Книга: Заботливая женская рука
Назад: Аэропорт «Шереметьево», Москва,
Дальше: Место неизвестно

г. Кимовск, Тульская область,

Россия
8 января, четверг, 9:30.
— Ты зачем?! — спросил Трифон, нервно наблюдая за парящей на уровне его носа дланью.
Конечно, логичнее и правильнее в такой ситуации незнакомому человеку задать вопрос: «Ты кто?» Но так ведь это человеку! А не отдельной, гм-м, детали. Тем более что и слепому ясно — какова эта деталь. А вот зачем она и, что интереснее, откуда взялась в мирной и до последних часов отнюдь не паранормальной квартире нашего героя, вопросы куда более актуальные.
Трифон вспомнил свой сон: предупреждение тети Капы, ее «подарок» и бесконечные телевизионные прославления новейшей спасительницы человечества — заботливой женской руки. Но то сон… Допустим, его можно объяснить — ведь как раз перед тем, как заснуть, Трифон обнаружил в своем коридоре коробку с… рукой. Обнаружил и не придал сему факту серьезного значения. Потом проснулся, не узнавая своей вычищенной и благообразной квартиры, но тоже особенно-то не ломал голову над тем, как такое могло свершиться. А теперь вот оказалось, что рука (похоже, та самая, из коробки) вполне жизнеспособна, бойка и настырна.
Но это же какой кошмар!
И зачем такой кошмар нашему герою в его спокойной прекраснодушной жизни?!
Он ведь не экстремал какой-нибудь, не извращенец с маниакальной страстью к различным частям человеческого тела! Если эта рука вознамерилась бесповоротно поселиться в квартире Трифона, что подумают соседи? И друзья, изредка приходящие в гости?! Трифон схватился за свои косички, мысленно представив подобную ситуацию. К примеру, сосед — интеллигентный алкоголик, бывший настройщик роялей — явится к Трифону в состоянии горячего желания получить материальное вспомоществование, а в коридор вместо Трифона высовывается эта рука и являет смиренному алкоголику негуманный кукиш! Хотя в этом есть, несомненно, и положительный момент. Во-первых, Трифоновы деньги целей будут, ибо алкогольный рояльный настройщик не имеет обыкновения возвращать долги, а наш герой отнюдь не богат. И второе: явление свободно парящей в воздухе руки, возможно, так отрезвит попрошайку, что он навсегда забудет о благотворном влиянии водки на организм.
Хотя последнее сомнительно.
Про друзей же и вовсе лучше не вспоминать — они и без того при любом удобном случае стараются Трифона морально уязвить, попрекнуть необщительностью, скромностью жизни и отсутствием честолюбия. А также отсутствием стандартной девушки на сердечном горизонте. И вдруг они узнают про эту руку! Сразу посыплются ядовитые сожаления, издевательские намеки: как же, девушку завести — не потянул, довольствуешься каким-то кибернетическим обрубком! Нет, приятелям об этом ни слова! Засмеют!
— Вот ты какая несимпатичная пакость! — мрачно сказал Трифон, разглядывая вояжирующую по комнате руку пасмурным взором. — Не было печали! И на кой черт ты свалилась на мою голову! И что мне с тобой делать?
Рука на миг замерла, затем метнулась к письменному столу. Схватила со стола листок бумаги и авторучку и со всем этим добром пристроилась рядом с Трифоном на диване (наш герой от этого вжался в спинку и слегка позеленел). Но рука вела себя неагрессивно. Просто принялась что-то быстро и даже с каллиграфическим изяществом выписывать на листке бумаги. Потом продемонстрировала свой труд Трифону.
— Очень мило! — похвалил Трифон. — Просто замечательно. Только я не знаю иероглифов. Это ведь иероглифы?
Рука задумчиво (как показалось Трифону) похлопала по пузатому диванному сиденью. Затем щелкнула пальцами и легонько потрепала Трифона по щеке (тот взвизгнул от отвращения и ужаса). И снова принялась рисовать. Только теперь не иероглифы, а значки, немного напоминающие египетские пиктограммы. Трифон сначала не хотел смотреть на это художество, но естественное человеческое любопытство взяло-таки верх.
Вот что получилось у его новой знакомицы: рука, двойная ломаная линия, глаз, фигурка человека, рука, пирамида, тройная ломаная линия, летящая птица, рука, меч, фигурка человека, тройная ломаная линия.
