ГЛАВА 22
Теж глубоко вздохнула после жуткого удара, который, казалось, вышиб весь воздух у нее из легких, и поднялась на ноги, держась за стопку ящиков, на которую ее только что отшвырнуло. Она напряглась, ожидая следующего толчка. Но, не считая звона в ушах, из темного, отверстого зева туннеля не было слышно ни звука.
— Риш! Гагат! — сипло выдохнула Теж и метнулась к проему. Высоко подняв свой люминофор, она помчалась вниз под уклон. По неровным черным стенам вместе с ней скользили тусклые отблески. Она обогнула первый, он же последний, поворот…
Она слышала, как за ее спиной Айвен Ксав сдавленно вскрикнул «Нет, Теж!» и раздался топот тяжелых шагов в тапочках, но даже не оглянулась.
Теж протиснулась через извилину. Еще один прямой, идущий вниз участок. Снова извилина. Она почти добежала до ливневого стока, а там уже совсем недалеко оставалось до пролома и бомбы. Что если Риш и Гагата погребло под грязевым оползнем, под тоннами земли, как беднягу сержанта? Сумеют ли они откопать засыпанных прежде, чем те задохнутся — если их не раздавило в лепешку — и не найдется ли в лаборатории инструментов, чтобы…
Она затормозила так резко, что ее занесло.
Прямо под ее ногами начиналась ровная поверхность взбаламученной темной воды. Туннель резко шел под уклон, и дальше вода доходила до потолка, об который шлепали волны. Своего рода водяная пробка — и Теж не могла понять, нет ли дальше грязевого оползня или каменного обвала. Хотя взрыв мог одновременно разломать и обрушить трубу, запрудить ее и направить поток в лабиринт Микобура. Теж потрогала ногой ледяную воду. Насколько тут глубоко? Сможет ли она проплыть под водой на другую сторону — или больше нет никакой другой стороны, а туннель схлопнулся?
Айвен Ксав схватил ее за руку и дернул назад.
— Нет, — прохрипел он, — не смей!
Она сглотнула и швырнула свой люминофор как можно дальше. Он секунду покачался на волнах и медленно затонул, но огонек быстро сделался неразличим в мутной бурой тьме пронизанной пузырьками воды. Сквозь нее Теж не видела ничего. На шевелящейся поверхности расходились круги пены и плавал всякий мусор.
Пока они, ошеломленные, не сводили глаз с воды, их рысцой нагнала бабушка. Никогда прежде Теж не видела, чтобы та двигалась быстрей, нежели полным достоинства широким шагом, и увидеть бабушку запыхавшейся было почему-то неприятно. Леди гем Эстиф всмотрелась туда же, куда и они, нерешительно сделала шаг назад и поднесла руку к поясу. Бледный овал силового поля с жужжанием и треском обрисовался вокруг нее.
— Нет, леди гем Эстиф! — покачал головой Айвен Ксав. — Эта проклятая штуковина и так на последнем издыхании. Она не выдержит, а едва вода проникнет внутрь, вы немедленно погибнете.
С явной неохотой она снова подняла руку, и поле угасло. На точеном лице едва шевельнулись губы:
— Боюсь, ваша оценка верна, капитан Форпатрил, — сейчас она выглядела… старой.
— Что мы можем сделать? — прошептала Теж, и на этот раз вовсе не ради соблюдения конспирации.
Айвен Ксав посмотрел на волны, которые подкатывались к его тапочкам.
— Вернуться. Вода все еще поднимается.
Они уже и так пятились, беспокойно глядя себе под ноги.
— Мы должны вернуться в лабораторию и оставаться там, — сказала бабушка, обведя взглядом вокруг. — Самые свежие участки туннеля Микобура обладают определенной гибкостью и эластичностью, но те, что уже успели вулканизироваться, от сотрясения могли потрескаться. Очень неустойчиво и небезопасно.
— Вокруг, ну, вокруг бомбы там довольно сильно затвердело, — вспомнила Теж. — Что если туннель обрушился на Риш и Гагата? И придавил их?
— Или они утонули, — пробормотал Айвен Ксав, — или и то, и другое сразу, о боже.
Бабушка нерешительно помедлила.
— Если они были поблизости от места взрыва, то вряд ли его пережили. Если нет… — последнюю фразу она скорее оборвала, чем недоговорила. И не закончила свою мысль вслух.
Айвен Ксав вполголоса то ли выругался, то ли взмолился — трудно было сказать. Но, по прежнему крепко держа Теж за руку, он развернул ее спиной к воде, и они двинулись в обратный путь.
— Это была просто шутиха, — сообщил он минуту спустя.
— Что?
— Я про бомбу сержанта Абеляра. То, что изначально предназначалось для здания СБ, сейчас превратило бы в кратер весь квартал. Взрывчатка за эти годы все-таки распалась, просто… не до конца.
— Но я сама видела у него на воротнике эмблемы-глаза, — возразила Теж. Лучше рассуждать об этом, не то она заговорит про Риш и Гагата и выпалит все неправдоподобные, оптимистичные глупости, что приходят ей в голову, а сказанное в ответ будет ранить, как ранит острая бритва… — Как СБшник может пытаться взорвать СБ?
«Может он, напротив, был сапером и обезвреживал бомбу?»
