяжелой артиллерии она не будет, не тот темперамент. Пожалуй, и впрямь придется немного помолчать и спокойно выслушать, что мне скажет Серогор.
— Скажи, у тебя ночью всё было в порядке? — Вот это вопросик! Он сам по девчонкам (ну то есть по бабкам) шастает, а надо мной что, издевается?
А может, старый лис пронюхал, что я медовухи наколдовал? Хм, но это же не повод, чтобы на ковер тащить, тем более за руку меня никто не ловил. Та-а-ак, ухожу в глухую несознанку.
— Этой ночью, как и все предыдущие, я аки пчела грыз гранит науки и чуть было не сломал себе зубы, когда попалась особенно твердая глыба.
— Оно и видно, глаза красные, как у мороженого палтуса, — хмыкнул Серогор.
— Так от учебы всё, от нее, родимой, — не остался я в долгу. — А если кто-то на меня наябедничал, то говорю сразу: это не я. И вообще, я уже давно взялся за ум и ни в чем предосудительном в последнее время решительно не был замечен.
Серогор поморщился и еле слышно помянул Серафиму, причем на сей раз не самым нежным словом. Дело в том, что именно бабанька развила во мне дар красноречия, и от этого дара больше всего достается белому колдуну.
— Ничего необычного не почувствовал?
— Что может быть необычного в банальной летней ночи? — в своем духе начал распространяться я и осекся: — А что случилось?
— Дурацкая привычка — отвечать вопросом на вопрос! — сурово заметил мой наставник.
— Чувство опасности дало о себе знать, — честно признался я, трезво рассудив, что дело может оказаться серьезнее, чем показалось с первого взгляда.
Серогор, не отрываясь, молча смотрел мне в глаза.
— Почти сразу после того, как вы к Симе… — начал было я, но тут же поправился: — Как вы по своим делам отправились. Так что случилось-то?
Белый колдун еще больше нахмурился и принялся оглаживать свою бороду. Так он делает всегда, когда требуется принять сложное решение. Под пристальным взглядом моих голубых, лучистых глаз он наконец это решение принял.
— Буду краток: сегодня ночью на твою Селистену напала стая пробышей. Не волнуйся, она жива и здорова. Шарик вовремя почуял опасность, да и стража на этот раз не подкачала.
Ну ничего себе краток! Да такой длинной фразы я сроду от него не слышал… Стоп! Как это напали на мою рыжую?! Кто посмел? Да если с ее головы упадет хоть один солнечный волосок, от них же одно мокрое место останется!
Тут мою голову озарила совершенно простая и очевидная мысль. Селистенка! Мое ненаглядное рыжее создание, связанное со мной какой-то невидимой, но необычайно прочной нитью. Так, значит, это ей ночью угрожала смертельная опасность! Вот почему мой колокольчик звенел глухо, ведь мое конопатое чудо было далеко отсюда.
— Кто? Когда? Она жива? А где стража была? — тут же посыпались из меня вопросы.
— Если бы ты был внимательным, то знал бы уже ответы на все свои вопросы, — резонно заметил Серогор.
— Да-да, точно! — Я даже хлопнул себя по лбу. — Мне срочно надо в Кипеж-град.
— Надо, но не срочно.
— Что значит — не срочно! — взревел я. — Да я весь город разнесу по бревнышку! Да я носом землю буду рыть, но найду, кто этих тварей к моей невесте посмел подослать! Ишь чего задумали: только моя рыжая мелочь осталась без должной защиты в моем лице, как они принялись пакости творить?! Не позволю!
— Успокойся.
— Да не могу я успокоиться! И вообще, вот если бы с Серафимой что-то стряслось, вы бы не понеслись на помощь?
Серогор невозмутимо наблюдал, как я выражаю свой праведный гнев и со скоростью раненого енота ношусь по комнате. Наконец, дождавшись, когда я завершу очередной круг, медленно заговорил:
— Знаешь, как-то раз, примерно в такой же ситуации, я понесся сломя голову на помощь и угодил в искусно расставленную ловушку. Выкрутился только благодаря счастливой случайности. С тех пор я стал более рассудительным и осторожным.
Уж если Серогор — а он величайший колдун — попался, то история и впрямь была из разряда исключительных.
— Как бы я на тебя ни ворчал, ты всё равно остаешься моим самым лучшим учеником, и кому, как не мне, уберечь тебя от необдуманных поступков.
Я с интересом посмотрел на моего наставника. Неужели и он когда-то был способен на безумство? Верится, конечно, с трудом, хотя почему бы и нет? Думаю, что Сима могла быть прекрасной причиной для мужского безрассудства.
Ладно, уговорил, окаянный. Отныне и пока хватит сил, я — само спокойствие.
Белый колдун оценил мой маленький подвиг и резко переменил тему:
— Дай сюда посох.
Я спокоен, я совершенно спокоен. Проговаривая про себя эти слова, я протянул посох Серогору.
— Справный, — одобрил мою работу наставник, — необычный, конечно, но сделан по всем правилам. Если бы не твой неугомонный характер, ты действительно мог бы стать великим колдуном.
— Я стану великим колдуном и с таким характером, — нагло заявил я.
— Может, и станешь, — согласился Серогор и осторожно погладил мою тросточку. — Даже странно, что тебе удалось самому, без помощи, сделать его.
— Ничего странного, просто книжки почитывал, — пожал я плечами, — может, вы не заметили, но за последние годы я сильно изменился.
— Ты, наверное, удивишься, но изменился ты не сильно, — всё тем же отвратительно спокойным тоном заявил Серогор.
Мне стало даже обидно. Я забросил милые сердцу шалости, не менее милые загулы, учусь, не поднимая головы, а он туда же — не изменился! Ничего, мне бы только из скита выбраться, а там я всем покажу, чего я теперь стою.
Пока я внутренне негодовал от неадекватного воприятия моей личности в свете уникальных достижений за последние годы, Серогор действовал, он крепко сжал ладонями посох и закрыл глаза. Через несколько секунд тот заискрился ярко-зелеными огнями.
Я не поверил своим глазам: мой наставник решил сам зарядить посох колдовской силой? Что и говорить, на такой царский подарок я и не рассчитывал. Да с такой тросточкой я бы завалил покойного Гордобора одной левой! И уж теперь точно могу извести всю нечисть в округе.
— Держи, — буркнул Серогор и протянул мне всё еще продолжающий светиться посох. — Считай, что это тебе аванс за будущие экзамены.
— Кому, как не вам, знать, что все экзамены я сдам на «отлично», — вырвалось у меня. — А вообще-то спасибо.
Я принял посох, а белый колдун лишь хмыкнул в бороду.
— Ну так я пошел?
— Куда? — поднял брови Серогор.
— В Кипеж-град.
— Нет. Мы прямо сейчас вместе отправляемся к…
— К Селистене, — перебил я наставника, — за это, конечно, спасибо, но думаю, что вполне смогу справиться с возникшими проблемами сам.
Вот тут Серогор не выдержал и показал всю свою сущность, ловко скрываемую под маской степенности. В результате чего я получил увесистую затрещину.
— Ты дашь мне сказать или нет?! — взревел белый колдун.
