Методику Болимс Влек, конечно, знал. В общих чертах. Читал когда-то, а применять на практике прежде не доводилось. Неудивительно, что некоторые важные моменты он упустил. Забыл, к примеру, что параллельно с отработкой навыков чтения телепат должен развивать умение полностью от чужих мыслей отрешаться. И как же нелегко Кьетту из-за этого упущения пришлось!

Всю ночь он смотрел чужие сны — Влека, Ивана, тетушки Манизы и ее пуделя Фуззи одновременно. Вышло нечто устрашающее. Наутро проснулся с больной головой и тут же узнал много нелицеприятного о себе и спутниках своих от героя Симиаза. Настроение было испорчено.

Правда, оно улучшилось ненадолго, потому что Влек, взглянув на Кьетта, очень заботливо подумал, какой тот сегодня бледный, подавленный, и вечно на его долю выпадают самые трудные испытания, и, «не будь его с нами», еще неизвестно, остались бы они живы по сей день или уже нет… В таком вот духе. Приятно, конечно, ничего не скажешь.

Но тут со двора вернулся Иван, и думал он о том, что если принцесса любит своего змея по-настоящему, то уж наверняка изыщет способ сделаться именно его женой, а не каких-то неказистых парней со стороны, и, значит, все их усилия напрасны. Стало досадно. Во-первых, неказистым Кьетт себя вполне оправданно не считал («Уж не страшнее змея, во всяком случае»); во-вторых, всегда обидно, когда твои замечательные планы постоянно критикуют. Ну да ладно, и не такое терпели.

Наскоро съев завтрак (он показался Кьетту невкусным оттого, что хозяйка втайне была не уверена в свежести рыбы, поданной постояльцам) и оставив героя в комнате (очередной шквал негативных эмоций), спутники направились в ближайший трактир: пусть Кьетт потренируется работать при скоплении народа, ведь принцесса вряд ли станет принимать женихов с глазу на глаз.

Улицу миновали благополучно. Мимо спешили прохожие, думали о дровах — где лучше подкупить, и что нынче на обед варить, и неплохо было бы набить ему морду, да больно здоров, уж не кузнец ли, и если с получки под процент положить — это сколько же к лету успеет набежать?.. Мелькали чужие мысли в голове и исчезали без следа. Раздражало, как комариный зуд, но жить было можно.

А потом они свернули в трактир, заполненный ранними, еще не успевшими напиться посетителями. Пожалуй, только это и спасло Кьетта Краввера, начинающего телепата! Чужие (к счастью, трезвые) мысли хлынули в его неподготовленный мозг лавиной, загудели в голове, путаясь и смешиваясь, причиняя почти физическую боль. И разум, не пожелавший терпеть этакое безобразие, оградил себя единственно доступным способом: взял да и померк. Последнее, что успел разобрать Кьетт, прежде чем кануть во тьму, — это странные слова «информационный шок», сказанные голосом Ивана.

Сколько-то он лежал бесчувственным бревном и ничего вокруг себя не замечал. Затем чувства стали понемногу возвращаться, и он, еще не открывая глаз, уловил слезное раскаяние снурла («Это из-за меня все! Ужас, ужас!») и панику Ивана («Вот черт, неужели помер! Да как же мы теперь?»). Первое Кьетта не удивило, это было как раз в духе Влека. Второе оказалось неожиданным, потому что внешне Иван любил изображать личность брутальную, типа «я почвовед, мне все нипочем!». Он даже брился через два дня на третий, чтобы казаться более суровым. А на деле, выходит, от них с Влеком недалеко ушел! Что ж, это, пожалуй, радует.

Вдруг откуда-то нарисовался лекарь, молодой, очень неуверенный в себе. Кьетт его не видел — все никак не мог догадаться открыть глаза, но чувствовал, как его дергают за разные части тела и думают: «О! Парень-то, похоже, совсем плох! Что же с ним делать-то, а, люди добрые? Кровь, что ли, пустить напоследок? Или лучше клистир?.. Ведь так и так помрет…»

— Не дождешься! — свирепо прорычал нолькр, щелкнул зубами в воздухе, рядом с лекаревой рукой, грубо приподнявшей его левое веко. — Я еще тебя переживу! — и воззвал к спутникам своим: — Уберите от меня этого коновала! Он вчера одного уже заморил сулемой, теперь и ко мне подбирается!