— Не уверен, что смогу это правильно прокомментировать, — сказал Трифон. — Наверное, рука — это ты.
Щелчок пальцами.
— Слушай, а давай сразу договоримся! — осенило Трифона. — Если ответ положительный, то ты щелкаешь пальцами один раз, а если отрицательный — то два. А если сомневаешься, то…
Щелчок, щелчок, щелчок.
— Да, три. Вот, кстати, что интересно: по-русски ты писать не можешь, каляки всякие рисуешь, а то, что я говорю тебе, — понимаешь. Как это получается? Ведь ушей-то у тебя нет.
Рука безмолвствовала с загадочным видом: дескать, я вообще существую только для того, чтоб ты без конца удивлялся моей неповторимости. И радуйся этакой благодати — общаться с чудом природы!
(Читатель! Заметьте, Трифон уже не отшатывается от загадочного оккупанта. Или, скорее, оккупантки. Он пытается понять и наладить контакт. Похоже, следовало бы продвинуть Трифона по дипломатической части. Это все-таки круче, чем упаковка для тротила или режиссура.)
— Итак, рука — это ты, ломаная линия… гм, похожа на волну. Ты приплыла?
Щелчок, щелчок.
— Прилетела? Тут еще птица нарисована, кстати.
Снова двойной щелчок.
— Ну не знаю! Может, это глагол какой, означающий… Означающий твое отношение к глазу и к фигурке человека!
Щелк.
— Ага. Глаз, наверно, значит «смотреть, наблюдать». То есть получается: ты — двойная ломаная линия — смотреть — фигурка человека… Человека… Ты смотришь на человека?
Рука отмахнулась от домыслов Трифона и быстро заштриховала нарисованную фигурку человека черной пастой.
— Черный человек… — протянул Трифон. — Чернокожий? Я?
Щелк.
— Ты смотришь на меня!
Щелк. Щелк.
— Ну да, это глупо, откуда у тебя глаза. Ты… Ты не смотришь, ты за мной присматриваешь!
Щелк!
— Обалдеть! — с чувством произнес Трифон. — Ты какая-нибудь шпионская штука, да?
Трижды щелчок.
— Ответа не знаешь? Так. Ладно. Дальше у нас что? Дальше у нас опять рука и пирамида. Ты — рука из египетской пирамиды? Рука фараона?
Раздраженный двойной щелчок.
— А, ну да, как же я забыл, ты же выглядишь как женская рука. Значит, ты рука фараонши. Фараонки. Женщины фараонского происхождения… Гм-м, чушь какая! Но ты не обижайся на мои толкования. Сама виновата — рисуй понятнее, я тебе кто, Шампольон? Что может означать пирамида, кроме того, что она, гм, пирамида, а? Стоп. Пирамида — это же что-то связанное с похоронами! Это склеп! Понятно, рука из склепа! Из загробного царства!
Очень-очень раздраженный двойной щелчок и серия дополнительных рисунков под основными!
— Рука, пирамида, человек в пирамиде, глаз, двойная волнистая линия, кувшин? Голова рогатого улыбающегося быка?! Ну и как я это расшифрую? Ты хочешь загнать меня в пирамиду? То есть в гроб? В смысле умертвить, что ли?
Двойной щелчок! Двойной щелчок! Двойной щелчок!
— Не понимаю. Я в Египте не жил, не знаю, как такие надписи читать.
Рука явно заволновалась. Выглядело это жутковатенько: рука, быстро семеня пальчиками, заелозила по дивану, потом перебралась на стену и пошуршала ноготками по обоям. Потом вдруг рванула по воздуху через всю комнату — к книжному стеллажу, где блестела глянцевой обложкой одна из любимейших Трифоновых книг «Как построить дачный дом своими руками». На обложке красовался прелестный деревянный дом с красной черепичной крышей. Рука схватила книгу, подтащила к замершему на диване Трифону и принялась попеременно тыкать указательным пальцем то в свой рисунок пирамиды, то в снимок дома. До Трифона дошло.
— Это дом?! То есть ты — рука в доме?! В доме человека? Черного! В моем доме! Ффу, а я уж чего только не придумал! Ты это… рисуй яснее, что ли!
Ласковый однократный щелчок и попытка погладить Трифона по голове.
