Глава 17
НОЧЬ ГОРОДА
Вы когда-нибудь бывали в маленьких городках?
Да-да, именно в маленьких, цивилизацией забытых городках, где всё стройно и чинно так, что кажется будто время здесь замерло. Неспешны в таких городках дни, покойны ночи; ничто не нарушает того особого флера, которым окутан каждый маленький провинциальный городок. Городская площадь поросла одуванчиками, сразу за главной улицей начинается поле, на которое главный городской пастух по утрам выгоняет всех местных коров… А вечером они возвращаются сами, распространяя вокруг себя неповторимую смесь из запахов прогретой земли, травы, молока и навоза; мычат, призывая хозяек… Ах, маленькие города, вы просто чудо что такое! Мобильная связь тут всё еще диво дивное, метрополитен – нечто невероятное, из футуристической сказки, а уж про такие вещи, как татуаж и автозагар, в маленьких городках и слыхом не слыхивали. Впрочем, может, и слышали, да только не обратили внимания – маленькие городки обращают свои взоры к вещам более непреходящим и грандиозным…
Редко что оживляет маленький городок, почти ничем не расшевелишь его жителей, привыкших к истоме неспешной повседневности. Но уж если что случается, если что и происходит из ряда вон выходящее, то маленький городок гудит, будто потревоженный улей, шумит, лукавит, смеется, сплетничает, словом, начинает жить вовсю.
Для Щедрого таким событием, о котором долго говорили, шумели, да еще говорить и шуметь будут, стала Ночь города. Но о ней чуть позже. Ведь нельзя не сказать, что предварялась она самым разудалым, самым ясным, самым веселым и бесшабашным ярмарочным днем.
Ярмарка, ах что это была за ярмарка! Нам, Голосу Автора, довелось на ней побывать (чтобы всё засвидетельствовать самым подробнейшим образом), и ничто так не кружило голову, не пьянило дух, как это ощущение доброго праздника, смешливой дружественности и желания скупить всё, всё, что продают на этой ярмарке – от глиняных кошек-копилок до бычка-трехлетка со звучным именем Берендей.
Ярмарка началась ранним утром, когда солнце еще только разгонялось, еще только собиралось излить свой жар на уставленную яркими палатками ярмарочную площадь. Но щедровцы – народ обстоятельный, они ценят себя и ни за что не пойдут глазеть по торговым рядам с утра пораньше. Только ребятня, эти вечные любители поглазеть и покричать, толпились у палаток, перебегали от торговца к торговцу. Те, у кого не было заторможенности в плане карманных денег, уже ели сладкую вату, приторные, как грех, мятные леденцы на палочке, мороженое и пирожки. Но вот время приблизилось к одиннадцатичасовой отметке, и на ярмарке стало прибавляться народу, всё больше взрослого и по-деловому настроенного. С этим народом затесались на ярмарку и мы, почтеннейший наш читатель.
Ох и нелегкое это дело – подобрать слова для описания ярмарочного дня. Шумный, пестрый, брызжущий смехом и пепси-колой, этот день подобен яркому пятну краски на сером холсте бытия.
Наши герои, а именно Юля, Марина, Марья Белинская и «Матерые моторы», тоже прибыли на ярмарку незамедлительно. Юля с Мариной хоть и были столичными штучками, которых ничем не удивишь, здесь про свою столичность быстро забыли и удивлялись и радовались всему увиденному, как дети.
А посмотреть было на что. В Щедром и окрестных деревнях живет немало умельцев, которым есть чем похвастаться в смысле декоративно-прикладных талантов. Здесь были гончары, на глазах у публики выделывавшие с гончарным кругом истинные акробатические чудеса и производившие такие чашки, тарелки и вазы, что отдашь последнюю кредитную карту, лишь бы только заполучить это чудо в собственные руки. Резчики по дереву, плетельщицы тряпичных веселых ковриков, вышивальщицы, художники и даже таксидермисты – все они нашли свое место на ярмарке. Отдельные палатки занимали местные целители и гадалки – ведь на ярмарке гуляли не только щедровцы, но и гости города, а для гостей узнать свое будущее или получить от целителя парочку общеукрепляющих пассов – дело необходимое и благодарное.
Юля немедленно потратила свои карманные деньги на чудесное колье из бисера (бисер который уж раз был снова в моде), смешную глиняную кошку-копилку с надписью «Щедровский кот деньгу бережет» и плетенный из прутьев журнальный столик. Журнальный столик Юля вознамерилась подарить тете, но пока его пришлось таскать Даниле.
Марина ярмаркой не особенно интересовалась. Ее больше волновало то, что Ши Юйкань вот уже второй день не переставал говорить ей комплименты и бросать на девушку влюбленные взгляды. Приворотная магия действовала вовсю.
Марья Белинская гуляла по ярмарке с таким видом, будто искала кого-то знакомого. Неясные предчувствия томили ее душу. Ярмарка ярмаркой, но после наступит Ночь города, ночь официального шабаша, и кто знает, чем эта ночь обернется. Марью (поскольку она была слишком глубоко погружена в собственные думы) эскортировали Влад и Вадим. Вампир, кстати, купил себе кубок из оникса и заявил что это очень стильная вещь, хотя и выглядит не слишком презентабельно.
Анна Николаевна вместе с феей Катериной были заняты в своем выездном флористическом магазинчике. Искусственные цветы, ароматические лампы и упаковочная бумага для подарков расходились на ура, так что нашим дамам не находилось времени отвлечься и посмотреть вокруг.
Итак, ярмарка шумела, переливалась, гремела музыкой из громадных звуковых колонок, расхваливала товары, зазывала в гости… Сложно было не поддаться общему веселью, праздности и тому особому чувству легкомыслия, которое охватывает любой разум на подобных мероприятиях. Желающие могли покататься на лошади из Щедровского коневодческого хозяйства, выиграть в лото свистульку или тостер и попеть народные песни вместе с хором умертвий из совхоза «Вечная жизнь».
– Ох, – простонала Юля, вытирая мокрый от пота лоб, – я себе все ноги стерла. Сил никаких нет.
– Поносить тебя на руках? – поинтересовался Данила.
– Нет, это уж слишком. А давайте пойдем куда-нибудь, где тихо и не жарко.
