ГЛАВА 21
Мобильный разрывался, мигал, вибрировал, подпрыгивал по полу. Я увидела его, приоткрыв глаза, потянулась было… Зевнула и перевернулась на другой бок.
Телефон не умолкал.
И кому это не терпится пообщаться в такую рань? За окнами едва светло, а на часах… Половина девятого! Черт, значит, это не утро?!
Я кубарем скатилась с постели и подхватила готовый отключиться телефон.
— Да!
— Вербицкая, ты что, спишь?
Сплю, Игорек, ты не представляешь, как я сплю…
— Я чего звоню…
— Игорь, какое сегодня число? — перебила я не успевшего изложить суть вопроса админа.
— Первое, — ответил он удивленно.
День да ночь — сутки прочь. Молодец, Андрюша. Силен.
— Вербицкая, ты там бухаешь, что ли? Эй, слышишь меня?
Глаза слипались, голова кружилась, отчаянно хотелось возвратиться в кровать или свернуться калачиком прямо на полу…
— Слышу, Игорек. Нормально… Спасибо, что разбудил.
— Ну так! Долг платежом… того…
Кофе. Срочно кофе!
— Вербицкая, слышь, я чего звоню. Тебе больничный еще нужен или как? Я вчера у Айболита забрал, могу подвезти, если хочешь. Я ж на колесах…
— Не надо. — Я кое-как добралась до кухни и поставила чайник. — Давай в другой день. Или… На колесах, говоришь?
— Ага. Зверь-машина! Хочешь, свожу куда-нибудь? Без лишнего, естественно, так, посидим, пообщаемся:
— Хочу.
Программист умолк, сбитый с толку столь скорым «да» и вообще согласием, но быстро пришел в себя.
— О'кей! Пятнадцать минут тебе на марафет.
Какой там марафет — я и так красавица. Шишка чуть-чуть уменьшилась, но зато потемнела, правый глаз, обведенный сиреневыми тенями, был нежно-розовым из-за полопавшихся сосудов, левый — просто мутным, ободранная щека и слипшиеся, дыбом стоящие волосы довершали образ. Черт с ним! Главное, не уснуть до приезда Игоря. И потом тоже.
Высыпала в чашку полбанки кофе, долила горячей воды…
Вода! Вот, что мне надо. Живая вода, текущая вода. Вода чужие чары смоет. Или я не ведьма в седьмом поколении? А слова — так ты сам, Андрюшенька, говорил, что ведьме можно хоть «Наша Таня» читать, все равно получится… что-нибудь.
Стащила с себя одежду, полюбовалась синяком на бедре и разбитым коленом и влезла под душ.
— Наша Таня громко плачет…
Нет, нельзя же все воспринимать так буквально.
— Водичка-водичка, умой мое личико, чтобы… брр… щечки горели… уфф… глазки блестели… — Горячей летом у нас в районе традиционно нет, а холодная бодрила. Не то слово. — Чтоб смеялся роток, чтоб кусался зубок…
Зубок на зубок уже не попадал, когда я, для верности прочитав еще и «С гуся вода…», решила, что пора выбираться. Заглотила остывшую кофейную массу и нарочито бодро — в сон меня еще клонило — поскакала в спальню. К тому времени, как в дверь позвонили, успела обрядиться в легкий шифоновый сарафанчик (натягивать джинсы на изувеченные ноги не рискнула).
— Ух ты ж, ешкин кот! — ошалел от моей неземной красы Игорек. — Это тебя кавалер так разукрасил? Или дядя?
— Дедушка, — буркнула я.
— Во, блин! Вербицкая, и куда я с тобой такой поеду?
— Куда скажу, туда и поедешь. — Я вытащила из-за спины забытый Андреем пистолет-зажигалку и направила ствол на парня. — Извини, Игорь, но дело серьезное.
— Вербицкая, ты что? — Админ в ужасе выпучил глаза. — Ты… ку-уришь?!
— Я… Нет… Это настоящая! Настоящий…
— Ага, как же! — Приятель отвел мою руку и отобрал бесполезную игрушку. — Корпус цельный, на рукоятке отверстия для дозаправки. Ты че, Вербицкая, думаешь, я на стрельбище езжу глазами пострелять? Ты чего чудишь-то?
Вместо ответа я уткнулась ему в плечо и разрыдалась.
— Ну ты… это… — растерялся Игорек. — Очень надо?
— Ы-ы, — закивала я.
— Тогда поехали, — сказал он решительно. — Куда хоть?
