ГЛАВА 11
Ночевавший на дереве Флоднег проснулся поздновато. Маг имел обыкновение пробуждаться с первыми лучами солнца, так как был ярко выраженным жаворонком. Но на этот раз позволил себе продрыхнуть до позднего утра, ибо спешить было совершенно некуда. Местное же население не знало отдыха ни днем ни ночью и в сумерках вполне могло снова причислить к нежити и сделать попытку умертвить. Мужчина с чувством, до хруста в суставах, потянулся. Надо же было размять затекшее за ночь тело. Пусть сон был длинным, зато поза неудобной, что явно мешало кровообращению в могучем теле. Не успел Флоднег потянуться к пряжке ремня, которым предусмотрительно пристегнул себя к дереву, как снизу донесся какой-то подозрительный шум, заставивший мага осторожно затаиться от греха подальше. Глаза мужчины пораженно расширились, когда под деревом деловито прошлепала большими сапогами лохматая, словно большая метла, девица. Девица была облачена в грязный плащ, из-под полы которого периодически мелькала ткань неопределенного цвета платья. Следом за незнакомкой, чья потрепанная внешность просто кричала о призвании быть пугалом на огороде, высунув длинный язык, топал Лютый.
В том, что это именно его оборотень шествует за совершенно незнакомой девицей, у Флоднега не было причин сомневаться. Он слишком хорошо знал своего питомца. От удивления маг чуть не сверзился с дерева, но ремень не дал ему превратиться в малопривлекательную лепешку. Мужчина судорожно вдохнул воздух в легкие и хотел было окликнуть вервольфа, но передумал и выдохнул. Мало ли что мог припомнить ему в момент воссоединения человек-волк. На нем нет больше ошейника подчинения, кольцо от ошейника тоже утрачено, и оборотень вполне способен забраться на дерево раньше, чем Флоднег сумеет его покинуть.
И все же шорох в ветвях заставил Лютого остановиться и настороженно принюхаться. Уши, включая порванное в драке с бойцовыми таджмистанскими собаками, стоял и торчком, вслушиваясь в утреннюю тишь. Маг замер. Оборотень поводил носом по лесной подстилке, пошел было к дереву, но передумал. Неизвестная девица вовсе не собиралась спокойно ожидать, пока человек-волк развеет свои подозрения, ее спина скрылась за ближайшими кустами, и оборотню пришлось догонять свою спутницу.
Флоднег выдержал некоторую паузу, не шевелясь. Зачем искушать оборотня? Неизвестно, чем именно приманила человека-волка незнакомка, но тот вполне может вернуться и уточнить, что именно за звук ему послышался.
— Что это было? — удивленно выдохнул маг, когда шансы на возвращение бывшего питомца упали до нуля. — Сколько живу, ни разу такого не видел. И не сожрал ведь. А на меня зубы, паршивец, скалил, стоило только подойти без кольца. Руку откусить норовил или в горло вцепиться… Однако девица-то не проста… Надо же, какие таланты произрастают в глуши.
Придя к такому выводу, Флоднег извлек свой магический шар из кармана и проверил его на целостность. Благодарение Всевышнему, хрупкий горный хрусталь не треснул, не раскололся в ходе ночных приключений, что само по себе было сродни маленькому чуду. Маленький магический артефакт часто сбоил, четкость изображения оставляла желать лучшего, но для экстренной связи это все же лучше, чем ничего. Маг совершил несколько пассов над сферой, активируя ее. Сначала ничего не происходило. Затем раздался дикий треск вперемешку со свистом и прочими посторонними шумами. Маг вздрогнул от неожиданности, пристально вгляделся в лесной подлесок. Тишина. Никто на шум не выскочил и попыток поохотиться на неосторожного мужчину не проявлял.
Флоднег облегченно вздохнул, немного поерзал на своей ветке, усаживаясь поудобнее, раздраженно взболтал шар, пригрозил зловредному артефакту медленным, изощренным уничтожением и снова повторил формулу вызова. То ли угрозы подействовали, то ли лимит вредности магического шара на сегодня был исчерпан, но внутри сферы послушно заклубился туман и забегали чудные фигурки из рекламы.