Лекарь побледнел. О вчерашней промашке, кроме него самого, не могла знать ни одна живая душа! А вот поди ж ты! Проведал! Колдун, что ли? Ну точно, колдун, вон какие клыки! И почему нет нынче такого закону, чтобы колдунов на костре жечь?!

— Ну раз я больше не нужен… — пробормотал он и задом, задом выскользнул за дверь.

— Беги-беги! — донеслось следом. — Не то женюсь на вашей принцессе и сам тебя пожгу!

В общем, неприятный вышел эпизод, но пользу, как ни странно, принес — больше Кьетт в свой мозг лишние мысли не допускал. Сам не заметил, как научился. Сразу стало легче жить!

День они провели тоже легко. Ни о чем больше не думали, слонялись по городу, стараясь оставаться при этом в рамках закона, и ели разные вкусные вещи. Чудесная кухня была в Хейзинском королевстве! Но полностью удовлетворить потребности хищного нолькра она не могла. Должно быть, это утренний стресс так на него повлиял, что страшно захотелось охотиться! В законе на этот счет не было сказано ни слова — он специально уточнил. Видно, власти Хейзина не возражали, чтобы по ночам голодные иностранцы нападали на местных чудовищ. Или просто не догадались такую ситуацию предусмотреть. Но это уже их печаль!

— Что не запрещено, то разрешено! — заявил Кьетт и ушел в ночь.

Погода стояла чудесная: легкий морозец приятно освежал после провонявшей лавандой духоты хозяйской комнатушки, легкий снежок тихо падал с небес, луна размытым пятном проглядывала сквозь тучу. Деревья стояли в инее, белые на фоне серого неба. Ни одно окно не светилось в этот поздний час, и масляные фонари на перекрестках не горели, но светло было почти как днем. Тишина, покой, сонная идиллия… И чудовищ, сами понимаете, ни одного.

«Хоть бы самая завалящая руза попалась!» — мысленно хныкал Кьетт; о цегре, тем паче фальгриме он уж и не мечтал. Руз он не любил за то, что обладают подобием пусть извращенного, но разума, и потому употреблял лишь в крайних случаях — боялся греха. Теперь же, если честно, такого случая не было, потенциалы в восстановлении не нуждались. Просто захотелось острых ощущений на примитивном, животном уровне. Зов природы, голос предков, все такое. С кем не бывает?

Один квартал, второй, третий… Все пусто! Дошел до городских ворот — может, там, на самой окраине, кто на зуб попадется? Нет, никого! Чары, что ли, защитные наложены на столицу? Тогда как он сам в нее проник? Тоже ведь магическое существо, причем отнюдь не из породы мирных снурлов! По средневековым человеческим бестиариям, в списках опасных тварей нолькры числятся гораздо выше цегров, руз и даже фальгримов… Загадка!

Отчаявшись что либо понять и кого-либо поймать, он повернул назад. И вдруг… нет, не увидел еще — почувствовал! Что-то очень крупное, насыщенное силой, двигалось навстречу. Оно начиналось прямо за углом, а заканчивалось уже за вторым поворотом… Шикарная добыча! Странно, конечно, что не убегает, наоборот, приближается упрямо… Не чувствует, что ли? Ну тем хуже для нее…

И, не раздумывая больше, Кьетт Краввер прыгнул. А подумать стоило бы! Может, и сообразил бы тогда, что не одним только нолькрам хочется порой поохотиться в ночи! И понял бы, какая угроза вынудила всех окрестных чудищ покинуть город!