– Поддерживаю это предложение, – сказала Марья Белинская. – У меня от ярмарки уже голова болит и подташнивает. Наверное, меня поразил ярмарочно-солнечный удар.
– У меня есть идея, – заявил Ши Юйкань. – Едемте в чайный зал к моему дяде. Там и прохладно, и тихо, и к тому же прекрасный чай. Кто хочет зеленого чаю с жасмином. И льдом?
Оказывается, хотели все. Поэтому мотоциклы взревели и умчали наших героев с ярмарки.
Лавка господина Чжуань-сюя и чайный зал «Одинокий дракон» находились в торговых рядах. Сегодня здесь шла не очень бойкая торговля – всех покупателей переманила городская ярмарка.
«Моторы» спешились и, галантно поддерживая дам, вошли в прохладный полумрак чайного зала. Тонко прозвенели колокольчики, подвешенные над дверью. Из-за темно-красной, с желтыми иероглифами занавески вышел мужчина лет тридцати пяти. У него были глаза цвета старого золота с вертикальным узким зрачком и длинная тонкая коса. Шелковая рубашка с иероглифом «двойное счастье» и шелковые же шаровары смотрелись на нем чрезвычайно изящно – и во фрачной паре он не выглядел бы лучше. Мужчина сложил ладони перед собой и поклонился:
– Приветствую дорогих гостей!
– Здравствуйте, – разноголосо ответили дорогие гости.
– Дядя, нам бы хотелось твоего знаменитого чая, – сказал Ши Юйкань. – Со льдом и пряностями. День нынче жаркий.
– Похоже, ночь грядет еще жарче, – сказал Чжуань-сюй, внимательно глядя на Марью Белинскую, так, что она покраснела. – Я слышал от посетителей, что ночные торжества будут просто волшебными.
– Ну, если учесть всех ведьм нашего города, – усмехнулся Данила, – то они действительно окажутся волшебными.
– Что за неприличие – держать гостей на пороге, – укоризненно покачал головой Чжуань-сюй. – Прошу вас, проходите, пожалуйста.
Гости прошли в большой полутемный и прохладный зал. Тонкие резные колонны поддерживали крышу; с потолка спускались на длинных цепочках неяркие светильники в форме лодок; повсюду стояли маленькие столики и громоздились горы подушек для сидения.
– Здесь нужно разуться, – сказал Ши Юйкань. – Не подумайте чего, все ковры у дядюшки очень чистые!
Сбросить обувь с истомленных ходьбой ног и усесться по-турецки в полутемном зале в ожидании чая и сладостей – что может быть приятнее!
Чай был подан очень скоро, а к чаю еще полагалось кушанье, которое Чжуань-сюй назвал «слезы бабочки»: это была невероятно сладкая смесь из меда, орехов, фруктов и молочного шоколада. Словом, погибель для сластен.
– Вы позволите, я присяду с вами? – спросил разрешения Чжуань-сюй, благодарно кивнул в ответ на приглашение и сел. Принялся разливать всем чай из запотевшего стеклянного кувшина. – Я вижу, вы успели вдоволь нагуляться?
– Да! – воскликнула Юля. – У меня такое впечатление, будто я попала в сказку.
– В сказку, где продают плетеные столики, – хмыкнул Данила.
– Тебя что-то не устраивает в этом столике? – картинно возмутилась Юля. – Так я сама его до дома донесу, не надеясь на твою помощь.
– Не фырчи, – успокоил девушку Данила. – Я пошутил. Я не позволю тебе таскать тяжести. А то ты разозлишься и заколдуешь меня. Превратишь в царевича-лягушонка.
– Над этим стоит подумать, – с серьезным видом сказала Юля, но не сдержалась – прыснула.
Между тем Марья Белинская тихо переговаривалась с Чжуань-сюем:
– Это правда, что вы дракон, господин Чжуань-сюй?
– Да, госпожа Марья. Кстати, я распознаю своих. В вас на четверть драконьей крови.
– Моя мама была наполовину драконом, – тут же сказала Марья. – Наследницей нашего русского Змея Горыныча. Представляете?
– Представляю, – сказал Чжуань-сюй. – В жизни еще и не такое случается. Вы занимаетесь колдовством?
– Не слишком много и не слишком часто. Я не прирожденная ведьма, колдовству в основном училась по учебникам да по рекомендациям сестры.
– Тогда мне понятна ваша… незрячесть. Всего лишь на четверть дракон и не прирожденная ведьма…
– Что вы хотите этим сказать? – слегка возмутилась Марья.
– О, прошу вас, без обид! – примирительно склонил голову Чжуань-сюй и добавил на китайском: – Когда женщина так прекрасна, она вспыльчива.
– Я поняла, что вы сказали, – немедленно отозвалась на китайском Марья. – Я два года жила в Нанкине и выучилась языку. Не считайте меня вспыльчивой. Я действительно не поняла, что вы хотели сказать.
– Вон та девушка, которая сидит рядом с моим племянником… Как ее зовут?
– Марина. Что с ней не так?
– Может быть, я ошибаюсь, но… У драконов нюх на это…
– Не томите, господин Чжуань-сюй!
– Эта девушка не та, за кого себя выдает. Как она ведет себя?
– Как обычный человек. Она и есть обычный человек!
– Нет, – покачал головой Чжуань-сюй. – Она не человек.
– А кто? – изумилась Марья, чуть не перейдя вновь с китайского на русский. Однако вовремя опомнилась.
– Она дух. Как бы это выразить точнее, она – демон, очень искусно принявший человеческую плоть.
– Этого не может быть, – чуть не вскрикнула Марья. – Почему я этого не замечала?
– Потому что вы не зорки, прекрасная госпожа. Между тем эта девушка – носительница зла, и она только ждет подходящего момента, чтобы нанести сокрушительный удар той, кого она называет своей подругой.
– Ничего не понимаю, – помотала головой Марья. – Марина должна нанести вред Юле?
– Да. Она заклята на это.
– Чжуань-сюй, я вам не верю. И давайте переходить на русский, на нас уже все остальные как-то неправильно смотрят.
– Я докажу вам свою правоту, – сказал дракон. – У меня есть напиток, который заставляет демонов сбрасывать свои личины. Сейчас я принесу его.
– Постойте! – воскликнула Марья. – Я с вами.
– Нет, не нужно. Скажите лучше, мой племянник так увлечен этой лжедевицей потому, что на него насланы чары?
