ГЛАВА 12

Валсидал Алукард благоразумно подождал, пока буйные сельчане благополучно уберутся от все еще грозно порыкивающей на них ведьминской избы, и только затем принялся спускаться по стволу. Но тут неожиданно кусты затрещали, и на поляну нежданным гостем ступил полуэльф в компании пары самок оборотней.

— Положительно, девица пользуется бешеной популярностью. А ведь лесная отшельница. Кто бы мог подумать? С другой стороны… Может, поэтому она и отселилась. Иначе вообще проходу не было бы, — пробормотал себе под нос Валсидал, но даже практически бесшумного шепота хватило, чтобы чуткие волчицы насторожились.

Луна и Пантера встали и подозрительно принюхались. Т прошел еще несколько шагов, прежде чем заметил отсутствие сопровождающих зверей.

— Что случилось? — голосом далеким от дружелюбия поинтересовался он у волчиц.

Что бы ни думали на его счет эльфийские родственники, а половина Т, унаследованная у нелюдей, активно недолюбливала двуипостасных вообще и оборотней в частности, брезгливо относя их пусть к полезным, но все же монстрам. Вервольфицы, дружно оскалившись, тявкнули в сторону дерева с вампиром. Валсидал слился со стволом в страстных, трепетных объятиях, будто пытался влезть в самую сердцевину древа, молясь Темной Госпоже, чтобы полуэльф его не разглядел. Ну и заодно, если ей не очень трудно, чтобы давно не мытая кожа не так чесалась. Пока Т пристально сканировал взглядом дерево на предмет чего-нибудь необычного, за шиворот Валсидалу метко шлепнулся жук и принялся сучить многочисленными лапками, царапая и без того нестерпимо зудящий кожный покров. Вампир еле удержался, чтобы не зашипеть от досады, кусая губы.

Конечно, полуэльф заметил какую-то не совсем понятную фигуру на дереве — не зря же он окончил Академию магии и получил диплом, — но нападать не стал.

— Это же Безымянный лес, — пристыдил он не к месту разволновавшихся спутниц, — если реагировать на каждую нежить, придется зачищать весь лес, а у нас на это нет ни сил, ни времени. Бросьте дерево, пошли. Если что, на обратной дороге погоняете.

«Надеюсь, тварь на дереве умная и сбежит гораздо раньше», — подумал он. Терять время на дичь, за голову которой не заплатят, не хотелось. Тем более зверюга могла оказаться зубастой или вообще ядовитой, и пригодной только на то, чтобы прикопать ее где-то под кустом. Т давно миновал тот возраст, когда молодые маги охотятся ради развлечения, и многие из них это самое «развлечение» не переживают.

Вервольфицы с явной неохотой последовали дальше. Более нетерпеливая Пантера даже на всякий случай пометила ствол и последний раз жадно втянула воздух, запоминая запах дичи, чтобы найти на досуге. Если задание пройдет успешно, оборотней иногда пускали в лес на охоту.

Светлолика, которая благополучно подслушала планы сельчан озолотиться за счет уникальной хреновой самогонки, пришла к выводу, что вполне может справиться с данной задачей самостоятельно.

— Хитренькие какие! — справедливо возмутилась она. — Я стараюсь, хрен им ращу, а они…

Для описания вопиющей неблагодарности хренодерчан у девушки не нашлось подходящих слов, хорошо, что теперь у нее появился замечательный говорящий кот. Дорофей Тимофеевич тут же помог новоиспеченной хозяйке метким словом:

— Свиньи они неблагодарные, вот кто! Во всем цивилизованном мире за хорошую идею процент полагается. А они? Даже кур не донесли — по лесу раскидали, чтобы, значит, тебе не досталось.

Светлолика закручинилась. С такими селянами, пожалуй, каши-то не сваришь. Может, действительно имеет смысл осуществить переезд? Только куда направить стопы? Да и избушку жалко до слез в серых очах. Как она, бедненькая, без нее станет стоять одна-одинешенька? Тут оставила всего лишь на сутки, а уже сжечь порывались.

— А давай сами производство наладим, — осторожно предложил кот, подбираясь ближе к девушке. — Я слышал, рецептик-то у тебя…

Ведьма воззрилась на кота с изумлением. Идея гениальная, но отчего-то пришла не в ее светлую голову.

— И правда! — радостно согласилась она. — Но вот беда, где рецепт, я не знаю.

— И догадок нет? — не унимался кот.

— Не-а, — отрицательно мотнула лохматой головой Светлолика, — ни малейших.

Будь Дорофей Тимофеевич менее предприимчивым котом, на этом бы и делу конец. Сели бы дружно пить чай, да за сеном для козы отправились бы. Но не таков Дорофей Тимофеевич, чтобы сложить лапки после первой же неудачи.

— А у тебя нет какой-нибудь книжки или тетрадки, от мамы оставленной? Я слышал, что ведьмы часто свои знания в книжки записывают.

Светлолика пожала плечами; возможно, что-то подобное имелось, просто за ненадобностью пылилось в дальнем углу необъятной кладовой. Ей хотелось есть, спать, пить, а не искать утраченное наследие. Но Дорофей Тимофеевич вошел в раж. Перед внутренним взором голубоглазого пушистика уже вставали дивные картины. Сначала маленькая винокурня, над которой постоянно вьется милый кошачьему сердцу дымок, а душу мохнатого совладельца греет неиссякаемый поток золотых монет. Затем картина сменилась на чудный сад с целыми полянками кошачьей мяты, фонтаном со струями из настоя валерианового корня и множеством кошечек, обмахивающих своего господина опахалами из павлиньих перьев и подносящих ему холодное молоко, дабы освежиться в жаркий день.

— Значит, будем искать! — непререкаемым тоном заявил кот и полез в кладовку, откуда до слуха удивленной ведьмы вскоре донесся ужасающий грохот вперемешку с разъяренным кошачьим мявом.

