Глава XXIX
НАШЛИ!
Перевернуть валун никакой надежды не было, и после непродолжительных размышлений Бурьин решил подрыть его со стороны пологого склона. Раз за разом он вонзал лом, рыхля землю, а Алексей отгребал ее лопатой. За долгие годы камень так глубоко врос, что теперь большая его часть была под землей.
— Ничего, справимся. У нас уже есть опыт корчевания иней, — напомнил Корсаков.
— Смотри не сглазь, — проворчал Бурьин. — Физическая работа только тогда имеет смысл, когда венчается результатом.
Когда на ладонях начали вздуваться волдыри, одна из сторон камня, обращенная к лесу, была уже почти полностью освобождена от земли и спутавшихся корней. Стало заметно, что она выщерблена и образует нечто вроде небольшого навеса.
— Похоже, под камнем есть ниша. Неплохое место для тайника, — предположил Бурьин, когда конец его лома внезапно нашарил под валуном пустоту.
— Все равно я не думаю, что Путята стал бы прятать сундук под камнем — ему пришлось бы рыхлить почву на значительную глубину, — сказал Алексей. — И потом почему боярин Тихон ничего не нашел?
— Он-то как раз был первым, кто его нашел! — возразил Никита. — Зачерпнул пригоршню монет. Спрятал сундук обратно в нишу, чтобы не оставлять его на виду, и пошел за лошадьми… Но так и не дошел. Его загрызли собаки, а клад так и остался под камнем. Потом, уже в начале двадцатого века, клад нашел Ручников или если не нашел, то догадался, где он. Мы третьи в этой очереди.
«Надеюсь, это очередь не в могилу», — подумал Корсаков и, присев на корточки, стал расчищать углубление под камнем.
Поочередно сменяясь, они работали довольно долго — рядом с камнем выросла уже целая куча земли.
— Уф! Это дохлый номер. На-ка покопай. Никита передал лопату Корсакову.
Тот несколько раз копнул, когда неожиданно лопата наткнулась на что-то твердое и, отскочив, звякнула. Сделав несколько соскабливающих движений, Алексей нащупал ровную наклонную поверхность. Все еще уверенный, что это продолжение камня, он провел по нему рукой и… внезапно нащупал металлическое кольцо, шершавое от ржавчины.
Корсаков с силой потянул его на себя, но сундук слишком глубоко и долго сидел в земле, чтобы так просто покинуть ее.
— Иди сюда! Скорее! — крикнул он, плохо узнавая свой голос.
Никита спрыгнул в яму и просунул в подкоп руку. Над ними черной скалой нависал валун. Бурьин поднатужился, уперся ладонью в выступ на камне и с хрипом потянул сундук на себя, надеясь рывком вытянуть его наружу. Шея великана покраснела от чрезвычайного усилия.
— А, чтоб тебя… Ага, пошло, пошло!.. Вот зараза, оторвалось!
Никита выдернул из норы кольцо с куском обшивки. Кольцо было ржавым, витой формы, изготовленное методом закручивания двух раскаленных металлических полос. Молча, толкаясь, мешая друг другу, приятели, точно два крота, стали расширять проход и подкапывать сундук снизу и с боков, чтобы его можно было вытащить. Постепенно из земли показалась кованая крышка с изображением широконосого льва. Один из углов сундука, обращенных к ним, был стесан. Металлическая полоса отогнута. Алексей осторожно просунул внутрь руку и вытащил треугольный неровный кусок металла с зазубриной.
— Похоже на обломленный край топора. Думаю, старый Ручников не смог вытащить сундук и только прорубил в нем дыру. Ну и любят же у нас на Руси все прорубать, что сундуки, что окно в Европу. Ну и правильно, нечего церемониться, — усмехнулся Бурьин.
В следующие двадцать минут они высвободили второй край сундука и, раскачав, извлекли его из земли. Сундук был небольшим, но тяжелым.
— Ого! Килограммов тридцать точно есть! — радостно предположил Бурьин.
Замка на крышке не было. Вероятно, когда-то сундук был приторочен к седлу кожаными ремнями, но ремни давно прогнили. Бурьин нервно облизал губы, потянулся к крышке, но, не дотронувшись до нее, отдернул руку.