– Да, – вздохнула Марья. – Но мы же не знали… нет, Чжуань-сюй, я вам не верю. Марина не может быть демоном.
Дракон только усмехнулся в ответ. Встал и вышел.
– О чем вы говорили с Чжуань-сюем? – поинтересовалась Юля у Марьи.
– Так, о Пекине, – сказала сестра Госпожи Ведьм. – Я там проходила стажировку по наведению традиционных чар. В общем, нам было о чем поговорить.
– Вы так увлеклись, – протянула Юля, насмешливо щурясь. – По-моему, вы очень понравились этому господину.
– Возможно, – отрезала Марья. – Но меня сейчас волнует не это.
Вернулся Чжуань-сюй с глиняным кувшином в руках.
– Я принес еще один напиток, – сказал он. – Его готовят по особому рецепту монахи одного монастыря у нас в Китае. Этот напиток имеет удивительные целебные свойства…
– Но мы вроде бы не больны, – улыбнулся Вадим.
– Что ж, он и здоровым не повредит. Напиток необычайно вкусный. Я редко его готовлю и подаю лишь лучшим друзьям…
– Ну, коли так…
Чжуань-сюй разлил зеленоватый, пахнущий мятой и корицей напиток по чашкам. И сам первым пригубил из чашки:
– Пейте, господа!
Все выпили, не ожидая никакого подвоха. Марина обратилась к Чжуань-сюю:
– Это похоже на мятный компот, ничего особенного, – и засмеялась.
– Маринка, ты чего? – удивилась Юля.
Марина продолжала смеяться. Ее смех стал истеричным, визгливым и каким-то металлическим.
– Что с тобой? – воскликнул Ши Юйкань, обращаясь к девушке и осторожно касаясь ее плеча.
И вскрикнул, потому что из плеча, распарывая ткань платья, вытянулся острый черный шип.
Марина менялась на глазах. Она уже не смеялась, а выла, и из ее пасти, полной острых сверкающих клыков, валил дым. Ее тело будто лопнуло, и наружу выскочили шесть мохнатых, похожих на паучьи, лап, скорпионий хвост и жуткая вторая голова, сверкавшая алыми безумными глазами.
Все, разумеется, смертельно перепугались и бросились кто куда. Однако Чжуань-сюй и Марья Белинская остались на своих местах.
Демон, уродливый и внушительный, скалил зубы и бил хвостом туда-сюда, разрывая в клочья подушки.
– Заклинаю тебя, демон, – дрожащим голосом начала Марья. – Именем Вседержителя, именем тайным и непроизносимым! Усмирись, демон, и скажи нам, кто подослал тебя!
В ответ демон зарычал так, что задрожали резные колонны. А в следующую минуту он бросился на Марью.
И тут дорогу ему заступила Юля.
– Стой! – закричала она, раскинув руки. – Кто бы ты ни был, подчинись мне во имя Вышнего!
Демон отступил. Глаза Юли сверкали потусторонним светом, она тоже изменилась. Лицо ее стало серебряным и сияющим, пальцы на руках удлинились и превратились в иглы…
– Юля, опомнись! – вскрикнула Марья. – Он уничтожит тебя!
Но, похоже, демон отступал. Юля одно за другим читала заклятия против демонов – они сами собой вспыхивали перед ее глазами. На полу очертилась пентаграмма, в нее и загнала Юля разъяренного демона, который до этого был вполне симпатичной девушкой.
Юля прочитала последнее заклинание и сказала:
– Теперь этот демон скажет всё, что вы пожелаете от него услышать. Только я не понимаю, как моя подруга оказалась демоном.
– Я отвечу тебе, ведьма, – прохрипел демон. – Меня приставили к тебе, когда тебе минуло тринадцать лет. Именно тогда мы и познакомились. Я должен был всегда сопровождать тебя…
– Кто тебя приставил ко мне?
– Маг. Великий маг.
– Что за дело какому-то магу до меня?
– Ты сильная ведьма. Ты соперница. Ты могла разрушить планы моего господина.
– Ты мог меня убить?
– Я должен был тебя убить.
– Когда?
– Когда прикажет мой господин. Но приказа от него еще не поступало.
– Кто твой господин?
– Я уже говорил, ведьма. Он великий маг.
– Как его имя?
– Варахиль. Другого его имени мне не дано знать. Послушай, ведьма…
– Что?
– Раз уж вы разгадали меня, то вы вправе знать: вы умрете от моих когтей. Выпустить вас отсюда живыми я не могу. Это противоречит моим привычкам и привычкам моего господина.
– Ты никого не тронешь, – сказала Юля.
– На что поспорим, ведьма? – спросил демон. – Думаешь, у тебя есть против меня оружие?
– Есть, – спокойно сказала Марья, кладя одну руку на плечо Юли, а другую выбрасывая вперед в замысловатом жесте. – Смирись и пади, демон! Здесь нет тех, кто не сумеет воспротивиться тебе!
– Я знаю старинное заклятие, которым можно связать демона, – сказал Чжуань-сюй. – Оно китайское, но, думаю, и на вашего европейского демона подействует.
– Китайское, ха! – воскликнул демон. – Ты не справишься со мной, дракон!
– Чжи ба чжи, – проговорил в ответ Чжуань-сюй. – Бу шань чжи шэн чжи ту.
Демон замер, а потом закрутился волчком. Снова повалил едкий дым, и в этом дыму стало совсем не видно демона. Дым разъедал глаза, забивал легкие. Все повалились не в силах дышать, лишь Чжуань-сюй повторял свое заклинание. Но, видимо, заклинание не помогло, потому что, когда дым рассеялся, никакого демона в пентаграмме не было. Да и сама пентаграмма погасла.
– Демон исчез, – кашляя, объявила Марья.
– Это хорошо или плохо? – подал голос Данила.
– Скорее плохо. Теперь демон должен вернуться к своему повелителю и доложить о происшедшем. А хозяин демона – маг. С него станется наслать на нас массу неприятностей. Юля!
– Да.
– Налей мне чаю! И подойди сюда.
– Да, Марья.
Юля протянула сестре Госпожи Ведьм чашку с чаем и присела рядом.
– Юля! Ты никогда не замечала за своей подругой ничего странного?