Светлолика с тоской обозрела стремительно растущую кучу разнообразных вещей, непрерывным потоком покидающих кладовую, поняла, что точно не уснет в таком бедламе, и присоединилась к Дорофею. Очередная рубашка вылетела из кладовой, спланировала прямо на рога задумчивой козе. Та скосила удивленные глаза с вертикальными зрачками на сорочку, мотнула головой, пытаясь скинуть надоедливую вещь, но та засела намертво. Рогатая угрожающе мекнула и запрыгала, тряся головой, как в припадке. Пришлось Лютому грозно рыкнуть на безобразницу, дабы угомонилась и перестала скакать, как бесноватая.

Т подошел к дому искомой девицы и осторожно прислушался. Из-за двери доносились весьма интригующие звуки: что-то падало, шуршало, ругались несколько голосов, мекало, рычало и, казалось, скакало даже по стенам. То ли лесная отшельница пила горькую, устраивая пьяные дебоши, то ли просто кого-то учила уму-разуму, гоняя по всему дому веником.

«Забавная, должно быть, девица, по всем признакам — ведьма», — решил про себя полуэльф, припоминая странный деревенский обычай отселять людей, наделенных даром, за пределы селений. Эльфы же, наоборот, выделяли для благословленных свыше лучшие дома и создавали все условия для удачной практики. Т решительно постучал в дверь, но на его стук никто не ответил.

«Странно, — подумал Т. — Внутри явно кто-то есть, а не открывают».

И он постучал еще и еще… и еще, пока не отбил руку, а изба не начала ощутимо вибрировать и огрызаться. Т с удивлением воззрился на избу, но тут и хозяйка бревенчатого сруба решила подать признаки жизни.

— Убирайтесь к лешему! — настоятельно порекомендовал звонкий женский голос из-за двери.

— Мне бы девицу… — выдавил из себя ошарашенный Т, ибо рассчитывал на несколько иной прием.

Женщина, проживающая одна в глуши, просто обязана страдать от недостатка мужского общества.

— Хам! Предлагать такое честной девушке! — возмутились изнутри.

— Это вам, любезный, в бордель надобно. Только это далеко. В городе. Ну или в Репицах есть такая веселая вдова… мр-р-р, — неожиданно вклинился чей-то вкрадчивый голос.

«Соперник, что ли? — опешил Т. — Надо же, в такой глуши, и то нашла. М-да… Хорошо, что я люблю трудности».

За дверью зашуршали, раздалось сдавленное хихиканье.

— Не иначе как голова нового претендента прислал на совместное проживание в твоем дивном обществе в маленькой избушке. Лик, открой ему, что ли. А то ведь до утра скрестись будет, а у нас и без того дел по горло, — порекомендовал все тот же вкрадчивый голос и явно мурлыкнул.

Прежде чем Т успел удивиться этому обстоятельству, дверь резко распахнулась, и его потрясенному взору предстала взъерошенная блондинка в драном одеянии. На ее плече восседал пушистый котяра и сверлил пришельца немигающим взглядом голубых глаз.

— Добрый день! — Т придал голосу красивую бархатистость и пронзил незнакомку взглядом миндалевидных зеленых очей.

Этот взгляд он оттачивал годами и много раз использовал по прямому назначению, чем безотказно действовал на женское население, смягчая даже самые черствые сердца и открывая многочисленные двери не только в гостиную, но и в спальню.

Может быть, Светлолика и оценила бы сногсшибательную эльфийскую внешность холеного незнакомца, стоящего на ее пороге, но не сейчас, когда в течение двух дней ее изба едва избежала сожжения, а саму ее умудрились похоронить заживо. Эти два досадных обстоятельства еще больше усугубили природную вредность и раздражительность ее характера. Поэтому на появление брюнета она среагировала примерно как суровая жена на возвращение благоверного под утро.

— Рада, что хоть у кого-то денек задался, — ехидно прокомментировала Лика приветствие гостя. — Что, у головы уже местные парни кончились — на соседских перешел? Так просто он от меня не откупится! Весь свой век из принципа проживу в гордом одиночестве, а хрен с его огорода не уберу. И другим еще больше овощ выращу, чтобы впредь неповадно было. Так ему и передай.

— Да! — неожиданно проявил солидарность кот, воинственно распушив хвост.

Т настолько опешил от такого приема, что едва успел сунуть ногу в зазор, прежде чем девица успела захлопнуть тяжелую дверь прямо перед его благородным носом.

— Да я, собственно, не по этому вопросу, — неожиданно для себя неубедительно пролепетал он.

«Эта провинциалка явно никогда не видела себя в зеркале, да и в реке тоже… Иначе поубавила бы спеси. Судя по ее виду, девица о гигиене имеет весьма отдаленное понятие», — решил про себя полуэльф, прикидывая, как доступным, простым языком объяснить всю полноту свалившегося на нее счастья в виде его полуэльфийской персоны.

— Так поскорее просветите нас, любезный, — вставил свою реплику Дорофей Тимофеевич. — Мы же не можем стоять здесь весь день. А если дело нестоящее, может, действительно стоит обратиться к лешему? Он мудрый, непременно что-то посоветует.

Маг не привык принимать советов от котов, но не мог не отметить наличие в рассуждениях зверя здравого зерна. «Дожил! Мне уже дают рекомендации, как поступать, подзаборные мурлыки», — удивленно подумал он.

— Нет, у меня дело исключительно к проживающей здесь ведьме, — осторожно начал он. Но встретил внимательный взгляд светло-серых, с зелеными искорками глаз девицы и неожиданно для себя смутился, сбился и никак не мог найти слов для начала беседы.