— Давай лучше ты, ты счастливый. Если я потяну, там наверняка окажутся протухшие окорочка, — сказал он.
Алексей решительно обхватил крышку руками. Старые петли заскрипели. Проржавевшая крышка откинулась. Под крышкой лежала истлевшая тряпка — видно, кусок просмоленного холста. Корсаков нетерпеливо убрал его — звякнули монеты. На первый взгляд они были похожи на дробленую черепицу. Тускло блеснуло почерневшее окислившееся серебро со стершимися изображениями и — среди серебра — небольшие монеты, выглядевшие как медные пятаки.
Приятели переглянулись. Золотой телец внезапного обогащения поддел их на рога.
Никита зачерпнул несколько монет и энергично потер одну из них носовым платком. Тускло блеснул золотой кружок.
— Видишь, с золотом все в порядке. Скажи спасибо, что до бумажных денег тогда не додумались… Погоди, я сейчас.
Никита извлек из-под моста большой холщовый мешок, позаимствованный у хозяйственной бабы Паши, и они стали пересыпать в него монеты.
— Знаешь, мне это занятие нравится, — сказал Бурьин. — Это все равно что копаться в песочнице.
— Угу! Занятие дебильное, но высокооплачиваемое, — согласился Алексей. — По-моему, мы перегрузили мешок, еще немного, и он треснет.
— Не треснет, эти мешки самые надежные, — пропыхтел Никита. — Что такое для приличного мешка какие-то тридцать килограммов? Ого, а это что за птичка?
Под обмелевшим слоем монет обнаружилось круглое серебряное блюдо, а сразу под ним простой деревянный ларец. Несмотря на годы, проведенные под землей, сохранился он неплохо. Бурьин попытался подковырнуть крышку перочинным ножом, но только оставил на стенке длинную царапину.
— Ладно, не будем его ломать. Хорошо сделанная штука, я буду хранить в нем сигары, — уважительно пробасил Никита.
— Ты куришь сигары? — Забрав у него ларец, Алексей слегка встряхнул его. Тот был довольно легким, но определенно не пустым. Внутри что-то негромко побрякивало.
— Разве я сказал, что курю сигары? Я только сказал, что буду их хранить! — возмутился Бурьин.
С противоположного берега, где был выгон, по ветру донесся звон коровьих колокольчиков.
— А это что еще за шпионящее стадо? Ты тащи сундук, а я поволоку нашего толстенького приятеля. — Никита с кряхтением присел и взвалил на плечо разбухший мешок. — Никогда не думал, что деньги могут быть такими неудобными в переноске, — пропыхтел он. — Обычно я прекрасно справлялся с весом своего бумажника.
Дойдя до изгиба ручья, Алексей опустил сундук на землю и оглянулся на поляну. Подгнившие кривые бревна мостика, журчащий ручей, торфяной запах с болота…
— До сих пор не ощущаю себя богатым. Все словно понарошку, — сказал он Бурьину. — И куда мы денем столько денег?
— О, это не проблема! Как-нибудь справимся! С чем русский человек не справлялся, — заверил его Никита. — Вот когда я был маленький, то и потребности у меня были маленькие. А когда я вырос, то и потребности подросли.
Несколько раз они останавливались и отдыхали, а потом, уже у старого выгона, спрятали сундук под корнями старой ели, забросав прошлогодней хвоей. Место было глухое, едва ли здесь часто бывали прохожие, к тому же, что очень удобно, от проселочной дороги тут недалеко, и, когда они достанут машину, несложно будет, остановившись ненадолго, погрузить в нее сундук.
Мешок же и ларец они оставить не решились и захватили с собой. Убедившись, что сундук надежно укрыт, Корсаков с Бурьиным перелезли через ограду выгона и направились к деревне. Выгон был совершенно пуст, лишь на другом его конце паслись четыре козы деда Максима, а сам старик покуривал неподалеку, сидя на траве.
Дед Максим давно уже утратил слух, плохо видел, еле ходил и из всех своих былых способностей сохранил только способность материться. Зато эта единственная сохранившаяся способность, по принципу природной компенсации, усилилась настолько, что старик умудрялся передавать с помощью мата самые тонкие оттенки своих переживаний. Нет, это был не убогий поверхностный городской мат, сводившийся к трем расхожим словам и десятку хмурых блатных словосочетаний, — это был мат сочный, яркий, жизнерадостный, слушать который было приятнее, чем сходить в Третьяковку или темперировать клавир.