Но история сослагательного наклонения не имеет. Прыгнул Кьетт, ничего тут не поделаешь. Вцепился в чью-то глотку, повис…

— У-у-у! — взвыл кто-то, пугая спящий город. И мы не станем его за такое шумное поведение осуждать: превращаться из охотника в добычу не любит никто. И неважно, что нападающий меньше раз в десять, все равно больно и обидно! И не отцепишь его — собачьим клещом впился и силу тянет так, что помереть недолго! А перед самой свадьбой кому охота помирать?! А-а-а! Убива-а-ют!!!

…Что? Какая свадьба! Откуда эти мысли в голове! Неужели…

— Эй! — с риском для жизни разжав зубы, удерживаясь на бьющейся в конвульсиях туше при помощи одних лишь когтей, заорал Кьетт. — Эй, ты кто? Ты РАЗУМНЫЙ, что ли?

— Естесссственно! — просипела дичь. — Я здешнего короля зять! — Откуда было знать змею Игизару, что признанием этим он рискует подписать себе смертный приговор?

Не так уж силен оказался многоженец Игизар, нолькр ясно чувствовал, что в состоянии его опустошить. И тогда главный соперник будет устранен! Ну разве это не удача, разве не подарок судьбы?!

Подарок, конечно, притом бесценный! Только Кьетт Краввер его не принял. Жалко ему змея стало, представьте себе! Ведь змеята у него, и жены — плакать будут! Из-за какой-то дурацкой сандалии останутся без родного отца и любимого мужа! Разве это справедливо?!

В общем, когти Кьетт разжал, свалился в снег, увернулся от судорожно дернувшейся лапищи, нырнул в ближайшую подворотню и, грубо говоря, дал деру. Несся до самого дома, не останавливаясь, потому что очень опасался, как бы его несостоявшаяся добыча не захотела взять реванш. Но змею Игизару на самом деле было не до него. Отдышаться бы только, в себя прийти — какая уж тут охота!

… — Ну что, поохотился? — сонно пробормотал Иван, оторвав голову от пуховой хозяйской подушки.

— Ага! — шумно выдохнул Кьетт и повалился навзничь на тюфяк. — Славно поохотился! Едва зятя не заел!

— Угу, — понимающе кивнул собеседник и зарылся носом в одеяло. Он решил, что разговор этот ему снится. И наутро нолькр не стал его разубеждать. Он вообще не пожелал никому рассказывать о ночном происшествии. Стыдно было: ради совершенно чужого, постороннего змея пренебрег благополучием близких, можно сказать, друзей!

— Стыдно, ох как стыдно! — страдал Иван по дороге ко дворцу. — Честное слово, я себя альфонсом каким-то чувствую! Делать предложение женщине ради личной выгоды! Тьфу!

— Не бери в голову. — Кьетт Краввер уговаривал не столько даже Ивана, сколько себя самого. — Для монарших особ такое безобразие в порядке вещей, королевские браки всегда заключаются по расчету.

— Но я-то пока еще не монаршая особа! Для меня не в порядке вещей! — продолжал злиться Иван.

— Подожди, скоро станешь! — обнадежил Кьетт.

Дворцовая площадь, еще вчера серая и хмурая, по случаю торжества была разукрашена гирляндами разноцветных флажков, отчего напомнила Ивану гигантскую детскую площадку. По скучным серым стенам дворца спускались длинные желто-синие (цвета хейзинского королевского дома) полотнища. Они трепетали на холодном зимнем ветру и оглушительно хлопали. «Как выстрелы», — подумалось человеку. «Как удары хлыста», — сказал себе нолькр. А снурл подумал просто: «Ой, как громко! Не оторвало бы, досадно будет!»

Предстоящее развлечение пользовалось в народе успехом. Площадь была запружена до отказа, потребовалось поработать локтями, чтобы протолкнуться в передние ряды. «Дорогу! — с наигранной свирепостью рычал Кьетт и время от времени хихикал: — Дорогу королевским женихам!..» Ну пробились как-то.