Сначала появился парень — из тех, каких на улицах множество, внешность у него была самая обычная, с таким рядом пройдешь и не запомнишь. Видимо, парнишка сам все о себе знал, и на личном фронте у него, выражаясь по-морскому, царил полный безрадостный штиль, без малейшей надежды на положительные перемены. Но парень не желал ждать у моря погоды, он приобрел замечательный эликсир в парфюмерной лавке, и дела его резко пошли в гору. Прекрасный эликсир, как следовало из рекламы, не только помогал молодым людям приобрести приятный аромат и свежесть весеннего утра, но еще излечивал от потливости, юношеских прыщей, полового бессилия и перхоти, чьи хлопья снегопадом падали на черную тунику бедолаги до применения состава. Кульминацией рекламного ролика стало веселое, жизнерадостное бегство паренька от толпы нетерпеливых, жаждущих любовных утех поклонниц, утративших последний стыд в погоне за прекрасно пахнущим идеалом. Флоднег сделал в уме пометку никогда не покупать состав даже случайно. Мало ли что. Быть разорванным на части, пусть даже такими прелестными ручками, не хотелось.
Следующей оказалась реклама крема для бритья. Сначала в шаре нарисовалась жутко небритая неприятная личность, судя по отталкивающей физиономии, мужик оттрубил от звонка до звонка не один срок на лесоповале. Этот вывод подтверждала странная привычка бриться остро заточенным топором. Причем в процессе кожа любителя оригинального способа утреннего марафета начала гореть ярким пламенем. Флоднег заинтересовался. Неужели изобрели такие боевые топоры, что при соприкосновении с плотью врага не только способны наносить рубленые раны противнику, но еще и жгут огнем? Очень полезная вещь может оказаться для боевого мага. Но тут его постигло разочарование, так как приятный женский голос за кадром сообщил о прекрасном успокаивающем действии на кожу дивного крема для бритья фирмы Телиж. А о топорах не упомянули ни слова. Досадно.
Следом возникла всклокоченная недовольная физиономия полуэльфа. Судя по его виду и практически полному отсутствию одежды, звонок вытащил абонента из постели. А вид полуобнаженной девицы, поспешно натягивающей на роскошные формы шелковую простыню, подсказывал, что коллега находился в спальне явно не для сна.
— Приветствую тебя, Т! — высокопарно начал Флоднег, радуясь, что через кристаллы проклятия не передаются, а молнией шарахнуть не получится.
Только при личной встрече.
А к этому моменту полуэльф остынет, да и другие дела точно найдутся. Кстати, полуэльфа звали очень уж заковыристо. Полное имя, доставшееся в память о незабываемом отце, чей облик нежно хранила в своем сердце человеческая мать, никто выговорить не мог. Ни на трезвую голову, ни на пьяную. Сокращенный вариант Тили бесил полуэльфа до невозможности. В Академии магии, где Флоднег и Т учились на одном курсе, сначала мнение полуэльфа просто игнорировали, но потом устали ходить в синяках и проплешинах от магических фаерболов, отбросили все труднопроизносимое и сократили имя до необидного Т.
— И тебе привет! — фыркнул в ответ полуэльф. — Решил сменить среду обитания, перебравшись на дерево?
Флоднег пропустил шпильку коллеги мимо ушей. Во-первых, для пикировок не было ни времени, ни желания. Во-вторых, характер у сокурсника был еще тот. Впрочем, другого у него и не могло быть. Быть полуэльфом — трудная задача. Не эльф и не человек. Его не принимало эльфийское общество, находя в чертах слишком много человеческого. Людей же, наоборот, расстраивали заостренные уши (гораздо меньшие, чем у эльфийского отца, но все же достаточно острые), слишком правильные черты лица, пронзительно-зеленые миндалевидные глаза и хрупкое на первый взгляд телосложение. То, что хрупкость эта кажущаяся, Т разъяснил доходчиво и популярно, сломав несколько ребер и носов в первой же студенческой стычке. После чего полуэльфа если не зауважали, то, по крайней мере, старались лишний раз не задевать. С возрастом к умению драться Т присовокупил еще и не слабые навыки боевого мага, посему желание связываться с полуэльфом отпало даже у стремящихся к самоубийству субъектов. Действительно, сброситься с моста в реку, привязав камень на шею, или просто повеситься, ежели есть деньги на веревку и мыло, гораздо проще, чем медленно умирать от неизвестного проклятия.
