12
— Ой, господи! Страсти-то какия!!! — Рысь с круглыми от ужаса глазами мелко крестилась лапой, испуганно глядя на Василису.
— Да не тяни ты душу, мамка! Что случилось?
— Ужасти! Все как есть мертвые, вповалку лежат. И Чебурашка, и Никита Авдеевич, Ивана только не видно… — Из глаз рыси брызнули слезы. — И дракон Кощеев не шевелится. Одолели наши богатыри супостата, а сами… — Тут рысь зарыдала в голос.
— Все пропало, — прошептала медведица. — Ванечка… милый… — И рыдания рыси перекрыл рев медведицы. Рев смертельно раненного зверя.
— Хотели мы защитников наших сюда принесть, поплакать над телами ихними да похоронить по русскому обычаю с молитовкой, — причитала меж тем Матрена, — да ящерка дьявольская нас к ним не подпускает. Бродит вокруг них, глаза огнем горят, и пламенем плюется. Все какого-то папу защищать рвется…
— Папу? — вскинулась Василиса так, что Матрена отшатнулась.
— Ну да… а что? — Рысь настороженно уставилась на медведицу.
— Так Иван же себя папой нарек! Значит, ящерка не Кощея, а его защищает… Может, еще не все потеряно… Хватит! Пойду сама посмотрю, что там творится. — И медведица с места в карьер взяла такой разгон, что Матрена только ахнула.
— Если это называется идти, то что же такое бежать? — Рысь едва поспевала за Василисой, ломящейся через бурелом как танк. — Да не несись ты так, убьешься! И меня загонишь.
Но медведица не обращала внимания на увещевания мамки. Истомившейся за двое суток тревогой и вынужденным бездельем Василисе не терпелось взглянуть вблизи на своего суженого, проверить — а вдруг живой? Может, ранен только? А вдруг родимому помощь нужна… Он там кровью истекает, а они тут… Выскочив из чащи, медведица кубарем скатилась в овраг и, не останавливаясь, взлетела на противоположный склон, где взору ее открылся родной посад. Битва, видать, была нешуточная. Об этом красноречиво говорило состояние кузницы Вакулы и гостиного двора. Непонятным образом исчезли и два боярских терема. Но Василиса не обращала внимания на эти мелочи. Ее взор лихорадочно метался по посаду в поисках милого, но не находил. Так как мчалась она к посаду напролом, то и вышла к нему по кратчайшей прямой — с тылу. Ее собственный терем заслонил того, ради кого она и неслась сюда сломя голову. Посад, напрочь лишенный частокола, имел довольно жалкий вид. По иронии судьбы костра избежали лишь ворота, сиротливо стоящие на холме. У ворот столпилась вся челядь Василисы, не решаясь переступить черту, за которой и начинался, собственно, посад. Вдоль ворот, тяжело переставляя ноги, бродила Саламандра, вещая разношерстной компании уток, гусей, волков и прочей живности о новых порядках на территории посада.
— Повторяю в последний раз… — Саламандра остановилась, вперила свой огненный взор в створ ворот, выдержала паузу и вновь возобновила движение. — Посад на военном положении, вход посторонним мор… — ящерица на мгновение задумалась, — …лицам строго воспрещен.
— Так война-то по ночам здеся, а нонче день на дворе, вона солнышко-то как высоко, ужо припякать стало, — заквохтала курица. — Нам здеся прибирать надоть. — И она попыталась двинуться вперед.
— Еще шаг, и я стреляю! — Саламандра начала сводить глаза к переносице. — Из меня Горыныч всю ночь «ворошиловского стрелка» делал! Так что не советую.
— Плевать я хотел на твоего Горыныча! — разошелся тут седой матерый волк. — Кузню мою спалили, злыдни. — И Вакула решительно сунул морду в ворота.
Огнемет Саламандры выдал такую гигантскую струю пламени — похоже, без «эликсира» здесь не обошлось. Ворошилов перевернулся бы в гробу, узнай он о точности снайпера, претендующего на высокое звание стрелка, носящего его имя. Струя, благополучно миновав створ ворот, подпалила одинокую березку, сиротливо стоящую метрах в ста от посада. Если бы не выстрел часового, она еще долго могла бы служить иллюстрацией к народной песенке «…во поле кудрявая стояла».
— Предупредительный выстрел, — не растерялась ящерица. — Поняли, что такое снайпер?
Челядь задумчиво посмотрела на полыхающую березку и потихоньку начала пятиться от ворот.
— Правильно, — одобрила Саламандра, — ща я боекомплект пополню, и мы продолжим. — Уважительное внимание публики ей понравилось, и она не спеша добрела до ведра, опустила в него морду и занялась подзарядкой. По мере наполнения тело ее из малиново-красного становилось все светлее и светлее, пока не засверкало ослепительно ярким светом. Совсем как раскаленная добела болванка в кузне Вакулы, когда он вытаскивает ее из печи. Челядь решила, что любоваться на стрельбу пьяной ящерицы гораздо удобнее со стороны, и дружно бросилась наутек.