— А я не виноват, что вы так медленно говорите! — потирая ушибленный затылок, ответил я.
— Это не я медленно говорю, а ты быстро болтаешь.
— Я быстро живу, вот и быстро болтаю.
Колдуну осталось только закатить глаза и прошипеть пару не очень лестных эпитетов в мой адрес. Пожалуй, дальше продолжать в том же духе не стоит — Серогор действительно страшен в гневе.
— Всё понял, замолкаю.
— Сейчас мы вместе отправляемся к Серафиме… — Я было опять открыл рот, чтобы высказаться на этот счет, но Серогор пресек эту попытку на корню:
— А оттуда ты отправишься в Кипеж-град!
— Ну так бы сразу и говорили, — недовольно пробурчал я.
Похоже, белый колдун решил, что продолжать дискуссию со мной бесполезно. Оно и верно, так будет лучше для обоих.
Перемещение произошло конечно же с помощью перстня великого Сивила. Я дотронулся до Серогора, а он, не снимая перстня с пальца, провернул его вокруг своей оси. Нас моментально окутал сияющий туман, и через одно мгновение мы оказались в избушке моей кормилицы. Краем глаза я успел заметить, как ко мне метнулась поразительно знакомая мелкая фигура.
— Дарюша!
С этим чудным воплем на моей шее повисла моя конопатая судьба. Нет, в этот момент нас не смог бы растащить ни занудный Антип, ни чересчур заботливая нянька Кузьминична, ни лохматая псина, ворчание которой тут же раздалось из дальнего угла. Я заключил ее в свои объятия, и наши губы мгновенно соединились.
Немного утолив голод общения и абсолютно не обращая внимания на присутствующих, я смог наконец-то рассмотреть мою рыжую прелесть. Ведь я не видел ее полгода!
Какая же она красивая, чудо как хороша! Но что-то в облике Селистены показалось странным. В порыве встречи мне было, конечно, ни до чего, но сейчас смутное чувство беспокойства зародилось в моей душе Я внимательно посмотрел на свою избранницу.
На первый взгляд всё вроде на месте. Фигура, талия, все прилегающие к ней части тела, носик, ротик, оборотик… Стоп! А где конопушки?!
— Ты в своем уме?! — взревело мое самолюбие, и я вместе с ним.
— Ч-что? — удивленно захлопала ресницами коварная девица.
— Что ты с собой сделала? Где веснушки?!
— Вывела, — еле слышно призналась Селистена. Ко всему прочему я вдруг заметил, что и цвет волос моей избранницы уже не ярко-рыжий, а скорее каштановый. Всё, такого предательства я уже выдержать не мог.
— Как же ты могла так со мной поступить?
— Я… — пролепетала Селистена, — я… думала, тебе понравится.
— Понравится?! — опять завопил я. — Разве я тебе не говорил, что просто без ума от твоих волос и милых конопушек?!
Боярышня совсем по-детски шмыгнула остреньким носиком и чуть не плача попыталась оправдаться:
— Я думала, ты специально так говоришь, чтобы мне приятно было.
Не, ну вы где-нибудь видели такое чудо в перьях? Наверняка нет, потому что единственный экземпляр достался, естественно, мне.
— Да я всегда был в восторге и от твоего цвета волос, и от очаровательного конопатого носика!
— Они никому не нравятся! — тоже перешла на повышенные тона Селистена. — Ты меня просто успокаиваешь!
— Я что-то не понял, тебе интересно мнение всех или всё же мое?
— Конечно, твое, — вынуждена была признать боярышня.
— А раз мое…
Но тут я был бесцеремонно прерван Серафимой.
— Чего орешь на девочку? Она же тебе сюрприз сделать хотела.
— И это ей удалось, — обреченно констатировал я.
Тут мое уже не совсем рыжее чудовище подозрительно хлюпнуло носом, и огромные девичьи глаза налились слезами. В одно мгновение весь мой пыл улетучился в неизвестном направлении. От злости не осталось и следа. В конце концов, она же действительно для меня расстаралась.
— Как ты был балбесом, так им и остался, даже посох не помог, — припечатала меня Сима. Потом немного подумала и отпустила укол уже в сторону Селистены: — А ты могла бы мне поверить и не издеваться над собой. Говорила же тебе, что этот эгоист любит всё натуральное.
Каштановая еще разок скорбно шмыгнула носиком, и мое сердце окончательно растаяло. Я обнял мою напичканную комплексами невесту и нежно погладил ее по непослушным кудряшкам.
— Всё вернуть, как было, сможешь?
Вместо ответа Селистена умоляюще взглянула на мою кормилицу.
— Сможет, сможет, — охотно подтвердила та. — Не сразу, конечно, но скоро к нам вернется прежняя рыжеволосая красавица.
— Ну и славно. — Счастливый, я вновь отыскал губы моей любимой.
— Р-р-р! — напомнил о себе Шарик.
— Да ладно, ладно, — недовольно буркнул я и скрепя сердце выпустил из объятий солнечную. — Тоже мне лохматый борец за нравственность.
— Может, мы всё-таки вернемся к ночному нападению, — скромно предложил Серогор, который не участвовал в наших разборках и всё это время спокойно сидел за столом.
— Нападению? Ах да, нападению! — спохватился я. — Надеюсь, этот лохматый не посрамил мои седины?
— Р-р-ре? — несколько удивленно отреагировал Шарик.
— Да ладно, не рычи, я в тебе и не сомневался, — вполне искренне заметил я и с удовольствием потрепал вальяжно развалившуюся псину. Эх, а ведь в этой шкуре я провел несколько незабываемых недель.
— Интересно, а во мне ты что, сомневался? — услышал я ехидный вопрос. — Если так, то еще не поздно отменить свадьбу.
Всё, конфликт исчерпан, и к нам вернулась моя острая на язычок рыжая бестия. Вот это другое дело, такая она мне нравится гораздо больше, да и женские слезы я выдержать просто не в силах.
— Поздно, уже поздно, — признал я, и мы наконец-то приступили к обсуждению ночного происшествия.
Вся наша компания расположилась за столом, естественно за исключением лохматой ее составляющей. Тут дело было, конечно, не в ущемлении прав хвостатых друзей, а в том, что Шарику гораздо комфортнее на полу, чем на скамье. Селистена начала свой рассказ, и вскоре мы уже были в курсе всего, что произошло прошлой ночью.
На мою невесту было совершено коварное нападение стаи пробышей. Если кто не знает, то это порождение тьмы — пробыши отдаленно напоминают огромных пауков, только вот челюсти у них раз так в десять побольше, да и находятся прямо на животе. Представьте себе такой вот рот на лохматых лапках, причем величиной с отъевшуюся крысу. Представили? Теперь добавьте крайнюю прожорливость и жгучее желание попробовать на вкус любое живое существо на своем пути, и вы уже твердо сможете сказать, что заочно знакомы с этими тварями.
Атаковали они конечно же ночью. Шарик оказался на высоте и встретил врага еще на подступах. Далее вполне успешно были использованы основные силы в лице стражи, вооруженной серебряными кинжалами (их Антип заказал еще после памятной истории с горными спиногрызами), — и враг был разбит. Замечу, что одну из нападавших тварей завалила сама Селистена (Шарик подтвердил этот факт), посредством своего уникального гребня, больше смахивающего на строенный клинок, чем на банальную расческу. Молодец девчонка, чувствуется моя школа.