— Ты ведь у нас любитель всего нового и оригинального. А тайны вообще обожаешь, — с ходу озадачил друга маг. — Засеки мои координаты и дуй в мой зверинец. Передай — пусть подготовят для тебя Луну и Пантеру. Жду тебя через полчаса.
И отключился, оставив полуэльфа в полном недоумении взирать на погасший кристалл.
Т появился примерно через двадцать минут, явив тем самым чудеса умения собираться в дорогу в рекордно сжатые сроки. Так как маг настраивал телепорт по координатам Флоднега, то телепортировался аккурат на ветку, где менее получаса назад восседал сокурсник. Туда же перенеслись две матерые вервольфицы, что, понятное дело, радости полуэльфу не прибавило. Ветка способна была выдержать вес взрослого мужчины, но пара оборотней в придачу исчерпали запас ее прочности. Раздался угрожающий треск, и дружное трио полетело вниз, повинуясь силе притяжения. С перекошенным лицом Т быстро успел сотворить заклинание левитации. Беспорядочный полет прекратился, и они плавно спланировали на землю.
— Зачем нужно было делать ориентиром для телепорта дерево? Для особо острых ощущений, что ли? — мрачно поинтересовался Т, и в многозначительном выражении его породистого лица Флоднег увидел множество невысказанных слов, преимущественно нецензурных.
Ответа на этот вопрос у боевого мага не было, но сказать покаянное «прости, я как-то не подумал» он не мог. Поэтому многозначительно изрек:
— Надо же было проверить тебя на боеспособность. Вдруг ты размяк, расслабился на вольных хлебах…
Т ничего не ответил сокурснику, но посмотрел так, что лучше бы ударил.
— Итак, может, объяснишь, зачем я тебе понадобился? Или еще постоим, разглядывая друг друга?
Даже Луна и Пантера смотрели на боевого мага с осуждением в зверином взоре.
«И эти туда же», — с тоской подумал Флоднег, а вслух сказал:
— Нужно, чтобы ты поговорил с одной местной девицей, вошел к ней в доверие, прощупал на предмет магии, разузнал кое-что из ее способов укрощения оборотней…
— Почему я? Мог бы и сам пообщаться с дамой, — иронично изогнул красиво очерченную бровь Т. — Или так одичал в своих походах, что отвык от разговоров с женщинами? Боишься сморозить что-нибудь не то?
Флоднег начал злиться. Но ссориться с полуэльфом было как-то не с руки. Другого плана у него пока не было и будет ли — не известно. Тут еще сбежавшего вампира надо найти. Хотя… выжить в краю этих диких селян для вампира практически нереально.
— Внешность у тебя подходящая, девицам доверие внушающая. — «Что открывает не только двери женских сердец, но и откидывает одеяло на их постелях», — этого он, по понятным причинам, не произнес вслух. — А я похож на бандита с большой дороги, меня она даже на порог не пустит.
«А Лютый меня вообще ненавидит и перегрызет глотку при первой же возможности».
— Темнишь ты что-то. — Улыбка полуэльфа стала напоминать оскал учуявшего добычу зверя. Он явно заинтересовался, но пока не открывал телепорт обратно, что не могло не радовать Флоднега. — А этот зубастый конвой к чему?
— Понимаешь, девица умудрилась каким-то образом укротить человека-волка. Он ходит за ней как привязанный, и я хочу знать, как ей это удалось.
Судя по выражению лица Т, варианты способов приручения самцов вервольфов человеческими женщинами у него были, неспроста в народе ходили сказания об оборотнях, рожденных от кровосмесительной связи волка и женщины.
— Хочешь сказать, вервольф сейчас с девицей? — на всякий случай уточнил он. — А вервольфицы нужны для отвлечения зверя?
— Конечно. Ты только посмотри на этих волчиц — краса и гордость стаи. Любой вервольф, если у него есть нос и глаза, не пройдет мимо.
С этим нельзя было не согласиться. Луна и Пантера были прекрасны, как день и ночь. Луна — белая волчица с голубыми глазами, с густой, блестящей шерстью. Пантера же черная, словно безлунная ночь, с пронзительными изумрудами глаз. Обе послужили причиной не одной драки в собственной стае.