Когда Бурьин и Корсаков проходили мимо, дед Максим чуть приподнял голову, сощурился и спросил:
— Вот беспокойные, ходют и ходют… — Он рассмотрел за плечами у Никиты мешок и добавил: — Чегой-то прешь, мордастый? Навоз на ужин собирал?
— А тебе завидно, старик? Отсыпать? — спросил Никита и из озорства скинул мешок с плеча.
Дед заперхал и, не выходя из былинной традиции, нажелал Бурьину много такого, от чего Никита вначале глубоко и озадаченно вздохнул, а потом расхохотался.
Не успели они распрощаться с дедом, как снова встретили знакомых. Навстречу им по выгону, приветственно махая рукой, бежала Китти с лохматой дворнягой на поводке, немного позади нее были видны аксакал и Лида, а за ними, сосредоточенно наклонившись вперед, с целеустремленностью собаки-ищейки шел Андрей Сократович.
Отступать было уже поздно, и приятели сделали единственное, что им оставалось: как ни в чем не бывало пошли компании навстречу. Причем Корсаков, прижимая под мышкой драгоценный ларец, выдвинулся вперед, отсекая Никиту от любопытного Андрея Сократовича.
— Какая встреча! Решили прогуляться? — приветственно прогудел Бурьин. — А мы тут разговаривали с дедом Максимом за жизнь.
— Ну и как у него жизнь? — спросила Китти, томно повисая у великана на шее и целуя его в заросший подбородок.
— Да так себе, живет понемногу, — уклончиво ответил Никита.
Он опасался ненужных расспросов, но почему-то ни Китти, ни Чингиз Тамерланович, ни Лида, ни даже их большая псина не проявили к мешку ни малейшего интереса. Зато Андрей Сократович так и завертелся вокруг Никиты ужом, хотя Корсаков, оттесняя его, уже по крайней мере трижды наступил ему на ногу, всякий раз вежливо извиняясь за причиненное неудобство.
Но, несмотря на все препятствия, внук Еврипида все же пробился к мешку.
— А что у вас в мешке, если не секрет? — подозрительно прищурился он.
— Молодая картошка, — сказал Никита, ускоряя шаг.
— А где вы ее взяли? — продолжал допытываться Андрей Сократович.
— Купили.
— У кого? — допытывался завмаг. — Коммерческая тайна — основа предпринимательства сказал Корсаков.
— А все-таки? — Андрей Сократович посмотрел на него хитрыми лисьими глазками. — Если это картошка, то зачем ее из леса тащить, когда ее и в деревне купить можно?
Пока Никита искал подходящий ответ, на помощь ему неожиданно пришла Китти.
— Андрюшенька! Дался тебе этот мешок! Иди ко мне, мой желанный!
Это заманчивое предложение вселило в сердце директора всех учреждений такой ужас, что Андрей Сократович задрожал. В его памяти всплыли мраморные колонны, увитые диким виноградом, обнаженные невольницы и змеящийся дымок над курильницей. Синяк на правой скуле, поставленный ревнивой женой, сам собой стал отливать желтизной.
Забыв о мешке, Андрей Сократович пробормотал что-то невнятное и улетучился.
В тот же вечер, попрощавшись и щедро расплатившись с бабой Пашей, приятели стали собираться в Москву.
— На поезде слишком опасно, — сказал Бурьин. — Я попрошу своего зама перегнать в Псков мою машину, а на ней уже обратно. Загрузимся картошкой, луком, а среди мешков спрячем и наш… Я знаю парня, который сможет купить у нас золото, причем не на лом, это было бы глупо, а по антикварной стоимости. Вот только партия слишком большая. Боюсь, ему всего сразу не потянуть. Придется искать и другие каналы.
— Похоже, с этим кладом у нас будет немало мороки, — заметил Алексей.
— А ты как думал? Сейчас самое важное не психовать, не делать резких телодвижений и не распускать вот это. — Никита показал на язык.