После того как с пробышами было покончено, Селистена удалилась в свою комнату и дала знать Серафиме о том, что ей нужна помощь. Тут мы с Серогором удивленно взглянули на хмыкнувшую Симу.
— Ну да, дала я девочке одну вещицу из старых запасов, так сказать, на крайний случай. Вы-то сами за себя постоять сможете, а девочку надо было подстраховать, — укорила нас кормилица, а Селистена торопливо положила на стол бусы из необычного розового камня.
Непослушные бусины будто воспользовались случаем и весело рассыпались по столешнице.
— Их мне еще моя тетка подарила в незапамятные времена. Мне-то они без надобности, а нашему солнышку в самый раз пришлись, — пояснила Сима.
— Жаль только, что нельзя будет использовать еще раз.
— Жаль, — согласилась моя бабанька и, на мой взгляд, не совсем в тему лукаво подмигнула мелкой. — Удивительное дело, как только она надорвала нитку, я уже была в курсе всех событий. Ну а дальше позаимствовала у Серогора заветный перстень и с его помощью выдернула Селистену в свою избушку.
— Р-р-р, — недовольно раздалось из угла.
— Ну и тебя, конечно! — рассмеялась Сима. — Куда от тебя деться?
— Так что я теперь с вами, а батюшка с Кузьминичной считают, что я сплю после бурной ночи, — закончила свой рассказ моя невеста.
Во бабанька у меня дает! Золото, а не человек, всё понимает, обо всём позаботится. Ведьма, одним словом. Ее колдовство простое, можно сказать бытовое, но от этого не менее полезное. И потом, меня, конечно, не могло не радовать, что у моей кормилицы сложились такие теплые отношения с Селистеной. Эх, вот бы и у меня с Антипом такие!
Тут я себя одернул. Сколько бы я ни мечтал, но вряд ли вообще у меня с премьер-боярином взаимоотношения наладятся. Как ни крути, но того, что я расстроил свадьбу его дочери с наследником престола, он мне не простит никогда.
От мыслей о предстоящей встрече с суровым тестюшкой меня оторвал Серогор. На этот раз он обратился конкретно ко мне:
— Тебе ничего не показалось странным в этой истории?
— Конечно, показалось, — с готовностью отозвался я. — Странно, что вместо того чтобы быть рядом со своей избранницей и самому уничтожать мерзких пробышей, мне приходится просиживать штаны в «Кедровом скиту».
— Это всё? — чуть приподняв брови, поинтересовался Серогор.
Я уже хотел что-то съязвить, как вдруг мне бросились в глаза (или в уши, не знаю, как точно сказать) некоторые странности ночного нападения.
Ну для начала, пробыши очень не любят городов, встречаются там крайне редко. Их стихия густой лес, и при атаке всей стаей (а в стае, как правило, штук десять-двенадцать) они могут стать серьезной угрозой для зазевавшегося путника.
Далее, на мой взгляд, эти твари действовали чересчур прямолинейно, атаковали в лоб терем, напичканный охраной, словно поросенок гречневой кашей. Такие поступки были не в стиле тихих и коварных пробышей. Но, с другой стороны, если бы до спящей Селистены добрался хотя бы один из них, то я стал бы вдовцом, еще не женившись.
Всё это быстро пронеслось в моей голове, и я растерянно взглянул на наставника.
— Вот именно, — ответил на мой немой вопрос белый колдун. — А ты говоришь, штаны просиживаешь.
Опять старикан мои мысли читает, ну да ладно, чай, не чужой. Дамы с тревогой переводили взгляды с меня на Серогора, но нашей немногословной беседе не мешали. Как-никак пошли мужские игры.
— Что собираешься делать?
На этот вопрос я ответил с ходу. Конечно, рассказ моей солнечной невесты показался чересчур эмоциональным, но это не помешало мне уяснить для себя главное: НАШИХ БЬЮТ! А с этим я смириться никак не мог и с трудом сдерживал себя, чтобы не рвануть в город сейчас же и не разобраться с таинственными темными силами по законам военного времени.
— Метнусь с Селистеной и Шариком в город, — при упоминании своего имени лохматый приветливо махнул хвостом — внедрюсь в банду, выявлю зачинщиков, выволоку на свет божий и лично приведу справедливый смертный приговор в исполнение. — Я довольным взором окинул слушателей и, исключительно чтобы сделать приятное окружающим, добавил: — Разумеется, если мне будет позволено на время отлучиться из «Кедрового скита». Обещаю, что, после того как таинственный враг рыжих девиц отправится к праотцам, вернусь в скит и досдам хвосты.
— Можно подумать, если тебе не будет позволено, ты останешься в скиту, — буркнул Серогор.
— Конечно, не останусь, — честно признался я, — но ради приличия я должен был спросить.
— Хорошо, — согласился верховный колдун высшего учебного колдунского заведения, — будем считать это предвыпускной практикой.
— Посох… — напомнил я Серогору, тот кивнул, и вопрос был исчерпан.
Всё-таки молодец Серогор! Вона как изменился в последнее время. Раньше ни за что бы не пошел на столь злостное нарушение устава учебного заведения. Глядишь, скоро вообще нормальным человеком станет.
— Теперь главное — выяснить, кто подослал к тебе этих тварей, — обратился я уже к своей невесте.
Моя рыжая половина невинно взмахнула ресничками и как ни в чем не бывало заметила:
— И выяснять нечего — это работа Сантаны.
— Чья? — переспросили мы хором.
— Сантаны, — в своей непередаваемой манере пояснила боярышня.
Вот за что люблю свою прелесть, так это за умение всё четко и ясно объяснить. Пришлось немного поднажать, и после коллективного допроса картина вырисовалась следующая.
Оказывается, около полугода назад в Кипеж-град прибыло какое-то шибко заграничное посольство, а вместе с ним некая благородная дама. После чего, со слов моей остроносой и временно неконопатой невесты, в городе стали происходить весьма странные события.
Спустя несколько дней весь город пал к ногам приезжей дамы (естественно, мужская его часть). Практически все мужчины буквально сошли с ума от небесной красоты этой незнакомки. Да что там простые горожане, сам князь Бодун, не прошло и недели, предложил Сантане (именно так звали чужестранку) руку, сердце и половину своего трона в качестве свадебного подарка. Как ни парадоксально, она с удовольствием приняла предложение князя.
— Ну не могу я вас, мужиков, понять! — бурно возмущалась Селистена. — И что в ней такого нашли? Ну да, фигура у нее вроде ничего (значит, просто супер), ноги тоже не короткие (следовательно, растут от ушей), волосы темненькие (стало быть, жгучая брюнетка). Ну и что, мало ли таких у нас на Руси? А все будто голову потеряли. Да что князь, даже мой батюшка в присутствии новоиспеченной княгини становится сам не свой.
Во старичье дает! Интересно будет взглянуть на влюбленного Антипа.
— А я сразу сказала: нечистое тут дело, — с чувством продолжала свой рассказ Селистена. — Ну не может такого быть, чтобы все разом с ума посходили из-за юбки.