В это время Светлолика, подойдя к своему дому, с удивлением обнаружила хренодерчан за странным, на ее взгляд, занятием. Ее родную избушку обложили сухим хворостом, сеном, и вооруженный горящим факелом Панас уже практически запалил сухую траву. Изба же рычала, выла, скалилась деревянными штырями и скулила попеременно. Тут голова узрел ведьму с эскортом и застыл монументом.
Дело в том, что мужское население Хренодерок, бодро покинувшее свое село для усекновения нежити, неосторожно посетившей поминки почившей накануне ведьмы, некоторое время бестолково мыкалось по лесу. Затем, как-то незаметно, они вышли к месту проживания покойницы и начали молотить в дверь, чтобы удостовериться, есть ли внутри Светлолика. Может быть, ведьма уже вернулась в свою могилу, и следует вернуться на кладбище, дабы вогнать-таки кол в грудь неуемной даже в посмертии девицы. Разумеется, находившийся внутри кот, разомлевший ото сна и парного козьего молока, грубо объяснил, что сама хозяйка находится в отсутствии, и когда вернется — он не знает. А на вопрос: «Кто ты сам?» — ответил:
— Кто-кто… Кот в пальто! Щас как выскочу, как выпрыгну, полетят клочки по закоулочкам! Ходят тут всякие… ни днем ни ночью покою нету.
Сельчане испуганно замерли. В суете Панас благополучно позабыл про подаренного говорящего кота и первым сделал пугающее до нервной дрожи в коленях предположение, что в пустующей избе не иначе как нечисть какая завелась. Всем известно, что ведьмы несколько сродни с нечистой силой, вот и Светлолике наверняка в колдовстве помогал кто-то из мелких бесов или демонов. Теперь же, когда ведьмы ихней нет в живых — отправилась она в Бездну, отмучилась, голубка родимая, — ейный помощник сам покою не найдет и всех хренодерчан наверняка под корень изведет. Дорофей Тимофеевич по природе был умным котом, но все же котом, а не дипломатом, потому ему и в голову не могло прийти, чем может обернуться для него грубый ответ сельчанам. Большинство выходок, включая воровство чужой сметаны, благополучно сходило коту с лап. Величину опасности Дорофей осознал, только когда сквозь ватный слой дремоты донеслось до него непререкаемое: «Сжечь!»
Собственно, идея подпалить избу ведьмы, уничтожив заодно с деревянным строением всю опасность, засевшую внутри, принадлежала вездесущему деду Налиму, который и тут не упустил возможности вставить веское словцо. Идея нашла благодатную почву в мятущихся душах собравшихся, и тут же быстроногие гонцы метнулись к ближайшему покосу за остатками подопревшего сена, чтобы костер разгорелся веселее. Ни надрывное блеяние козы, ни истошные вопли кота не могли утихомирить разошедшуюся не на шутку толпу.
Право поднести горящий факел к стенам избы предоставили Панасу, как голове Хренодерок. Окошко прикрыли ставнями, бойко заколотили и окропили святой водою из кружек, дабы нечисть, в избе обосновавшаяся, не смогла наружу выскочить, пока ее сжигать будут. Мужики же, в чьих кружках еще плескались остатки святой воды, встали рядком, чтобы окатить нежить, ежели она все-таки прорвется наружу. Почуяв, что дело пахнет керосином, изба заверещала благим матом, затрещала бревнами. Откуда-то из-под пола вылезли у нее две крепкие куриные лапы с внушительными когтями и воздели деревянное строение на ноги. Но тут же разъехались в стороны, и изба рухнула обратно на землю, чуть не развалившись по бревнышку. Именно в этот решающий момент на поляне, словно ангел возмездия, возникла Светлолика в сопровождении Лютого, заставив собравшихся впасть в некий ступор. Отчетливо было слышно, как нервно икает потрясенная своим спасением изба. Рычать и скалиться на всех острыми кольями из дверного проема у нее уже не было сил.
— Это как же, люди добрые, понимать вас прикажете? — мило поинтересовалась ведьма, выразительно поигрывая увесистой палкой.