И почти сразу началась церемония. Откуда-то с боков на высокое дворцовое крыльцо выскочили бравые герольды, разодетые в сине-желтое, затрубили в длинные блестящие дудки (должно быть, у этого благородного инструмента имелось другое название, но каждый из троих пришельцев про себя подумал «дудка», потому что в музыке они не смыслили), заорали истошно: «Радуйся, народ Хейзина! Принцесса Висса, десятая дочь нашего короля, объявляет о своем намерении выйти за-а-муж! Она станет женою того, кто окажется всех умне-е и иску-уснее! Всех умне-е и иску-уснее! А кто желает вступить в борьбу за руку и сердце принцессы Виссы — отзови-ись!»

Тут распахнулись створки огромной парадной двери, явив нечто вроде сцены. На широкой ступени был установлен двойной раззолоченный, очень массивный трон. Его величество король и ее величество королева восседали на нем, кутаясь в белые меха. За их спинами полукругом разместились те принцессы, чей срок выходить замуж еще не наступил. Придворные теснились по бокам. А уровнем ниже, на изящном троне с высокой резной спинкой, угнездилась принцесса-невеста, как и родители, облаченная в меха. Бедняжка заметно мерзла и еще заметнее скучала — немудрено: десятый раз в ее жизни происходило это чисто формальное мероприятие, ничего нового она от церемонии не ждала. Сами понимаете, напрасно.

— Кто желает вступить в борьбу за руку и сердце принцессы Виссы — отзови-ись! — повторили герольды. И третий раз, совсем уже истошно, срывая голос: — От-зо-ви-и-ись!!!

«Дед Мороз, приходи!» — вспомнилось Ивану.

Но пришел не Дед Мороз.

С неба, заглушив многоголосый гомон толпы, донеслось хлопанье гигантских крыл. Потом эффектно полыхнуло огнем поверх крыш, и, приветствуемый аплодисментами и ликующими воплями, явился САМ — змей Игизар, заслуженный жених Хейзинского королевства.

Был он огромен — метров пятнадцать в длину (это ради него церемония сватовства была перенесена из теплого тронного зала на открытый воздух — не помещался под крышу жених), обсидианово-черен, покрыт сверкающей чешуей. Головы имелось три, одна другой злее. Глаза светились дурной зеленью. Перепонки крыльев были красными — зловещее сочетание.

Кьетт невольно попятился, юркнул за спины спутников: вдруг узнает?! Но змей на него ни малейшего внимания не обратил, он вообще не смотрел по сторонам.

— Я, могучий Игизар-змей, желаю взять в жены хейзинскую принцессу Виссу! — проревел он немного невнятно, все-таки не человеческая у него была пасть, а змеиная, усаженная рядами желтых хищных зубов.

Герольды протрубили торжественную трель.

— Приветствую тебя, жених Игизар, — провозгласил со своего трона король. Должно быть, он использовал магию: говорил вроде бы без всякого напряжения, но голос его был отчетливо слышен в самом дальнем уголке площади. — Рад, что змей столь славный и могучий ищет руки любезной и премудрой дочери нашей! Разгадай же ее хитроумную загадку, и принцесса твоя…

В общем, это был чистый спектакль с давно известным концом, и отступлений от устоявшейся процедуры пока никто не предвидел.

… — Еще кто желает вступить в борьбу за руку и сердце принцессы Виссы — отзови-ись!

— Ну пора! — Иван толкнул спутников в бока и первый выскочил вперед. Он уже знал, как себя вести, что говорить. — Я, Иван Васильевич Степной, почвовед, из дальнего мира пришелец, желаю взять в жены хейзинскую принцессу Виссу! — вот как складно вышло! Будто всю жизнь только и делал, что сватался!

Удивленный гул прокатился по толпе. Змей выкатил дурные свои глазищи — впервые за десять лет он встретил соперника!

— Приветствую тебя, жених из чужих степей. Рад, что человек столь… гм… достойный ищет руки любезной дочери моей! — неуверенно проблеял король, особой радости в голосе его как-то не слышалось. — Отгадай же загадку, и принцесса твоя… — и подал знак герольдам.