— Я поискал про него в базе, — ответил Айвен Ксав. — Вчера. Ну, теперь, наверное, уже позавчера, — его затравленный взгляд метнулся по туннелю, где царила вечная ночь, не считая дрожащего света люминофоров, которые крепко сжимали в руках он сам и бабушка. — Он был одним из людей Негри, но все записи сходятся на том, что он пропал во время мятежа Фордариана. Он мог находиться на стороне лорда Регента и пытаться уничтожить здание, занятое фордариановскими силами. Или быть одним из сторонников Фордариана — у того были свои люди во всех родах войск, вся армия тогда разделилась на два лагеря: кто до, кто после начала мятежа. Когда-то, — он сглотнул, — когда-то это мог знать разве что Саймон.
Они вернулись в лабораторию, где, кажется, папа и сер Имола только что выясняли отношения — по крайней мере, Имола сидел на полу, держался за челюсть и стонал, а папа, сощурясь, потирал костяшки пальцев. Он взглянул на вошедших, глаза его распахнулись:
— Вы нашли… — начал он, но, разглядев их лица, осекся. — Что вы обнаружили?
— Мы не можем сказать, схлопнулась ли часть туннеля и какая именно, потому что этот взрыв явно разрушил трубу ливневого стока, — ответила бабушка. — Оттуда хлынула вода. Возле трубы весь туннель уже под водой.
— Мы не смогли пройти, — добавила Теж.
— И она поднимается, — сообщил Айвен Ксав.
— Может ли она подняться до нашего уровня? — уточнила баронесса, подходя к папе. Она стиснула плечо мужа, он поднял руку и накрыл ее ладонь своей.
— Может, — ответил Айвен Ксав. — Полагаю, все зависит от того, сколько случайных ответвлений микобурного туннеля пролегают ниже этого бункера. И насколько сильный сегодня ночью прошел дождь.
Папа быстро выбрался в проем и нагнулся, изучая вырезанный из стены бетонный кругляш.
— Хм, — кинул он через плечо. — Амири молодец, почти везде делал прорез со скосом внутрь. Если получится подобрать что-нибудь для уплотнителя, то поднять эту штуку и затолкать обратно на место мы сумеем, а потом ее удержит давление воды. Если до такого дойдет.
— Ручаюсь, — добавил Айвен Ксав, — мы сейчас в центре внимания СБ. Думаю, шахту, ведущую из гаража, они отыщут довольно быстро. Если можно пройти с той стороны… ну, короче, как-нибудь они до нас доберутся. Рано или поздно.
— Не хотелось бы напоминать об этом, но хоть кому-то известно, что мы вообще здесь? — это уже Гуля присоединилась к кружку собравшихся у входа.
— Стар, — с минуту подумав, ответила Теж. — И людям сера Имолы.
— Если только они не швырнули ее в кузов фургона и не смылись, едва накрылось дело, ради которого их наняли, — ответила Изумруд. — Если у них на всю компанию нашлась хоть одна капля мозгов, они именно так и поступили.
— Наверняка, — вздохнул папа. — Чертова дешевка, наемники.
— Айвен Ксав! — с внезапной надеждой поднял взгляд Амири. — Тебя ведь наверняка хватятся.
— Когда я пару дней не покажусь на работе, то непременно, — согласился Айвен Ксав. Потом осекся. И добавил. — А-а. Нет, не хватятся, я же в отпуске. Меня никто не ждет.
Он подошел к парализованному им типу, все еще лежащему без сознания, наклонился и стащил с его руки комм. Шагнув за порог, он задрал голову и отстучал вызов. Без каких-либо возражений от остальных. Увы, возражения были бы излишни — отсюда сигнал не проходил. Айвен Ксав вернулся в бункер, отобрал у протестующего Имолы его модный комм и повторил попытку.
— Мы довольно глубоко под землей… — заметила Теж, глядя ему через плечо.
— Дешевые гражданские игрушки, — проворчал он, потряс комм и попробовал еще раз. — Мой бы сработал даже здесь, — по-прежнему никакого сигнала. — Проклятье!
— Саймон догадается, — предложила Теж, пытаясь внести ноту уверенности. Айвен вернулся в лабораторию, она — за ним. — Ведь так?
— Саймон, — сквозь зубы процедил Айвен, — почему-то — Шив, ты случайно не знаешь, почему? — считает, что вы еще не приступили к прокладке туннеля. А тем более — не добрались до вашей цели. Все Арквы как один вдруг исчезли с лица Барраяра… тому может быть много других объяснений. Саймон не мыслит прямыми путями.
— Но ведь и ты исчез? Не сказав никому ни слова? — возразил Амири.
— Меня уже похищали прежде, — ответил Айвен Ксав. — Вы бы изумились, узнав, сколько всего мне напомнили сегодняшние события. Исключительно неприятного.
Теж взяла бы его за руку, но не была уверена, что он это правильно воспримет. Видок у него сейчас был еще тот.
Впрочем, у остальных — не лучше. Наверное, включая саму Теж, поскольку Айвен вдруг взял обе ее ладони в свои и сжал — с напряженной гримасой, которая должна была сойти за улыбку.
— И никакого следа Риш и Гагата? — севшим голосом спросила Зуми.
Теж покачала головой. Для любых слов у нее слишком перехватило горло.
— А может… может, они были по другую сторону, когда рвануло, — предположила Зуми. — Может, они выбрались. Может… СБ их там отыщет. Или… Имола же говорил, что не видел их, а миновать его они бы не могли — может, они поднялись по какому-нибудь боковому туннелю и там спрятались?