Спросить в лоб, «как вам удалось приручить дикого оборотня?», казалось глупым. Обнять и впиться в нежные губы страстным поцелуем? Не только глупо, но еще и небезопасно. Вряд ли кот останется безучастен к подобному финту, наверняка вцепится в лицо всеми двадцатью когтями, и оторвать его удастся только с изрядными кусками собственной кожи. М-да. Ситуация. Тут его взгляд упал на огромных размеров сапоги. Полуэльф пораженно застыл, пытаясь прикинуть — чем таким кормят девиц в провинции, что у них подобные снегоступы вырастают? Это же запросто можно зимой по снегу без лыж передвигаться.

— А скажите, пожалуйста, чем вы, к примеру, свои сапоги изволите смазывать? Дегтем или салом? — неожиданно для себя поинтересовался Т.

— Дурак, что ли? — ласково спросила Светлолика. — Дегтем, разумеется, кто же такой хороший продукт, как сало, на обувь переводит?

— Если это все, что вас заботит, случайный прохожий, идите себе с миром. — Кот сделал широкий жест лапой, словно предлагал гостю сотню дорог на выбор.

Т жеста не оценил и уходить вовсе не торопился, а закрыть дверь Светлолика не могла — мешала предусмотрительно подставленная магом ступня. Впрочем, ведьма ничуть не смутилась и со всей силы опустила пятку прямо на ногу визитера. Полуэльф взвыл, но позиций не сдал. Изба зарычала и оскалилась острыми деревянными кольями на мага, в руке которого тут же появился боевой пульсар, готовый выжечь деревянное строение дотла. Луна и Пантера вошли в зону видимости ведьмы и предъявили полный набор острых зубов, ощерившись в оскале. Устрашающий рык заклокотал в волчьих глотках. Светлолика задумчиво воззрилась на вервольфиц, словно всерьез обдумывала, а не привязать ли парочку вместо дворовых собак. Откуда-то из-за спины ведьмы деловито выскребся здоровенный оборотень и рявкнул на волчиц так, что те от неожиданности уселись на собственные хвосты, потупившись, словно стыдливые девицы на выданье. Т вздрогнул, пульсар улетел куда-то в синюю высь неба и там взорвался, сбив и поджарив ни в чем не повинную галку. Убиенная птица шлепнулась на землю к ногам мага, очень заинтересовав при этом кота.

— Животных мучаем? — многозначительно спросила ведьма. — Чем же вам так не угодили оборотни? А с виду такой приличный человек… Ай-ай-ай! — и осуждающе зацокала языком, чтобы еще больше усовестить противника.

В Т совесть не взыграла. Не то чтобы ее не было в принципе, просто у него возникли сомнения в том, что он терроризировал огромных зверей. Светлолика же имела на этот счет другое мнение. С ее точки зрения угнетение несчастных животных происходило самым ужасным образом. Ошейники на вервольфицах сверкали рунами. Конечно, округлую вязь магических символов видел далеко не каждый человек, — только маги либо люди, имевшие способности к колдовству, но Светлолика такой талант имела. Не зря она просиживала юбку в лесу, на кое-что годилась, помимо заговора хрена и бородавок. Взгляд девушки рассеянно заметался в поисках режущего предмета, ножа или кинжала.

Лютый понял намерение ведьмы с полувзгляда и щедро предоставил широкую лапу с набором острых когтей, способных располосовать шкуру дикого кабана. Т заинтересованно подвинулся ближе. Такого большого экземпляра оборотней он еще не встречал. Пусть данный человек-волк — дикая особь, но полуэльф всегда сдавал зачеты по бегу по пересеченной местности исключительно на отлично. Светлолика выбрала самый острый, на ее взгляд, коготь и ласково поманила волчиц пальцем. К удивлению мага, вервольфицы не оскалились в ответ, а кокетливо поморгали глазками, словно пара кокоток. Затем степенно подошли к девице и кротко, аки пара ягнят, позволили девичьим пальцам ощупать грубую прочную кожу ошейников на предмет слабых мест и просунуть острый ятаган волчьего когтя в зазор между шеей и ошейником. Лишь только ведьма пристроила коготь, Лютый рванул, и кожа расползлась аккуратно меж рун. Глаза Т полезли на лоб от удивления, и прежде чем полуэльф успел воскликнуть «ничего себе!», ошметки ошейников подчинения полетели в дальние кусты. Не долетели. Жахнуло так, что оборотни упали на землю и накрыли головы лапами. Изба подпрыгнула высоко вверх на курьих лапах и шлепнулась на землю, роняя ошметки соломы с крыши, причем с чердака выпало семь мышиных гнезд, одно осиное и одна недовольная крыса. А птицы в округе поднялись в воздух и долго кружили над избой, оглашая окрестности диким гвалтом, но вернуться домой не решаясь.

— Надо заметить, замечательно у вас получилось, — восхищенно пролепетал полуэльф, когда дикие вопли птиц немного поутихли и стало возможно перекричать шум, не сорвав при этом голос. — Не научите как-нибудь на досуге?

Мимо его ног внутрь избы тихими тенями скользнули освободившиеся от магических поводков волчицы.

— Некогда мне всяких прохожих мастерству обучать. Этим у нас Академия магии занимается. Я у них хлеб отбивать не буду, — строго отрезала ведьма и резко захлопнула дверь, аж изба икнула от неожиданности и ставни хлопнули.

— Надо же… А здесь становится все интереснее и интереснее, — задумчиво произнес полуэльф и тут же вскрикнул от боли.

Перстни от ошейников подчинения на его пальцах загорелись. Ругая себя за недогадливость (ведь всем известно, как магические артефакты реагируют на гибель своей второй половины), Т срывал оплавляющийся металл с пальцев, когда рядом возникла странная личность, облаченная в лохмотья. В целом фигура выглядела так, словно его собака выволокла из помойки, пожевала и выплюнула, как несъедобную вещь. Грязные каштановые волосы субъекта свисали сосульками и наверняка кишели насекомыми, сквозь тряпье местами проглядывало не менее грязное, тощее тело, а невообразимое амбре заставило полуэльфа невольно отшатнуться.