— В Ильичевский район, на Металлургов… — всхлипнула я, утирая слезы.
Может быть, я и «самая никакая ведьма» в этом городе, но его, в смысле город, я знаю как свои пять пальцев, Сокол! И только по одной из улиц, названия которых были на тех ключах, ездит трамвай.
Только бы у тебя не оказалось запасной квартиры!
Игорь вышел первым.
Сидевший на скамеечке Влад не обратил на него никакого внимания. Должно быть, Андрей пообещал, что я просплю до третьего, и оборотень дежурил лишь для проформы.
Админ завел мотор и распахнул пассажирскую дверцу, и я прихрамывающим ураганом вылетела из подъезда и запрыгнула на сиденье:
— Едем!
Зверь-машина сорвалась с места.
— Игорек, у меня к тебе одна просьба: если мы вдруг собьем мотоциклиста, не останавливайся.
На странность этой фразы приятель никак не отреагировал, так же как и на все остальное, что я выговаривала ему по дороге. Чтобы не уснуть, чтобы не забыть, чтобы еще раз самой убедиться в том, что я верно собрала этот пазл…
— Говорит, знает, как взломать вместилище за один день и как потом закрыть… Зачем тогда ждать? Можно же было сразу? Но если сразу, он ему не поверит, заподозрит, что что-то не так… Вот он и не стал. Выжидал, смотрел, как эти вокруг суетятся… Заодно ключ искал. Он же сразу сказал, что у него есть запасные варианты. Даже перечислил все, только я тогда не поняла. Страны называл: Англия, Италия… Ну и предметы: ручка, очки, нож… еще что-то, но я только эти видела. На той квартире. А он говорит: «Спи», а сам…
Старые вещи из архивов дела Ван Дейка. Ключи. И кожаная обложка от какого-то блокнота — самый последний, самый новый. Капля крови на полу в ванной, боль и усталость в его глазах… Пазл еще не собран, пока не все кусочки на своих местах, но картинку уже можно рассмотреть. И она мне очень не нравится.
И монетка еще… Вот он мог знать, что приедет именно колобок? Мог. А мог и не знать. Как бы он тогда без этой шутовской монетки? Может, у него был совсем другой план, а потом он его скорректировал? Поменял старые варианты на новые, более удобные. Могло же так быть? Могло. Но знаешь, чего в его планах вообще не было?
Игорек резко притормозил у перехода и обернулся ко мне:
— Чего?
— Меня.
Программист задумчиво закусил губу, нахмурился.
— Знаешь, Вербицкая, — проговорил он, вновь срываясь с места на зеленый, — ты странная. Надеюсь, это не от синеньких грибочков. А то я тут мимо первой школы ехал, это в центре, от театра недалеко, так там, по ходу, сегодня слет ценителей — ходят обдолбленные, чуть ли под колеса не кидаются. Это я так тебе, на всякий случай говорю. Но лучше, пока не поздно, скажи наркотикам: «Нет».
Никем не преследуемый (во всяком случае, я слежки не заметила) автомобиль въехал во двор дома на проспекте Металлургов и остановился.
— Какой подъезд? — спросил у меня Игорь.
— Не помню, — выдохнула я испуганно. — И квартиру тоже…
Я выскочила из машины, намереваясь, если надо будет, ломиться в каждую дверь, но покинувший место водителя Игорек предупредил эти намерения, поймав меня почти на старте и резко встряхнув за плечи.
— Ты это, Вербицкая, не психуй только. Хорошо?
— Хорошо, — пообещала я.
Огляделась и заметила под фонарем у второго подъезда очкарика из свиты Ле Бона.
Опоздала? Бельгиец нашел его первым? Или Ван Дейк?
Вырвалась из медвежьих объятий админа и кинулась к знакомому прыщавому юнцу. Зажигалка по-прежнему была в руке.
— Где они? Номер квартиры? — с ходу потребовала я, тыча «пистолетом» ему в нос.
— Не знаю, — пролепетал испуганно светлый.
— Этаж?
— Т-третий…
Вот и ладненько. А квартиру я найду: трехкомнатная — зуб даю. В хрущевках по одной на этаже, слева от лестницы.
Звонить или стучать я не стала. Сразу рванула на себя дверь — та оказалась незаперта — и влетела в комнату. Натали сидела на диванчике, Антон — в кресле у окна, а перед ними, заложив руки за спину, расхаживал мсье колобок.
— Ви? — завизжал он, увидев меня. — Ви не бить тут!