«Или спустились». Эта картина накатила на Теж мгновенной и непрошенной: ледяная вода заливает боковой туннель Микобура, сбивает обоих с ног, и по мокрому скользкому склону уже невозможно вскарабкаться…
— А может… — на этом ее предположения кончились, что избавило Теж от искушения заткнуть ее пощечиной. Она специально напомнила себе, что именно Зуми пришлось бы идти вместе с младшим братом, если бы папа в последнюю минуту не передумал.
Айвен Ксав поколебался, но всё же предложил:
— А Микобур не проложит нам новый туннель наружу?
Теж успела порадоваться простой гениальности своего барраярского мужа, однако бабушка нахмурились:
— Он тоже потребляет кислород, со скоростью… кхм.
— Не трудись считать, — вздохнул Амири. — Контейнер остался при входе вместе с прочими нашими припасами.
Тягостное молчание. Смолкли все.
— А сколько у нас люминофоров? — спросила Жемчуг, охлопывая карманы и извлекая оттуда один-единственный запасной.
Это вызвало всеобщую инвентаризацию. Почти все Арквы взяли одну-две штуки про запас, Айвен же прихватил пару десятков, плюс еще два, которые втихую сунул во внутренний карман, когда на него почти никто не смотрел.
— Довольно много, — сделала вывод баронесса. — Но их надо растянуть по времени. Не зажигайте новые, пока не кончатся те, что уже светят.
Сейчас горело сразу восемь люминофоров, и они давали такое яркое химическое сияние, что при нем в лаборатории вполне можно было бы работать. Теж представила, как здесь все будет выглядеть при свете одного или двух огоньков, и ей пришло на ум слово «призраки». Причем вовсе не призраки давней истории.
— Вода? — подсказала Гуля. Теж удивленно на нее покосилась, и та махнула рукой: — Питьевая, я имею в виду.
— Я могла бы отыскать что-нибудь, чтобы отфильтровать немного воды, — сказала бабушка. — Кипячение… нет, скорее всего.
— Еды мы принесли достаточно, чтобы всю ночь быть на ходу, — мрачно заметила Жемчуг. — Увы, она тоже осталась у входа.
Зуми сглотнула и предположила:
— Воздух?.. Эти стены довольно герметичные.
Идеально герметичные, если Теж правильно поняла — за исключением проделанного ими нового входа и, быть может, старой двери, заложенной каменной кладкой.
— Помещения довольно большие, — увы, голос Амири тревожно сорвался, поэтому сказанное им прозвучало не слишком утешительно. — И их целых два.
— И еще туннель, — добавила Теж. — И… ведь через поверхность воды идет кислородный обмен?
— Будет идти, пока мы не запечатаем вход, — ответила Гуля. — Но здесь нас двенадцать человек, и все дышат.
Сразу несколько Аркв покосились на Имолу, который, сидя на полу между своими бесчувственными наемниками, с нарастающим ужасом вслушивался в разговор.
— На девятерых должно хватить дольше, — предположила Жемчуг.
— Это преждевременно, — проворчал папа, — хотя соблазнительно. Весьма.
— Да, но раз мы собираемся это сделать, то чем раньше, тем лучше, — возразила Гуля почти безупречным тоном юриста-консультанта. Теж была почти рада, что та хоть капельку вздрогнула.
— Тем не менее, — обронила баронесса. Ее голос был бесстрастным, взгляд — расчетливым, а слова — умиротворяющими, и все же Имола отшатнулся от нее сильней, чем от Гули. Вот она не вздрагивала.
— Этих двоих, — просипел Имола, ткнув пальцем в своих спящих приспешников. — Их возьмите, — он покосился на две неподвижные фигуры и прибавил, точно торгуясь: — Они ведь даже не узнают…
— Я непременно процитирую твои слова, — протянул папа, — когда они очнутся.
Он отошел в сторону, чтобы еще раз оглядеть содержимое комнаты — наверняка в поисках новых идей, а не сокровищ. Насколько помнила Теж, у папы идеи никогда не кончались: он просто изобретал новые.
Айвен Ксав смерил Имолу взглядом, покачал головой и, склонившись к нему, тихим голосом подсказал:
— Но здесь есть и свои плюсы. Воздух у нас кончится раньше, чем мы успеем дойти до каннибализма, — и он оскалил зубы в недружелюбной ухмылке.
Имола передернулся.
— И все же, наверное, лучше избегать, э-э, избыточной физической нагрузки, — предложил Амири. — Просто… сесть или двигаться спокойно.
Жемчуг хмыкнула, и они с Гулей все-таки потихоньку отошли в сторону распотрошить еще несколько коробок. Хотя открывать подарки теперь стало совсем не так захватывающе, как прежде.
Теж смотрела, как Айвен Ксав пытается пересчитать бумаги в контейнере, ведя пальцем по прозрачной стенке и шевеля губами, как вдруг ее точно хлестнуло по голове — резкий скрежет, громкий хлопок, неяркая желтая вспышка и вопль, нарастающий до визга.
Жемчуг где-то откопала причудливо украшенную эмалью бутылочку, вскрыла ее — и та взорвалась. Ее жидкое содержимое, чем бы они ни было, расплескалось по черной куртке Жемчуг танцующими голубыми и желтыми язычками пламени. Она отпрыгнула, отшвырнула от себя бутылку, метнулась в сторону…
— Не беги! — во весь голос заорал Айвен Ксав. Открывшая рот, ошеломленная Жемчуг успела сделать только три шага, прежде чем он повалил ее. — Падай и катись, катись!
