ГЛАВА 27
Трактир «У Трофима» Виталий покинул уже ночью, когда в безоблачном небе загорелись первые звезды, и путь до подворья Янки Вдовицы ему освещал теперь лишь тусклый свет ущербной луны. За спиной царского сплетника грузно топали стрельцы с сотником Федотом во главе, осуществляя негласную охрану. Виталий же шел домой буквально на автопилоте, погруженный в глубокую задумчивость. Ему стоило большого труда объяснить Дону, что худой мир лучше доброй ссоры и лучше никому ни с кем против кого бы то ни было не объединяться. А если такая мысль засядет в чьей-то дурной голове, то он, царский сплетник, по этой голове обязательно настучит, и ему плевать на то, кому эта голова принадлежит: бессмертному злодею или благородному испанскому гранду. В результате Дон ушел со «стрелки» очень и очень недовольный ее результатами, и в его праведном гневе опять мелькнуло для юноши что-то неуловимо знакомое. Это напрягало. Если Кощей был ему понятен от и до, то личность Дона для царского сплетника была сплошным знаком вопроса. «Кощей, — рассуждал юноша, — будучи древним славянским богом, имеет великие силы. Меня он уважает, потому что за мной не менее великие силы стоят: Парвати под свое крылышко взяла. А кто или что стоит за Доном? Ни за что не поверю, что Кощей с обычным человеком справиться не смог. Или в этот бандитский расклад еще какой-нибудь местный божок вмешался? А почему местный? Может, и не местный. Моя Парашка, вон, из Индии сюда не поленилась притопать. А это мысль… Дон у нас из Испании… какие там у них почитались боги? Черт его знает! С другой стороны, и Испания, и Италия, и Сицилия — все они когда-то были под протекторатом великого Рима. Мелкие провинции, так сказать. А это значит, что его кто-то из богов Олимпа крышует. Черт! Неужели здесь буйствует кто-то из древнегреческих богов… А почему, собственно, древнегреческих? Судя по тому, что творится в Великореченске, здесь сейчас временной расклад, соответствующий нашему четырнадцатому-пятнадцатому веку, а значит, в Испании процветает католицизм и зверствует инквизиция. С другой стороны, он — испанский гранд, но рядом Сицилия… и эти маски… а может, обычная козаностра? Фигня! Любую козу Кощей давно бы в бараний рог согнул. Да-а-а… бред сивой кобылы, — подвел черту под своими рассуждениями юноша. — Информации для анализа маловато. Одно ясно: за Доном и Кощеем надо будет теперь смотреть в оба. Как бы не объединились, заразы, за моей спиной. С них станется».
Увидев впереди подворье Янки Вдовицы, Виталий затормозил.
— Ну спасибо, Федот. Дальше я сам. Передай царице-матушке от меня благодарность за содействие.
— Обязательно передам, барин, — почтительно поклонился Федот, — Можно было бы, конечно, здесь наряд оставить, ноты мужик крутой, сам справишься. А то попадет, не дай бог, кто под горячую руку. Но ты, ежели чего понадобится, только свистни. Мои стрельцы враз на помощь придут. Ваську или Жучка пошли. Они быстро бегают.
— А вы о них знаете? — ахнул юноша.
— Да об этих обормотах весь Великореченск знает. К Янке ж за помощью кто только не обращался. Кому зуб заговорить, кому лихоманку горячечную вылечить надобно.
Она, сердешная, всем помогает. Мы за нее любому глотку порвем.
— А где ж вы были, когда ее терем толпа сжечь пыталась?
— Да кто ж о таком помыслить-то мог? Знай я заранее — сотню стрельцов бы сюда подгнал. Кто-то здорово воду намутил. Народ у нас дурной. Ему голову задурить — раз плюнуть. А потом, если честно… — Федот понурился, виновато вздохнул.
— Говори давай, — нахмурился Виталий.
— Наши стрельцы не очень мимо ее подворья ходить любят. Тут ведь до Янки раньше Баба-яга жила. Ас ней связываться, знаешь, себе дороже будет. Она и Кощею, в случае чего, настучать могла. Вот наряды наши по привычке и идут в обход ее подворья. Стороной обойти норовят.