— Куда?! — заревела Василиса. — А Иван?
— Бежим, хозяйка! — запрыгали вокруг медведицы Парашка и Малашка. — Спалит ведь, Кощеев прихвостень.
— Назад! Пущать не велено! — Саламандра с трудом ковыляла к Василисе. После подзарядки ее изрядно штормило, но она старательно придерживалась взятого направления.
— Что ж вы, мужики? В штаны наложили? Хозяйку свою одну бросили! А ну хватай ведра! Водичкой ее! Холодненькой!
— Можно подумать, у нас штаны есть, — раздался чей-то ворчливый голос из кустов.
— Давай-давай, поливай, — глумилась пьяная Саламандра, — мне ваша вода теперь… я от нее только крепчаю. Ну давай, кто первый, лей!
Заскрипел ворот. Вакула, настроенный более решительно, чем все остальные, подхватил ведро и с размаху окатил хихикающую ящерицу. Визг в миг протрезвевшей Саламандры перекрыл шипение пара, взметнувшегося вверх. Воодушевленный успехом Вакула помчался за новой порцией к колодцу, а Саламандра в прямо противоположном направлении. К несчастью, именно это направление было занято другой ящерицей. Саламандра огибать препятствие не собиралась, а потому пронеслась метеоритом от хвоста до загривка Центральной, скатилась на землю и с разбегу запрыгнула в останки плавильной печи Вакулы. Сделала она это очень вовремя, так как ее пробежка по хребту дракона подействовала на последнего как удар бичом. Оглушительно заорав, Горыныч рванул вверх и запрыгал по двору. При виде ожившего дракона челядь Василисы во главе со своей хозяйкой дружно кинулась врассыпную. И, похоже, многие были рады, что штанов им в данном обличье не полагается. Центральная наконец догадалась макнуть морду в колодец и направила струю на подпаленную спину. Ее примеру последовали Правая и Левая. Брызги фонтаном летели в разные стороны. В результате часть ледяного душа приняли на себя Чебурашка и Никита Авдеевич. С крыльца послышались писк и сердитое кудахтанье. Поднятый ими гвалт достиг слуха Ильи. Он сладко потянулся. Общая побудка состоялась.
Суматоха во дворе заставила капитана открыть глаза и схватиться за крест. Это уже стало входить в привычку. Крест был холодный. С наслаждением потянувшись, он не торопясь скинул ноги с лавки. Утро встретило Илью широкой улыбкой побратима. Иван нежно обнимал стройную девицу, утонувшую в его объятиях. Лицо красавица прятала на груди гиганта, о чем капитан искренне пожалел. Фигурка была настолько стройной и соблазнительной, что личико просто обязано было соответствовать всему остальному.
— А это, я так понимаю, и есть Кощей, — пробормотал Илья, разглядывая маленькую согбенную фигурку у подножия трона. — Целая галерея, однако, — удивился он, оглядывая преображенную горницу. Внимание капитана привлек поросший маками холм. «Похоже на намек, — почесал он затылок. — „Эликсир“ им уже не в кайф. Коку подавай!» Воеводы и домового на лавке, куда он их определил спать накануне, не было. Зачерпнув полную ложку черной икры из блюда в центре стола, капитан соорудил бутерброд, перекусил, хлебнул квасу и направился к выходу в поисках своей лихой команды. Команда была на месте. Горыныч принимал водные процедуры, петух и Чебурашка ковыляли, держась друг за друга, к длинному ряду ведер, окружавших огромный ушат. Ушат был наполнен доверху. Аромат, исходящий от него, без слов рассказал капитану о его содержимом.
— Та-а-ак… — Илья медленно обвел взглядом территорию посада. Зона разрушений вокруг терема заметно увеличилась. — Ну докладывайте, орлы. Какие дела великие этой ночью вершили?
— Папа! — искренне обрадовалась его команда. Чебурашка с Никитой Авдеевичем торопливо клюнули из ближайшего ведра и уже более уверенной походкой двинулись к капитану.
— Докладываю о творческих успехах, — радостно доложила Центральная. — Пакля — сакля!
— Дуб — глуп, — доверительно сообщила Правая.
— Папа — лапа. — Левая тоже не ударила мордой в грязь.
— Лапа — это хорошо, — хмыкнул Илья, — мохнатая еще лучше… Неплохо поработали. Прогресс налицо. Саламандра где?
— Там, — кивнула Центральная на печь Вакулы, — прячется.
— Чего так?
— Смущается, — пояснила Центральная. — Уважает тебя шибко. Подарки принесла. К самому Кощею в замок смотаться не побоялась…
— Картины?
— Ну!
— Молодец. Давай сюда.
Из печи выглянула испуганная мордочка, и Саламандра опасливо приблизилась к капитану, оставляя за собой дымную цепочку следов. Чебурашка торопливо пробежался по ним, старательно затаптывая вспыхнувшие травинки.