— Это моя девица, — замогильным голосом протянула личность. — Отдай ее мне.

Т был не в том настроении, чтобы вступать в длинные бесперспективные дискуссии, тем более с нежитью. Уж кого-кого, а вампира он вполне мог узнать с первого взгляда. Не зря просиживал штаны в библиотеке Академии магии.

— Ух ты, вампир! — обрадовался Т, и в его руке возник боевой пульсар. — А я думал, вымерли все.

— Боевой маг! — ошеломленно воскликнул Валсидал.

На эту встречу он точно не рассчитывал. А зря. Он был первым узником, сбежавшим за все время существования Сартакля, и, разумеется, его ищут. Вампир никогда в жизни не участвовал в призовых забегах, но, несмотря на это, умудрился с места взять такой резвый старт, что не всякому чемпиону удастся переплюнуть. Полуэльф замешкался лишь на мгновение, запустив в нежить фаерболом, затем кинулся следом, но время уже было упущено. Боевой пульсар не предназначен для прицельной стрельбы по движущимся мишеням, что не сделало промах мага менее досадным, зато лишило Безымянный лес сразу трех вековых дубов. Местный леший очень расстроился, увидев нанесенный Т ущерб, поцокал языком, тяжело вздохнул и посоветовал Светлолике выйти-таки замуж, пока слишком ретивые поклонники весь лес не разнесли.

После удара фаербола в группу деревьев вампир оценил, насколько близко находится к истинной смерти, поэтому не только прибавил прыти, но и принялся петлять, как заяц, чтобы точно не зацепило. Движения его стали настолько быстры, что выглядели беспорядочными бликами меж деревьев. У Валсидала открылось второе дыхание, если этот термин вообще применим к нежити. Полуэльф и без того проигрывал в скорости, а теперь еще в его глазах рябило так, что желудок свернулся в тугой узел и настойчиво пытался избавиться от съеденного завтрака. Легкие жгло огнем, в боку кололо, а сердце стучало так сильно, что, казалось, допрыгивало до горла. На ногах Т держался исключительно из гордости. Поддерживать темп, заданный вампиром, оказалось непосильной задачей. Неизвестно, чем окончился бы забег, если бы не Флоднег, на которого натолкнулись новоявленные спортсмены.

Маг спокойно расположился на небольшой поляне и кашеварил в ожидании сокурсника, когда по поляне, словно стремительный олень, промчался вампир. Флоднег так и застыл с деревянной ложкой у рта, которой снимал пробу с аппетитно булькавшей в котелке наваристой каши. Босые ноги нежити бесцеремонно потоптались в огне, нагло пнули предполагаемый завтрак мага и промчались дальше — наносить ущерб кому-то еще. Котел пролетел по высокой дуге, щедро делясь с окружающей средой горячим варевом, и нашел себе новое место в развилке высокого дерева. Маг не успел ни оплакать потерю, ни осознать, кто именно хамски растоптал грязными ногами его надежды на сытную трапезу, ни хотя бы злобно запустить вслед фаерболом, чтобы впредь неповадно было лишать боевого мага провианта. И тут вторым номером на поляну выскочил запыхавшийся Т. Полуэльф тяжелым галопом промчался по кострищу, запнулся об рогатину, служившую основой конструкции для подвешивания над огнем котелка, и потерял равновесие. Словно летучая рыба над морской волной, взметнулся он над пепелищем, оглашая окрестности руганью на дикой смеси эльфийского и тролльего языка. Причем у Т данный экспромт вышел мелодичным, как любовная баллада в устах умелого менестреля, но до того заковыристым, что Флоднег тут же забыл о горе по поводу утраченной каши и закручинился из-за отсутствия бумаги, дабы в меру скромных сил воспроизвести вдохновенный экспромт однокурсника, увековечив для благодарных потомков.

— Вот скажи мне, Флоднег… — Т перевернулся на спину, раскинул руки-ноги в стороны и с философским видом воззрился в лазурь неба изумрудом своих очей, пытаясь выровнять сбившееся от бега дыхание. — Как тебя угораздило разжечь костер именно в этом месте? Я бы себе такое чучело набил! Клыки дивно разошлись бы на амулеты и декокты, а ты всю охоту испортил. Признайся откровенно, ты это нарочно, да? Ты ведь еще в Академии вечно моим успехам завидовал, а тут вампир, исчезнувший вид…

— Да ладно тебе убиваться, — утешительно похлопал Флоднег полуэльфа по плечу оставшейся в руках ложкой, заставив его недовольно скривиться. Т не любил излишней фамильярности даже от друзей, которых у него было весьма скромное количество. — Исчезнувший вид! Не такой уж и исчезнувший, как оказалось. Да никто и не даст нам его убить, живым вернуть надобно. Ты мне лучше скажи, куда дел вервольфиц? Ведь лучшие в стае.

О том, что сам умудрился проворонить лучшего в стае оборотня, Флоднег благополучно умолчал. В конце концов, откровенность в сотрудничестве — не главное.

— Куда вернуть? — Полуэльф подпрыгнул на месте.

— Как куда? В питомнике взял, туда и вернуть нужно. Ну или мне придется. Если в питомник на обратной дороге заскочить лень. Ты с девицей виделся?

— К лешему твою девку! — Полуэльф нетерпеливо сграбастал собеседника за жилет и принялся трясти, как грушу. — Много их здесь?

Потрясенный коллега мыслить быстрее не стал. Клацнул зубами, отодрал судорожно стиснутые пальцы от любимого жилета, пусть потрепанного в походах, но еще вполне годного.

— Девок-то хоть пруд пруди, — заметил он. — Только связываться не советую. Местное население — народ странный. В глуши живут, вот и одичали, бедолаги.

— Да я не о местных девках! — вне себя прорычал Т. — На кой они мне сдались! Лохматые, нечесаные, в рванине, а гонору — впору принцессе!