— Если кто еще желает вступить в борьбу за руку и сердце принцессы Виссы — отзови-ись!

— Я, Кьетт-Энге-Дин-Троннер-Альна-Афауэр — и Стренна-и Герцерг ан Свеффер фор Краввер-латта Феенауэрхальт-Греммер-Игис-Маарен-Регг и так далее, ландграф, императорской гвардии поручик, младший курсант военно-магической академии, из мира Флангальд пришелец, желаю взять в жены хейзинскую принцессу Виссу! — Конечно, это у него пышнее поучилось, куда там Ивану! О снурле и говорить не приходится.

— Я, Болимс Влек, практикант-помощник судьи… младший тоже… желаю тоже…

— Приветствую тебя, жених, — тяжко вздохнул король, уже не заботясь о соблюдении церемонии, один демон, все наперекосяк пошло. — Надеюсь, ты последний?!

Вопрос был чисто риторический, так сказать, мысли вслух, но снурл виновато потупился, прошелестел:

— Нет, вот тут у нас еще есть, в корзиночке. Тоже жених.

— Ты смеешься надо мной, юный снурл? — Король скорее опешил, нежели рассердился.

Влек поспешил откинуть крышку.

— Радуйся, принцесса Висса! Ибо я рыцарь Золотого орла, Симиаз Ге-Минрезо по прозванию, Истребитель Драконов намерен взять тебя в жены! — лихо пропищало из корзинки.

«Наглый, зараза!» — подумал Иван с неприязнью, но короля Мешнора его стиль, похоже, не покоробил. Монарх подманил снурла пальцем, с любопытством заглянул в его корзиночку и очень заинтересованно спросил:

— Ты уверен, что это и есть великий герой Симиаз?

— Убежден, ваше величество! — выпалил Влек, зажмурившись для большей убедительности. — Гражданским кодексом клянусь!

— Вот как! — пробормотал король. — Странно, странно! Мне всегда казалось, он должен быть крупнее!

— Заколдован он, ваше величество! Временно уменьшен! — доложил снурл.

Король благосклонно кивнул. Такое объяснение он счел вполне достаточным.

Между прочим, надо было в этот момент видеть принцессу Виссу! Некрасиво-бледная, унылая девица с каждым новым женихом расцветала на глазах! Заалели блеклые щеки, жеманно сложились тонкие губы, в глазах появился победный блеск, а нос задрался на недосягаемую высоту. А как иначе! На девятерых старших сестриц один-единственный жених пришелся, и тот змей! А у нее, принцессы Виссы, отбоя нет от претендентов на руку и сердце, и величайший герой среди них, не беда, что заколдованный, с кем не бывает! Дева сидела и млела, наслаждаясь внезапным успехом, и завистливые взгляды младших сестер приятно согревали спину.

… — Что же, любезная и премудрая дочь моя, пришла пора узнать, кто из этих славных витязей заслужит право повести тебя под венец! Загадывай хитроумную загадку свою!

Дева встала медленно и величаво. Дева одарила женихов благосклонной улыбкой. И молвила с видом чрезвычайно глубокомысленным, с осознанием собственного над женихами умственного превосходства:

— Пусть каждый явится ко мне завтра поутру ни голым, ни одетым, ни обутым, ни босым. А кто отгадает загадку мою всех точнее, тому и стану я верною женою.

— О-о! — простонал Иван. — Свеженькая задачка!

— Не сбивай! — толкнул его в бок нолькр. — Подслушивать мешаешь! — Ему было трудно сосредоточиться, слишком много народу толпилось вокруг. Кьетт до дрожи боялся не справиться. Чужие мысли и образы снова путались в голове.

— Да не парься ты, — ухмыльнулся Иван, позабыв на радостях, что тот невидимый переводчик, который сидит у них в головах, требует очень точного употребления слов и с отклонениями от литературной речи справляется плохо. — Загадка стара как мир! Я ответ знаю!

— Нет уж, я все-таки послушаю, — возразил Кьетт с видом оскорбленного достоинства. — Зря учился, что ли?