— А теперь то же самое, но поподробней, — скомандовал Илья.
Перебивая друг друга, воинство Ильи поведало о событиях этой бурной ночи.
— Теперь дело за тобой, папа! — кивая на Саламандру, сказал воевода. — Твое слово последнее.
— Я редко иду против мнения коллектива. Принимаем!
— Ура!!! — Команда дружно приветствовала решение «папы». — Братину сюда!
«Опять, — мысленно простонал Илья, — это никогда не кончится».
Братиной на этот раз служила большая глиняная ваза, покрытая глазурью и затейливой росписью по краям. На этот раз увильнуть было невозможно. «Была не была», — подумал капитан и строго сказал:
— Пью чисто символически, в грядущей битве с паханом требуется ясная голова. — И, сделав маленький глоток, передал чашу Горынычу.
— Какая сила воли! — поразилась Левая, оглядывая практически не тронутую чашу. Все с уважением посмотрели на «папу». Их сила воли была явно слабее. К концу круга Саламандре досталось лишь несколько капель на дне. Ящерка быстро их слизала и посмотрела в сторону ушата.
— Ванны принимать не будем, — пресек возможные поползновения Илья. — К вечеру все должны быть в форме. Череп нам стрелку забил.
— Мы ему тоже, — довольно пискнул Чебурашка.
— Это вы молодцы, марку держите, — одобрительно кивнул капитан. — Как я понял, Кощей в этих местах самый крутой авторитет. Значит, к стрелке готовиться серьезно будем. Какие предложения? Начнем с тебя, Горыныч.
Правая и Левая в замешательстве посмотрели на Центральную. Центральная тоже растерялась:
— Ну, появится Кощей… набьем ему морду, и черт с ним… Нет у меня никаких предложений.
— Вот тут ты не права. Предложение есть, и достаточно ценное. Черт не с ним. Он с нами. И не один, а целых три. Так что крылья в лапы — и на болото! Мухой! Передашь: Череп стрелку забил. Папа трубит большой сбор. На разборку не опаздывать. Пахана мочить будем. Ясно?
— Какой базар, папа? Все будет путем! — загалдели головы.
— Не будет, — неожиданно подала голос Саламандра.
— Почему? — удивился Чебурашка.
— Морду Кощею бить — пустое дело. А убить его нельзя — он бессмертный.
— Хороший удар по черепу ни один бессмертный не выдержит, — мрачно кукарекнул петух.
Правая при этих словах как-то сникла и пригорюнилась. Это не укрылось от внимательного взора Ильи.
— Тебя что-то смущает? Перед битвой все сомнения побоку. Выкладывай!
— Понимаешь, папа… неудобно как-то получается… столько лет на Кощея пахали. Он нас кормил, поил, а теперь сразу раз… и голову ему отрывать собираемся. Нехорошо получается… непорядочно…
— Это он-то нас поил-кормил? — возмутилась Левая. — Да, кормил. А ну-ка вспомни, отчего у нас недавно животик болел? Молчишь? То-то! А сколько раз он на наших шеях ездил? И не сосчитать! Не-е-ет, — протянула Левая, — будем башку отрывать по полной программе.
— Ну а ты-то что молчишь? — обратилась Правая к Центральной. — Ты ж у нас самая умная, — съехидничала она. Однако Центральная приняла все за чистую монету, глубоко задумалась, а затем изрекла:
— С одной стороны, он нас действительно кормил и поил. — Центральная посмотрела на ведра с «нектаром». — Ну, правда, не так, как здесь, но поил. А с другой стороны, денежку нам не платил, исплу… экспла… исплуатировал нас, зараза, нещадно и даже некачественную пищу подсовывал. Поэтому, учитывая мнения сторон, — Центральная повернулась направо, затем налево, — разбираться с паханом будем не по полной программе, а частично. По облегченному, так сказать, варианту. Голову отрывать не будем, а глотку перервем. Остальное братва доделает. Согласны?
Правая и Левая были согласны, Илья же просто пришел в восхищение:
— Горыныч… не ожидал… фонтан!!! Готовый мировой судья. Чебурашка, как у вас в посаде решаются правовые вопросы?
Чебурашка недоуменно похлопал глазами.
— Понятно. А может, ты, воевода, подскажешь, как у Василисы поставлена юридическая работа?
— Чего? — открыл клюв Никита Авдеевич.
— Еще понятней, — вздохнул капитан. — Слушайте сюда! — Илья многозначительно поднял указательный палец вверх. — Вы имеете уникальную возможность без особых затрат получить готового мирового судью. — Палец капитана нацелился в сторону Горыныча. — Он един в трех лицах. Левая — прокурор, Правая — адвокат и наконец Центральная — судья.
— Здорово! — обрадовалась Левая. — А кто такой прокурор?