«Эк его забирает! Видно, местный воздух действует на некоторые умы специфически, — нахмурился Флоднег. — Опасное место — Безымянный лес. Каких магов теряем!»

— Ты, может, того… в Шепатур вернешься? Просто насчет идеи с парнями… могут не понять. Они тут все строго воспитаны. Чуть что не по ним — за вилы хватаются. Меня самого полночи по лесу гоняли. Насилу на дереве отсиделся…

Полуэльф ехидно фыркнул, как кошка, съевшая сметану раньше, чем хозяйка успела хватиться.

— Стесняюсь спросить, что же ты им такого предложил, что они так… хм… среагировали? Хотя… не отвечай. Не надо. Твоя личная жизнь меня мало интересует. Я имел в виду вампиров. Их так давно уничтожили, что теперь смело причисляют к вымершему виду типа задохлика острозубого. Как вышло, что в Безымянном лесу сохранился хотя бы один экземпляр? Или не один?

Внимательный взгляд однокурсника пристально сканировал Флоднега. Но последний тоже не зря был практикующим боевым магом, телепатическую считку он не просто различал сразу, но и мог блокировать.

— Хорошо, — сдал позиции Т. — Я тебе расскажу о моем посещении ведьмы и о том, что сталось с твоими вервольфицами, а ты разъяснишь про вампиров.

Флоднег задумался. С одной стороны, он уже потерял троих оборотней, а в поимке вампира не продвинулся ни на шаг. То, что вампир еще присутствовал в Безымянном лесу, маг расценивал как чистейшей воды везение. Если вампирский мозг не усох за столько лет заточения и не потерял способности к мыслительной деятельности окончательно, то вампир уйдет, и ищи-свищи нежить в лесу — не найдешь. Значит, в этой ситуации неплохо бы найти себе напарника. Чтобы мыслил нетрадиционно, был как маг на высоком уровне и в случае чего не проболтался.

С другой стороны, глава совета магов Нилрем ясно высказал настоятельное пожелание, чтобы побег узника Сартакля оставался строжайшей тайной. Сам Флоднег, может, и смог бы унести ее с собой в могилу, только в ближайшее время умирать не собирался. И водворять неуловимого вампира в Сартакль в одиночку тоже. К тому же опыт показал, что даже оборотни здесь не помогут, а без них предприятие переходило из статуса невыполнимых в абсолютно безнадежное.

— Хорошо, — кивнул своим мыслям Флоднег. — Должен предупредить, что мое задание относится к разряду совершенно секретных, и о твоем участии в нем не должна знать ни одна живая душа.

Т преисполнился серьезности, отряхнул одежду от прилипшей листвы (он всегда чрезмерно следил за своим внешним видом, когда нервничал) и приготовился слушать.

— Что ты знаешь о замке-тюрьме Сартакль? — тоном строгого экзаменатора спросил Флоднег.

— Это тюрьма, которая находится посреди Ведьминого озера, на острове Беримор. Архитектурный ансамбль в готическом стиле спроектирован неизвестным зодчим на вершине горы Чертов перст. Непроходимый лес, полный нежити, и туман в виде знаменитых «слез вампира», убивающий все живое, делают побег из тюрьмы невозможным. К тому же сам Чертов перст представляет собой монолит с чрезвычайно твердой породой. Замок славится тем, что в нем содержатся самые опасные преступники. Со времен основания в нем тюрьмы не было ни одного побега, — четко, словно перед зелеными очами были испещренные рунами листы учебника, выдал полуэльф.

— Ты прав. Побегов не было, — усмехнулся Флоднег. — До последнего времени.

Лишь только мужское население Хренодерок в спешном порядке собралось в местном кабачке «Пьяный поросенок» для обсуждения животрепещущего вопроса о наглом похищении хренодерской ведьмы Светлолики двуипостасными, женская половина тоже объявила срочный сход за огородами. Подальше от мужских глаз. Быстроногие дочки головы Доненька и Ксанка стремительно обежали всех, включая старую бабку Рагнеду, сзывая на экстренный сход за огородами. Проигнорировать призыв жены головы Параскевы не решился никто. Поэтому, захватив с собой детей, веретена и вышивку, чтобы за болтовней и думами о судьбе села не только языку работа была, но и руки что-то полезное делали, быстро явились все, кроме старейшей жительницы Хренодерок, чьи старые ноги не позволяли передвигаться с былой легкостью. Но начинать без нее никто не решился. Маялись в нетерпении, переминались с ноги на ногу, пряли пряжу на поясных прялках, вышивали и точили лясы, обсуждая последние новости. Как обычно, Рагнеду привели под руки внучки, расстелили на камне старую кацавейку, бережно усадили дряхлую родственницу, сами же встали по бокам, чтобы помочь, если что, да и послушать, что скажут другие. Бабка скрестила узловатые пальцы на гладкой деревянной клюке, положила подбородок на кисти и обвела собравшихся подслеповатыми глазами.

Слово взяла Параскева.

— Бабоньки! — начала она трагическим тоном, каким обычно сообщают, что все родственники разом решили покинуть этот бренный мир и дружно повесились в сарае. — Скорбную весть принесла я вам. Нашу ведьму украли двуипостасные.

— О-о-о! — пронесся среди женщин восхищенный вздох.

В Волчьей слободе парни видные. Опять же и собаку заводить не надо, и охотники из двуипостасных хорошие — никогда без дичи домой не возвращаются. Правда, жить со зверем не каждая решится, но с другой стороны, зверями двуипостасные становятся не всегда, и даже когда обращаются, разум не теряют, что выгодно отличает их от диких оборотней. Дикие — они дикие и есть, сожрут и имени не спросят. А двуипостасный поздоровается только, да и дальше по своим делам потрусит.

— Так мы вроде того и добивались, — неуверенно молвила рыжая Алкефа, за чью юбку крепко держалась не менее рыжая дочка.