Оборотень многозначительно поточил ятаганы когтей о землю, пару раз зевнул, предъявив млеющей от страха публике великолепный набор острых белых зубов, и уселся у ног девушки молчаливым сторожем, вывалив розовый язык.
Селяне побледнели и дружно попятились назад к избе. Обозленная изба вызверилась на них острыми кольями из дверного проема и зарычала для особой наглядности своих намерений. Народ намек понял и шустро вытолкнул из своих рядов сначала Панаса, затем деда Наума, как зачинщиков бесчинства, здраво рассудив, что, раз они все начинали, пусть и переговорами занимаются, а в случае чего (например, ежели ведьма все-таки переродилась в нежить), жертвоприношения еще никому не вредили. Откуп — он откуп и есть, и даже с чудищами и драконами помогает.
Панас судорожно вцепился в древко факела, как утопающий в последнюю соломинку, выпучил глаза и шлепал что-то нечленораздельное пересохшими, будто чужими губами. Налим с тоской смекнул, что от головы ждать чего-то внятного можно до следующей посевной, и то навряд ли разродится доблестный муж чем-нибудь достойным. Потому решил речь держать сам. Он истово перекрестился кружкой со святой водой, сделал изрядный глоток сначала из своей, затем хлебнул из посудины головы, сотворил краткую молитву Всевышнему и шагнул вперед, готовый к встрече с Создателем. Как ни крути, а свое он уже пожил. Хотя… мог бы еще и погостить на этой грешной земле маленько. Но видно пришел его срок.
— Здравствуй, девка зловредная! — торжественно начал было он, но понял, что сказал что-то не то, и смутился. — В смысле… ведьма родимая. Молви, ведьма, ты не демон? Не умертвие какое? Живой ли ты организм или подлое порождение Бездны?
Светлолика усмехнулась.
— И вам не хворать! — весело откликнулась она. — Живая я, чего и вам желаю. А насчет подлости я бы тут поспорила. Да ни одно создание Бездны не додумается живьем кого-то в могилу закопать!
Жители смутились. Промашка вышла, с какой стороны ни глянь. Но кто ж их, ведьм, разберет? Все у них не как у людей выходит. Даже помереть спокойно не могут, как обычные люди, всегда у них какой-то спектакль, как у скоморохов на ярмарке, получается. Ведь лежала себе на земельке, бледная, не дышала. И холодная, как вода в проруби. В подобных обстоятельствах обычную девицу спокойно зачисляли в покойницы, дружно оплакивали, хоронили на местном кладбище и справляли поминки. До этого случая мертвые и не думали вставать, вели себя смирно и живых не беспокоили. А у ведьмы что поминки сплошным непотребством вышли, что сама покойная ожила и претензии предъявляет. А ведь какой гроб справили, отборнейших досок не пожалели! И платье свадебное бабка Дорофея презентовала почти не ношенное — всего-то два раза в нем замуж сходить успела. Как знать, может, ходящей в молодых супругах бабке еще улыбнется судьба, и она еще разок замуж успеет сбегать, прежде чем воссоединится со своим первым благоверным на небесах.
— Так мы же не ожидали, что ты живой окажешься, — принялся оправдываться дед. — Да и кол, заметь, мы вбивать не стали. А могли.
— Большое… нечеловеческое спасибо вам за это. И поклон до земли, — фыркнула Светлолика, понимая, что местный люд из-за суеверий вполне может прибить кого угодно, просто на всякий случай.
Дед Налим приободрился. Ведьма на них с криками не бросалась и проклятиями не грозила. А это дорогого стоило.
— А вот скажите мне, хренодерчане дорогие, зачем же вы, родимые, мою избушку до полусмерти перепугали и спалить затеяли? — задала каверзный вопрос девушка. — Неужто с кучей хвороста перепутали? Или она вам чучело на проводах зимы напомнила?
Окружающие напряглись, воздух вокруг ощутимо сгустился, и казалось, вот-вот будет потрескивать от накопившейся энергии. От ответа хитроумного деда практически зависела дальнейшая жизнь хренодерчан. Налим не подкачал; потеребил нервно длинную бороду, хитро прищурился, прокашлялся, набрал в худосочную старческую грудь воздуха и молвил:
— Так… Мы же того, подумали, ежели ты жива, то захочешь жизнь с новья начать. Вот и решили подсобить маленько и новую избушку тебе срубить. Так сказать… всем селом.