— Значит, ты в моем доме за мной присматриваешь… Так, волнистые и ломаные линии опускаем, все равно непонятно. Птица и меч в первом случае, кувшин и голова быка… улыбающегося быка — во втором. Опять фигня какая-то! Птица… Курица — не птица, женщина — не человек. Ну да, ты не человек, ты просто рука… Неправильно рассуждаю? Ха, хотел бы я посмотреть на того, кто в такой ситуации сумеет рассуждать правильно! Птица в полете. Типа того, что я свободен, как летящая птица? Опять не то. Ладно, а меч? Меч — символ защиты. Я должен тебя защищать?
Щелк. Щелк.
— Ого. Ты должна меня защищать?!
Щелк!
— Круто. — Трифон впервые за все эти безумные часы поглядел на руку с уважением. Такая хрупкая, понимаешь, худенькая, даже в какой-то мере костлявая, а собирается его защищать! Вот смех! И ростом-то не вышла, в смысле, размером: всего-то до локтя, а какие амбиции! А пальчики на вид такие слабенькие. Хоть, конечно, очень симпатичные, черт возьми. Даже у Димки, девушки своей безнадежной мечты, Трифон таких нежных пальчиков не наблюдал.
Тут он сам над собой горько рассмеялся. Тоже, блин, нашел что сравнивать: живую и прекрасную девушку с некоей рукообразной сущностью! Кстати, осенило Трифона, а ведь это классное выражение — «рукообразная сущность»! Очень здорово определяет статус подселившегося к нему артефакта!
Рука нетерпеливо постучала ноготком по разрисованной бумаге: не отвлекайся, мол, расшифровывай давай!
— Нет, — замотал головой Трифон. — У меня уже мозги коротят от такой напряженной деятельности. Кувшин и быка я потом растолкую. И волнообразные линии тоже. Лучше попробуем объясняться методом вопросов и ответов. Ты — искусственное существо?
Щелк. Щелк.
— Ж и в о е?!
Один щелчок и гордый жест.
— То есть тебя не создали, а родили? Вот такой, да?
Щелчок и некий жест, примерно означающий: «И что в этом такого странного? Мало ли кто в каком виде рождается! Бывает и хуже!»
— А-а… — Трифон понимал, что безвозвратно сходит с ума. — А кто твои родители? Нет, погоди, не рисуй, я так до пенсии твоих рисунков не разберу! Задам вопрос иначе, хотя, конечно, это нескромно: отец у тебя есть?
Щелк.
— Мать?
Щелк.
— Они… люди?
Тройной щелчок. Рука сомневалась в принадлежности своих родителей к виду «человек разумный».
— Инопланетяне?! — восторженно выдохнул Трифон, растеряв остатки своей рассудительности.
Наконец-то!!! Вот этим все и объясняется! Рука — представитель иной цивилизации, настолько высокоразвитой, что надобность в наращивании вокруг одной руки дополнительных систем и функций организма просто отпала. Точно! И вот инопланетная рука явилась на Землю с миссией братской помощи, наблюдения и защиты! И не кому-нибудь, а именно Трифону Вамбонговичу Оглоедову, симпатичному скромному молодому человеку русско-африканского происхождения, выпала великая честь стать первым объектом заботы братьев (или сестер?) по разуму.
У Трифона даже голова слегка закружилась: ясно представилось ему, как вместе с инопланетной рукой путешествуют они по всему миру, дают интервью и автографы, рассуждают о новом витке галактической дружбы… То есть рассуждает, конечно, Трифон, зато руке приходится давать огромное количество автографов, производить миллиарды пожатий, благословений и дружественных похлопываний по плечу. Под девизом «Протяни другому руку!» на Земле заканчиваются войны, экономические кризисы, воцаряется мир и всеобщее благоденствие, а Трифон пишет книгу «Наша рука», и книга мгновенно становится мировым бестселлером, лидером продаж, славой издательств, источником баснословных гонораров для скромного, но уже великого автора… А потом, допустим, Трифону звонят с Байконура… Нет, лучше сразу с мыса Канаверал:
— Господин Оглоедов!
Нет, вот:
— Господин всемирный президент!
Так-то лучше. Значит, звонят. Видеозвонком:
— Господин всемирный президент, случилось беспрецедентное событие! Мы не одиноки во Вселенной! Братья по разуму хотят заключить с землянами нерушимый договор о взаимовыгодном сотрудничестве! Просят вас и вашу руку прилететь на Марс для свершения акта подписания!