Его крик вывел Жемчуг из состояния шока, и она не стала рефлекторно вырываться, когда Айвен уронил ее и прижал к полу, придушив жгучее пламя прежде, чем оно второй раз успело лизнуть ее лицо. Теж кинулась к ним; мир вокруг нее одновременно замер, как в замедленной съемке, и ускорился.
Имола, на которого в это мгновение никто не смотрел, вскочил на ноги, сорвал крышку с одного из контейнеров с бумагами, швырнул их в разгорающееся пламя (к маслу или каким-то горючим химикатам) и метнулся наружу.
Ошалевший Айвен Ксав успел лишь приподнялся на колени, пытаясь оценить новую угрозу, когда к Жемчуг бросилась бабушка, сдергивая с себя пальто. Узкогорлая бутыль не разбилась, но, катясь, она оставляла за собою спиральный след из горящей смертоносной начинки. Айвен Ксав ухватил опустевший контейнер и в один стремительный рывок накрыл им, как сачком, саму бутылку, горящую дорожку масла и несколько трепещущих в пламени бумаг. Мерзко вспыхнув, пойманный огонь угас.
Миновал всего лишь один вдох. К той секунде, когда плеснувшая в кровь Теж волна адреналина достигла головы, угрожая разнести ее на кусочки, все уже завершилось.
Айвен Ксав, прижимавший контейнер к полу так, словно тот мог начать отбиваться, заставил себя встать. Он тяжело дышал. Поднявшись на этот импровизированный пьедестал, он обвел свирепым взглядом всех Аркв — застывших в изумлении или бросившихся на помощь. Бабушка укутала Жемчуг своим пальто, окончательно прекратив доступ воздуха к огню, а перепуганный Амири опустился рядом с сестрой на колени, проверяя, насколько она пострадала.
Айвен Ксав набрал воздуху, и — о боги, он еще может орать!
— Так, народ! Может, хватит искать новые способы меня угробить за один-единственный час?! Или, как вариант, до утра? Сделайте одолжение. До утра. Просто. Сядьте спокойно. И ничего не делайте!!! Сидите и благоразумно ждите. Земля, вода, воздух, огонь — вы уже все стихии перепробовали, стоп!
Амири эта тирада, произнесенная звучным баритоном, весьма впечатлила. Бабушку… не до такой степени, но сочувствие у нее, наверное, вызвала. Поднимаясь сама и помогая подняться Жемчуг, она заметила:
— В некоторых мифологиях Старой Земли существовал еще и пятый элемент — металл, насколько я помню.
Айвен Ксав процедил сквозь зубы:
— Надеюсь, это риторическое замечание, а не подсказка?
Но всё же он сошел со своей трибуны в крепкие-крепкие объятья Теж, и его ярость тоже начала спадать. Трясущимися пальцами Теж убедилась, что ни одной капли этой жуткой гадости на него не попало. Айвен Ксав накрыл ее руку своей, прижимая ладонь к своей груди и унимая дрожь. Его стиснутые зубы разжались, и он зарылся лицом в ее волосы.
Папа и баронесса пробрались к ним с другого конца комнаты через баррикаду ящиков и коробок. Лицо баронессы посерело, папа был скорее зеленоватым. Баронесса шагнула к Жемчуг, а папа — к выходу, чтобы гневно уставиться в непроницаемую темноту, где скрылся его враг. Айвен Ксав и Теж подошли к нему.
Папа скрипнул зубами, и у него на челюсти заиграл желвак.
— Вы ходили дальше. Там тупик, говоришь? Нужно нам его ловить? — поинтересовался он у Айвена Ксава.
— Я бы не стал трудиться, — ответил тот, но тоже сжал зубы. — Либо он сам вернется, и тогда мы побережем дыхание, либо утонет в попытках выбраться. Это избавит вас от необходимости резать ему глотку, или что вы там собираетесь. Я уж точно не намерен тратить на него ни глотка кислорода.
— Если он не вернется до того, как нам нужно будет заделывать проем, я за то, чтобы его не ждать, — проворчал Амири. Теж мрачным кивком согласилась.
Папа покосился на Айвена Ксава.
— А ты быстро сообразил. И… правильно.
— Тренировки, — пояснил Айвен Ксав коротко, помолчал и неохотно добавил: — И несчастные случаи на этих самых тренировках. Тут хочешь не хочешь, а учишься.
— Вижу, ты выучился, — папа коротко и одобрительно кивнул.
— Что это за штука? — спросила Теж у бабушки, которая провела пальцами в перчатке по случайным брызгам на полу, а теперь принюхивалась, определяя химический состав.
— Полагаю, когда-то было благовоние. А теперь — просто вонь. Вряд ли предполагалось, что оно так себя поведет, — она оглядела комнату и напутствовала свое потомство: — Извольте впредь не открывать ничего незнакомого, прежде чем я не получу возможность проверить это сама.
— А лучше — вообще ничего ни открывайте, — проворчал Айвен Ксав. — Сделайте мне такое одолжение.
Гуля, глядя на него покорно и опасливо, уселась на ящик и плотно сложила руки. Жемчуг, в чьем взгляде читались более теплые чувства, присоединилась к ней. Кажется, ожог у нее на лице был не сильнее солнечного, только белые брови опалились. Гуля обняла ее за плечи, успокаивая дрожь. Теж помогла Айвену Ксаву собрать раскиданные старинные бумаги, сухие и ломкие, и осторожно упаковать их обратно в контейнер. Айвен Ксав, сам того не замечая, проглядывал их с тайным любопытством, прежде чем уложить на место.