— Мы быть тут, господин Ле Бон, и на законных основаниях.
Услыхав этот голос без привычной простоты и дурашливости, я изумленно обернулась, как раз чтобы увидеть, как вошедший вслед за мной Игорек поднял руку и на его ладони вспыхнул на миг золотой глаз.
— Наблюдатель седьмого европейского сектора. И вы сейчас в зоне действия моих полномочий.
Э-э… Я открыла рот от удивления и забыла его закрыть. Нет, я все понимаю: феи, единороги, домовые, зомби, призраки… Но чтобы парень, второй год работавший в нашей скромной конторе, регулярно, безо всяких надежд, а просто на автомате, приглашавший меня на свидания и могший как ни в чем не бывало заявиться в мой дом с ведром поганок, оказался одним из таинственных наблюдателей? Хотя после этого открытия явление приятеля-админа с грибочками виделось уже совсем в ином свете. И у спящих тогда он меня отбил…
— Где Сокол? — нарушил Игорь затянувшуюся немую сцену.
— Ушел, — угрюмо ответил со своего места Антошка. — Минут сорок уже…
Опоздала… Я устало привалилась к стене и закрыла глаза, но тут же заставила себя встряхнуться.
— Настя, — тихо заговорила Нат. — Он Сережу увел.
— Естественно, — пробормотала я. — Без Сережи ничего не получится.
Но баньши меня не слышала.
— Он… Он… — Она сжала кулачки. — Я даже не представляла, даже не думала, что можно вот так…
Под пушистыми черными ресницами заблестели злые слезы.
— Он не человек, он…
Он просто все ей рассказал, поняла я. О своей работе, о том, что отпустил тогда голландца, о Кирилле. У правды не может быть нескольких версий, но ее можно подавать под разными соусами. А можно полить вместо соуса грязью и гнилью и выплеснуть без предупреждения на одного из немногих своих друзей. Может быть, вообще на единственного теперь друга. От остальных ты избавился раньше, да, Андрей? Что еще ты сделал? Уволил секретаршу, если она у тебя была? Нахамил домработнице? Позвонил бывшей и заявил, что никогда ее не любил и она уже достала постоянными напоминаниями о себе и своих проблемах?
— И что вы намерены предпринять? — спросил у Ле Бона Игорек… то есть наблюдатель седьмого сектора.
— Ми искать… — начал бельгиец, но Игорь махнул на него рукой.
— Что искать? Мы нашли вашего перебежчика — Сокол прятал его на пустой квартире, узнали то же, что смог узнать он. Время и место проведения ритуала. При поддержке обоих ваших ведомств за два часа мы сможем собрать ударную группу и несколько отрядов прикрытия, чтобы помешать планам голландца… Но я и мои друзья из совета с этим согласны, предлагаю дать Соколу шанс. Что бы он ни задумал.
Я в отчаянии замотала головой:
— Нет, нельзя. Ты не понимаешь, нельзя ему шанс…
— Он так не считает, — жестко ответил человек, которого я считала другом. — Но можешь попробовать его переубедить.
Игорек словно невзначай отставил в сторону руку. Звякнули подцепленные на палец ключи от машины, и я, не теряя времени, схватилась за нежданный подарок.
— Ви не мочь помогаль! — возмутился колобок. — Не мочь даваль ей…
— Вы че? — Наблюдатель вернулся к привычному для меня образу. — Как я ей откажу? У нее ж пистолет!
— Антон? Наташа? — позвала я с надеждой. — Вы со мной?
Охотник покосился на сердито сопящее начальство и подорвался с кресла.
— У нее пистолет, — аргументировал он Ле Бону свое решение.
— Нат?
Баньши покачала головой.
— Наташ… — Мне не хотелось что-либо объяснять при бельгийце. — Помнишь, ты говорила о якорях? Он свои обрывает. Подумай зачем.
Она молча встала и ушла в дальнюю комнату, прикрыв за собой дверь.
Хорошо, сами разберемся.
— Вербицкая! — догнало меня уже на выходе. — Дяде — привет!
Не знаю, напугало ли его появление наблюдателя или нервишки сдали еще при виде потрепанной ведьмы с пистолетом, но очкарика у подъезда уже не было. И фонарь больше не горел. К машине идти пришлось в темноте, разбавляемой лишь редким светом окошек старой пятиэтажки.
— Насть, только мы это… сами, — развел руками охотник. — Ты и я. Влада и его ребят подключать не стану. Они гражданские. Одно дело «кино» разыграть, а другое — настоящие разборки.