Дворняга, растянувшаяся у их ног, казалось, с интересом прислушивалась к разговору. Время от времени она поглядывала на Бурьина с видом хитрым и насмешливым. Алексею почудилось, что она насторожилась, когда он спросил:
— А что будем делать с нашими спутниками? Я имею в виду хана и Китти… Надо бы их как-то… Даже сам не знаю, бросать вроде неловко.
— Китти ты не трогай, — нахмурился Бурьин. — Никуда она не пойдет, она баба хорошая.
— Но ты даже не знаешь ее фамилии…
— Допустим, Орлова или Григорьева… Что это меняет? Мне необязательно знать ее дедушку, чтобы понять, что с ней все в порядке. А вот Батыя нужно куда-нибудь спровадить. Какой-то он последнее время дерганый.
Лохматая дворняга встала и, подойдя к гревшемуся неподалеку на солнышке Чингизу Тамерлановичу, положила ему голову на колени, а тот погладил ее между ушей. В облике потомка двух ханов и эмира было в этот момент что-то такое беззащитное, что Корсаков с Бурьиным почувствовали себя последними негодяями. Все-таки за неделю они успели привыкнуть к Чингизу Тамерлановичу.
— Ладно, пускай еще денек-другой поживет с нами, а там посмотрим, что с ним делать, — решил Корсаков.
В поселке водитель подбросил их до автобусной остановки, и после нескольких часов тряски они оказались в Пскове на автовокзале. В гостинице взяли два двухместных люкса, причем им еще пришлось давать «на лапу» администраторше, потому что у Чингиза Тамерлановича не оказалось документов.
Зато у Лирды и Китти паспорта нашлись — новенькие, недавно обменянные.
Заперевшись в номере, Корсаков и Бурьин разделили содержимое мешка, пересыпав монеты в два чемодана на колесиках и кое-как прикрыв их сверху своими вещами.
— Вот уж точно: чемоданчики на вес золота! — хмыкнул Никита. — И это если не считать ларца. Кстати, мы еще не смотрели, что там внутри.
— Да как тут посмотришь? Я дважды хотел открыть, так Батый возле так и вертелся… Просто нюх у него! — улыбнулся Алексей. — Ты звонил в Москву?
— Да. Мой зам сам не приедет, но вышлет на моей машине шофера. Классный парень, мы с ним вместе пили как-то. Сейчас сколько времени?
— Половина десятого.
— Десять, одиннадцать… Значит, так, завтра к часу дня или чуть позже он будет здесь. А теперь неплохо бы поужинать. Ты не видел хана?
К их удивлению, старого узбека в соседней комнате не оказалось. Зато когда они заглянули в шкаф, то обнаружили, что Чингиз Тамерланович спит там, подложив под щеку сложенные ладони.
— Невероятно! — воскликнул Бурьин, убеждаясь, что аксакал спит глубоко и без притворства. — Он все время был тут! И что будем делать?
— А что тут сделаешь? Оставим его в шкафу, пускай и дальше дрыхнет. — Корсаков осторожно прикрыл дверцы и щелкнул ключом.
Они спустились на лифте в гостиничный бар как раз вовремя. К Лиде и Китти уже начинали клеиться двое каких-то субъектов.
— Знакомьтесь, — сказала Китти. — Артур и Феликс.
Адвокаты или что-то в этом роде. Они были так любезны, что предложили нам выпить.
Артур и Феликс протянули было руки, но, увидев заросшую физиономию Бурьина, спрятали руки за спину, внезапно вспомнили о срочных делах и откланялись.
— Вы их спугнули. А они были такие милые, хотели покатать нас на машине, — разочарованно сказала Лирда, провожая их взглядом.
— По-моему, мы уже покатались на машине, — хмыкнул Корсаков.
— Но мы не посмотрели город… — Лирда залпом выпила коктейль, заела ломтиком лимона и, вспомнив, что нужно поморщиться, поморщилась.
Бурьин подозвал официанта:
— Дайте меню, или даже черт с ним, с меню… Принесите нам что-нибудь на четыре персоны.
— А предыдущий заказ? — поинтересовался официант, отмечая что-то у себя в блокноте.
— Какой предыдущий?
— Который дамам заказывали…
— Счет за предыдущий подадите вон тем типчикам! Официант понимающе кивнул, спрятал блокнот и исчез.
— Вот так, — удовлетворенно сказал Никита, — а теперь будем ужинать.