— Баба-яга? — насторожился царский сплетник.
— Ну да, младшенькая. Она чего-то с Кощеем не поделила, вдрызг с ним разругалась и, говорят, в дальние леса ушла. А вместо нее здесь Янка Вдовица поселилась. Из Берендеевки приехала. Какая-то темная история там с ее мужем Михеем произошла. Даже не с мужем, а с женихом, скорее. Говорят, в первую же брачную ночь ее мужик сгинул. По слухам, — понизил голос сотник, — она родная внучка Бабы-яги.
— Надо же, как интересно… Так, а что ж вы, подлецы, эту внучку, которая весь Великореченск лечит, без защиты оставили? — рассердился Виталий.
— Правда твоя, царский сплетник, — понурился Федот, — Ну раз такое дело, я распоряжусь, чтоб с завтрашнего дня наряды по этому маршруту ходили. А то и впрямь какой дурак красного петуха вам пустит.
— Такое ощущение, что это ты стрелецкий воевода, а не боярин Засечин, — усмехнулся, успокаиваясь, юноша.
— А почитай, так оно и есть, — спокойно ответил сотник, — По всем вопросам охранным ко мне идут. Только вот шапки на мне боярской нет, а потому в воеводы рылом не вышел. Да и как подумаешь, что придется в боярской думе портки об лавки протирать… тьфу!
— Ясно, — улыбнулся Виталий, — Тем не менее надо будет об этом с царем-батюшкой потолковать. Ну здрав буди, стрелецкий голова.
— И тебе не хворать, боярин.
Федот еще раз поклонился и двинул со своими стрельцами в обратную сторону.
— Ну Васька! Ну наплел, подлец! Значит, Янка сюда уже вдовушкой прибыла. Михеем в Великореченске и не пахло.
Виталий продолжил путь к подворью Вдовицы и, уже подходя к нему, услышал со стороны двора пьяный голос Васьки:
— Так, слушай меня внимательно. Повторяю в последний раз. Представь себе, что я царский сплетник. Появляюсь перед тобой и говорю: «Я пришел!»
Последние два слова были сказаны уже голосом Виталика, что заставило царского сплетника подпрыгнуть.
— Ну пришел… ик!.. и пришел, — не менее пьяным голосом ответила коту Янка. — Проходи!
— Дура! Надо сказать: «Я готова!»
— Ик!.. А он точно сказал насчет Парвати? Именно так я должна спасти отечество?
— Точно, хозяйка! Зуб даю!
— Ик! Тогда налей еще для храбрости.
Виталий ткнулся было в калитку, но она оказалась заперта. Тогда он, недолго думая, перемахнул через двухметровый забор и ахнул при виде открывшейся перед ним картины. В самом центре двора стояла бочка с ввинченным в нее краником, на бочке лежали пара зеленых яблок, порезанных на четыре части, и слабо шевелящаяся зубастая тарань и стояли три пивные кружки, от которых тянуло ароматами пряного заморского вина. А вокруг бочки на стульчиках сидели вусмерть пьяные Васька, Жучок и Янка. Пьяны они были настолько, что появление царского сплетника даже не заметили. Да и чего ради им замечать такие мелочи, если все трое были заняты очень важным делом: готовились к спасению отечества, а если точнее, Васька с Жучком готовили к этому героическому деянию Янку и, чтобы она не сдрейфила, подливали ей для храбрости. Янка, похоже, сильно трусила, так как, судя по ее состоянию, подливали ей пушистые обормоты уже давно и усердно, не обижая при этом и себя.
— Абрам Соломонович свое обещание все-таки выполнил, — покачал головой Виталий, глядя на бочку.
Кот тем временем наполнил в очередной раз кружки. Вид у Васьки при этом, надо сказать, был еще тот! Изображая царского сплетника, он честно пытался принять его облик, но спьяну трансформацию провести до конца не мог, а потому из шикарных рамодановских штанов Виталий сзади торчал пушистый хвост, под носом росли огромные кошачьи усы, а на макушке, в придачу к обычным, человеческим, торчала еще одна пара кошачьих ушей.