— А кто такой адвокат? — спросила Правая.
— Гм, — крякнул Илья. — Ну… адвокат — это защитник, ясно? Ну а прокурор — это совсем даже наоборот, нападающий… как в футболе…
— А на кого он нападает? — Зубастая морда Левой излучала неподдельный интерес.
— То есть как это на кого? Ты чем слушаешь? — рассердился Илья.
— Дело для нас новое, папа, — внушительно заявила Центральная, — народ хочет разобраться.
— Ну разве что так, — пробурчал капитан. — На подсудимого он нападает, ясно? Может, тебе объяснить, кто такой судья?
— Я догадываюсь, — задумчиво произнесла Центральная.
— А чем платить-то будем? — заволновался Чебурашка. — У меня каждая копеечка на счету. Мы тут вон какой погром учинили. Знаешь, сколько денежек на ремонт потребуется?
— Сколько? — полюбопытствовал Илья.
— Много, — отрезал Чебурашка.
— Веский аргумент, — понимающе кивнул капитан, — и, главное, точный.
— Жадный ты, Чебурашка, — обиделась Центральная. Ей очень понравилась новая должность, придуманная Ильей.
— Я не жадный, я хозяйственный, — пискнул в ответ домовой.
— И невоспитанный, — поддержала ее Левая.
— А я-то думала, мы здесь все кореша не разлей вода, — разочарованно пробурчала Правая. Саламандра при этих словах нервно вздрогнула.
— А может, он за харчи судьей поработает? — Похоже, Чебурашке стало стыдно.
— Нет, — решительно отрезал Илья. — Это унизительно. Ты знаешь, чем свободный человек отличается от раба? — Чебурашка отрицательно покрутил головой. — Раб работает за еду, а свободный человек — за деньги.
— Так то человек, — тихонько пробормотал домовой. К счастью, Горыныч его не расслышал.
— Совсем вы в этих делах неопытные, как я погляжу. Судебный аппарат — это такая хитрая машина, в которую, ничего не вкладывая, можно еще и прибыток в казну получить.
— Это как это, как это… — заволновался Чебурашка.
— Да вот так это, — засмеялся Илья, глядя на ерзающего от нетерпения домового. — Есть такое понятие в суде: истец и ответчик. Хочет, например, истец, чтобы дело в его пользу суд решил, он судье денежку несет.
— А если и ответчик тоже принесет? — заинтересовалась Центральная.
— Так это ж еще лучше, — сообразила Правая, — у нас тогда вдвое больше денежек будет.
— А кто больше денежек даст, тот и процесс выиграл, — закончила общую мысль Левая.
— А казна-то посадская что с этого получит? — продолжал волноваться прораб.
— А налоги на что? — подсказал Илья. Чебурашка облегченно вздохнул и глубоко задумался, что-то сосредоточенно считая в уме. Похоже, он уже прикидывал процентную ставку налога, оценивающе поглядывая на внушительную тушу Горыныча.
— А ежели из разбойного приказа кого на правеж пришлют? Что с варнака-то возьмешь, акромя его жизни поганой? — поинтересовался Никита Авдеевич.
— Вот ее и возьмем, — обрадовалась Левая, плотоядно облизываясь. — Заодно и о харчах вопрос решится.
Правая и Центральная одобрительно закивали.
— Да-а-а, — протянул Илья, почесывая затылок. — При таком подходе к делу варнакам никакая апелляция не поможет.
— Зато порядок в посаде будет, — возразил Никита Авдеевич.
— Мужики, примите в компанию, а?
Илья повернул голову. Около парадного входа в посад стоял толстенький коротышка с огромным животом.
— Соловей! — гаркнула Левая. — Какими судьбами?
— Это надо же кого к нам занесло! — удивилась Правая.
— Ты вроде обратно в Муромские леса намылился? — Центральная вопросительно уставилась на разбойника.
— А, — безнадежно махнул рукой Соловей-разбойник. — Раздумал. Репутация у меня там… это… того…
— Подмоченная, — подсказал Илья.
— Во-во.
— А это не тебя я пару дней назад на дереве видел?
— Меня, — признался Соловей.
— И что ты там делал?
— Да так…э-э-э… на природу любовался… птички поют… хорошо, — засмущался Соловей.
— Знаем мы этих птичек. Они поют, а ты подпеваешь. Как свистнешь… Наслышаны о твоих подвигах, — сердито кукарекнул Никита Авдеевич. — Папа, не нужна нам эта птичка. Правая рука у Кощея был.
— Уж больно ты сердит, воевода. — Илья с любопытством разглядывал легендарного Соловья-разбойника. — Горыныч вон тоже на Кощея пахал, а посмотри какой кореш оказался.
Петух недовольно засопел, но промолчал.
— Мнения разделились, — продолжил капитан. — Будем решать вопрос голосованием.
— Это как? — поинтересовалась Саламандра.
— А так. Вот ты, Авдеич, считаешь, что Соловью-разбойнику у нас делать нечего?