Все с интересом уставились на кокетку. Она нервно моргнула. Так как обычно столько женщин сразу смотрели на нее редко, и всегда после этого предлагалось оттаскать смазливую селянку за волосы, дабы перестала кокетничать с чужими мужьями и вырез на блузке делала поскромнее.

— Ну мы же для этого к ним ходили… в смысле — в Волчью слободу, — осторожно добавила Алкефа и на всякий случай сделала пару шагов назад.

Не то чтобы она действительно рассчитывала задать стрекача, путаясь в юбке и с малолетней дочерью на буксире, но, как говорится, береженого Всевышний бережет.

— Конечно, за этим, — неожиданно согласилась Параскева, и общее внимание переключилось на нее.

Алкефа вздохнула полной грудью, отчего ее выдающиеся вперед округлости соблазнительно качнулись в обрамлении глубокого выреза. Но на это никто не обратил внимания. Мужчин-то не приглашали.

— Но мы же мужьям этого не сказали, — уверенно продолжала жена головы. — Вот Панас, а за ним все остальные, решили, что ведьму утащили насильно. Теперь наши мужчины собираются в Волчью слободу отправиться — Светлолику выручать.

— И что с того? — звонко вопросил голос из толпы. — Сходят — прошвырнутся. Все лучше, чем в «Пьяном поросенке» заседать. Увидят, что с девкой все в порядке, и вернутся восвояси. Главное, чтобы на сам свадебный пир не угодили, а то жди их потом через месяц, и то вряд ли вернутся.

Женщины недовольно зашумели — мужей дождаться к посевной хотелось. Да и прежде, чем кидать в землю зерна, дела в каждом доме имелись: надо было и упряжь проверить и плуг поточить, да мало ли что еще. Неспроста свадьбы в селе предпочитали играть после праздника урожая, когда все с полей убрано, заготовки сделаны и опущены в глубокий погреб.

— Да. Но наши мужики — народ горячий, а сгоряча они не горазды слова говорить, сразу морду бить начинают, — поспешила Параскева напомнить односельчанкам известную и весьма оригинальную манеру общения мужей.

В этом мужчины Хренодерок ничем не отличались от жителей любой другой окрестной деревеньки. Недоразумения промеж них встречались часто, и так же часто обе стороны сначала обзаводились солидным набором синяков, шишек и ссадин, а уж затем братались за кружкой пива или чего покрепче в «Пьяном поросенке». При этом слепо следуя мужской традиции разбираться в сложных вопросах при помощи пол-литра. Оттого и сложилась у них пословица «без пол-литра не разберешься».

— И то правда, — поддержали жену головы задние ряды. — Наши горазды сначала кулаками махать, а уж потом разговоры разговаривать.

— Как бы не вышло чего…

— Двуипостасные могут не понять…

— А что тут понимать-то? — встряла ехидная бабка Дорофея, чей венчальный наряд перекочевал к ведьме без малейшего шанса на возвращение законной владелице, что безмерно огорчало прижимистую женщину. — Ежели девка не захочет, ее так просто со двора не сведешь. Коза и та сопротивляться будет.

— Неужели? — подбоченилась бабка Егозиха, с младых ногтей состоящая в контрах с Дорофеей. Кто и кого первый оттаскал за косички в раннем детстве, не помнил никто, но все точно знали, что если одна скажет «белое», другая непременно возразит: «черное» и покажет дулю. — А кто в прошлом годе с моего луга козу свел? Не ты ли?

— Да у тебя козы отродясь не было! — Дорофея умудрилась воинственно выпятить грудь, не упасть при этом и не заработать прострел. — У тебя же скотина сроду не водилась. Мыши с тараканами и те передохли. Ты же и хозяйка непутевая, и мужик твой в рванине всю жизнь ходит.

— Это я-то непутевая?! — возмутилась Егозиха, умудрившись не только выпрямить скрюченную старческим ревматизмом спину и не сломать ее при этом, но и привстать чуть-чуть на цыпочки, чтобы смотреться внушительней. — Да у моей свиньи поросята рождаются такие, что на ярмарке завсегда очередь за ними становится. Люди за полгода вперед записываются, цену любую дают и ручку целуют, как благодетельнице. А откуда у тебя коза? А? У тебя один петух облезлый, и тот помер своей смертью в прошлом году от недокорма.

— Это моя коза! — горячилась бабка Дорофея. — Я ее в прошлом году в Репицах сторговала в приданое. У нее самое жирное и сладкое молоко во всей деревне.

— А не пронесло ли тебя, воровку, с молочка-то ентого? — недобро сощурилась Егозиха, наступая на соперницу с неотвратимостью торнадо.

Окружающие осторожно расступились в стороны, давая место драке. Под горячую руку никто не желал угодить, да и зрелище обещало быть интересным. Вокруг противоборствующих сторон возникло нечто вроде пространства арены, где в центре, на камне, все еще в задумчивости восседала старожилка Хренодерок, опираясь на свою клюку. Спор неожиданным образом разрешила бабка Рагнеда. Она тяжело поднялась на ноги и от души перетянула спорщиц клюкой поперек спин. Сил у бабки уже почти не осталось, возраст давал о себе знать. Но бабы притихли — с Рагнедой ссориться никто не желал. Как бывшая жена головы, она пользовалась в деревне заслуженным авторитетом и уважением.

— Угомонитесь вы, балаболки! От вашего стрекота уже в ушах шумит, трещите, как сороки бестолошные! — Весь пыл Рагнеды ушел на взмах клюкой, поэтому она сразу опустилась на камень. — Я так думаю, надо Параскеве и Алкефе, коль дорога им уже известна и их самих в Волчьей слободе знают, отправиться к двуипостасным. Пусть предупредят о сложившейся ситуации, растолкуют, что к чему, и заодно убедятся, насильно ли забрали Светлолику или же сговорились полюбовно. Нам неприятности с соседями ни к чему.