– Никогда, – вздохнула Юля. – Впрочем, я до последнего времени и за собой ничего не замечала. А теперь оказалось, что я ведьма, а подруга – демон, подосланный каким-то магом для того, чтобы уничтожить меня. Я ничего не понимаю.
– Не ты одна, – сказала Марья. – Как мы могли быть такими… близорукими. Если бы не господин Чжуань-сюй… Чжуань-сюй! О чем вы задумались?
– О том, какое будущее ждет нас всех.
– Данила! – жалобно воскликнула Юля. – Ты же провидец! Скажи что-нибудь провидческое!
– Что-то случится во время Ночи города, – сказал Данила. – А больше я ничего не вижу и не чувствую.
– Но Ночь города уже сегодня.
– Что ж, значит, нам недолго осталось ждать.
– Знаешь, Юля, – сказала Марья Белинская. – Думаю, нам необходимо встретиться с твоей тетей.
– А еще держаться всем вместе, – добавил Данила. – И нигде не задерживаться допоздна.
…Несмотря на все старания не задерживаться допоздна, в дом Анны Николаевны наша компания попала только часам к восьми вечера.
– Юля, Марья! – Анна Николаевна встретила девушек упреками. – Что такое? Где вы пропадаете? Я уже стала волноваться!
– Сначала мы были на ярмарке, – утомленно проговорила Юля. – Вот, кстати, столик. Это я вам купила.
– Спасибо. Дальше что?
– Дальше мы пили чай в зале господина Чжуань-сюя.
– А дальше?
– А дальше Марина превратилась в демона.
– Что-о?!
– Да, Марина оказалась демоном, подосланным ко мне каким-то могущественным магом.
– Ничего не понимаю. Юля, может, ты на солнце перегрелась?
– Нет, с Юлей всё в порядке, – подала голос Марья. – А вот Марина… Марина оказалась совсем не той, за кого себя выдавала.
– Шесть лап и скорпионий хвост, – нервно засмеялась Юля. – И две головы. В общем, жуть.
– Анна Николаевна, – сказала Марья, – дайте Юле валерьянки, и побольше. А то ее психика не выдержит.
– Мне бы не валерьянки, – весело сказала Юля. – А валиума какого-нибудь. Или реланиума.
– Молода ты еще реланиумом увлекаться, – сурово стрельнула глазами Анна Николаевна. – Валерьянка и мята, и будет с тебя. Проходите, люди добрые, располагайтесь. Будем думать, что делать дальше.
Все расселись в столовой. И, продолжая прерванный разговор, Юля спросила:
– Что значит «что делать»? Вы думаете, меня этот демон напугал так, что я и жить дальше не захочу? Ничего подобного – захочу, и еще как!
– Я не спорю, – кивнула Анна Николаевна. – Просто теперь у какого-то мага появится желание устроить охоту на тебя. И на Арфу, кстати. Ведь демон знает, что ты назначена хранительницей Арфы.
– Ничего страшного, – сказала Марья. – Есть выход. Юля и Арфа должны всё-таки оказаться в Толедо. Там, во Дворце Ремесла, они будут в относительной безопасности.
– А почему не в абсолютной? – поинтересовалась Юля. Казалось, что потерю, точнее, видоизменение подруги, она переживает стойко. Так оно и было. Юля чувствовала, что с той поры, как она стала ведьмой, в ее душе что-то изменилось. Стало жестче и ясней. Где прошлый девичий сентиментализм, где привычка всхлипывать и писать длинные канцоны по каждому мало-мальски значимому поводу? Их, как говорится, нет, их нет! У настоящих ведьм стальные нервы. Точнее, они показывают всем, что у них стальные нервы. Что, впрочем, не имеет значения.
– Юля, – усмехнулась Марья Белинская. – На свете нет ничего абсолютного. И ты поймешь это, становясь всё старше и старше. Ты лучше скажи: согласна отправиться в Толедо?
– По-моему, у меня просто нет другого выхода, – сказала Юля. – За мной охотится какой-то маг, а я не думаю, что готова к сражению с ним.
– О сражениях тебе думать рано, – заявила Анна Николаевна. – Ты еще слишком молода.
– Ну, этот недостаток я быстро исправлю, – засмеялась Юля, правда, смех вышел не очень веселым.
– Что ж, – сказала Анна Николаевна. – Вам стоит лететь нынешней ночью. Полагаю, мое помело здесь пригодится…
– Нынешней ночью? – воскликнула Юля. – Но зачем так торопиться? Сегодня Ночь города, и мне так хочется посмотреть на ваш праздник! Столько готовились, герб вышивали…
– А и правда, – сказала Марья Белинская. – На Ламмас мы останемся, а на следующий день улетим. Точнее, не улетим. Ради такого случая можно и портал до Толедо выстроить. Надеюсь, у вас найдутся желчь ужа и слезы нераскаянного грешника, Анна Николаевна?
– Найдутся, – заверила Марью старшая ведьма.
– А зачем это? – спросила Юля громким шепотом.
– Для настройки портала, – ответила Анна Николаевна. – Да, Юля, ты еще не всему обучена. Ну да ничего, в Толедо живо станешь заправской ведьмой.
Юля между тем грустно посмотрела на Данилу и сказала:
– Не переживай, Данила. Я надолго не исчезну. Вот оставлю Арфу в Толедо, получусь немного и снова к вам в Щедрый прилечу.
– Я знаю, так и будет, – улыбнулся Данила одними губами.
– Так, – строго сказала Анна Николаевна. – А теперь я прошу всех отправляться отдыхать. Если вы хотите повеселиться на Ламмасе, выглядеть вы должны бодрыми, а не заспанными. Отправляйтесь, мальчики, по домам. Встречаемся в кремлевском саду без четверти двенадцать.
– Хорошо, – кивнул Данила.
И лишь когда «Матерые моторы» выехали со двора, Юля позволила себе истерику. Она рыдала так, что дрожали стекла в окнах. Наконец, когда в ее рыданиях наступила пауза, этим воспользовалась Анна Николаевна и спросила:
– По какому поводу море слез?
– Мне Маринку жалко, – завсхлипывала Юля. – Я же с ней дружила с детства. Я же не знала, что она не человек!..
– Я понимаю, – мягко сказала Анна Николаевна. – Но поверь, Юля, в твоей жизни будет еще много разочарований. Это – первое из них.