Трифон, конечно, отнекивается, скромничает, как и положено скромничать всякому президенту земного шара:
— Да что вы, куда это мы с рученькой полетим на старости лет… Да у нас с нею плановая прополка, высев среднеспелой фасоли, написание мемуаров… И без нас есть на Земле достойнейшие. Пусть они и идут на контакт с братьями по разуму!
Тут начинаются митинги исключительно планетарного характера. Народы мира толпятся с плакатами: «Трифон, лети на Марс!», «Трифон, ты честь и совесть нашей планеты!» И марсиане тоже, конечно, волнуются и упрашивают. И даже обещают бесплатно прислать за Трифоном свой самоновейший гиперпространственный «Челленджер». Либо «Вояджер». Но уж никак не «Шаттл». Трифон не может устоять против воли народов, берет с собой руку и смело отправляется на Марс. А постаревшая, но все равно чудовищно прекрасная Димка, утирая джинсовым заскорузлым рукавом слезы, провожает взглядом в небе яркую точку ракеты и шепчет: «Вот западло, раньше-то я его голимым фуцином считала, а он крутой ништячный децибел!» А на Марсе, на Марсе-то…
…Трифон очнулся от ощутимо болезненного щелчка по носу. Марсианские пейзажи, экстремальная красавица Димка, вселенское президентство — все рассыпалось прахом. Трифон вздохнул и устыдился собственных мечтаний. Устыдился даже того, что вообще посмел мечтать. Раньше он себе таковых вольностей практически не позволял! А тут прямо развезло, как пьяницу!
— Значит, ты инопланетного происхождения, — повторил руке Трифон.
Щелк, щелк.
— Нет?! Вот блин… Ты на Земле родилась?
Щелчок.
У Трифона скоро нервный тик начнется от такого количества щелчков, точно!
— А где? В смысле, в какой стране? Или хоть на каком континенте?
Не дает ответа.
— Погоди, погоди… — Трифон призвал на помощь остатки своего логического мышления. — Ведь была же коробка! Твоя! В которой ты лежала (кстати, как ты умудрилась оттуда выбраться, ума не приложу). И там записочка какая-то дурацкая с названием фирмы! Китайской! Значит, ты китайского происхождения! Я пойду возьму коробку — посмотрю, что это за фирма!
Трифон метнулся в коридор. Чисто. В кладовку — нет и следа от блестящей коробки! И ни намека — на шелковую ленту!
К тому же в ранее захламленной кладовке теперь царил та-а-акой генеральский порядок…
Наш герой разочарованно вернулся в гостиную. Глянул на примостившуюся на диванной подушке руку:
— Ты выкинула?
Щелчок отрицательный.
— Ага, конечно! — скептически ухмыльнулся Трифон. — Вот взяла коробка и сама собой испарилась в пространстве! Чтоб понапрасну не мусорить!
Щелчок сомнения.
— Не знаешь? А кто знать будет?
Опять сомнение.
— Поверил я тебе, — пробормотал наш герой, но все же уселся рядом с рукой, спросил нерешительно: — Значит, ты не из Китая? А иероглифы тогда зачем рисовала?
Рука молчала. В смысле, не щелкала.
— Ладно. Понятно. Это твоя маленькая тайна. Не хочешь — не говори. То есть, конечно, не говори… То есть не щелкай. Тьфу, черт, вот я запутался-то!
Рука без определенного места жительства придвинулась к Трифону и ободряюще похлопала его по коленке: не зависай, корешок, все путем, расслабься!
И Трифон вправду как будто расслабился, без прежней испуганной озадаченности глянул на рукообразную сущность:
— А сколько тебе лет?
Рука погрозила пальчиком.
Трифон смешался:
— Ох, извини, я забыл, что женщин о возрасте спрашивать не принято… А ты еще та штучка!
И по элегантному жесту руки Трифон понял: да, она штучка действительно та. И опять от этого понимания мурашки заскакали по коже. Но скакали они недолго — Трифон своим мурашкам особой воли не давал, можно сказать, держал их в ежовых рукавицах.
…Некоторый скептически настроенный читатель, вскормленный идеями соцреализма, конечно, может вполне здраво рассудить: «Неувязочка у вас получается, господа! Почему это ваш гегой, этакий хгабгец, вместо того чтоб бояться непонятно откуда взявшегося в квагтиге объекта, так скзть, агтефакта, пгинимается с ним общаться буквально как с догогой тещей?! Кгоме того, наш гегой должен немедленно сообщить в соответствующие огганы пгавопогядка о незаконном втогжении в его жилище незагегистгигованной детали человеческого огганизма! Обгаз Тгифона совегшенно пготивогечит всем пгинципам постгоения литегатугного пгоизведения!»