Решение Рагнеды приняли на «ура». Никому не хотелось ссориться с обитателями Волчьей слободы, но и отправляться туда тоже дураков не было. А тут миссия выпадала не им. Кто же от такого откажется? Делать нечего. Надо идти. Заботу о дочери Алкефы взяли на себя внучки Рагнеды. Алкефа попыталась отодрать пальцы дочери от собственного подола, но рыжая девчушка вовсе не желала расставаться с родительницей. Уныло кривившийся ротик грозил в любой момент разреветься на всю округу, а в серых глазенках подозрительно близко стояли слезы. Пришлось задобрить ребенка медовым пряником и обещанием покатать на спине настоящей лошадки.

Как добраться до Волчьей слободы, селянки помнили. Но в этот раз главным было не встретить по дороге хренодерских мужиков и не угодить им под горячую руку раньше, чем возложенная миссия будет выполнена. Потому шли напрямик, но старались особо не шуметь. Как назло, под ноги постоянно попадались сухие ветки, хрустящие под подошвами сапог особо громко и цинично. Лесное зверье пугалось и либо замирало на месте, надеясь, что женщины просто пройдут мимо, либо бежало со всех ног от слишком шумных прохожих, просто от греха подальше. Мелкий хищник, чья ночная охота на вампира окончилась полным провалом, осторожно вынырнул из кустов и принюхался к странным женщинам, пробиравшимся по лесу с таким удивительным шумом. Заметив любопытную хищную морду, Алкефа подобрала толстую палку и метко метнула в зверя. Тварь взвизгнула, отпрыгнула в сторону и поспешила ретироваться. Бедняге положительно не везло с охотой в последнее время. Оставалось надеяться только на падаль, но с таким везением дичь из принципа переживет и его самого, и все его даже не рожденное потомство.

Волчья слобода поразила жительниц Хренодерок переменами. Вместо солидной ограды из трех колец цельных стволов, вкопанных в землю, с неприступными, заостренными кверху вершинами, высился мощный хрен в три обхвата. Двуипостасные методично обтесывали необычную изгородь, приспосабливая к своим нуждам. Хитроумные оборотни дальновидно решили не тратить силы на бессмысленное уничтожение гигантского овоща, просто приладили к новой ограде старые ворота и принялись обтесывать верхушки. Теперь рискнувшим атаковать слободу грозил не только трудный штурм трех кругов высокой ограды, но и смерть от обезвоживания организма путем обильного слезовыделения от ядреного запаха чудо-овоща. Чтобы самим не пасть жертвами выделяемого хреном амбре, мужчины предусмотрительно повязали лица рубашками, оголившись по пояс. Блестели на весеннем солнце потные тела, бугрились мышцы на ладных телах при каждом ударе плотницкого топора, заставляя восторженно трепетать не только сердце ветреной Алкефы, но и зардевшейся, как маков цвет, обстоятельной Параскевы.

Женщины дошли до самых ворот, прежде чем на них обратили внимание.

— Доброго вам дня, селянки! — весело приветствовал их сидящий на ограде Нахраш и коротким ударом вогнал топор в обрабатываемый корень. — Пришли еще что-нибудь нам вырастить? Так милости просим. Только желательно не хрен.

Алкефа внимательно окинула взглядом серых с поволокой глаз статную фигуру давешнего проводника, оценила крепкие руки, густые, забранные кожаным ремнем в конский хвост каштановые волосы. Результат осмотра селянку впечатлил, она кокетливо похлопала ресницами и скромно потупилась, словно монашка, впервые оказавшаяся в миру.

— И тебе дня доброго, — вежливо откликнулась Параскева, от смущения не знавшая, куда глаза девать. Куда ни глянет, все на оголенные мужские торсы взором натыкается. Раздосадованная, она одернула спутницу за рукав, чтобы не вздумала кокетничать. Мало им похищенной ведьмы, не хватало еще, чтобы внезапно обзаведшийся развесистыми рогами муж Алкефы взялся за вилы и отправился воевать с обидчиками. — Дело у нас к вождю вашему. Надеюсь, он дома?

— Да тут он, — блеснул белозубой улыбкой на смуглом лице Нахраш. — Заходите, гости дорогие, отведу.

Олек нашелся быстро. Вождь двуипостасных не чурался простой работы, вдохновляя подданных на труд своим примером. Высокая ладная фигура с затейливыми татуировками рун на обнаженном торсе и в простых домотканых портах обнаружилась на заборе метрах в десяти от ворот. Вожак охотно спустился — видно, рад был прерваться. Остро пахнущий овощ и обычного человека до горючих слез доведет, а уж у двуипостасных очень чуткий нос, им особенно трудно приходилось. Недолго нюха совсем лишиться. Намотанные на лица тряпки помогали мало, да и жарковато было в них работать.

— Доброго дня соседям, — вежливо поздоровался он. — Зачастили вы к нам. Или еще кого-то пристроить надумали?

Глядя на бугрящийся мышцами мужской торс, Параскева стыдливо зарделась, словно и не была замужем и не ее дочери слыли красавицами. Кокетливая Алкефа затаила дыхание; она стала похожей на кошку, которой предложили целое ведро сметаны, и она не знает, куда девать такое богатство.

Олек не торопил. Статная чернобровая жительница слободы поднесла ему кувшин со студеной колодезной водой. Мужчина стянул тряпку с лица, отер пот и с удовольствием приложился к посуде.

— Наши мужчины не знают о сговоре, — осторожно начала жена головы, но тут забыла, что так и не произнесла слов приветствия, смешалась и замолчала.

— И?.. — вопросительно изогнул бровь Олек. — Куда-то еще сватов заслали, что ли?

Молчание затягивалось, и Алкефа решила взять дальнейшие переговоры на себя.