Да может, может, подумалось мне. Мужчины вообще падки на красоту, особенно если это красота женского тела. Вот я другое дело — для меня, кроме моей остроносенькой, женщин не существует, одна она и есть. Раньше я, конечно, был не такой щепетильный, но теперь — ни-ни. У меня ныне не сердце — кремень! Ни одна не проскочит. Я теперь не малец неразумный, а серьезный колдун, который вот-вот обзаведется семьей со всеми вытекающими из этого последствиями.
Между тем Селистена продолжала сыпать сомнительными, с моей точки зрения, доводами в пользу своей теории женского заговора. Тут мне стало скучно, всё было ясно как белый день. При описании этой Сантаны боярышня так нервничала и горячилась, что вывод напрашивался сам собой — в ней говорила банальная женская ревность.
Ладно, доберусь до города, а там разберусь, так ли уж дамочка хороша, как следовало из разговора.
Хотя лично для меня ее внешность не имеет абсолютно никакого значения. Если ночное нападение на мое солнышко дело ее рук, то никакая красота не спасет от моего праведного гнева. Тоже мне нашли моду к рыжим девицам всякую пакость в спальню подсылать — то спиногрызов, то пробышей!
Наконец-то моя невестушка выдохлась, завершив свое эпическое повествование весьма эффектной фразой:
— Кошка она облезлая, а не княгиня. Это она ко мне ночью тварей подослала за то, что я ей на приеме язык показала.
Теперь вы понимаете, за что я ее люблю? Правильно, за удивительную непосредственность и доброту.
— А зачем ты ей язык показала? — скромно поинтересовался я.
Вместо ответа она сверкнула испепеляющим взглядом и отвернулась, словно штандарт вздернув свой очаровательный носик. Глядя на бушующее негодование моей ненаглядной, я невольно улыбнулся. Однако мои старички оказались настроены серьезно.
— Скажи, а какого цвета у нее глаза? — весьма обеспокоенным тоном спросила Серафима.
— Зеленые, а что? — встрепенулась Селистенка.
— Зеленые… — протянула моя кормилица и вопросительно взглянула на Серогора.
Белый колдун нахмурился, огладил свою густую бороду и после многозначительной паузы сказал неуверенно:
— Думаешь, опять она?
— Возможно, — с явной неохотой предположила ведьма.
— Кто она? — тут же влез я.
Сима презрительно фыркнула, демонстративно встала из-за стола и подошла к окну. Дальше расспросы были абсолютно бессмысленны. Уж я-то свою уникальную ведьму хорошо знаю: тема была закрыта окончательно и бесповоротно.
В комнате повисла гнетущая тишина. К счастью, ненадолго — нарушил ее Серогор, обратившись к Селистене:
— Пора возвращаться назад, как бы твой батюшка не спохватился.
Скажите, какие мы нежные! Ну спохватится, ну понервничает немножко, ему это даже полезно будет.
— Ничего не бойся, живи как жилось, — продолжил Серогор. — Сейчас с помощью перстня великого Сивила я тебя верну в твою горницу.
— А я как же? — От возмущения я даже подпрыгнул.
— Ну конечно же ты с нами, — ухмыльнулся мой наставник. — Куда же от тебя денешься?
— С Даромиром всегда лучше, — гордо заявил я, а немного поразмыслив, добавил: — Во всяком случае, гораздо веселей.
Ответом мне послужило фырканье кормилицы, вздох наставника и очаровательная улыбка невесты. Первую и вторую реакцию можно отбросить за ненадобностью, а вот улыбка мне пришлась по душе.
— Напутствовать тебя не буду, всё равно всё сделаешь по-своему, — тянул свое занудство Серогор. — Помни только: теперь в твоих руках значительная сила, а она…
Вот странный человек, не может без нотаций. И это у него называется обойтись без напутствий. Сейчас начнет говорить про ответственность перед людьми, про последствия необдуманных поступков, про недопустимость использования колдовских знаний в личных целях и прочее и прочее… А я, между прочим, практически никогда и не использовал свои знания (опыты с медовухой не в счет. Это, так сказать, исключительно из-за медицинских свойств этого божественного напитка).
— И помни: посох дан тебе только в виде исключения, до окончания…
Никто мне его не давал, я его сам сделал. Нет, всё-таки рановато я заключил, что он начал исправляться, случай оказался весьма запущенным.
Спасла меня от бесполезной траты времени конечно же Серафима. Только она может выложить величайшему колдуну правду в глаза, без опасений за свою жизнь.
— Может, хватит, а? Даже у меня от твоих проповедей уши вянут, представляю, каково сейчас молодежи. И что переливать из пустого в порожнее? Как ни крути, а цель проста как лом — обеспечить безопасность нашему солнышку. — (Само солнышко при этих словах озарило всех своей улыбкой.) — В конце концов, никто лучше Даромира этого не сделает. А уж как это ему удастся, какая нам разница.
Молодец Симочка! Всё четко, ясно и понятно. Готов подписаться под каждым словом.
— В общем, на месте сам разберешься. Прощайтесь, и полетели, — буркнул обиженный Серогор и вышел на свежий воздух.
Сима что-то проговорила про себя одними губами и выразительно зыркнула вслед своему воздыхателю. Однако тут же смахнула с себя раздражение и обратилась уже к нам:
— Пока, ребятки! Ведите себя хорошо, шибко не озоруйте и не забудьте позвать на свадьбу.
Так и зардевшаяся Селистена молча чмокнула в щеку мою кормилицу и в сопровождении верного Шарика выпорхнула из избушки. Мы проводили ее умиленными взглядами.
— Смотри не обижай девочку, — ни к селу ни к городу выдала Серафима.
— Она сама кого хочет обидит, — не остался я в долгу.
Я уже хотел обнять кормилицу и последовать за Селистеной, но Серафима неожиданно остановила меня. О боги, видимо, меня ждет очередное напутствие. Надеюсь, оно окажется короче напутствия Серогора? Вообще-то моим старичкам давно пора заметить, что их неразумное дитятко уже выросло и стало дипломированным колдуном.
— Чтобы был осторожен, говорить не буду, всё равно не послушаешь, — вложила свою лепту в мое воспитание Сима.
— Конечно, не послушаю, — охотно согласился я. Но посмотрел в необычайно грустные глаза моей кормилицы и, как мог, постарался ее успокоить: — Сима, ну ты же меня знаешь, всё будет отлично.
— Знаю, поэтому и волнуюсь.
— Я действительно стал очень сильным колдуном.
— И это знаю, но бывают ситуации, когда колдовская сила не сможет тебе помочь.
Я пожал плечами. Что это за ситуация такая, когда мне не поможет моя сила?
Сима нахмурилась и, словно решившись на что-то, продолжила:
— Знаешь, не нравится мне эта княгиня, ты будь с ней настороже, повнимательнее к ней.
— Этого ты могла бы и не говорить, я всегда внимателен к женщинам, особенно к красивым.
Обезоруженная бабанька только потрепала меня по голове.
— Если будет возможность, проверь, есть ли у нее шрам в виде молнии.
— Где? — не понял я.
— На… — Сима немного замялась, — на попе.