– Я теперь побоюсь заводить друзей, – сказала Юля.
– А вот это зря. Ведьма не должна ничего бояться. Быть осторожной – это да. Но не трусихой. Иначе ты никогда не достигнешь вершин мастерства. И кстати. Протяни руки. Да вытяни их ладонями вперед!
– Для чего?
– Держи, – сказала Анна Николаевна. – Вот она, Арфа. Теперь ее хранишь ты.
Юля на какой-то миг ощутила, что сжимает в руках теплое дерево Арфы, а потом это ощущение исчезло.
– А где она? – удивилась Юля. – Где она хранится?
– Я хранила ее в своей душе, – открылась Анна Николаевна. – Теперь хранишь ты – в своей.
– Да. – Юля словно прислушивалась к новым ощущениям. – Я это чувствую. Как странно! Голова кружится…
– С чего бы это? – встревожилась Анна Николаевна. – Юля, ты, видимо, переутомилась. Приляг, отдохни.
– Да, пожалуй, – сказала Юля. – Анна Николаевна, а можно, я в саду подремлю, в гамаке? Дома душно.
– Конечно.
И Юля отправилась в сад. Недавние рыдания всё еще бушевали в душе, но в то же время девушка ощущала странное спокойствие, накатывающее на нее как морской прилив.
Юля сорвала цветок душистого табака и так и уснула в гамаке с никнущим цветком в руках.
И снова ей снился странный сон. В этом сне в сад, к гамаку, пришел Сидор Акашкин и заговорил гнусаво и противно:
– Юленька, дорогая, у меня к вам важное дело. Ну просто чрезвычайной важности!
– Какое дело?
– Из достоверных источников, ква-а, я узнал, что вы поэтесса. Очень хорошая поэтесса.
– Ну допустим… И что?
– Юленька, я гибну, – говорит Сидор Акашкин и разражается жалобным кваканьем. – Понадеялся на местных поэтов, а они не сочинили ничего достойного. Вся надежда теперь на вас.
– Да что я должна делать? – воскликнула Юля.
– Сочините оду. Оду городу. Что-нибудь хвалебное, красивое. Мы ее быстренько на музыку положим, и хор умертвий ее споет на празднике. Как гимн, как торжественную кантату!
– Да я не умею сочинять оды!
– Юленька, постарайтесь, а? – не слышит ее Акашкин, и Юлю это злит.
– Нет, не постараюсь! – резко бросает она. – Еще чего выдумали!
И тут происходит с Акашкиным нечто странное. По журналисту пробегает дрожь, потом он принимается корчиться, а потом…
Тело Акашкина падает на песок. А перед Юлей стоит совершенно голый мужчина, если не считать того, что он с головы до пят покрыт замысловатыми татуировками.
– Вот и встретились, – без смущения говорит сей джентльмен Юле, не делая даже попытки прикрыться лопушком.
– Кто вы такой? – перепуганно спрашивает Юля, чувствуя, что от ее щек можно прикуривать. Всё-таки голый мужчина – не то зрелище, которое она привыкла созерцать повседневно.
– Что мне в тебе нравится, детка, – говорит мужчина фамильярно, – так это то, что ты умеешь всегда задать самый нужный вопрос. Ты этим талантом с детства отличалась. Кто я? Позволь представиться: бог.
– Бог?
– Бог, бог. Бог заброшенных дорог и забытых перекрестков. Не слыхала про такого?
– Слыхала, – встает из гамака Юля. – Меня хотели принести тебе в жертву.
– Да, было дело, – смеется бог заброшенных дорог. – Жаль, не вышло. Я такой силой наливаюсь, когда мне в жертву приносят кровь молоденькой девственницы, ты не представляешь!
– И что тебе от меня нужно теперь, бог? – хмурится Юля. – Учти, я не собираюсь приноситься тебе в жертву! Ни сейчас, ни когда-либо еще!
– Да мне и не надо, – отмахивается божество. – У меня теперь другая идея. Ты, Юля, не хочешь ли стать моей верховной жрицей? Погоди, не отвечай. Я тебе сначала обрисую всю выгоду этой должности. У тебя в руках будет огромная власть. Огромная. Ты сможешь повелевать людьми, да что людьми, ты сможешь повелевать ангелами и демонами. Поверь, им придется тебе подчиниться! Кроме власти я подарю тебе массу самых разных талантов, но, впрочем, и это неважно. Главное – послушай это внимательно, – главное то, что ты сможешь возвращать к жизни тех, кого заблагорассудится. Например, своих родителей… Ведь тебе хотелось бы, чтобы они были живы?
– Хотелось бы, – бледнеет Юля. – Но не такой ценой.
– А что ты знаешь про цену, детка? Я еще ничего не говорил про цену.
– Так скажи. Чего ты хочешь от меня?
– Твою душу, естественно. И то, что душу наполняет, – твой дух. К тому же теперь ты в душе хранишь волшебную вещицу, Арфу. Это мило. Я не сторонник волшебных вещей, но Арфа и мне может пригодиться.
– Нет, – говорит Юля. – Поищи себе верховную жрицу где-нибудь еще.
– Жаль, – говорит бог заброшенных дорог. – Ты просто идеальная кандидатура. Что ж, тогда познакомься с ним.
– С кем?
– С человеком, который убьет тебя. Он стоит рядом.
– Я всегда нахожусь рядом с ней. – Из пустоты выходит странное существо, лишь отдаленно напоминающее человека. Глаза существа горят алчным огнем, на алой хламиде, в которую он облачен, нарисованы странные знаки. – С тех пор как я убил ее родителей, я смотрю, как она растет, и жду нашего последнего сражения.
– А ты кто? – спрашивает у существа Юля.
– У меня много имен, – откликается существо. – Но одно из них ты слышала совсем недавно. Варахиль. Я маг, маг, которому нужна твоя смерть.
– Слишком многим почему-то нужна моя смерть! – кричит Юля. – Не надейтесь! Не получите! Я буду жить!
– А это мы еще посмотрим, – говорит маг. – Встретимся в Толедо.
Он исчезает, оставляя после себя запах горелой листвы.
– Что ж, – говорит бог заброшенных дорог. – Маг тоже глуп. Незачем ждать какого-то Толедо. Я убью тебя прямо сейчас.