На что мы ответим так:
«Во-первых, герой боялся. Еще как боялся! И даже испытывал к «агтефакту» здоровую неприязнь! Минут пять. Нет, скорее, семь. А во-вторых, если герой только и будет делать, что бояться, нервно вздрагивать, истерически взвизгивать, падать в обмороки и кричать: «Я не верю своим глазам!», так этим он здорово надоест читателю. На фига нужны нам нервные и пугливые литературные герои, таких и в жизни, пардон, хоть совком греби. Нет, герой должен, конечно, и понервничать, и повосхищаться — эмоционально отреагировать, так сказать. Но эмоции эмоциями, а сюжету развиваться надо, приключения всякие приключаться должны, а какие могут быть приключения, ежели герой половину романа в обмороке валяется, а вторую половину нудно требует подселить его в палату для небуйных психов?! И пускай это противоречит всем принципам литературного произведения! Переживем. Тем более что мы в этих самых принципах не сильны. Мы вообще пишем беспринципно».
…А Трифон меж тем задал следующий вопрос, обведя взглядом свою ухоженную гостиную:
— Это все ты сделала?
Скромный, но исполненный достоинства щелчок.
— И в коридоре тоже ты прибралась? Да? И на кухне? И голубцы приготовила? Кстати, спасибо, отличные голубцы получились, просто сверхъестественной вкусноты… Ты просто молодец! И все это сделала одна? Пока я спал?
Вот наивный типичный взгляд мужчин на жизнь. Они думают, что, покуда спят, женщины занимаются всякими глупостями или тоже дрыхнут без задних ног. А между тем женщина, пока спит мужчина, способна на такие потрясающие бытовые подвиги, на такие интеллектуальные озарения, на такой гимн своим творческим способностям, что мужчине даже и не снилось. И это притом, что женщина вообще может быть… только рукой.
— Обалдеть, — прошептал Трифон. — Но это ты зря. Я ведь вполне и сам могу все сделать…
Рука легкомысленно взмахнула… э-э… собой. Мол, спокойно, мальчик, кто тут спорит с утверждением, что ты самый хозяйственный мужчина на свете! А это просто была сугубо женская и сугубо рекламная акция: смотри, как я умею, смотри, какая талантливая! Надо к этому женскому тщеславию некоторое снисхождение иметь…
— Ладно, — вроде бы снизошел Трифон. — Тогда коврик в коридоре откуда взялся? У меня такого не было!
Снова легкомысленный взмах.
— Ты не отнекивайся. — В голосе Трифона прорезались хозяйские нотки, словно не с загадочным явлением, недоступным человеческому уму, он беседу вел, а с бестолковой родственницей. — Ты его купила? Нет? Что, украла? Ты с ума сошла! Беспределыцица! Немедленно верни откуда взяла! Не хватало еще, чтоб ко мне милиция заявилась — по наводке безутешных хозяев коврика! Как не стыдно! Такая на вид порядочная, приличная рука, а занимаешься воровством!
Пальчики у руки мелко, жалобно задрожали. Трифон почувствовал себя последним негодяем: обидел несчастное существо, меж тем как оно действовало из лучших побуждений.
— Расстроилась? — Трифон неловко коснулся пальцами трепещущего запястья своей новой знакомицы. — Не обижайся. Я понимаю, ты хотела как лучше. Но от этого коврика у нас будут одни неприятности…
Нет! Нет!
Рука опять принялась рисовать, несмотря на протестующий возглас Трифона. Квадрат с бахромой, две вертикальные волнистые линии, пирамида, горизонтальная восьмерка, рука, птица, сундук?
— И что это значит, сокровище мое?
Трифон сказал и сам ахнул. Он еще никогда в жизни не называл никого так покровительственно ласково! «Сокровище мое»! Надо же!
А рука от «сокровища», похоже, просто пришла в радостное безумие, засвидетельствовав свою благодарность Трифону целой серией звонких щелчков. И вдруг — р-раз! — и вскарабкалась к Трифону на плечо, обняла пальцами за шею, притихла смущенно. Словно давно хотела этого, но решилась только теперь.