— Симочка, я же почти женат, на что ты меня толкаешь? — бурно среагировал я на такую перспективу. — Но если ты настаиваешь и это надо для дела, то я, конечно, всеми доступными методами проверю наличие шрама на этом пикантном месте.
Неожиданно Сима засмущалась:
— Забудь, что я тебе говорила.
— Ну вот, только в жизни появилось что-то интересное, и сразу забудь!
— Ой, дождешься ты, что твоя рыжая невестушка покажет тебе где раки зимуют!
— Всю жизнь мечтал узнать, — сказал я, сострив серьезную мину.
— Что? — не поняла Сима.
— А действительно, где раки зимуют? Ни разу в жизни не видел их зимовья.
Не дожидаясь очередной затрещины, я подмигнул моей кормилице, чмокнул ее в щеку и быстренько ретировался.
Во дворе я присоединился к Селистене и ее псу, мы сгрудились вокруг Серогора, держа друг друга за руки (в случае с Шариком это было ухо), и белый колдун провернул на пальце заветный перстень. В следующий миг мы очутились в горнице Селистены. Как только рассеялись синие огоньки, мой наставник помахал нам рукой и растворился всё в том же магическом сиянии.
Всё-таки классная вещь этот перстенек. Вот изничтожу всех врагов моего рыжего солнышка и обязательно поставлю вопрос ребром о его возвращении законному владельцу, то есть мне.
Знаете, что мы сделали, лишь только исчез Серогор? Правильно, поцеловались. Как и следовало ожидать, нас бесцеремонно оторвал друг от друга лохматый враг рода человеческого, успешно маскирующийся под собачьей шкурой.
— Р-р-р! — грозно предупредил блюститель нравственности.
Пришлось подчиниться грубой силе, тем более что мне прекрасно известно, как быстро может этот псин привести свою угрозу в действие.
— Ну смотри, Шарик, после свадьбы духа твоего в этой комнате не будет!
Вместо ответа мой молчаливый собеседник только ухмыльнулся. Знает, паразит, что его никто никогда не прогонит, и нагло этим пользуется.
— Зато целоваться ты нам тогда запретить не сможешь, вот, — тут же парировал я.
— Не сможет, — мурлыкнула Селистенка и со вздохом высвободилась из моих объятий.
Нечисть нечистью, а вопрос о нашей свадьбе надо будет поднять как можно скорее.
Моя рыжая половинка принялась прихорашиваться перед зеркалом, а я развалился в кресле и с удовольствием стал за ней подглядывать. Не знаю, может, когда-нибудь меня этот процесс будет раздражать, но пока мне это очень даже нравится. Наконец Селистена осталась довольна своим отражением и, сияя очаровательной улыбкой, повернулась ко мне. С моей точки зрения, она практически не изменилась, но мне захотелось сделать ей приятное.
— Замечательно выглядишь.
— Правда?
Хм, неужели она думает, что я ей вру? А если и так, то всё равно никогда не признался бы. Хорошо еще, что именно сейчас я могу ответить совершенно искренне:
— Конечно, правда.
Наградой мне послужила всё та же удивительная улыбка. Всё, ребята, пропал Даромир! От такой прелести добровольно не уходят, придется жить долго и счастливо.
От созерцания моей чудной невесты меня оторвал настойчивый стук в дверь. Ну разве можно быть такими бесцеремонными? Ведь знают же, что у боярышни была беспокойная ночь, и чего зря дергать кровиночку.
— Селистена, доченька, у тебя всё в порядке? — раздался из-за двери бас Антипа.
Еще бы не в порядке, ежели я рядом.
— Надо открывать, — грустно вздохнула доченька. Делать нечего, и я направился к двери. Уж коли нельзя побыть еще немного наедине, так хотя бы получу маленькое удовольствие от момента встречи с будущим тестем.
— Я сама, — запоздало среагировала Селистена.
— Представляю, как сейчас обрадуется твой папа! — воскликнул я и резко открыл дверь.
Эх, жаль, что вы не видели лицо премьер-боярина, когда, шагнув в комнату, он нос к носу столкнулся со своим потенциальным зятем, то есть со мной.
— Ты?! — словно не веря своим глазам, и даже с некоторой надеждой, спросил он.
— Конечно, я, — охотно подтвердил я. — Интересно, а кого это вы еще хотели увидеть в спальне вашей дочери, как не меня?
Эка его скрючило, аж позеленел весь. Ну да, на искреннюю радость я, само собой, не рассчитывал, но мог бы хоть притвориться для приличия. Не повезло мне с тестем, хотя, с другой стороны, ему несказанно повезло с зятем.
— Папочка, это я решила вызвать Даромира, — пролепетала моя невестушка самым что ни на есть ангельским голоском, выпорхнув из-за моей спины. — Ты же не против моей безопасности?
Антип немного помялся, но был вынужден смириться с моим появлением.
— Не против, — промычал премьер-боярин, изо всех сил пытаясь взять себя в руки. — А как же ты здесь оказался?
— Хм, мне кажется, вы забыли, кто я, — резонно заметил я и нарочито выставил перед собой посох, так, чтобы его было лучше видно присутствующим.
Премьер-боярин покосился на навершие в виде собачьей головы и ухмыльнулся.
— Ну да, это в честь моей лохматой эпопеи, — согласился я, — всё же не каждый может похвастать, что завоевал сердце девушки в собачьем обличье.
Словно живая иллюстрация к моим словам, между нами протиснулся Шарик и легкой трусцой направился по своим делам.
— К ненаглядной своей понесся, — пояснила Селистена.
— К Золотухе, что ли?
— Ну да, — хмыкнула солнечная. — Твоими стараниями у них уже щенки появились.
— Категорически возражаю! — взвился я от ложного обвинения. — При чем здесь, собственно, я? Небольшую протекцию я, конечно, составил, а дальше они и без меня прекрасно справились.
А дело было в том, что, будучи некогда Шариком, я познакомился с очаровательной рыжей (ну везет мне на этот цвет!) сукой по кличке Золотуха, живущей в княжеском дворце. Причем хочу заметить: сука — это ни в коем случае не свойство души, а исключительно половая принадлежность. Надо ли говорить, что она втрескалась в меня по самые лохматые уши. Я, конечно, был непреклонен и ловко отклонил всяческие приставания с ее стороны. Однако, соблюдая кобелиный, тьфу, мужской корпоративный дух, по возвращении себе истинного человеческого обличья рассказал настоящему Шарику про свое (то есть его) маленькое приключение и посоветовал не теряться. Судя по всему, советом он воспользовался и продолжает с гордостью нести полученное мною звание первого княжеского кобеля. Тут, кстати, я ни капли не шучу, данное звание было пожаловано мне князем за личную преданность трону и за прекрасный экстерьер.
— Князь Бодун жалуется, что, после того как у Золотухи появились щенята, она совсем отказалась свои непосредственные обязанности исполнять, — пробурчал Антип, — она и раньше смирной была, а уж теперь и вовсе сама доброта стала.
— Любопытно, какой станет наша Селистена, когда детишек нарожаем? — самым что ни на есть смиренным голосом поинтересовался я.
Ответом мне был сдавленный стон Антипа и ярко-красные щеки боярышни.