И его железные руки смыкаются на Юлином горле.
Она не может ни дышать, ни кричать, она только пытается освободиться от его хватки. Весь мир исчез куда-то, весь мир предал Юлю, не оставив ей шанса на спасение…
Но вдруг хватка слабеет. Юля с хрипом вдыхает такой благословенный воздух и видит, что бог заброшенных дорог отступил от нее. Потому что с нею опять – Безымянная Ведьма и Теодитор.
– Уходи, – говорит Теодитор богу заброшенных дорог. – В ней нет ничего, что было бы твоим.
– Ты уверен? – цедит бог заброшенных дорог.
– Даю слово, – говорит Теодитор.
– Она же ведьма? Зачем тебе, борцу с колдовством, защищать ее?!
– Прежде всего она человек, – говорит Теодитор. – А об остальном пусть судит Тот, у Кого есть право судить. У тебя этого права нет. Уходи.
– Уходи, – повторяет за Теодитором Безымянная Ведьма. – Я клянусь тебе именами всех замученных ведьм: я не отдам тебе эту девушку, проклятая нечисть!
Она вскидывает руки, и в безымянного бога сыплются молнии. Он хохочет, но это какой-то растерянный смех, смех побежденного.
– Я не прощаюсь! – восклицает бог заброшенных дорог и вселяется в лежащее, словно сломанная кукла, тело журналиста Акашкина. – Мы еще посмотрим, кто кого!
– Ничего не бойся, девочка, – говорит Юле Безымянная Ведьма.
– Я и не боюсь, – отвечает Юля. – Устала я бояться. А можно вопрос?
– Конечно.
– Это насчет Знаков Теодитора. Они вообще существуют? И если они существуют, то для чего? Зачем вы метите ведьм? Чтобы потом убить? Чем вы тогда лучше бога заброшенных путей?
– Дорог, – поправляет Безымянная Ведьма. – Объясни ей, Теодитор.
– Знаки существуют, – говорит Теодитор. – И каждая, кто носит знак, получит свое воздаяние. Так решила судьба, я ничего не могу с этим поделать.
– Так я всё-таки была помечена?!
– Да. Непонятно, как это проглядела твоя наставница. Но нам пора. Мы не прощаемся надолго, я сердцем чую – мы еще встретимся, и очень скоро.
– Ничего не бойся, Юля, – говорит Безымянная Ведьма. – А теодитора бойся меньше всего…
– Прощайте, – шепчет Юля и взмахивает руками.
Из души ее словно вырывается луч света, и Юля видит перед собой Лунную арфу.
– Я не умею играть, но я попробую, – говорит Юля.
И тут в ее сон входит полная, круглая, фосфорически горящая луна. Лучи луны падают на Арфу и становятся струнами – сверкающими, по-неземному прекрасными. Юля тихо проводит по струнам ладонью…
И музыка, волшебней которой нет на земле ничего, начинает звучать.
Юля играет, пальцы ее перебирают струны, музыка льется, и девушке кажется, что сейчас ее слушает и наблюдает за ней весь огромный мир.
Она так и проснулась – оттого, что кто-то, как ей показалось, смотрел на нее пронзительным и холодным взглядом. Этот взгляд был жаден и жесток, от него не стоило ждать ничего хорошего. Но в то же время в этом взгляде сквозила зависть и страх…
– Оставьте меня в покое! – потребовала девушка, сбрасывая остатки сна.
Но едва она открыла глаза, как увидела, что сад пуст и нет никого, кто сверлил бы ее этим пронзительным взглядом. Юля посмотрела на свои часики-браслетку: половина одиннадцатого, глухой вечер. Ничего себе она поспала!
Юля встала, и при этом с ее коленей на землю спланировал листок бумаги. Юля наклонилась, подняла листок, развернула…
«Верь своим снам. Сны – это не всегда сны», – было написано на листке. Едва Юля прочла эту фразу, как листок просто взял и испарился из ее рук. Юля пожала плечами, уже ничему не удивляясь, и пошла в дом.
В доме царила предпраздничная суета. Анна Николаевна гладила свое выходное платье, Марья Белинская делала макияж и при этом кляла тушь, которая оставляет столько комочков.
– Юля, собирайся, – потребовала Анна Николаевна. – Пора на праздник.
– Да ведь рано еще…
– Нет, самое время.
– Почему?
– Потому что мы полетим на метлах, а метлы у меня тихоходные и к тому же часто глохнут. Так что до кремлевского сада как раз доберемся к полуночи.
– А я не умею летать на метле, – улыбнулась Юля.
– Ничего, – ободрила ее Анна Николаевна. – Научишься.
Наконец три ведьмы навели приличествующий празднику марафет и вышли на улицу. Теплый вечер, плавно переходящий в ночь, обнял их своими ласковыми крыльями. Из цветников доносились маслянистые, густые ароматы роз, флоксов и душистого табака. Анна Николаевна сказала: «Красота-то какая!», после чего лихо, по-разбойничьи свистнула.
Тут же перед освещенным крыльцом заплясали три отменных метлы.
– Прошу, выбирайте, на какой полетите.
Марья выбрала метлу подлиннее, Юля – покороче, потому что боялась, что не справится с этим видом транспорта. Впрочем, едва Юля оседлала свою метлу, как та послушно замерла, словно лошадь, чуткая ко всем недостаткам седока.
– Поднимаемся, – скомандовала Анна Николаевна. – Вверх и вперед!
Этот недолгий, но совершенно удивительный полет Юле запомнился потому, что летели они прямо над центром города. Она смотрела вниз и любовалась вереницами цветных фонариков, яркими флагами и клумбами, полными совершенно волшебных цветов.
Скоро в воздухе образовалась небольшая пробка – выяснилось, что все ведьмы города Щедрого решили лететь на праздник на метлах, поэтому ближе к кремлю в воздухе почти не осталось свободного пространства.
– Я и не знала, что в Щедром столько ведьм! – воскликнула Юля.
Анна Николаевна в этот момент приветствовала Бабу Зину Мирный Атом и потому ничего не ответила девушке. Вместо нее подала голос Марья Белинская.
– Это еще что! – сказала она Юле самым залихватским голосом. – Когда объявляется новогодний шабаш в Толедо – вот там действительно от ведьм просто отбою нет. Даже вудуистки прилетают. Из Африки.