Он сконцентрировал внимание, стараясь вычленить из общего гула хоть что-то членораздельное. Сначала выплыло недовольное: «Десять лет одно и то же», «Других загадок разве на свете нет?», «Не иначе, глупа принцесска-то, новую сочинить не может», «Ладно, змей, почитай, свой, а перед чужими-то на кой позориться?» и тому подобное — это досадовали зрители в толпе. Потом откуда-то спереди пришло завистливое: «Да-a, всем один змей достается, а этой!», «Вон женихов сколько привалило!», «И за что некоторым такая удача? Ладно бы хоть красавица была!», «Чем она нас лучше, а?!», «У-у, гадюка бессовестная!» — это любящая родня радовалась удаче сестры. «…Ах ты господи, что же зятю скажем теперь?! Как бы не осерчал, сердешный, если, не попусти боги, из-под носа невесту уведут!» — это переживала ее величество. «…А что? И мы нынче с видными женихами! Чай, не хуже других!» — гордился король. И наконец: «Хи-хи! То-то было бы забавно, когда бы они вовсе голыми пришли! Без ничего прямо! Хоть посмотреть, как оно выглядит, а то достанешься змею, так ничегошеньки не увидишь, не узнаешь! Хи-хи! А может, завтра хоть что-то видать будет? Через дырочки? Сложены-то они, женихи, неплохо… Одежа мешает… Хи-хи!» — в таком примерно духе. Потому что самые фривольные из принцессиных мыслей мы, приличия ради, опустили.

— Дура! — фыркнул Кьетт, нервно дернул покрасневшими кончиками ушей.

— Ты кого ругаешь? — удивленным шепотом спросил снурл.

— Неважно! Потом, все потом! — отмахнулся нолькр. — Идемте отсюда уже!

Начальный этап церемонии завершился, народ постепенно расходился по домам.

— Ну рассказывай! — уже по дороге потребовал Кьетт у Ивана. — Что ты знаешь? Какова отгадка?

— Да просто все, — ухмыльнулся тот. — Короче, надеваешь на одну ногу сапог, другую оставляешь разутой, вместо одежды заворачиваешься в рыболовную сеть и идешь к невесте во дворец.

— Действительно, просто, — согласился Влек и припомнил: — Вроде бы я что-то похожее в детстве читал…

— В таком виде? Через весь город?! — ужаснулся Кьетт, который в душе, по молодости лет, был гораздо скромнее и стеснительнее, чем всегда старался казаться. Подумал минуту-другую и очень твердо заявил: — Не пойду!

— Необязательно через весь город, — рассудительно возразил Иван. — Все-таки не лето на дворе, чтобы голяком бегать. Можно потом, ближе к месту, где-нибудь за углом переодеться.

Но Кьетт уперся: не желаю себя на посмешище выставлять, и все тут!

— Между прочим, это была твоя идея со сватовством! — сердито напомнил Иван. — Сам втравил нас, а теперь в кусты, да?

— Я же не знал, что принцесса такая дура и всякую пошлость станет загадывать!

— Мог бы предположить! Все бабы дуры!

— Необязательно! И не настолько! Эта — особенная! — Разве могли они его понять? Они ведь мыслей принцессы не читали!

— Какая уж досталась! Теперь ничего не поделаешь, надо ее прихоть выполнять.

— А я не стану! Не желаю позориться перед всякими дурами!

— А кто желает?! Я, что ли?!

Должно быть, они спорили бы и дальше, но Болимс Влек, как всегда, выступил в роли миротворца.

— Энге, Иван, ну зачем вы ругаетесь? Совсем не обязательно наряжаться всем! Ведь принцессе требуется один муж, а не четверо! Давайте жребий кинем, пусть все будет по справедливости.

Предложение было очень разумным, и Кьетт, несомненно, принял бы его, не приди ему в голову еще более удачная идея.