Когда все смолкли, в бункере стало очень тихо. Теж даже захотелось снова с кем-нибудь заспорить, просто чтобы прогнать эту тягостную тишину. Вместо этого они с Айвеном Ксавом последовали за бабушкой на нижний этаж. Теж — потому, что еще не была там, а Айвен Ксав — с явным прицелом подсветить ей своим люминофором: то ли, чтобы было лучше видно, то ли считая, что одного — просто мало. А, может, чтобы лично приглядеть за источником очередных неприятностей.
— Пока что воздух у нас должен закончиться раньше, чем люминофоры, — пробормотал он.
— В идеале — лучше одновременно, — задумчиво заметила Теж.
— Я бы предпочел, чтобы свет продержался дольше.
Теж решила не спорить с его нелогичным замечанием. Выбора у них все равно не было.
Помещение этажом ниже не сильно отличалось от верхнего, только у дальней стены было отгорожено несколько отдельных боксов. Бабушка принялась снова проверять шкафы и бывшие холодильники.
— Вы что-то конкретное ищете, леди гем Эстиф? — вежливо спросил Айвен Ксав. — Мы можем вам помочь?
Она отмахнулась от предложения:
— Пока что только… воспоминания. Боюсь, с ними вы мне ничем не поможете, капитан.
Айвен Ксав сдвинул вместе несколько ящиков, превратив их в подобие диванчика, и они с Теж уселись; он откинулся к стене и обнял ее за плечи, а она прижалась к нему. Интересно, какова стоимость того, на чем они сейчас сидят? Десятки миллионов? Для такой астрономической цифры сиденье могло выйти и поудобнее. В лаборатории царила ровная температура глубокого подземелья — прохладно, но не холодно — и было не слишком влажно, но прижаться к теплой груди Айвена Ксава все равно оказалось приятно. Почему-то она вспомнила, как в свой первый вечер на Комарре они сидели, почти обнявшись, на кушетке и смотрели запись изящных безногих танцоров в невесомости. Тогда она боялась гораздо больше, чем сейчас. Странно.
— О! — донесся возглас бабушки с другой стороны комнаты. — Фильтры!
Прихватив свою добычу, она пошла по лестнице наверх.
— Пригодятся, — одобрила Теж. — По крайней мере, нам будет что пить.
— Но кто пьет, тот писает, — заметил Айвен Ксав. — Наверное, за этим можно будет выходить в туннель. Делаешь вид, что идешь на разведку или лагерь разбивать, а сам…
— А, может, мы отыщем тут какие-нибудь горшки.
Улыбка скользнула по его губам — в первый раз с той минуты, как чуть не случился пожар.
— Бесценные фарфоровые вазы времен Изоляции? Не уверен, делали тогда фарфор или нет. Нет, резные жадеитовые чаши, они вроде были в моде. Сейчас такие стоят тысячи марок. Ха, а вдруг какой-нибудь гем-генерал коллекционировал старинные императорские ночные вазы! Во дворце такие есть, сам видел. Насколько я знаю, наиболее консервативные гости-форы ими до сих пор пользуются.
С ее губ сорвался смешок.
Потом они помолчали.
— Что теперь? — спросила она. «Интересно, если дышать не так глубоко, это чем-то поможет? Наверное, нет».
— Что — что? — его голос был если не сонным, то очень усталым.
Она поняла, что сама тоже совсем измучилась. Который сейчас час? Такой поздний, наверное, что уже ранний. Время, когда ночь делает поворот к утру.
— Скажи, чем ты занимался в прошлый раз, когда тебя вот так заперли? Я имею в виду, чтобы убить время.
— Меня заперли не так. Там было намного темней, мокрей и тесней. Хотя с воздухом проблем не было. В сравнении с тем разом, здесь у нас почти дворец.
— И все же?
— Ну… Сначала я орал. И колотился в стены. А потом снова орал.
— Вряд ли здесь это чем-то поможет.
— И там не помогло. Доораться до смерти — от этого помощи никакой. И лупить по стенам, пока руки в кровь не разобьешь — тоже.
Она взяла его бедную руку в свои и гладила, пока кулак не разжался и не выпустил дурные воспоминания.
— А от чего бывает помощь?
— Э-э… От Майлза. Рано или поздно. Хотя, не забывай, сейчас он на другой планете. Да и вообще, разве это была помощь? Первым делом он потребовал, чтобы я вернулся вместе с ним в эту самую чертову дыру, чтобы спрятаться там от плохих парней.
— И ты это сделал?
— Ну, да.
— Почему?
— Это было… правильно. В тот момент. И вообще, все сработало.
— А потом?
— Что?
— Ты говорил, «сначала». А что было потом?
— А-а. Пока я сидел взаперти? Спустя какое-то время, я почувствовал себя, гм… странно. Я пытался петь сам себе старые марши имперских скаутов, все, какие смог вспомнить — учил-то я их еще зеленым юнцом. А потом их непристойные переделки. Но их я припомнил немного, и на том бросил.
Он с минуту помолчал и добавил:
— Но тогда я был один, — снова пауза. — И, не пойми меня превратно, но лучше бы я и сейчас был один. А ты… лежала бы в нашей постели. И спала без снов.
Теж его обняла — так же виновато, как он сам:
— А я желала бы это тебе.
— Предлагаю быть практичными и мечтать вместе и взаимно. Желания — штука неограниченная.