— Просто если не знать о нашем предложении, можно подумать, что девицу утащили насильно. Мужчины обозлились, вооружились, кто чем мог, и идут на выручку. Мы пришли, чтобы помочь доходчиво объяснить это происшествие. Ведь ее умыкнули из благородных намерений? — спросила она неожиданно упавшим грудным голосом.

Нахраш, увидев призывное колыхание груди в вырезе, скосил было глаза, но получил от девицы с кувшином хлесткий подзатыльник и передумал.

— Погодите, ничего не понимаю… Кого умыкнули? — сурово нахмурился Олек.

— Светлолику, ведьму нашу! Будь она трижды неладна… в смысле дай Всевышний ей доброго здоровьичка и мужа хорошего. Я своими глазами видела, как ее волок через кусты здоровенный волчара, — отмерла Параскева.

— Интересно… — многозначительно протянул вожак двуипостасных, и прорезавшиеся в голосе рычащие нотки заставили окружающих сделать добрых три шага назад, да так дружно, словно репетировали маневр неделю. — И кто посмел покуситься?

— А как выглядит ваша ведьма? — поинтересовался Нахраш, просто чтобы заполнить затянувшуюся паузу, четко зная — если вожак сорвется с цепи, мало никому не покажется.

— Обычно выглядит, — повела покатыми плечами Алкефа и на всякий случай одернула кофту еще ниже, чтобы грудь смотрелась в еще более выгодном ракурсе. — Блондинка. Невысокая такая. Вечно растрепанная ходит.

— Блондинка? — Нахраш от удивления чуть не сел на землю.

Сегодня он уже видел подобную девицу в сопровождении дикого. Много ли растрепанных блондинок просто так прогуливается по Безымянному лесу? Да и вырастить хрен таких размеров не каждая исхитрится.

— Так это ж и была ведьма, да и дикий оборотень при ней имеется, — догадался Нахраш.

— Ты о чем? Поясни! — потребовал Олек и переключил внимание на Нахраша. Тот занервничал, отвел взгляд и чуть склонил голову, чтобы вожак, не дай Всевышний, не заподозрил его в желании бросить вызов.

— Я уже говорил, что к воротам утром приходила какая-то девица в сопровождении дикого оборотня. Именно после ее ухода у нас появилась новая ограда.

— Во дает! — искренне восхитилась Алкефа. — Ни одна холера ее не берет! И дикого где-то подцепила.

Параскева резко одернула далекую от тонкого искусства дипломатии товарку, да так сильно, что чуть не оторвала рукав на ее кофте. Хозяйственная жена головы прекрасно понимала, что ведьму сплавить в надежные мужские руки не такая уж простая задача, как может показаться на первый взгляд. Хотя девица видная, на лицо смазливая, но обычного мужика к ней и калачом не заманишь. В этом смысле для нее жители Волчьей слободы — практически последний шанс обрести женское счастье, а у самой Параскевы слишком мало возможностей уговорить обозленную Светлолику обесхренить участок. Конечно, о золотоносных планах благоверного на изготовление уникальной хреновой самогонки женщина пока не имела никакого понятия, поэтому убрать чудо-овощ с родных грядок для нее превратилось если не в манию, то в задачу первостепенной важности.

— То есть вы оба уверены, что блаженная девица в сопровождении зверя именно ваша Светлолика? — на всякий случай уточнил Олек, который как вожак предпочитал ясность во всем.

— Ой, ну конечно, это она! — радостно сообщила Алкефа и успела пнуть односельчанку в голень раньше, чем та повторно рванула многострадальный рукав. — Кто еще сможет вырастить такой качественный хрен не в сезон? Видели бы вы, каким овощем она наградила огород головы! Можно гулять, как в роще.

С железным аргументом кокетки согласились все. Одна Параскева хотела было встать в оппозицию, но предпочла выяснить отношения где-нибудь вдали от посторонних глаз. Она ожгла Алкефу негодующим взглядом, от которого бледнел сам голова, предпочитая лучше затаиться подобру-поздорову, чем попасть под горячую руку обозленной супруги. Высокий стиль боевого единоборства «летучая скалка» женщина впитала с молоком своей матери.

Олек обвел окружающих задумчивым взглядом. Нахраш на всякий случай отступил еще на шаг, справедливо рассудив, что находиться в шаговой доступности от вожака, когда он начинает впадать в ярость, опасно для здоровья.

— Если вы желаете подождать ваших мужей здесь, милости прошу, а мне нужно уладить еще пару дел. Прошу меня извинить, — сообщил вожак, резко развернулся и пошел вглубь слободы мягкой походкой хищного зверя.

— Да нет, — вздохнула Параскева, буравя Алкефу взглядом голодной гадюки, узревшей долгожданную лягушку в сантиметре от себя. — Мы лучше домой пойдем. У нас у некоторых козы… не доены.

Кокетливая селянка испуганно икнула и на всякий случай спряталась за спину Нахраша.

— А я, например, никуда не спешу. Может, вы, мужчина, уделите мне немного времени… и покажете слободу? — жарко зашептала она на ухо оборотню, плотно прижимаясь к нему двумя высшими образованиями. Слово «покажете» соблазнительная селянка произнесла так многозначительно, что вибрация этого, казалось бы, простого слова мурашками прошла по мужским спинам на несколько метров вокруг. — Я страсть как люблю осматривать местные достопримечательности.

Параскева не стала ждать, пока чернобровая двуипостасная подойдет и огреет вертихвостку кувшином с водой. Она ловко выдернула односельчанку за руку, чем принесла несказанное облегчение не знавшему куда деваться Нахрашу, и поволокла за собой.

— Как тебе не стыдно? У тебя там ребенок… дома один.

Алкефе не было стыдно; она пыталась упираться, но Параскева обращала на слабые трепыхания товарки внимание меньше, чем дорвавшаяся до зеленой травы буренка на писк единственного комара.