С лица Светлолики можно было смело лепить маску богини Недоверия, ежели бы таковая существовала в местном пантеоне, но многобожие уже не практиковалось, все знали, что, кроме Всевышнего, бога нет и не было. Остальное все ересь и святотатство. Селяне, обозрев выразительную позу ведьмы, на всякий случай перестали дышать и принялись прикидывать пути отступления. Но в данный момент путей с поляны было лишь два — через свирепый оскал обозленной избы и ведьму в компании обманчиво задумчивого оборотня. Народ дружно пришел к неутешительному выводу: эту встречу переживут далеко не все, но наверняка самые отчаянные и быстрые.
— Неужели? — многозначительно бросила Светлолика, и окружающие начали ощутимо вибрировать. — Прям-таки избу? Так вы, любезные, даже сарайчик для козочки поставить так и не собрались, на загородку махонькую времени не нашли. А тут изба? Такими темпами я и к старости новоселья не справлю. Да и зачем же так кардинально место расчищать сожжением старого жилища?
Налим задумчиво почесал затылок. Вопрос задан не в бровь, а в глаз. И за ответ рассчитываться не только с ведьмой придется, но и с хренодерчанами. Конечно, при условии, если Светлолика сменит гнев на милость. Но дед не зря благополучно прожил до глубоких седин, а потому мудро решил разбираться с проблемами по мере их поступления.
— Так это… мы же подумали, что домик у тебя больно уж махонький, зато место удачное. Можно же и большую избу срубить, этажа на два… нет, на три! — Налим проиллюстрировал размах будущего особняка красноречивыми жестами рук и даже использовал для наглядности костыль.
Обозрев масштабы предполагаемого строительства, селяне впали в уныние. До них медленно стало доходить, что умереть в зубах оборотня — не самый худший вариант, по крайней мере, отмучаются сразу.
— Вот как? — все еще сомневалась Лика, задумчиво поигрывая палкой, словно еще не решила, выбросить ее или огреть беззастенчиво врущего и не краснеющего при этом деда. — А что ж тогда козу с котом не выпустили? Ритуальное жертвоприношение решили устроить перед грядущей стройкой? Чтобы новый дом долго стоял и не рушился?
Народ в едином порыве подался вперед. Мужчинам тоже стало любопытно услышать ответ на каверзный вопрос. Но и тут Налим не разочаровал сельчан.
— Так ты же столько гуляла по лесу, проголодалась, наверное. Вот мы и решили шашлычок организовать… на скорую руку, так сказать.
— Это вы хорошо придумали, — милостиво одобрила Светлолика народное начинание, и окружающие в едином порыве облегченно выдохнули.
Они бы еще шапки подбросили в воздух от радости, что угроза миновала, но головные уборы были далеко не у всех, а выделяться из общей массы не решался никто. Мало ли что.
— Надо же, какое разнообразие — шашлык из козы… и из кота, — мечтательно вздохнула ведьма. — Но нас много, и на всех тощей козы и практически котенка явно не хватит. Давайте пойдем в Хренодерки и сожжем сарай головы.
— Зачем? — всхлипнул Панас и уронил факел себе на ногу.
Разумеется, сапог тут же начал опасно тлеть. Голова не растерялся и вылил остатки святой воды на испорченную обувь.
— Как зачем? — поспешила просветить слушателей ведьма. — Так у тебя, если не ошибаюсь, и корова есть, и свиньи, и птица. Это же какой ассортимент запеченного мяса в собственном соку получить можно… — мечтательно закатила глаза она. — На всех точно хватит.
Народ дружно поддержал идею Светлолики перенести пикник в Хренодерки, во двор головы. Конечно, им же это вовсе ничего не будет стоить. Панас с тоской во взоре понял, что в свете грядущего разорения сожжение ведьминской избы, предварительно запихнув в нее хозяйку до кучи, не такая уж плохая идея. Девушка хоть и была молода, но прекрасно понимала, когда следует гнуть палку, а когда лучше отпустить, пока не вышло худо. На то она и ведьма, чтобы чувствовать подобные моменты.