– А на чем они прилетают?
– На крокодилах-зомби, – рассмеялась Марья. – Нет, я не шучу. В Толедо ты сама это увидишь.
– Девушки, поприветствуйте щедровских ведьм! – крикнула Анна Николаевна, и Юля с Марьей синхронно выдали:
– Благословенны будьте, ведьмы Щедрого! Да горят для вас только праздничные костры!
– Хотела бы я посмотреть на того, кто рискнет сжечь на костре щедровскую ведьму! – воскликнула Анна Николаевна. – Жаль мне этого человека, кем бы он ни был.
В кремлевском саду ведьмы едва отыскали команду байкеров. Юля немедленно прилипла к Даниле и потребовала, чтобы он оценил стразы, приклеенные у нее на щеках. Данила насчет страз выразился предельно корректно.
В парке гремела бравурная музыка, сияли огни палаток и лотков со всяческим питием и лакомствами. Щедровцы шумели, кое-где устраивались спонтанные танцы и песни под караоке. Ни праздношатающихся пьяных, ни милиции Юля не увидела.
– А если кто-нибудь затеет драку? – спросила она у Анны Николаевны.
– А милиция на что?
– Так я ее не вижу.
– Ну, милочка, не одна ты знаешь заклятие невидимости. Милиция у нас на первый взгляд как будто не видна, но это только на первый взгляд. Впрочем, народ у нас законопослушный. Идемте прямо в кремль. Метлы оставим тут.
В старинном щедровском кремле меж тем разворачивалось грандиозное действо. Со сцены только что сошел хор умертвий, а на нее поднялись оборотни. Они приготовили акробатические номера с последующим перекидыванием в животный образ. Юля наблюдала за этим зачарованным взглядом – с оборотнями она сталкивалась впервые.
– Идем. – Данила вдруг потянул Юлю за руку.
– Куда?
– Я кое-что тебе покажу… Это даже интереснее оборотней.
– Ну ладно.
Молодые люди пришли на площадку, освещенную светом нескольких десятков алых свечей.
– Присядь, – сказал Юле Данила и извлек из воздуха свою флейту. Приложил к губам, заиграл.
Полилась мелодия, простенькая, незатейливая, но от этой мелодии щемило сердце. И вдруг Юля ахнула – к Даниле на импровизированную сцену поднимались крысы. Они становились на задние лапки, нюхали воздух острыми носиками, а потом вдруг принимались вертеться вокруг своей оси. Данила заиграл веселее – крысы заплясали что-то вроде канкана, выстроившись в ряд.
Юля захлопала в ладоши. Данила опустил флейту, как-то по-особому свистнул крысам, и те разбежались.
– Садись рядом, – указала Юля на скамейку. – Что ты на сцене забыл? Хотя, конечно, таланта тебе не занимать… Чушь я какую-то говорю… Данила!
– Что? – Данила сел рядом.
– Я улетаю в Толедо. – Юля опустила голову.
– Я знаю, – спокойно сказал Данила. – Но ты вернешься. Это я тоже знаю. Тебя будут ждать Анна Николаевна, все наши и… И я. Я не смогу без тебя, Юлька.
И они стали целоваться среди пламени алых свечей. Впрочем, это продолжалось недолго. Наших героев нашел не кто иной, как Сидор Акашкин.
– Хочу взять у вас интервью, – пристал въедливый репортер. – Как вам нравится праздник?
– Мы его еще толком не почувствовали.
– Аха-ха! – захохотал Акашкин. – Это потому, что кульминация назначена на полночь! А до полуночи осталось всего ничего…
– Акашкин, – сурово сказал Данила. – Шел бы ты, а?
– Я-то уйду, – многозначительно обронил Акашкин. – Но вы, девушка, должны знать: сны сбываются.
И Акашкин ушел, растворился в ночи, будто его и не было вовсе.
– Не обращай на него внимания, – сказал Данила и привлек Юлю к себе, но тут в небе вспыхнул первый фейерверк.
Это был удивительный фейерверк – его лучистые звездочки так и остались в небе, не исчезая.
– Как это получилось? – зачарованно спросила Юля.
– А, это… Это Баба Зина придумала. Она у нас ведьма с химико-термическим уклоном. Она уже давно придумала такой вот негаснущий фейерверк.
– Красиво…
– Красиво. Юль, ты будешь по мне скучать?
– Еще бы, – прошептала Юля. – Но ведь ты сам сказал, что я скоро вернусь.
– Да. Ты смотри там, в Толедо, не переучись. А то превратишься в такую заумную ведьму, что просто беда. И тогда придется тебя сжечь, чтоб другим неповадно было становиться ведьмами.
– Попробуй только! – погрозила Юля кулаком. – Жечь ведьм – это негуманно.
Тут из рупора донеслись поздравительные речи мэра. Мэр говорила долго, перечисляла заслуги города Щедрого и его жителей, а долгая речь всегда скучна. И вот уже кто-то зашумел: «К котлу, к котлу!»
– К какому котлу? – спросила Юля у Данилы.
– К ведьмовскому. Скоро будет полночь. И ведьмы пустятся в пляс вокруг своего котла. Это же шабаш.
О Ламмас, Праздник Урожая, праздник сжатых нив!
Ты прекрасен, и нет равных тебе!
О Ламмас, твои ведьмы кружатся в танце,
прославляющем плодородие матери-земли!
О Ламмас, твои ведьмы призывают добрых духов
сойти к людям и избавить их от бед!
О Ламмас, шабаш шабашей!..
…Когда пробило полночь, в воздух взметнулись и застыли в ночном небе десятки фейерверков. А Юля, схватив за руку Данилу, устремилась туда, куда спешили все ведьмы, да и прочие жители города Щедрого.
Посреди вытоптанной поляны стоял большой позолоченный котел. Под ним весело полыхал огонь, и в котле что-то варилось, булькало, щелкало. Каждая из ведьм подходила к котлу и бросала в него щепотку какого-то порошка, при этом что-то приговаривая.
– Что они делают? – удивилась Юля.
Тут рядом с нею оказалась Анна Николаевна. Она и объяснила Юле, что каждая ведьма бросает в котел любимую чародейную траву и при этом шепчет пожелание счастья и удачи городу и всему миру.