— Хорошее замечание.
Вот только… Теж была рада, что сейчас Айвен Ксав не остался наедине со своими плохими воспоминаниями, самым жутким из переживаний его юности — хоть он и пытался рассказывать об этом легким тоном. Происходящее было почти невинным: грозящая смерть от удушья никого не настраивает на игривый лад. Но было славно просто сидеть рядом, никуда не спешить и с удовольствием обниматься.
— Теж… — начал Айвен Ксав странно неуверенным тоном. — Есть один вопрос, который я уже давно хочу тебе задать.
Она поморгала, глядя в сгустившиеся тени.
— Да, сейчас самое время.
Он хорошенько набрал воздуху в грудь. Должно быть, речь шла о чем-то важном; ведь оба старались не забывать, что дышать надо неглубоко.
— Теж, ты останешься со мной до конца моих дней?
Когда грудь Теж всколыхнул смешок, Айвен Ксав крепче обнял ее за плечи, подбодрившись сам и ободряя ее. Он специально хотел меня рассмешить, догадалась Теж. «У Айвена Ксава это отлично получается. Разгонять любую тьму».
— Что ж… обещать такое несложно. Прямо сейчас.
— Ну, понимаешь, мужчины не любят рисковать ответом «нет» на такой вопрос, — грустно сообщил он.
Теж заметила, что они оба сжали объятия крепче. Много ли смелости ему понадобилось, чтобы спросить? Наверняка больше, чем в первый раз. Она повернула голову, разглядывая его профиль. Айвен Ксав смотрел куда-то в темноту.
— А куда я денусь? На верхний этаж?
— Я пойду за тобой до самых дверей бункера, — пообещал он.
Сейчас это значило — «до самого края вселенной». Кто мог бы обещать больше?
Она тоже глубоко вздохнула, потому что Айвен Ксав это заслужил…
— Знаешь, какую третью просьбу я приберегла на случай, если выиграю наше пари? Кстати, я выиграла.
— У тебя хватка настоящего дельца, крошка! И какую?
— Я хотела спросить, могу ли остаться с тобой. Когда моя семья уедет.
— А! — его голос наполнился радостью, губы сами сложились в улыбку. — Какое милое совпадение — и я тоже!
— Я так и думала, — она извернулась и положила голову ему на плечо, а он погладил ее по спутанным кудряшкам.
Папа всегда предупреждал Теж: если что-то слишком хорошо, чтобы оказаться правдой, то, скорее всего, это правда и есть. Чтобы предложить ей бегство от ее любимой, неодолимой, удушающей и сводящей с ума семейки, подошел бы человек и мельче, чем Айвен Ксав. Не то, чтобы она согласилась бежать с первым встречным, но несколько раз была устрашающе близка к такому выбору. А теперь эта дилемма исчезла. Наверное, лишь любовь способна дать тебе больше того, на что ты уже согласился.
«О! Вот каково это! О-о…»
«А если ты с презрением отвергаешь чудо лишь потому, что оно свершилось слишком просто, то дождешься ли другого?» Она подозревала, что нет.
«Значит, вцепись в это и держись. Держись изо всех сил».
Согревшись вместе, они теперь дышали медленнее и спокойнее. Прекрасно.
— Знаешь, что я больше всего люблю в тебе, Айвен Ксав? — спросила она, неожиданно смущенная собственным открытием.
Он зарылся подбородком в ее волосы, точно спрашивая — «что?» — и уточнил:
— Мой блестящий автомобиль? Мою форскую невозмутимость? Мою потрясающую сексуальную удаль? Мою… мою мать? Боже правый, не затем же ты меня выбрала, чтобы заодно получить в родню моего гм-отчима?
— Ну, мне оба очень нравятся — но нет. Больше всего, Айвен Ксав, я люблю в тебе то, что ты милый. И умеешь меня рассмешить, — уже сейчас она улыбалась ему в плечо.
— Это… не слишком впечатляюще звучит, — он казался слегка обескураженным.
— Да, — вздохнула она, — но прими во внимание обстоятельства!
Он уставился в темноту комнаты.
— А-а, — произнес он через минуту. — Ну, да.
«Айвен Ксав освещает мою жизнь. Даже здесь». До самого края вселенной… а, может, и до самого конца их жизни. А уж тогда им понадобится свет, в этом Теж была уверена.
Какое-то время оба молча грелись в объятиях. Потом Теж подвигала затекшей шеей и спросила:
— Помнишь, что ты мне сказал первым делом?
Он наморщил лоб:
— «Привет, эй, как вас там по бэджу, я хочу отправить эту вазу на Барраяр»?..
Она хихикнула:
— Нет, позже. Разве ты не помнишь весь этот… а, неважно. Но первое впечатление ты произвел неизгладимое.
— И поэтому ты… ты меня подстрелила.
— Не я, а Риш, — Теж осеклась при звуке ее имени, и Айвен Ксав тоже застыл; оба посмотрели на потолок лаборатории в ту сторону, куда уходил туннель. Но этажом выше царила тишина. Теж поборола дрожь и попыталась вернуть это хрупкое мгновение спокойствия — однако мгновениям свойственно стремительно пролетать. Утешало, что улетают не только хорошие, но и плохие минуты. «Если только ты не замораживаешь их и не носишь с собой, как… как ценности со знаком минус».