— Ну, ладно, — вздохнула она, с оттенком легкой усталости от тяготы бытия в некомфортных условиях среди темных людей. — Заболталась я тут с вами. Пойду, что ли, вещи соберу…
На этой интригующей ноте девушка прошествовала к избе, словно императорская галера по спокойным водам гавани Шепатура. В ее кильватере пристроился оборотень, потому никто не решился заступить девице дорогу. Изба с кряхтеньем поднялась на трясущиеся куриные лапы, потопталась на месте, устраиваясь поудобнее, словно несушка в гнезде, и опустилась на землю, осторожно подогнув конечности под себя.
Панас пришел в себя, только когда за зловредной девицей громко захлопнулась дверь ее дома. Он бросился к ставням, рывком сорвал приколоченные крест-накрест доски и заскребся внутрь, испуганно блея, как ягненок, отбившийся от матери:
— Светлолика, Светлолика! А куда ты собираешься? Ну, скажи… Нет, правда, скажи, а?
Ставни с треском распахнулись и синхронно врезали чересчур настойчивому голове по лбу. Панас мужественно вынес очередной удар судьбы, только скосил взгляд на стремительно наливающуюся шишку. Из окна по пояс высунулась взлохмаченная ведьма в таком потрепанном платье, что стало очевидно — подвенечному наряду бабки Дорофеи прямая дорога в половые тряпки. Ничего более интересного из него, увы, уже не выйдет.
— Что это ты, голова? Головой, что ли, сильно приложился, раз вопросы такие неприличные задаешь? — ехидно поинтересовалась ведьма.
На подоконник мягко вспрыгнул черный пушистый котище и вперил в мужчину взгляд немигающих, полных недружелюбия голубых глаз. «Будет мстить», — с тоской понял Панас.
— Как это — неприличные? — на всякий случай уточнил он, нервно почесывая пострадавшую часть тела.
— А такие, — нагло вклинился в разговор кот. — Молодой незамужней очаровательной девушке нескромно задавать подобные вопросы.
— Говорящий кот!.. — дружно выдохнули пораженные сельчане.
Они никогда не видели подобной диковинки. Обычных мышеловов в Хренодерках хоть пруд пруди, а вот говорящих отродясь не водилось. А Панас закручинился еще больше. По всему видно — покинет ведьма насиженное место, и останется он один на один с раскидистым хреном в огороде.
— А как же хрен? Госпожа ведьма! Ведь весь огород заполонил, проклятущий. Ты хоть бы одним глазком глянула… напоследок, — с интонацией «извините, люди добрые, что такой молодой к вам обращаюсь» молвил он.
— Вот еще! — рассерженной кошкой фыркнула ведьма. — Что на него смотреть? Овощ хорошо растет, вот и культивируйте его дальше. А ежели кому он нужен, не стесняйтесь, щедро делитесь с окружающими семенами. Приживется — гарантирую.
Народ отшатнулся от окна. Никому не хотелось вырастить на своем огороде такой чудо-овощ. Голова готов был рвать волосы на себе от свалившегося на него сельскохозяйственного счастья.
— Да что же прикажешь делать с таким количеством хрена? Он же толщиной в несколько обхватов. Из него вполне можно избы рубить…
Сказал и спохватился. Взгляд Светлолики стал не просто злорадным, но еще и подозрительным.
— Ах вот из чего ты мне избу рубить собрался! — Девичья ладонь в сердцах шлепнула по подоконнику. — И избу мою сжечь хотел! И кота от тебя еле допросилась! А кур пообещал и не принес!
Примерно с минуту они буравили друг друга взглядом. Затем ведьме надоело, и она так хлопнула ставнями, что те едва с петель не слетели.
— Светлолика… — не желал униматься Панас, представляя серьезное лицо собственной супруги, когда он известит ее о неразрешимости проблемы с хреном. — Куда ж мне его девать-то?
— Не на мою избу — точно, — последовал резкий ответ.
— А куда? — на всякий случай уточнил Панас. Вдруг что дельное посоветует. Все-таки не чужие друг другу. Столько лет, практически душа в душу… И кур он ей принесет. Потом… когда-нибудь.
— А мне почем знать? — фыркнули изнутри. — Самогонки из него нагони, что ли.
— Самогонки? — то ли удивился, то ли обрадовался голова. — А как?