– Никто не желает мира так, как ведьмы, – добавила Анна Николаевна. – Что ж, Юля, иди к котлу. Прошепчи и ты свое пожелание.
Юля сорвала листок подорожника и подошла к кипящему котлу. Бросила листок в его раскаленное чрево и прошептала…
А что прошептала великая ведьма Юля Ветрова, мы, дорогой читатель, не знаем. Мы же не Сидор Акашкин, чтобы подслушивать!
Из котла вырвалось разноцветное облако пара.
– Принято, принято! – закричали все ведьмы. – Давайте танец!
И ведьмы пустились в пляс, держа друг друга за руки. И так в этом танце они взлетали к небесам и опускались на землю. В этом танце они творили чудеса, и все жаждущие чудес смогли наконец утолить свою жажду…
И это был лучший Праздник Урожая на свете.
А через пару дней после Ночи города Юля и Марья Белинская попрощались с Анной Николаевной Гюллинг, байкерами и вообще с городом Щедрым. Юлю ждал Дворец Ремесла, ждало высшее ведьмовство и красоты Толедо…
Но она твердо знала, что вернется.
Ведь настоящие ведьмы всегда возвращаются.
…Ах, вот этой красивой картиной и закончить бы роман о юной ведьме Юлии Ветровой. Мол, жила она долго и счастливо, выучилась в Толедо, вышла замуж за Данилу и нарожала волшебных детей. Да. Да.
Но Голос Автора, с прискорбием заметим, не волен распоряжаться судьбой героев. И Голосу Автора приходится следовать за прихотливыми извивами сюжета, даже если эти самые извивы ведут вовсе не к хэппи-энду.
А дело было так. Никуда после Ночи города Юля не уехала. Потому что не смогла. Потому что Ночь города оказалась для нее последней ночью в жизни.
…Когда все ведьмы, в том числе Юля и Анна Николаевна, отплясали свое вокруг котла, в шумный их круг вдруг затесался Сидор Акашкин.
– Отлично, замечательно! – возопил треклятый журналист. – А теперь – главное событие праздника! Традиционный костер для ведьмы!
Все остановились, запереговаривались. Словосочетание «костер для ведьмы» воспринято было несколько нервно.
– Не останавливайтесь, спешите видеть! – вопиял Акашкин. – Идите все за мной!
Какая-то всё-таки имелась у журналиста харизма – толпа ведьм и друзей ведьм и в самом деле устремилась за Акашкиным.
А он привел их к помосту, высокому деревянному помосту, на котором рядами лежали свежеотесанные поленья, среди которых змеились какие-то бесчисленные провода.
– Вот он! – воскликнул торжественно Акашкин. – Главная и забытая традиция всех шабашей. Костер, на котором должна сгореть лучшая ведьма, чтобы обеспечить благополучие всем остальным ведьмам! Ну что, разве вы не помните такую традицию?!
– Помнить-то помним, – пробормотала Анна Николаевна. – Да только не придерживается ее никто!
– А мы, щедровцы, придерживаемся! – разулыбался Акашкин. – Потому и разложили такой костер. Ну, кто из вас, дорогие ведьмы, рискнет на него взойти? Кто считает себя самой лучшей по части колдовства?
Ведьмы принялись перешептываться в том смысле, что это уже мало похоже на праздник.
– Да вы что! – взревел Акашкин. – Вы что же, думаете, это настоящий костер?! Дамы, вы меня обижаете! Я же почетный пожарный, специалист по технике безопасности! Это имитация, всего лишь имитация! Световое волокно! Шарики-фонарики! Светодиоды!
– А, будь что будет! – воскликнула Юля и вышла вперед. – Я залезу на этот ваш помост!
– Отлична-а-а-а!!! – взвыл Акашкин. – Кандидатка на роль сжигаемой ведьмы нашлась!!!
– Юля, без глупостей, – с болью в голосе сказал Данила.
– Да прекрати, – рассмеялась Юля. – Это же театр.
И при помощи Акашкина она почти взлетела на помост.
– Браво! – вскричал Акашкин. – А теперь… Да будет огонь!
И едва журналист выкрикнул эти слова, вспыхнули разноцветным светом светодиоды и «шарики-фонарики», да еще по периметру помоста заискрились бенгальские огни.
– Вот он, костер ведьмы! Урра-а! – закричал Акашкин.
Все ведьмы растерянно зааплодировали этому мощному световому эффекту – и в самом деле тоненькая фигурка девушки в потоке ослепительных огней смотрелась просто потрясающе…
А потом… Никто не заметил, как это произошло.
Только Акашкин перестал быть Акашкиным. Он превратился в худого нескладного мужчину в черном одеянии. И глаза его были холодны, как мертвые пески времени. А речь словно вылепили из пластилина.
И всеми ведьмами, всеми, кто был тогда у помоста, вдруг овладела странная… бездеятельность, что ли. То есть всё видеть – видели, понимать – понимали, а сделать ничего не могли. Даже Анна Николаевна. Даже Данила и Марья Белинская.
То, что было проводами и светодиодами, вдруг ярко и дружно полыхнуло настоящим, яростным огнем. Пламя взметнулось высоко, почти до самого звездного неба, и мгновенно потонул в этом пламени отчаянный крик Юли:
– Я горю!
Костер бесновался недолго. Когда он прогорел, оцепеневшие жители Щедрого увидели только обугленный помост да оплавленные провода.
Да еще как безумный хохотал худой невзрачный человек:
– На ней был знак, и она сгорела! На ней был мой знак, и она сгорела! Они все сгорают! Стоит только разжечь костер!!!
– Замолчи! – властно приказал женский голос.
Расталкивая толпу, как кукол, к корчащемуся человеку подошла Безымянная Ведьма.
– Я победил! – сказал он, распрямляясь, но всё равно заглядывая ей в глаза снизу вверх.
– Ты не победил, – покачала она головой.
– Я сжег ведьму, – заявил Теодитор. – Всё-таки сжег.
– Мне жаль тебя, – сказала Безымянная Ведьма. – Но ты заблуждаешься. И вместе с тобой будут заблуждаться очень многие, до тех пор, пока…
– До тех пор, пока…
– Пока я не решу, что пришло время остановить костры, – загадочно сказала Безымянная Ведьма и исчезла во тьме.
Тьме, которой известно слишком много тайн.
Тула, 2006
notes