— Да! — решительно тряхнул гребешком петух.
— Значит, ты против. А ты, Саламандра, что скажешь?
— А ничего, — бодро заявила ящерка.
— Значит, воздержалась. Горыныч?
— За!
— Против!
— За!
— Ты гляди, и тут мнения разделились, — удивился Илья. — Это кто там против был?
— Я, — сунулась вперед Левая. — Он, зараза такая, вечно меня Кощею закладывал.
— Не закладывал, а информировал, — обиделся Соловей. — Ты всегда Центральную и Правую на всякие глупости подбиваешь. Порядок-то должон быть али нет?
— Надо же, разбойник о порядке печется, — засмеялся капитан. — В этом что-то есть. Вообще-то закладывать нехорошо. Братва обычно за это мочит. Ну а что скажет прораб?
Чебурашка испуганно захлопал глазами:
— Так он же разбойничать начнет. В посаде воровство будет. Хозяйству знаешь какой убыток?
— А суд-то на что? — радостно вопросила Центральная, обнюхивая Соловья-разбойника.
— Отставить. — Негромкая команда Ильи показала, кто хозяин в доме. Все замерли в ожидании. — Значит, говоришь, разбойничать начнет?
— Обязательно, — убежденно заявил домовой.
— Эх, молодо-зелено. Все-то вас учить надо. — Илья укоризненно покачал головой. — Русь она и есть Русь. В посаде-то небось и без Соловья-разбойника воровали? Скажешь, не так?
— Так, — вынужден был признать Чебурашка.
— Да и грабят, бывало, в темных переулках, — вздохнул петух. — Озорует молодежь.
— А знаешь, кто лучше всех ловить разбойников да воров будет?
— Кто? — заинтересовался Никита Авдеевич.
— Соловей-разбойник. Кто лучше его все их воровские ухватки знает? Разбойный приказ ему в подчинение отдайте, и в посаде в момент порядок наведется. Слышь, Соловей, пойдешь ментом, если в компанию примем?
— Пойду, — радостно затряс лохматой головой Соловей-разбойник.
— И своих забижать не будешь? — опасливо пропищал Чебурашка.
— Не, не буду. Вы мне, главное, покажите, кто свой, и я его сразу не обижу, — выпучив от усердия глаза, заверил Соловей-разбойник.
— Это что ж такое получается? — возмутилась вдруг Саламандра. — Мне испытания устраивают всякие, а этому пузырю надутому сразу и место возле папы, и должность при посаде. Где ж справедливость?
— Правильно! — поддержал ее Чебурашка. — Пусть докажет сначала, что достоин…
— Справедливо, — закивали головы.
— Не возражаю, — согласился Илья. — Ну и какое испытание ему назначим?
Все задумались.
— Кощею какую-нибудь пакость сделать, — предложил Никита Авдеевич.
— Стибрить у него чего-нибудь, — неуверенно предложила Саламандра.
— Уже было, — махнул рукой Илья. — Кощей теперь настороже. Посылать туда Соловья — все равно что на убой. Да и сколько он туда топать будет? Нет, не пойдет, — забраковал идею капитан. — Вот что, мы так до заката думать будем. Предлагаю принять его в качестве кандидата с испытательным сроком, ну, скажем… сутки. До завтрашнего утра, значит. Покажет себя настоящим бойцом и товарищем — примем окончательно. Ну а нет… — Илья развел руками. — На нет и суда нет.
— Почему нет? — обиделась Левая.
— А мы на что? — напомнила Правая.
— Ежели нет, то мы его того… за милую душу, — облизнулась Центральная.
— Боюсь, Соловей, — засмеялся Илья, — при таком раскладе у тебя есть только один выход.
Какой у Соловья был выход, он уточнять не стал, но петух и Чебурашка при этих словах почему-то задумчиво посмотрели на «бомболюк» под хвостом Горыныча.
— Топай сюда, — приказал капитан. Соловей-разбойник не заставил себя ждать.
Настроение у Ильи было приподнятое. Окончательно протрезвевший, он прекратил душевные самокопания и принял за аксиому: «Я нормальный». А раз так, то:
1. Побратима надо выручать.
2. Посад от Кощея защищать.
3. Кощея, редиску этого, поймать, скрутить, в клетку посадить. Ну а не получится — замочить. Но это только в крайнем случае. Илья все-таки был профессионал и привык проводить операции чисто, бескровно, аккуратно и, желательно, без единого выстрела, что и считалось в его среде высшим пилотажем.
Приключение потихоньку начинало ему нравиться. Особенно команда, растущая как снежный ком, катящийся с горы. Вот только… Илья покосился на длинный ряд ведер, и червячок сомнения закопошился в его груди.