— Я понимаю, Антош. Да и ты не обязан, и начальство…
— Если ты не заметила, я на это дело подписался, еще когда с прежней квартиры уходили, — отмахнулся он. — Начальство уже выразило «благодарность», так что… Закончим, а там видно будет.
— Спасибо.
— Да не за что. Самому надоела эта рутина, а тут хоть что-то стоящее. Будет, о чем внукам рассказать.
А сначала Ксюше похвастаться.
Я улыбнулась, в очередной раз подумав о том, как все же повезло никогда не виденной мною сестре режиссера Влада. Но улыбка тут же погасла: на сердце было тревожно. Руки дрожали так, что, попытавшись открыть дверцу автомобиля, я уронила ключи и потом долго шарила впотьмах по земле.
— Антон, я… Я водить не умею! — выпалила я запоздало.
— Не переживай, — успокоил он, — я поведу.
— Я поведу! — Возникшая из темноты Натали сердито вырвала у меня ключи. — Но сначала скажи мне… Настя, ты когда в последний раз ела?
Она хотела спросить о другом, но увидела, как меня трясет и шатает, и вопрос вырвался сам собой.
— Я? Не… Не помню. Кажется, еще на той квартире, в последний вечер…
— Ты с ума сошла?! Быстро в машину! Где здесь хоть какая-нибудь забегаловка? Ночной магазин? Что-нибудь?
Я пыталась протестовать, но сама понимала, что ничего хорошего не будет, если я сейчас отключусь. Потому позволила Нат усадить меня в машину, а потом послушно запихивала в себя купленную в ближайшем ларьке шоколадку, запивая ее горячим, но совершенно безвкусным кофе.
— Теперь рассказывай, — потребовала баньши.
— Нужно ехать, мы и так время потеряли…
— Куда ехать? А главное — зачем? — Она не смогла его бросить и из-за этого теперь злилась — на себя, на него, на меня. — Я не знаю, что Сокол затевает, но если он что-то решил, помешать ему будет очень непросто. Кто тебе сказал, что у тебя это получится?
— Ты.
Мой ответ заставил ее умолкнуть, и я смогла рассказать все, что мне было известно. Ничего конкретного — лишь догадки и подозрения, разрозненные детали огромного пазла: предметы-ключи, его туманные рассказы о работе над делом Ван Дейка, кровь в ванной, монетка Ле Бона, позволяющая незаметно пронести небольшой предмет, и предположительно тот самый предмет — нож с узким клинком и странной рукояткой, который я видела у Сокола в ту ночь, когда он вшивал под кожу артефакт. Сопоставить все это с тем, как он вел себя, особенно в последние дни… И с нелепыми, но не лишенными смысла словами Петровича о его несвободе, о которых я умолчала, как и о том, что было или, вернее, чего не было между нами…
— Ясно.
Антон молчал, а Нат только и сказала это «ясно» и погрузилась в размышления. А время меж тем не замедляло хода, и на часах была почти уже полночь…
— Когда все это началось снова и я приехала сюда, — заговорила спустя несколько минут баньши. — Сокол сказал мне, что знает, как перекрыть каналы и не позволить Ван Дейку занять вместилище. Сказал, что вел эту работу еще давно, и если я не верю, могу спросить у Франца. У меня не было причин в нем сомневаться, но мужу я все же позвонила и попросила сбросить документы по делу голландца. В архивах мало что осталось после того… после того случая, Франц пришел на место Крушницкого, когда проект уже закрыли, и сам почти ничего не знал, но во время расследования у Сокола изъяли кое-какие записи. Большую часть он уничтожил, конечно, результаты опытов и всю практическую часть, но сохранились теоретические выкладки, схемы и описания оккультных ритуалов. Он никогда таким не интересовался, но меня это тогда не насторожило: просто пробежала глазами, не особо вчитываясь. Там была одна легенда, старая и в разных интерпретациях разошедшаяся по миру. История о том, как убийца дракона сам становится новым драконом. И остановить это можно, лишь убив дракона в себе… Наши спецы сошлись на том, что, заняв вместилище, Ван Дейк станет практически неуязвим, но даже если удастся уничтожить тело, это его не убьет, а всего лишь высвободит дух. Так что «теория дракона» имеет смысл: голландца нужно убить сразу на двух уровнях, физическом и астральном. И если тело можно уничтожить извне, то дух — только когда он уже будет внутри, считаные секунды, пока… прежний хозяин тела еще в состоянии противостоять ему…
Нет, она не плакала. Это я давилась слезами вперемешку с гадким кофе, а голос Нат звучал спокойно, и лишь последние фразы как будто дались ей с трудом и требовали глубоких вдохов и затяжных пауз между словами.