— Нет! Не станем жребий кидать! Пусть герой наряжается, должен же он приносить пользу! Тем более что в корзинке его, кроме принцессы, не увидит никто! — и подумал про себя, не без злорадства: «Да и она ничего толком не разглядит, потому что мелкое!»

— Между прочим, я не возражаю, — пропищал из корзины Симиаз. — В отличие от вас, юные негодяи, я был бы только рад удостоиться чести — стать законным супругом принцессы Виссы. Единственное, что смущает меня, — не я разгадал ее хитроумную загадку. Так вправе ли…

— Вправе, вправе! — поспешил заверить Иван. — На войне все средства хороши!

— Змей эту загадку уже в десятый раз отгадывает! — вторил Кьетт. — Так что вы с ним на равных!

— Ну если так… — снизошел герой. — Согласен. Я готов разуться на одну ногу. Но где же мы отыщем такую рыбацкую сеть, чтобы пришлась мне впору и поместилась в мою корзину?

Да, техническая проблема оказалась не легче морально-этической! А разрешил ее Болимс Влек.

— Такой мелкой сети нам не достать, боюсь, аквариумных сачков в этом мире еще не создали. Но кажется мне, не будет принципиальной разницы, если господин Ге-Минрезо обмотается по всей длине суровой ниткой.

Идея была признана великолепной. Последняя заминка возникла оттого, что господин Ге-Минрезо перед «обматыванием» никак не желал снимать нижние порты.

— Но поймите же, — внушал Болимс Влек, — кальсоны тоже одежда. Если во дворце к вопросу отнесутся формально, мы можем проиграть дело!

Иван был менее корректен:

— Да что ты прирос к этим своим труселям как к родным! Чего тебе там прятать, при твоих-то габаритах?! Ну стыдишься если, нитку намотай в два слоя, и достаточно.

Один только Кьетт Краввер молчал, а про себя сердито думал: «Я бы тоже не снял! Ни за что! Честь дороже божественной обуви!»

И вот наступило оно — утро следующего дня. Снова была площадь, и народ на ней, и все королевское семейство в сборе. И змей явился, как без него? Первое, что бросалось в глаза, — костюм змея изменений не претерпел: прежде его не было вовсе и теперь не появилось. Ни сапог, ни сетей, ничего! Как это понимать?!

— Ну разгадал ли ты мою загадку, достойнейший Игизар? — скучающе спросила принцесса, этот жених был ей уже неинтересен. — Явился ли ты ко мне ни бос, ни обут, ни гол, ни одет?

— Да, свет очей моих, принцесса Висса! — пророкотало чудовище. — Я исполнил пожелание твое. Взгляни на меня, принцесса: одежды на мне нет вовсе, но разве кто-то назовет меня голым? Ведь тело мое покрыто чешуей! И обуви на мне нет, но разве я бос? Никто не сочтет босоногими вертких ящериц, злых хумских крокодилов, могучих драконов и прочих родичей моих босыми. Обувь — это удел двуногих и бескрылых, нам, благородным рептилиям, она не подобает вовсе. Значит, не обут я, но и не разут!

— Все верно, — механически кивнула принцесса. — Ты разгадал загадку мою, жених Игизар! Я готова стать твоей женой, но послушаем прежде, что скажут нам остальные женихи, не будут ли их ответы точнее?

Змея передернуло. Не привык он к таким поворотам! Его бы воля — пыхнуть одной левой пастью, и нет больше «остальных женихов», только горстка пепла на снегу. Но перед тестем неловко, придется потерпеть этот фарс!

«Вот-вот, потерпи! — усмехнулся нолькр. — Иначе и на тебя управа найдется, больше не посмотрю, что ты королевский зять! Распыхался один такой!» — Жаль, что нельзя было высказать все это змею прямо в лицо. Точнее, в морду.

…Так что же скажут остальные женихи?

— Минуточку! — произнес возмущенный снурл, куда только обычная робость подевалась? — Это же чистой воды софистика! Я тоже могу раздеться донага и сказать, что на голове у меня шевелюра, да и на теле есть редкие волоски! И все дикие неразумные предки снурлов ходили без обуви, но я-то все равно буду бос! Увы, досточтимая принцесса, я не нашел ответа на твою премудрую задачу, но то, что говорил здесь любезный Игизар, — тоже не ответ! Искаженная логика хороша для колдовства, но не для сватовства!