— С аппаратом я, пожалуй, погорячился, — пробормотал он. Заметив, что его отряд настороженно смотрит ему в рот в ожидании команды, команду дал, но не ту, на которую все рассчитывали. — Думать! Что пахану противопоставить можем? Саламандра правильно сказала — он бессмертный. Вот только так ли уж он бессмертен? Гложут меня смутные сомнения. Мне ведь в детстве читали сказочки всякие. Я еще не все забыл. Так, по сказаниям этим, конец у Кощея все же есть… смерть в смысле, — поспешил уточнить капитан. — И хранится она, как правило, не у самого Кощея, а где-нибудь на отшибе. Сундучок, уточка, яичко…
— Рассказывал мне тут один знакомый домовой, — задумчиво протянул Чебурашка, — что хозяйка его на Кощея работает.
— Хозяйка кто? — поинтересовался Илья.
— Яга. Баба Яга.
— Ну и… — выжидательно поднял голову капитан.
— Ну и странно…
— Что странно?
— На Кощея работает, а сама терпеть его не может. Давай совета у нее спросим. Она старушка мудрая. Вон и прабабке Василисы помогла…
— Даст она тебе совет, — хмыкнула Левая. — Метлой по морде. Больше от нее ничего не дождешься.
— Буйная старушка, — подтвердила Правая. — Мы, бывало, Кощея к ней доставим, а сами от избушки подальше… на всякий случай.
— Хлестала она нас тогда здорово, — засмеялась Центральная, явно что-то вспомнив.
— Видно, было за что, — смекнул Илья. — Выкладывай, чем обидели бабульку?
— На ножки ее позарились, — засмеялся Чебурашка, прекрасно знавший эту историю от Гены.
— Бабулькины?! — поразился Илья.
— Избушкины, — вздохнула Левая.
— Аппетитные ножки, — мечтательно сказала Правая.
— Притомились мы тогда, — пояснила Центральная. — Перелет дальний был, аппетит разыгрался…
— Ясно, — засмеялся Илья. — Что же делать? Старушка обижена. Как теперь к ней подкатиться?
— Подарок сделать, — подсказала Саламандра, намекая на свои недавние подвиги.
— А я даже знаю какой, — запрыгал от радости Чебурашка. — Кота у нее нет. Любой ведьме кот положен, а у нее его нет. Мышка там одна вконец обнаглела. Ягуся ее боится — страсть, а поделать ничего не может.
— Странно, неужто ей кота достать трудно? — удивился капитан.
— Так в лесу живет, — пожал плечами Чебурашка, — никто к ней не ходит, вот и…
Стеснительный Гена никогда не рассказывал другу о своих мытарствах по ночам, когда ему приходилось отбывать повинность за кота.
— Добро. Будем кота дарить. Теперь вопрос, где его взять?
— Так этого добра у нас на любой мусорной куче полно, — оживился петух.
— Нет! Помойную кошку брать не будем. Нужно что-нибудь элитное, породистое, с хорошей родословной, — отмел предложение воеводы капитан.
— Я знаю! — обрадовался Соловей. — Вон за тем леском, на окраине, котеночек живет. Симпатичны-ы-ый, жуть! Логово у него под корнями горелого дуба, что в прошлом году молнией раскроило. Ежели на Горыныче — так в момент туда и обратно.
— Ну что, Горыныч, порадеешь для общего дела? — обратился к дракону Илья.
— Какой базар, папа! — Горыныч расправил крылья. — Без проблем! — Левая схватила за шиворот Соловья и закинула его себе на спину. — Держись крепче.
Подняв тучу пыли, дракон тяжело оторвался от земли и полетел в указанном Соловьем направлении. Летел он как-то странно, неровными зигзагами, чуть не чиркая брюхом по макушкам деревьев.
— Похоже, нашего Горыныча зеленый змий одолевает, — озабоченно пробормотал Илья.
— А мы чем займемся? — полюбопытствовал Чебурашка, косясь на ведра.
— К боевым действиям готовиться будем. Жратву, что со вчерашнего дня не подпортилась, — сюда, ведра с «эликсиром» в горницу.
— Зачем? — ошарашенно спросил петух.
— Трезветь будем. Хмельной воин не воин, а курица мокрая.
— Ты это на что намекаешь, папа? — сердито кукарекнул Никита Авдеевич.
— Не волнуйся, воевода, не на тебя. Ты у нас даже когда без задних ног дрыхнешь — орел, но приказы не обсуждают, а выполняют. Не мне тебе объяснять, что такое воинский долг и дисциплина.
Против этого возразить было нечего. Так как воеводе с Чебурашкой ведра таскать было не с руки, то вся эта работа легла на плечи самого главнокомандующего. Горница быстро заполнялась «эликсиром», содержимое стола перекочевывало на крыльцо.
— Сметанка! — обрадовался Илья, вытаскивая за порог большую кринку. — Будет чем котенка побаловать.
Горница вскоре была до отказа забита хмельным. Капитан задумчиво посмотрел на последний десяток ведер и гигантский чан, когда сверху раздалось истошное мяуканье и хлопанье крыльев.