— Наши тоже занимались этим делом, — проговорил Антон, нахмурившись. — До такого не додумались, естественно. Разрабатывали версию лишения силы, которую голландец высосал из артефакта. Без этой силы он был бы более уязвим. Пришли к тому, что если бы можно было как-то проложить от Ван Дейка канал к Мокоши…
— Что такое Мокошь? — перебила его я. Это слово я уже слышала от Андрея, но тоже без пояснений.
— Ты не знаешь? Вообще-то Мокошь — одна из богинь у древних славян. А артефакт, который выпил Ван Дейк, — Веретено Мокоши, ну или просто Мокошь в обиходе. Конечно, это только название, по основной версии веретено принадлежало какой-то древней и сильной колдунье, практиковавшей культ Мокоши… Ну или просто к слову пришлось.
— Веретено? Оно у него. Рукоять того ножа — я еще не могла понять, на что же она похожа, — распиленное веретено, к которому приделан клинок…
Натали тихо охнула и закусила губу.
— В любом случае это всего лишь легенда, — продолжил охотник. — Ничем не подтвержденная теория. Сокол не похож на человека, который пойдет на… на такое, не будучи на сто процентов уверенным в результатах. А кто даст гарантии, что это не полная чушь?
— Королева фей. — Я закрыла лицо руками. — Она его поцеловала. Пожелала удачи…
Хочешь убедиться в том, что сказки не врут, — спроси того, кто сам пришел из легенды.
Вот и все. Последняя деталь головоломки стала на место.
— Нужно ехать. — В тишине полутемного салона мой призыв прозвучал безнадежно и жалко.
— Куда? — вздохнула Нат, ткнувшись лбом в руль. — И что мы можем? Он уже принял решение.
Принял, да. И наблюдатели согласились дать ему шанс…
Но как же я? Как же мы?
Зачем ему делать это? Можно же просто перекрыть Ван Дейку путь, к себе, к Сережке, оставить голландца ни с чем. Да, тот вернется, но ведь не завтра же? Через год, через два или через десять. И тогда он снова сможет ему помешать. Да и вообще, не будет же это длиться вечно? Однажды не останется в мире вещей-ключей, принадлежавших когда-то Хендрику Ван Дейку, а можно и самим этому поспособствовать, занявшись их поисками и уничтожением, и со временем голландец превратится в бессильного, хоть и злобного призрака. Ну будет он преследовать медиумов, будет насылать на людей страшные сны. Пускай! С этим можно жить.
Мне нужно найти его, пока не поздно. Нужно сказать ему, что можно решить все иначе, что можно жить…
А он ответит, что нельзя жить с постоянным чувством вины, в страхе, что завтра кому-то еще придется расплачиваться за его ошибки. Что найти все ключи нереально, а голландец опасен и без тела. И если не остановить его сейчас, злопамятный дух сам явится за нами…
— Настя, — Натали коснулась моей руки, — помнишь, я предупреждала тебя о нем?
— Помню. А я вот не послушалась…
И сейчас не послушаюсь!
— Едем, — сказала я решительно. — Если Сокол поймет, что ритуал провести не удастся, ему придется отказаться от своих планов. А ритуал провести не удастся…
Хоть я еще и не знаю, как смогу этому помешать.
— Он этого не простит, — предупредила баньши, заводя мотор.
— Ну и черт с ним. Он голландца не простит, себя не простит, пусть уже и меня — за компанию.
Машина тронулась с места, но тут же резко затормозила.
— А куда ехать? — испуганно, только теперь вспомнив об этом, спросила Нат.
— В центр города. К первой школе, я покажу. Игорь сказал, там собираются спящие.
Наркоманы. Он и в прошлый раз их так назвал.
А еще предупредил, что лучше сразу сказать: «Нет». Но это уж извините, господин наблюдатель. Не на ту ведьму нарвались!