— Ого! Вот что значит юрист! — присвистнул Кьетт. — Афоризмами заговорил!

А Ивану даже как-то неловко стало. Слишком умные спутники ему достались, понятиями-то какими оперируют: «софистика», «афоризмы»! Где уж нам, почвоведам, за ними угнаться!

— Да кто ты такой, чтобы оспаривать мои слова?! — чуть запоздало взрыкнул змей, ошеломленный неслыханной наглостью соперника.

— Болимс Влек, помощник судьи, к вашим услугам! — церемонно поклонился снурл, но голос его предательски дрогнул, потому что душа камнем провалилась в пятки, да там и осталась лежать, от греха подальше.

Змей в ярости разинул центральную пасть, раздул ноздри.

— Да я тебя… — взревели две боковые головы. — ИСПЕ-ПЕЛЮ-У-У!!!

Но не испепелил. Потому что между ним и снурлом вдруг возник еще один жених, нолькр по природе, мелкий, но злющий, изготовившийся к прыжку. И змей Игизар поспешил захлопнуть пасть, потому что сразу понял, кто именно едва не заел его прошлой ночью. Воспоминание было тягостным, повторения не хотелось, пришлось отступить.

— Легко хаять чужие ответы, труднее придумать свои! — огрызнулся змей, но уже на два тона ниже. — Пока я ничего лучшего не услышал. Услышу — с честью приму поражение. Не услышу — принцесса моя!

— Да будет так! — выкрикнул со своего места король. У него давно уже душа была не на месте. По нерушимым законам государства, убиение одного жениха другим женихом во время церемонии сватовства каралось немедленной казнью через усекновение главы. К тому, похоже, все дело и шло. Вот и кручинилось его величество: неужто родного зятюшку придется казнить?! Одна зацепка — головы у него, змеюшки, три, а в законе такого не написано, чтобы за единственного убиенного больше одной рубить. С двумя-то вполне жить можно, люди и меньшим обходятся, да… Но красоты-то прежней уж не стало бы, дойди дело до казни. Славно, что примирились женихи, растаскивать не пришлось. А любопытно, отчего зятек перед мальчишкой чужеземным спасовал? Оскалился тот — и присмирел Игизарушка! Неужто змеи нолькров боятся? Тогда полезно было бы одного в родне заиметь, полезно… Ну-ка, что скажет? Сказал. Ничего хорошего!

— Увы, ваше высочество, мудрейшая принцесса Висса, загадка ваша столь хитра, что не разгадать мне ее вовек. Вижу теперь, недостоин я стать мужем вашими, и не от меня узнаете вы, как оно выглядит! — Кьетт Краввер ехидничал, в голосе его было столько яду, что любой скорпион позавидовал бы. Но намека его не понял никто, мудрейшая принцесса в том числе, она, по великой мудрости своей, собственные мысли дольше четверти часа не помнила. — И его величеству, папаше вашему, с полезной родней не бывать. Мои сожаления! — Последние слова были сказаны совсем тихо, исключительно ради собственного удовольствия. Афишировать свои паранормальные (как их называл Иван) способности Кьетт был пока еще не готов.

— А что ответит нам четвертый жених, человек из степей? — не скрывая разочарования, осведомился король.

— Я тоже не отгадал. — Иван был краток. — Болимс, героя доставай, его очередь.

Да, это была победа! Нелепое облачение рыцаря произвело фурор. Змей Игизар собственное поражение признал без возражений. Невеста была счастлива, родители невесты сияли, удачливый жених тоже выглядел довольным как никогда. Уже назавтра была назначена свадьба — а чего тянуть, когда все заранее готово? Рассчитывали-то на змея, а народ волнуется, если тот надолго задерживается в столице, да и соседи жалуются на разорение, грозятся войной…