— Посторонись!
Команда Ильи торопливо очистила площадь, и дракон совершил мягкую посадку, на удивление ничего при этом не поломав.
— Слезай! — зло прошипела Левая и, не дожидаясь, пока Соловей выполнит ее команду, схватила разбойника зубами за шиворот и скинула его на землю. Правая поставила рядом с ним мешок, в котором что-то мяукало и ворочалось.
— Молочко есть? — хрипло спросил Соловей, выставив напоказ расцарапанную физиономию.
— Сметана есть, — откликнулся Чебурашка.
— Давай!
Илья задрал голову. Правая, Центральная и Левая были разукрашены не хуже разбойника. Тяжело отдуваясь, они сердито смотрели на Соловья, с трудом удерживающего буйствующий мешок.
— Что там у вас случилось? — потребовал отчета Илья. — Выкладывайте.
— Котеночка он нашел, — прорычала Правая.
— Симпатичного, — ехидно добавила Левая.
— Сам сейчас увидишь, — посулила Центральная. — Прости, папа, душа горит. — И она уронила морду в чан. Правая и Левая нырнули следом.
— Куда? — крикнул Илья, но, естественно, опоздал. Горыныч отсосал свою дозу, облегченно вздохнул и сел на хвост, свесив передние лапы на грудь.
Чебурашка тем временем подтащил к Соловью кринку сметаны.
— А побольше есть?
— Что побольше?
— Ну… — разбойник покрутил головой, — бадейка какая-нибудь.
— Есть. Папа, помоги.
Капитан подтащил к Соловью бадью. Густая горка сметаны плюхнулась на дно.
— Мало! — мрачно сказал Соловей.
Чебурашка покосился на мешок и молча полез в погреб. Когда бадья наполнилась до половины, Соловей приподнял мешок, мужественно дернул за веревку и вытряхнул содержимое в бадью.
— Вот это киска! — ахнул Илья, стряхивая с камуфляжки брызги сметаны. Соловей-разбойник не обманул. Это был симпатичный белоснежный котенок-акселерат величиной с приличного дога. То, что это был именно котенок, сомневаться не приходилось. Об этом говорила его непропорционально большая голова. — Не хотел бы я иметь дело с его мамашей.
— Нам повезло, — усвоившая дозу Центральная подобрела и теперь благодушно смотрела на свою добычу, — родителей дома не было.
— А он породистый?
— Еще бы! Родословная моей не уступает, — заверила Правая. — Тут Соловей в точку попал.
— Баюн! — догадался Чебурашка, с ужасом глядя на гигантского котенка. — Он же всех нас усыпит. Дрыхнуть будем, пока не помрем.
Котенок, не обращая внимания на суету вокруг собственной персоны, жадно лакал сметану.
— Не усыпит, — успокоил Соловей. — Маленький еще. Сказок не знает.
— Зато царапкаюсь хорошо, — обрадовал его котенок, на мгновение отрываясь от своего приятного занятия.
— Однако аппетит у тебя, — засмеялся Илья. Котенок уже вылизывал стенки бадьи, а затем принялся облизывать лапки и разбухший животик.
— Мне здесь нравится, — удовлетворенно мяукнул он, сладко зевнул, попытался свернуться клубочком и, так и не завершив эту операцию, заснул.
— Да, подарочек… — покачал головой потрясенный петух.
— Вообще-то ему полагается быть черным, — с сомнением сказал Илья.
— Раз у Яги никакого нет, то она и такому рада будет, — обиженно просопел Соловей-разбойник.
— Правильно, — неожиданно поддержал его Чебурашка. — Дареному коню в зубы не смотрят. Подарим его Яге, и пусть теперь у нее голова бо… Ой! — Домовой заткнулся на полуслове, сообразив, что брякнул лишнее, и испуганно посмотрел на капитана.
— Ладно, — засмеялся Илья, — может, ты и прав. Малыш вообще-то симпатичный. Ишь, Мурзик, сметанки налакался и дрыхнет без задних ног.
— Так его и назовем, — обрадовался Чебурашка.
— Ну, будем считать, что Соловей испытание успешно выдержал, — недальновидно сказал капитан, за что тут же и поплатился.
— Ой, и правда! — обрадовалась Саламандра.
— Братину хмельную сюда! — торжественно кукарекнул петух.
Это уже становилось ритуалом. Благие намерения Ильи завязать с пьянкой трещали по всем швам.
— Горыныч… тебе еще на болото… и к Яге…
— Папа, положись на нас! — Правая и Левая подхватили чан и с натугой подтащили его к крыльцу.
— Это еще зачем? — испугался Илья.
— Братиной будет, — пояснила Центральная. — Что мы всё из наперстков лакаем?
— Правильное решение! — приветствовал инициативу Горыныча воевода.
— А что там внутри? — поинтересовался Соловей-разбойник.
— Нектар, — лаконично пояснил Никита Авдеевич и бодро вспорхнул на чан.