— Вы что, уже… — словно рыба на суше хватая воздух ртом, едва смог выдавить из себя премьер-боярин.
— Нет!
— Да!
Ответили мы с Селистеной практически одновременно. Угадайте, какой ответ принадлежал мне?
— Ты что, сиротой меня хочешь сделать? — раздалось в голове шипение моей нареченной.
В свое время я научил Селистенку общаться, не открывая рта, так сказать, напрямую, из головы в голову. Я искренне надеялся, что она станет меньше болтать, но быстро понял, что надеждам сбыться не суждено. Она умудрялась закатывать истерики даже молча. И всё-таки ее умение оказалось весьма полезным и довольно успешно использовалось нами. Вот и сейчас моя маленькая невестушка решила устроить мне выволочку, так сказать, без свидетелей.
— А что я? Я ничего!
— Так батюшку сейчас удар хватит!
— Скажите пожалуйста, какие мы нервные, уж и пошутить нельзя.
— И это ты называешь шуткой ?
— Конечно, — пожал я плечами, — а как же еще? Нас с тобой ни на секунду не оставляют наедине, так откуда же детям появиться?
— Неизвестно, как бы ты выглядел, будь на его месте.
— Чтобы встать на его место, надо сначала завести такое маленькое рыжее чудо, как ты.
Селистена хотела что-то мне ответить, но переключилась на батюшку, который, обеспокоенный некоторой паузой, испуганно смотрел то на меня, то на свою дочку.
— Папочка, успокойся, у нас всё в порядке, это Дарюша пошутил.
— Сто раз просил не называть меня Дарюшей! — на этот раз я решил воспользоваться мысленной речью, однако ответа не получил.
Между тем Антип пришел в себя и спустил на меня весь свой боярский пыл.
— Молодой человек, потрудитесь впредь воздержаться от проявлений столь сомнительного чувства юмора! Я отложил день вашей свадьбы, так как посчитал, что за время обучения вы станете серьезнее, однако, судя по всему, этого не произошло.
И чего он взвился, что такого особенного я сказал? И вообще, я сегодня серьезен как никогда. Что поделаешь, конфликт отцов и детей. Хотя, если разобраться, никакого конфликта и быть не может. Он однозначно ошибается, я категорически прав.
— Выходит, зря откладывали, — резонно заметил я.
— Нет, выходит, что свадьбу надо отложить еще на неопределенное время, — отрезал Антип.
Мне даже не пришлось высказывать свое бурное негодование. За меня это великолепно сделала моя ненаглядная остроносенькая пигалица. Тем более что за те же самые слова я могу схлопотать полную и окончательную отставку от дома (и от кухни!), а она всего лишь отцовское неудовольствие в виде пыхтения и суровых взглядов.
— Папа, мне казалось, что мы уже обо всём договорились!
Под укоризненным взглядом лучистых глаз дочки Антип заметался. Наверняка за время моего отсутствия рыжая бестия всеми правдами и неправдами выбила из него приблизительный день свадьбы, и теперь отказаться от своего слова премьер-боярин не мог. Ничего не поделаешь, дал слово — держи. Вот именно по этой причине я такими глупостями никогда не занимаюсь, мое слово всегда находится при мне.
Антип из последних моральных сил попытался возразить своей дочке:
— Я хотел выдать тебя замуж за человека серьезного и ответственного!
Вот простота! Неужели он и вправду считает, что с моей рыжей язвой пройдут такие детские отговорки? Если да, то он плохо знает свою кровиночку. Думаю, что вопрос о свадьбе будет окончательно и бесповоротно решен именно сейчас и конечно же положительно.
Чтобы не мешать спорящим, я скромно отошел в сторонку и встал поближе к окну. Кстати, в таком ракурсе я буду виднее участникам бурной дискуссии с заранее известным результатом.
Между тем моя Селистенка разошлась не на шутку:
— Да как ты можешь так говорить про Даромира?! Это он-то не серьезен? А кто бросился под нож Филина, спасая меня? — Честно говоря, это было не сложно. — Кто душил горных спиногрызов, когда они пробрались ко мне в спальню. — Этот подвиг посерьезнее, так как эти твари жутко воняли. — Кто уничтожил гигантскую петунию? Кто…
Вы не представляете, как приятно слушать рассказ о моих славных подвигах, причем из уст невесты. Право, не много людей на земле могут похвастаться чем-то подобным.
— …И, наконец, кто примчался по первому зову, когда мне грозила беда? Да как же ты теперь можешь говорить, что он безответственный? — продолжала крыть Селистена.
— Я не это имел в виду, — попытался вставить хоть слово Антип.
— А что же? — не отступалась рыжая.
— Я имел в виду, что человек, задумавший создать семью, мог бы быть и посерьезней.
Одно и то же. Вот зануда! Чтобы скоротать время, я взглянул на себя в огромное зеркало, висящее на стене. И что во мне может не нравиться Антипу? Молодость, стать, борода, посох. Да, чуть главное не забыл: люблю я эту рыжую маленькую пигалицу больше жизни! Что ему, собственно, еще надо? Вот я, когда у меня появятся дети, буду идеальным отцом. Никаких дурацких запретов, хочешь жениться — пожалуйста, не хочешь — не надо. Буду отпускать гулять допоздна и разрешу есть сладкое сколько влезет.
От таких мыслей настроение у меня улучшилось, и я нашел в себе силы прислушаться к урагану, который всё еще бушевал в комнате. Как и следовало ожидать, Антип перешел в глухую оборону и только изредка робко пытался что-то возразить дочке.
Пожалуй, пора завершать наш милый семейный междусобойчик. Если Селистенку вовремя не остановить, она может еще долго бушевать со свойственной ей категоричностью. Я смиренно сложил руки на груди и, поймав момент, когда замолчали оба спорщика, полным благоговения голосом спросил у Антипа:
— Можно я буду называть вас папой?
Надо было видеть лицо премьер-боярина! Такого смятения чувств на лице человека описать невозможно. Правда, чуть более ярко, чем другие, читалось желание прямо сейчас меня придушить. Но надо отдать должное выдержке Антипа. Душить колдунов — это, знаете ли, дело не безопасное, они имеют свойство сопротивляться такому негуманному процессу.
— Ты что, серьезно? — раздалось в моей голове.
— Что серьезно? — искренне удивился я.
— Ты хочешь называть моего отца папой?
— Что за чушь? Нет конечно же! Если я стану его сыном, то ты станешь моей сестрой, а на сестре жениться мне не позволяют моральные принципы.
— Так какого лешего ты его пугаешь?!
От вопля суженой моя голова затрещала как перезрелая тыква.
— Моего батюшку чуть кондрашка не хватил, а с него как с гуся вода!
— Он первый начал, — буркнул я, — и к тому же теперь наш милый спор закончен на оптимистичной ноте.
Я уже приготовился принять очередной выпад моей невестушки, как вдруг услышал:
— Привет, дурень усатый!
Этот голос, как и приветствие, могли принадлежать только одному человеку — бывшей няньке Селистены, а ныне управляющей всем Антиповым хозяйством, Кузьминичне. Эта женщина вообще имеет свойство появляться в нужном месте и в нужное время.