Но тишина была ему ответом. Ведьма промолчала. Зато сельчане при упоминании о горячительном напитке отмерли и стали проявлять признаки жизни.
— Какая же самогонка может получиться из хрена? — засомневался кто-то. — Ерунда какая-нибудь, и только. Сколько живу, о такой не слыхивал. Из свеклы — есть, из пшеницы — есть, из груш тоже гнали. Но чтобы из хрена…
— А много ли ты живешь на свете? — каверзно поинтересовался дед Налим.
Почуяв в вопросе хитроумного деда подвох, селянин благоразумно года свои утаил и в спор вступать не стал, помня, что Налима еще никому не удалось переспорить.
— Вот! — возрадовался дедок, записав еще одну победу на свой счет. — Вот и молчи себе в тряпочку, коли годов на свете еще мало прожил. Да старших слушай, может, и научишься чему путному.
— Ты если сказать чего хочешь, то сразу говори! — рявкнул и без того доведенный до белого каления голова. — А так нечего попусту языком молоть.
Дед было насупился и хотел уже обидеться, но передумал. Его просто распирало от желания рассказать о былых временах, когда сам он босоногим мальчишкой путался у бати под ногами, но эту привычку присесть ближнему на уши знали все и благоразумно сторонились дедка, когда его обуревал очередной приступ говорливости.
— Была такая самогонка. Так и называлась — хреновая, — авторитетно заявил Налим и даже ткнул клюкой куда-то вверх, словно только что получил озарение свыше.
Народ замер. Панас, чье унижение перед ведьмой узрело все мужское население Хренодерок, скептически прищурил левый глаз, склонил голову набок и поинтересовался:
— Ежели продукт хреновый, кто же его употреблять будет?
— Да кто угодно, — отрезал Налим. — Хреновой самогонка называлась не потому, что напиток пить невозможно, а потому, что готовился он по старинным рецептам из хрена, что с давних времен тут произрастает. Этот сорт хрена, между прочим, растет только здесь. Оттого самогонка выходила ядреная, с особым вкусом, и обладала целебными свойствами. Ее у нас в сам Шепатур к царскому двору закупали. И платили, между прочим, полновесным золотом.
Последнее заявление умудренного опытом дедка произвело эффект разорвавшегося магического снаряда. «У-у-у! Кабы раньше знать!» — восхищенно зашептались мужички.
— А где рецепт-то тот? Сложно ли ее делать? — восторженно воскликнул Панас, прикидывая, как золотой ручеек потечет прямо в его сундук после такого дивного урожая хрена.
— Не знаю. Рецепт был утрачен давным-давно. Но еще мой прадед, качая меня на коленке, рассказывал, что рецепт хреновой самогонки передавался из уст в уста ведьмами. Может, у Светлолики про него спросить?
Голова, перед чьим мысленным взором резко иссяк золотой источник, понял, что Светлолика ни за что не даст ему рецепт, хоть озолоти он ее всю. Расстроенный Панас упал на сухопарую грудь старичка и возрыдал. Мощные всхлипы могучего мужчины сотрясали Налима, как порывы ветра тонкую березку. Дед преисполнился сочувствия и нежно поглаживал горюющего Панаса клюкой по спине.
Валсидал, который с удивлением узрел эту душещипательную сцену, застав практически ее окончание, оставаясь незамеченным окружающими, осторожно залез на ближайшее дерево. Оттуда перед вампирским взором раскинулась вся поляна.
«А упырица-то сердцеедка! — самодовольно хихикнул он про себя, считая популярность Светлолики у мужского населения исключительно своей заслугой. — Гляди, как расчувствовался».
С точки зрения Валсидала, так убиваться мужчина мог только из-за отказа прекрасной дамы поддерживать с ним дальнейшие отношения. Тот факт, что отношения с инициированной нежитью у него с самого начала не сложились, благополучно им игнорировался. Ну, мало ли как он ошибся в процессе? Раньше ему и в голову не приходило, что создавать упырей так сложно. Во время войны он как-то чурался этого, но, по слухам, у тех, кто принимал участие в создании войска, никаких проблем не возникало.
«Интересно, а почему она ходит днем?» — удивленно подумал он, сделав мысленную пометку — дать задание Мербу поискать ответ на этот вопрос в остатках домашней библиотеки.