Жучок, судя по всему, в этом шоу был одновременно зрителем, режиссером и критиком в одном лице, а если точнее, в одной морде, так как своего истинного облика серого волка на этот раз не покидал.
— Так, еще по одной, — распорядился он, — И начинаем все по новой. Неестественно у вас как-то получается.
Кружки глухо стукнули друг о друга, и троица в очередной раз вдохновилась. Жучок вилкой начал ловить удирающую от него «тарань», а кот опять приступил к репетиции.
— Янка, я пришел! — радостно сказал Васька, покачнулся, брыкнулся вместе со стулом навзничь и захрапел.
— Я готова! — с трудом поднялась со стула хозяйка подворья.
— Не верю! — упрямо мотнул головой Жучок, нацепив на вилку вместо увернувшейся тарани кусок яблока.
— От, блин, Станиславский нашелся! — пробормотал юноша.
— К чему готова? — требовательно спросил Жучок.
— К спасению отечества! — отрапортовала Янка и тоже вслед за Васькой начала заваливаться.
Она наверняка улетела бы на землю, если б Виталий ее не поймал.
— Нет, ну надо же! Уговорили, — хмыкнул юноша.
— Вот теперь верю, — поднял на царского сплетника мутные глазки Жучок, — Можете идти спасать.
— Чего спасать? — попросил уточнить юноша.
— Отечество, — небрежно махнул лапой оборотень, и это движение занесло его в сторону, в результате чего Жучок оказался храпящим на земле рядом с Васькой.
Теперь можно было смело сказать, что все трое были готовы. Виталий тяжко вздохнул и понес хозяйку подворья в ее горницу. Уложив девушку поверх одеяла на кровать, он с сожалением посмотрел на ее ладную фигурку, мысленно облизнулся и направился отдыхать в свою спальню. День у него сегодня выдался хлопотливый, как, впрочем, и все дни в этом странном мире. Виталий быстро разделся и нырнул в кровать, тоже поверх одеяла, так как ночи в Великореченске стояли теплые. Отключился юноша практически молниеносно, стоило только его щеке коснуться подушки, однако поспать нормально ему не дали.
Где-то среди ночи царского сплетника разбудила подозрительная возня во дворе.
— А ну стоять! Куда пополз, сволочь?
— Ща ты у меня получишь!
— На! На!
— Ах, ты кусаться?
— Тьфу! — душевно сплюнул юноша, опознав пьяные голоса Васьки и Жучка.
Что-то заскрежетало по бревенчатой стене терема, и на фоне ущербной луны в проеме окна появилась усатая физиономия Васьки.
— Янкин ухват здесь есть?
В ответ в него полетел ботинок. Удар был точен. Кот грузно шлепнулся о землю и тут же упрямо полез обратно.
— Так я не понял, ухват есть? — повторил он вопрос, усаживаясь на подоконнике.
Взбешенный юноша слетел с постели, увидел стоящий в углу ухват, схватил его и со всей дури запустил в кота.
— Йес! — завопил Васька, улетая в обнимку с ухватом вниз.
Раздался еще один смачный удар об землю, а затем удары помягче. Словно били чем-то твердым по чему-то мягкому.
— Слышь, Васька, — донесся до Виталий сиплый голос Жучка, — ежели ты меня еще раз ухватом, я ведь не удержу. Целься лучше, гад!
— Ага… слышь, Жучара, а постоялец то наш там один. На! На! Получи!
— А как же отечество? Непорядок. Теперь моя очередь! Ща я с развороту. На! На!
— Идиоты! — Виталий закрыл окно, плюхнулся обратно на кровать и дал себе слово поутру настучать по ушам этим пьяным обормотам. Нашли время разборки устраивать!
«Ох, они у меня завтра получат за нарушение общественного порядка», — протяжно зевнул юноша и вновь погрузился в глубокий сон. На этот раз сон был настолько глубокий, что его не разбудила даже подозрительная возня в комнате и грузное шарканье лап Васьки и Жучка, что-то затаскивавших в спальню…