— А ты ничуть не изменился, только появился — и уже весь дом вверх дном! Три года тихо-мирно жили, и на тебе: крики, ссоры и прочая суета. Видно, не очень-то на тебя учеба повлияла, как был балбесом, так им и остался.
Для постороннего могло показаться, что выслушав подобное приветствие, я должен был обрушить на голову говорившей всю свою колдовскую силу или, на крайний случай, смертельно обидеться. Можете не сомневаться, если бы на ее месте был кто-нибудь другой, я бы давно метал громы и молнии, а если бы это был мужчина, набил ему морду. Однакотут совсем другой случай. И дело даже не в том, что терпел старушку, когда расхаживал по дому в собачьей шкуре (а тогда возмущаться было глупо), а в том, что Кузьминична мне глубоко симпатична.
Она, конечно, частенько ведет себя словно старая грымза, но есть в ней что-то такое, что вызывает уважение. Спросите что? Так я не смогу вам ответить на этот вопрос. Я вообще не люблю забивать себе голову всякой чепухой, а своим чувствам привык доверять. К тому же главным для нее в жизни давно стало здоровье и благополучие своей воспитанницы, и тут наши чаяния абсолютно совпадают.
При такой вот раскладке тот нюансик, что характер у нее скверный, а рука тяжелая, большой роли не играет. Отношения у нас, конечно, сложные, но ценно то, что камня за пазухой она держать не станет — врежет сразу промеж глаз, и дело с концом.
И последнее, на мой взгляд самое важное, ее качество, которое, не скрою, мне ближе всего: именно в ведении Кузьминичны находится кухня и кладовая со всеми вытекающими отсюда последствиями. В общем, с какой стороны ни взгляни, а хорошими отношениями со старой нянькой я дорожил всегда.
— Погоди, Кузьминична! Я тут слышал, без меня нечисть распустилась? Так это ненадолго, пусть все узнают, что Даромир вернулся!
— Вроде и повзрослел, а всё такой же болтун, — не вполне логично заметила нянька.
— Можно подумать, ты не рада моему возвращению, — хмыкнул я и, заметив, как перекосился от этой фразы Антип, мило скрасил ситуацию белозубой улыбкой.
— Каким ты был, таким ты и остался, — уже мягче произнесла Кузьминична и, вздохнув, добавила: — Да рада, конечно. Это не дело, когда какие-то зубастые твари на лохматых ножках к нашей кровиночке по ночам шастают.
— Истина от первого слова до последнего, — мгновенно согласился я с Кузьминичной. — По спальне нашей Селистены шастать может только верный Шарик и не менее преданный муж. Вот когда мы поженимся, тогда у нас наступит тишь и гладь да Даромирова благодать.
Антип, видимо уже исчерпавший себя, смог только тяжело вздохнуть. Да, сдает старшее поколение, не тянет против молодежи. Вон Селистенка бодра, весела и даже румяна. Обо мне вообще говорить нечего, с меня действительно всё как с гуся вода, хоть сейчас готов в бой с нечистью ринуться. Беда только в том, что эти твари где-то прячутся.
— Ладно, заканчивайте свои споры, наговоритесь еще, — требовательно заявила Кузьминична. — Ты, как я понимаю, надолго прибыл? — уточнила она у меня.
— Навсегда.
Мой скромный ответ добил Антипа окончательно. Ничего, пусть привыкает, ему это даже полезно будет.
— Ну навсегда так навсегда, — философски изрекла старая нянька. — Может, это и к лучшему.
Я хотел что-то сострить в своем стиле, но меня опередила Селистена:
— Конечно, к лучшему, даже не сомневайся. — Кузьминична окинула нас лукавым взглядом, затем посмотрела на Антипа и грустно вздохнула.
— Похоже, прав ты был, лохматый, (это она мне по старой памяти) вы действительно связаны какой-то странной нитью.
Можно подумать, что я когда-то бываю неправ. У меня вообще есть замечательное свойство — даже безнадежную ситуацию перевернуть таким образом, что в конце концов оказываюсь в выигрыше. Кто-то по незнанию назовет это случайностью, а я считаю это следствием моих многочисленных талантов. Судьба, знаете ли, любит веселых и наглых, а не осторожных и занудных. Кстати о здоровой наглости.
— Кузьминична, а что, в этом доме больше не принято кормить дорогих гостей с дороги?
— Кто же знал, что эти самые гости нагрянут без приглашения? — парировала нянька.
— Нелепые отговорки, — не остался я в долгу. — Вам что, жалко куска хлеба?
— Глупостей не говори. Чуть погодя спускайтесь в трапезную, я мигом распоряжусь.
— На меня не накрывай, у меня сегодня аппетита нет, — подал голос раздосадованный Антип.
— Это от нервов, — тут же нашелся я, — вот лично у меня с аппетитом всегда всё хорошо.
— Оно и видно, — буркнул премьер-боярин. — Если кто будет спрашивать, я в кабинете, работаю.
Нянька кивнула, и Антип походкой, полной достоинства, отправился к себе.
Да, такого мне ни в жисть не понять. Как можно еду поменять на работу? Однако меня подстерегал еще один удар.
— На меня тоже не накрывай, — мурлыкнула Селистена. — Я с ночи так и не ложилась, пожалуй, подремлю немного.
Это, конечно, лучше, чем работать, но тоже для меня непонятно. Не проще ли было поесть хорошенечко, а потом уже с чувством исполненного долга отдыхать, сколько тебе влезет.
— Солнышко, может, всё-таки вначале перекусим? — робко предложил я.
— Что-то не хочется, — вздохнув, ответила моя худосочная избранница (другого я от нее и не ожидал!). — А ты не стесняйся, иди поешь.
— Да настанет ли когда-нибудь такой день, когда этот охламон будет стесняться? — бросила Кузьминична, уже выходя из горницы. — Приходи минут через десять.
— Не настанет, не надейтесь.
Не успела за нянькой закрыться дверь, как я воспользовался ситуацией и подарил моей чаровнице страстный поцелуй.
— Что думаешь делать? — поинтересовалась Селистена, когда мы наконец, собрав всю свою волю, смогли оторваться друг от друга.
— Как что? Пойду поем!
— Ты можешь хоть немного не думать о еде, — взмолилась боярышня.
— Могу, — честно признался я, — где-то примерно час после обеда.
Селистенка что-то пробормотала про мое обжорство, но благоразумно решила не высказываться вслух. Что зря воздух сотрясать? Неожиданно мое рыжее чудо накинуло на себя покрывало серьезности и наморщило при этом свой остренький носик.
— Нам с тобой надо очень серьезно поговорить. — Хм, это что-то новенькое, раньше мы обходились без таких вот никому не нужных присказок.
— Ну надо, так поговорим, — улыбнулся я, вольготно располагаясь в кресле.
Селистена собралась с духом, для пущей убедительности нахмурила еще и лобик и приступила к своему серьезному разговору. Зачин был впечатляющим.
— Ты меня любишь?
Честно говоря, вначале я хотел пошутить и сказать «нет», но, представив, что со мной за такой ответ сотворит Селистена, тут же передумал. В такие ответственные минуты на женское чувство юмора надеяться нельзя. Именно поэтому мой ответ не отличался оригинальностью.
— Конечно, дорогая.