— Ну, не могли же мы тебя отпустить. Это стало бы… большой ошибкой, — вот, к вопросу о преуменьшениях. Она бы совершила величайшую ошибку в своей жизни, так и не узнав бы об этом. От этой мысли ее обдало холодом, точно над головой скользнула чья-то хищная тень. Скользнула и исчезла. «Он спас мне жизнь. Во многих смыслах». — Нет. Я про твое первое правило съема девушек.
— Не помню такого, — он… Теж заподозрила, что он благоразумно солгал.
— Ты сказал, что пока девушка смеется, отчаиваться рано, — она помедлила и добавила: — Она смеется, и ты жив.
— Вот бы сейчас посчитать это пророчеством, — признался он.
— «Не отчаиваться» — это тоже неплохо.
— Ага, — Айвен Ксав вздохнул.
Они спокойно сидели и ждали.
* * *
Айвен решил, что мог бы немного подремать, но биология правит всем: жажда и необходимость помочиться слишком рано заставили их обоих подняться наверх. Вместе. Теж же сказала «вместе», значит, это она и имела в виду, верно?
В этот раз — да. Благодарение богу за то, что существует второй шанс.
Команда Арква, под искусным руководством баронессы, приняла меры к удовлетворению самых насущных требований плоти. Несколько здоровенных пластиковых контейнеров освободили от древней одежды — большая их часть была сейчас наполнена медленно оседавшей мутной водой. Один контейнер, с плотно прилегающей крышкой (за что они потом еще спасибо скажут), был отставлен в угол в импровизированную кабинку из бесценных ящиков — вполне пригодный походный туалет. Из фильтра капала вода, слишком медленно для такого количества желающих, но всем досталось по глотку из изящного стеклянного кубка; гербы на украшавших его золотых листьях говорили, что это часть разрозненного комплекта, принадлежащего лично графу Пьеру Форратьеру «Кровавому». Айвен даже мысленно прикидывать не стал, сколько он может стоить.
Успел вернуться Имола, брюки которого промокли почти до пояса; он уселся обратно в свой угол и молча там нахохлился. Вода теперь плескалась у внешней стены бункера.
Шив, Амири и Айвен прикрепили вакуумную присоску к другой стороне бетонной «затычки» и совместными усилиями водрузили ее на место — как раз вовремя, чтобы преградить путь поднимающемуся приливу. Лохмотья уплотнителя вокруг пробки потихоньку темнели от воды — снизу вверх, сантиметр за сантиметром — но внутрь просочилась лишь тоненькая струйка, которую впитали найденные этажом ниже половики.
Айвена впечатлило, с каким хладнокровием Шив встретил опасность и тем самым задал тон и пример для всей семьи — возможный хаос был придушен в зародыше. Но человек, который некогда был наголову разбит в космическом сражении самим адмиралом Эйрелом Форкосиганом, должен мерить опасность иной меркой, нежели прочие простые смертные.
При мысли о дяде Айвен тут же вспомнил его четкие и ясные лекции о том, как следует обходиться с военнопленными. Поэтому он проследил, чтобы очнувшиеся громилы Номер Один и Два помочились и получили по глотку воды. Хотя он и не стал спорить, когда Шив парой выстрелов парализатора снова уложил одурманенную парочку спать, а заодно — и Имолу, который снова стал беспокойно ныть и жаловаться. Адекватные меры. Ведь когда человек без сознания, у него и дыхание, и обмен веществ замедляются, так? Значит, все на общее благо.
Молодые женщины, включая Теж, стали разбирать груду одежды, вытащенной из контейнеров, где теперь хранилась питьевая вода. Это милое развлечение, кажется, не имело смертоносных последствий, и Айвен потихоньку расслабился. Больше всего там было изысканных придворных нарядов, цетагандийских и барраярских, но, помимо них, нашлось и несколько старинных парадных мундиров, которые смущенных мужчин — Амири, а за ним и Айвена — уговорили примерить. Амири достался гемский, а Айвену — соответственно, форский. Цетагандийская одежда оказалась сложной и так хитро застегивалась, что пришлось привлечь леди гем Эстиф для консультаций.
Примерка была в самом разгаре, когда Жемчуг подняла и встряхнула длинный плащ, и из его складок что-то, звякнув, выпало на пол. Айвен вздрогнул, но сдержался.
— О! — воскликнула леди гем Эстиф, наклонилась и подобрала находку. Она жадно уставилась на вещицу на своей ладони. — Вот уж не ожидала отыскать это здесь!
— А что это, бабушка? — спросила Теж; все женщины подошли посмотреть.
— Моя старая брошка, — пожилая хаутесса улыбнулась. — Я думала, она пропала.
Подошел взглянуть и Айвен, который сейчас с трудом мог нагнуться или пошевелить руками в мундире какого-то барраярского принца, на размер меньше положенного. Ювелирное украшение оказалось довольно безыскусным: бусины, похожие скорей на шарики из подшипника, располагались симметричным рядом. Цетагандийский модерн тех лет? Но, кажется, брошка многое значила для старой леди, потому что она тут же приколола его к внутреннему слою своей одежды и похвалила:
— Отлично, Жемчуг!
Показ мод подошел к концу, когда люминофоры начали постепенно тускнеть. Айвен стащил с себя одеяние из кусачей шерсти, украшенной тяжелым, изрядно позеленевшим золоченым аксельбантом, и неожиданно посочувствовал своим предкам-военным. Он с радостью переоделся в свою удобную штатскую одежду, пусть даже изрядно грязную после всех ночных трудов. Баронесса надломила новый люминофор и установила на ящик в центре. Все разбрелись группками по углам помещения, устраивая себе постели из самых изысканных тканей. Сон только поощрялся — во имя экономии кислорода.