Поначалу Натали скептически отнеслась к моим словам о школе. Мол, вряд ли подобное место подойдет для проведения сложного мистического ритуала. Для таких целей, как она объяснила, используются обычно здания с богатой историей, далеко не новые и эмоционально заряженные: замки, храмы, тюрьмы. Ее сомнения я развеяла парой фраз. Во-первых, замков у нас нет, а школа была очень даже не новая — старейшая в городе, раз уж на то пошло. Здание заложили еще в семидесятых годах позапрошлого века. Потом, конечно, достраивали и перестраивали, но факт остается фактом. История у школы тоже богатая: все-таки две войны пережила, во время последней была отдана под госпиталь, сначала советский, а в период оккупации — немецкий. Когда немцы отступали, сожгли здание почти до основания, но в первые мирные годы его вновь отстроили… Мама в этой школе училась, много рассказывала — вот я и запомнила. А что до эмоционального фона — так представьте, сколько поколений детей видели старые стены. Сколько горя и радости, любви и ненависти…
В общем, Нат согласилась, что Игорь насчет школы не обманул.
— Настя, держи себя в руках, — попросила она.
Заметила конечно же. Когда я нервничаю, всегда очень много говорю. Сейчас вот про школу, а могла и роман какой-нибудь пересказать или фильм. Или вообще стихи читать начала бы…
— Приехали. — Когда до конечной точки оставалось несколько кварталов, баньши внезапно затормозила прямо посреди проезжей части.
— Что случилось? Бензин кончился? Ничего, тут рядом уже…
— Тихо! — шикнул на меня сидевший сзади Антон. — Хватает у нас бензина. Ты вообще ничего не чувствуешь? Совсем?
Чувствовала. Чувствовала, что мне нужно скорее к нему, что еще немного и я могу не успеть… Но было еще что-то.
— Спящий город, — прошептала Натали, глядя сквозь лобовое стекло на темную дорогу.
— Приехали, — мрачно подтвердил охотник.
Город как город. Но если присмотреться, прислушаться…
И впереди, и за спиной была ночь. Но ночь за спиной была наполнена звуками жизни: рычанием моторов изредка проезжавших машин, шагами еще более редких прохожих, шумом ветра, негромким гудением проводов. А ночь впереди казалась застывшей, замершей в тишине тяжелого болезненного сна.
— Здесь граница, — пояснила Нат. — Люди и животные ее чувствуют и неосознанно обходят. Но если кому-то нужно на ту сторону, домой или по работе… Не повезло.
Я не заметила, когда Антошкина тень отделилась от охотника, но видела, когда она возвратилась к нему и улеглась у ног.
— Большой участок накрыли, почти два десятка кварталов, — поделился разведданными лысый. — Если это сделал один человек, то я даже не слышал о телепате, способном на такое.
— Я слышала, — сказала Нат. — Даже знаю… знала троих. Двое из них давно мертвы, Кирилл Ветров и Вацлав Крушницкий.
Значит, Ветров, а не Соколов. С учетом этого и их с Андреем непохожести можно было сделать вывод, что у братьев, очевидно, были разные отцы. Но это не имело никакого значения, особенно сейчас.
— А третий? — спросила я Натали.
— Третий — мой муж. Но он за тысячи километров отсюда, — ответила она уверенно. — Так что я тоже понятия не имею, кто там. Да и какая разница? Нужно думать, как подойти к школе.
— А в чем проблема?
— Проблема, Настя, если ты еще не поняла, в том, что в зоне сна любой человек или зверь — наш враг. А еще нет никаких гарантий, что кое-кто из нас, попав туда, не уснет и не попытается пристрелить нас из своей зажигалки. Выбрось ты ее, в конце концов!
— Нет. — Я прижала «пистолет» к груди. — Мне с ней спокойнее. И я не усну! Я… Я выспалась уже.
— Самая большая проблема, — насупился Антон, — в том, что эти враги — в первую очередь все-таки люди. И нельзя их… — Тень показательно рубанула мечом по асфальту. — Лучше бы реально какие-нибудь упыри или зомби…
— Самая большая проблема, — возразила я, — в том, что Андрей может быть уже там, а мы тут разговоры разговариваем.
— Кто? — не понял охотник. Вот ведь… Ну наверняка же знал имя, досье читал — и туда же!
А Нат смерила меня долгим задумчивым взглядом:
— Не нервничай, сейчас и мы там будем… К сожалению. Но сначала, Настя, послушай меня. Внимательно послушай. Если мы вдруг не успеем его перехватить или не получится его переубедить, есть еще один шанс. Небольшой… Ладно, незначительный шанс, но нужно о нем помнить. Сокол — целитель-природник, очень сильный, и это может пригодиться, когда не останется других вариантов…
Господи, пускай не пригодится! Я слушала ее, и в голове была лишь одна эта мысль: пускай не пригодится!
— А теперь идем.