Не поверите, но, услышав это, моя избранница облегченно вздохнула. Вот чудная, неужели она и впрямь думала услышать от меня что-то другое?
— И я тебя очень люблю. Причем люблю именно таким, какой ты есть, но…
И какие же в таком тонком деле могут быть «но»?
— Но… — замялась боярышня, — но для создания полноценной семьи ты действительно мог бы стать немного посерьезнее.
— Погоди-погоди, — остановил я боярышню, вскакивая с кресла. Я даже подумал, что ослышался. — Ты же только что уверяла Антипа, что я сама серьезность?
— Наши с тобой отношения касаются только нас, — отрезала Селистена, — и указать тебе на некоторые недостатки могу только я.
Честно говоря, против такой логики у меня возражений не было, однако чего от меня хочет невеста, я пока не понял.
Пока я усиленно соображал, Селистена подошла ко мне, обняла и положила голову на грудь.
— Дарюша, только ты не обижайся, но мне хотелось бы, чтобы ты повзрослел не только внешне, но и внутренне. Ну несолидно так себя вести. Ты уже стал дипломированным колдуном, посох получил, а ведешь себя до сих пор как мальчишка. Думаю, что немного степенности пойдет тебе только на пользу.
Вот если бы она предъявила свои претензии с ходу, с налету, я наверняка бы возмутился, но тут… Очаровательная головка на моей груди, легкое объятие, непослушные кудряшки приятно щекочут нос, и необыкновенно ласковый и проникновенный голос, от которого по спине уже побежали толпы мурашек. Да от такого набора дрогнет самое неприступное сердце. Мое сердце неприступным назвать нельзя даже с натяжкой, так что я сдался практически сразу. Эх, коварная, знает, как ко мне подойти.
— Да без проблем, серьезным так серьезным! — через полстука сердца уже выдал я. — Для тебя готов на любые необдуманные поступки. Знаю, что буду потом сожалеть о содеянном, но отказать тебе в такой малости я не могу.
— Ты у меня самый лучший! — мурлыкнула Селистена, встала на цыпочки и чмокнула меня в ухо.
— Да, я такой, — скромно согласился я. — Ну а если все формальности утрясены, может, всё-таки перекусим?
— Нет, я действительно очень устала. Слишком много за день произошло: пробыши, перемещение к Серафиме, встреча с тобой, возвращение назад…
— Ну коли так, отдохни, — милостиво позволил я. — А я пока перекушу и метнусь в город, разузнаю, что там и как.
— Только веди себя прилично, ладно?
— О чем речь? Да перед тобой совершенно новый человек!
Получив на прощание заслуженный поцелуй, я прикрыл за собой дверь и помчался заправляться перед пробным разведывательным выходом в Кипеж-град.
Всё, начинаю новую жизнь! На какие только шаги не толкает нас любовь. Вот сказала моя ненаглядная: «Даромир, стань серьезным». А я сразу раз — и стал им. Кто другой попросил бы — ни в жизнь не послушал, а просьба невесты — святое. Расшибись, а выполни. Хотя что тут может быть сложного? Ну лоб хмурить при разговоре, пыхтеть многозначительно, ходить помедленнее. Подумаешь, сложности. Да я вмиг этому научусь, лично для меня не существует ничего невозможного.
Вот с такими мыслями в голове и самым что ни на есть степенным шагом я вошел в трапезную.
— Ты что, на солнышке перегрелся? Вышагиваешь как индюк надутый, — встретил меня приветливый голос Кузьминичны.
От таких слов весь мой солидный стиль исчез, словно его и не было.
— Я изо всех сил стараюсь быть серьезным, а ты меня с ритма сбиваешь.
— А… — протянула нянька, — так это называется быть серьезным?
— Конечно. Иду степенно и важно, говорю медленно и значительно, что еще надо?
— Ничего, — хмыкнула Кузьминична.
— Правильно, ничего.
— Я говорю, ничего у тебя не получится. Да и зачем, собственно?
— Как это не получится? — даже обиделся я. — Селистена хочет, чтобы я изменился в лучшую сторону, так не могу же я невесте отказать в такой малости?
— Ну тогда другое дело, — с лукавой улыбкой протянула нянька. — Только смотри, еще больше дров не наломай в новом обличье.
— Какие дрова? Я же говорю, что стал другим человеком. Теперь всё будет четко, ясно и по заранее продуманному плану.
— Этого я и боюсь, — как-то странно восприняла мои слова Кузьминична. — Надеюсь, твой новый заскок на аппетите не сказался?
Отвечать на столь оскорбительный вопрос я посчитал ниже своего достоинства. Даже если я и сошел с ума, то мой желудок от такого расклада пострадать никак не должен. Вместо ответа я уселся за стол и за один прием уничтожил жареного цыпленка.
Кузьминичне, похоже, такой ответ пришелся по душе. Она села напротив и, не отвлекая меня от еды, принялась рассказывать семейные и городские новости. В общем и целом они совпадали с тем, что я услышал от Селистены.
Сантана, тра-та-та, княгиня, тра-ля-ля, все мужики одинаковые, тру-лю-лю, и всё такое прочее в том же духе. Однако закончила свое повествование Кузьминична куда более парадоксально. Старые кадры, что тут поделаешь.
— Знаешь, всё, что я тебе тут наболтала, — это всё ерунда, пустое, женская ревность, уж больно эта кошка облезлая хороша собой. Тем не менее ты приглядись к ней получше. Мне сердце подсказывает, что краля с гнильцой внутри. Да гнильца эта не простая, не человеческая.
— А какая? — густо намазывая телятину хреном, поинтересовался я.
— Ведьма она, — перешла на шепот старая нянька, — ведьма и есть. Я это сразу поняла, как на нее в первый раз взглянула. А раз ведьма, так это по твоей части. Никто лучше тебя бесовку на чистую воду не выведет.
Умяв два вареных яйца, я справедливо заметил:
— Ну что касается ведьм, то тут я действительно специалист первейший, мне ведьма вместо матери была, с пеленок воспитала.
— Ведьма? — взвилась, словно петух с насеста, Кузьминична.
— Ведьма, — совершенно будничным тоном подтвердил я. — А чего ты вскочила-то? Поверь, Кузьминична, ведьмы — они как грибы, есть вполне даже съедобные, а есть самые что ни на есть ядовитые. Вот меня-то съедобная, тьфу ты, запутался совсем, то есть хорошая ведьма и воспитала. Я вас с ней непременно познакомлю.
— Не надо, — осторожно проговорила Кузьминична и на всякий случай отсела от меня подальше.
— Да не боись ты! — усмехнулся я и отправил в рот порцию маринованных грибочков. — Она тебе понравится, вы, между прочим, чем-то даже похожи. Слушай, у тебя медовухи нет, что ли?
— Я с ведьмами общаться не намерена, — поджала губы Кузьминична. — А медовуху Антип запретил на стол по будням ставить.
— Вот жлоб, какая, собственно, разница, будни или выходные! Желание шмякнуть по маленькой от дня недели не зависит, — с досадой заметил я. — А что касается ведьм и колдунов…
Я специально выдержал паузу, чтобы мои следующие слова дошли до Кузьминичны с максимальным напором.