— Ну, ты прямо так сразу… — покраснел Трифон. — Мы же друг друга совсем не знаем… Ты, конечно, пойми меня правильно…
Он пробормотал еще пару каких-то бестолковых фраз и умолк, удивляясь внезапному ощущению довольства и спокойствия. Рука, лежавшая на его плече, была теплой, нежной и какой-то уютной. Указательным пальцем она мягко давила на ямку под затылком, и от этого по телу Трифона побежали приятные мурашки. Трифон почувствовал, что впадает в сладкое оцепенение, при котором весь мир кажется довольно-таки неплохим местом жительства.
— А ты классная, — прошептал Трифон руке. — Жалко только, по-русски писать не умеешь. И как тебя научить — ума не приложу: глаз у тебя тоже нет. Может, тебе достать букварь для слепых. Знаешь, есть такие, с выпуклыми буквами. Или нет… Я таких букв сам не разберу… А ты вообще как ко мне решила поселиться, надолго?
Рука отвлеклась от поглаживания Трифоновых косичек и дважды щелкнула пальцами.
— То есть ненадолго?
Опять двойной щелчок.
— Погоди… Навсегда?!
Один щелчок.
— О как… — Трифон неожиданно понял, что эта перспектива его вовсе не пугает. Проблемы, конечно, будут, но так у кого их нет. — Только предупреждаю, тебе со мной будет нелегко, у меня характер не сахарный. У меня характер — черный кофе. Горький.
Рука пощекотала Трифона под подбородком, видимо давая этим понять, что уж с кофейным характером Трифона она как-нибудь справится. А наш герой подумал, что он неприлично давно не брился. И его щетинистый подбородок для нежных пальчиков — не самое приятное ощущение.
— Пойду побреюсь, — стесняясь самого себя, заявил он руке. — А ты случайно не хочешь душ принять? Или ванну? Ведь ты, пока убиралась, вспотела, наверное… То есть запылилась.
Рука согласно щелкнула.
…Покуда Трифон брился, рука увлеченно ныряла, бултыхалась и нарезала круги в ванне, наполненной вспененной водой. Трифон наблюдал за ней краешком глаза. Руке явно нравилось такое времяпровождение. Тем более что Трифон не поскупился на хорошую пену и выдал своей новой подруге коробку с ароматическими банными шариками. Сам-то он не был любителем таких гигиенических излишеств, пену и шарики для ванны ему как-то подарила полузнакомая девица из казино, — видимо, рассчитывала на то, что сама воспользуется своим подарком в Трифоновой ванне. Девице не обломилось, но подарок наконец-таки нашел применение.
«Симпатичная она все же, — подумал Трифон. Не про девицу из казино. Про руку. — Смешная. И откуда она только взялась?»
Он вспомнил, что давно, еще в отрочестве, читал кошмарные рассказы Стивена Кинга. И больше всего его детское воображение поразили «Клацающие зубы» и «Скреб-поскреб». Он тогда еще думал, что классно было бы иметь такие жуткие челюсти: притащить их в школу и пугать девчонок, а лучше — противных высокомерных солистов школьного хора «Золотые голоса» Кольку Ботинкина и Родьку Шепелявко. Вот уж визжали бы эти надменные солисты своими уникальными голосами, когда клацающие челюсти прыгнули бы на них из темноты зрительного зала и вцепились в штаны! А еще с такими зубами хорошо ходить поздно вечером — не страшны наглые пацаны-хулиганы, дядьки-маньяки и грабители, которые могут украсть самое дорогое — детские пластмассовые часики «Сейко» с маленьким компасом без стрелок. Или вот, допустим, палец, торчащий из раковины. Конечно, не так интересно, но если в квартиру заберутся воры, вид такого пальца может здорово их напугать и направить на путь истинный.
Трифон мысленно улыбнулся. Что ж, выходит, начинают сбываться его детские мечты? Сбываться самым непостижимым образом! Нет, сейчас он не нуждается в моральной поддержке здоровенной гавкучей челюсти. И палец, торчащий из унитаза, — малоприятное зрелище. А вот рука… Совсем другое дело! И вот что странно: он совсем перестал ее бояться! И вовсе ему не противно, а даже интересно: что будет дальше? И как с нею быть?
«Надо ей имя придумать», — решил Трифон.
И в этот момент требовательно задребезжал телефонный звонок.
Назад: Аэропорт «Шереметьево», Москва,
Дальше: Место неизвестно