Конфискованные, но бесполезные коммы Имолы и его подручных, по крайней мере, позволяли следить за временем: Айвен прикинул, что до позднего зимнего рассвета оставалось часа три. Будь сегодня рабочий день, через час ему пора было бы вставать. Они с Теж улеглись, обнявшись, у одной стены. Шив с Юдин — у другой. Две оставшиеся Драгоценности, Жемчуг и Изумруд, сложили себе общую постель, а Гуля и Амири легли поблизости друг от друга, но не вместе. Одна леди гем Эстиф осталась сидеть; ее глаза блестели в темноте, пока перед мысленным взором старой женщины проплывала вереница воспоминаний.
Айвен уткнулся в Теж носом, словно в уютную подушку, и спрятал лицо в ее шевелюре. От ее волос так успокаивающе пахло. С мраком в этом подземелье у него до сих пор сохранялись непростые отношения, но, может, если закрыть глаза, темнота станет естественной. Разумеется, он сейчас слишком взвинчен, чтобы заснуть…
* * *
Айвен резко проснулся от глубокого, рокочущего шума, который, казалось, исходил от самих стен и резонировал по комнате во всех направлениях. Люминофор свалился с ящика и покатился по полу. С хрустом зажегся еще один — с той стороны, где спали Юдин и Шив; Айвен прибавил к общему освещению свой люминофор и сел, подняв его высоко над головой. Теж уже проснулась и вскочила на ноги, очумелая со сна. Вслед за ней поднялся и Айвен.
— Это что за черт? — выкрикнул Амири под неослабевающий грохот. Звук сдвинулся, сменил тон, на мгновение затих и начался снова.
Айвен покрутился на месте, пытаясь установить его направление и, наконец, методом исключения решил.
— Либо Форбарр-Султану принялись бомбардировать с орбиты, — проорал он в ответ, — либо ведутся инженерные работы, и кто-то в спешке поднимает уйму земли тяжелым гравиподъемником.
Долгожданный знак! И все Айвен сообразил, что торчать прямо под мощным гравиподъемником во время его работы — особенно если операторы действуют вслепую — вредно для здоровья.
— Держитесь подальше от центра комнаты! — выкрикнул он. Если ли в этом помещении какие-нибудь укрепленные участки, под которыми можно укрыться, вроде дверных проемов? Вряд ли. А не окажется ли безопаснее на нижнем этаже? Возможно… Он уже собирался предложить всем спуститься, когда шум оборвался.
Трудно было сказать, что сильнее дергало нервы — грохот или тишина. Все в комнате уставились в потолок, их лица выражали чувства от надежды до страха. Исключений было разве что два: хаутская маска леди гем Эстиф оставалась бесстрастна, а Шив смотрел с мрачной иронией. Теж… просто крепко прижалась к Айвену. И это ему помогло.
За следующий час рев дюжину мучительных раз то начинался снова, то обрывался. Он становился все громче… ближе… колебания приобрели странный оттенок завываний. Затем с потолка — или крыши, смотря с какой стороны глядеть — донеслись непонятные глухие удары.
Режущий уши визг; на потолке в центре комнаты начал медленно прорисовываться круг, и с него посыпалась земля. Айвен моментально метнулся вперед и выхватил из опасной зоны шкатулку с кинжалами. Прижимаясь к Теж, он прикидывал в уме вес диска из очень толстого, специально укрепленного пластбетона двух метров в диаметре и импульс, который тот может набрать в падении с трехметровой высоты. Что если он проломит пол и провалится на нижний этаж? Запросто…
Но, в конце концов, когда круг замкнулся, бетонная плита сперва зависла в воздухе, а потом чудесным образом взмыла вверх. Ура гравилучам!
В помещение ворвался холодный серый свет и порыв ледяного воздуха; только по контрасту Айвен вдруг понял, насколько они здесь внизу надышали и как от этого у него должна болеть голова — не будь для головной боли десятка других причин. Плита, закрывавшая выход в туннель, со скрежетом рухнула обратно в микобурный вестибюль — влажный, но больше не заполненный водой. Воздушная тяга усилилась до неистового гудения и стихла, превратившись в ровный поток.
На страховочном тросе в отверстие спустился солдат в наземной полуброне; его эффектное прибытие подпортило то, что он приземлился боком на гору ящиков и рухнул вместе с ней, хоть и мгновенно вскочил на ноги. Многочисленные Арквы по всей комнате благоразумно подняли руки вверх, демонстрируя, что в их раскрытых ладонях нет никакого оружия. Когда за первым солдатом спрыгнул второй, его товарищ уже взволнованно орал в наручный комм:
— Мы на месте, сэр! Мы их нашли!
Третьим с небес спустился тот, кого Айвен никак не ожидал увидеть болтающимся на конце страховочного троса: Байерли Форратьер. Бай, нацепивший поверх помятого штатского костюма армейское снаряжение, чувствовал себя явно не в своей тарелке.
Айвен сунул Теж бесценную шкатулку с кинжалами и шагнул вперед: подхватить приземляющегося Бая, а заодно спасти коробки, которые тот точно повалил бы, брыкаясь во время своего неловкого приземления.
— Ненавижу высоту, — просипел Бай, когда Айвен помог ему встать на ноги.
— А я — глубину, — ответил Айвен.
— Каждому свое, я полагаю?
— Однозначно!