— Пахнет как-то странно. — Соловей, стоя на краю крыльца, осторожно заглянул внутрь чана.
— Нормально пахнет! — отрезал воевода, сердито тряхнув головой, покачнулся и, потеряв равновесие, спикировал вниз. Мутные воды «нектара» сомкнулись над красным гребешком.
Соловей, в попытке поймать петуха, рефлекторно дернулся вперед и булькнул следом.
— Братаемся!!! — радостно пискнул Чебурашка и резво сиганул с верхней ступеньки крылечка в «братину».
— Это мне больше крещение напоминает, — пробормотал Илья, не на шутку испугавшийся за свою пьяную команду.
— Вот это по-нашему! — ликующе воскликнула Левая.
— Ныряем! — поддержала Правая.
— Все вместе! — предложила Центральная.
Головы с размаху плюхнулись в чан. Волна «эликсира» выплеснула на крыльцо полузадохшегося петуха и отчаянно чихающего Чебурашку, захватив на обратном пути капитана, пытающегося дотянуться до пускающего пузыри Соловья.
— Римские патриции в вине купались, а мы чем хуже? — пробулькал он, выталкивая разбойника на мокрое крыльцо.
Булькал он недолго. Вошедший в раж Горыныч одним махом высосал чан чуть не до дна.
— Братаемся! — радостно заверещала где-то рядом Саламандра.
— Горыныч! Оттаскивай чан! Сгорим к чертовой матери! — Набулькавшийся Илья еще не успел охмелеть настолько, чтобы не оценить опасность. Одним махом он вылетел из «братины» и покатился по крыльцу, сметая по дороге закуску.
Чан, повинуясь широкому жесту шеи Центральной, отлетел в сторону и вспыхнул ярким пламенем. Саламандра блаженно плескалась в огненной лужице на его дне.
— Эх, хорошо на свете белом жить! — лихо продекламировала Центральная и попыталась пустить огненную струю в небо. В горле ее забулькало. Запал не сработал.
Правая и Левая захихикали и попытались переплюнуть своего рулевого. Забулькало еще сильнее. Горыныч зашатался и рухнул на землю.
— Провалиться! — схватился за мокрую, слипшуюся от «нектара» голову Илья. — Как теперь протрезвлять эту орясину?
— Доверьте это дело профессионалу!
Илья повернул голову, и желудок тут же прилип к гортани. Центральные ворота пересек «народный целитель».
— Ну-с, где пациент? — радостно вопросил он бодреньким тоном доброго доктора Айболита. Раздался скрип, скрежет, и последняя цитадель оборонного комплекса Василисы рухнула, едва не прихлопнув «лекаря».
— Удивительно непрочная конструкция, — хмыкнул Лихо Одноглазое. Центральная, привлеченная шумом, тоже имела неосторожность кинуть взгляд в сторону «доктора». Судорога, всколыхнувшая тело Горыныча, подкинула Правую и Левую вверх.
— Только не здесь! — заорал Илья. — Не хватало нам посад в выгребную яму превратить!
— А где? — просипела Центральная, из последних сил борясь со спазмами, сотрясающими ее тело.
— Где хочешь! Хоть у черта на куличках, только не здесь!
Воздушная волна отбросила «лекаря» к бревенчатой стене гончарной мастерской. Дракон несся со скоростью курьерского поезда в указанном капитаном направлении. Одним прыжком перемах-нув овраг, Горыныч с треском вломился в лес и, не снижая оборотов, помчался к черту на кулички, оставляя за собой широкую просеку. «Народный целитель», убедившись, что трасса свободна, выполз обратно на дорогу, отряхнулся и одарил поредевшую команду Ильи лучезарной улыбкой, выставив напоказ ряд почерневших гнилых зубов. Остатки команды сыпанули в разные стороны.
— Отвернись! Мать твою… — Не закончив фразу, Илья согнулся пополам, и до Лиха Одноглазого донеслись характерные звуки, проинформировавшие «целителя» о том, что лечение идет успешно. Удовлетворенно кивнув, Лихо повернулся к пациентам тылом в ожидании заслуженных похвал. Они не заставили себя долго ждать. Возмущенное кудахтанье, писк и отборный мат заставили «лекаря» серьезно задуматься о правильности применяемых им методов лечения.
— Принесла нелегкая… — бурчал «выздоровевший» Илья. — Стой! Не поворачиваться!
Дернувшийся было на звуки «лекарь» вновь застыл на месте.
— Ну-ка нацепи на нос эту хреновину.
В руку одноглазого целителя ткнулось что-то твердое. Лихо с любопытством осмотрел темные солнцезащитные очки и осторожно нацепил их на переносицу поверх повязки.
— Поворачивайся. Только медленно.
Лихо послушно выполнил команду.
— В глаза, в глаза мне смотреть!
Лихо посмотрел и с удивлением обнаружил, что лишился дара взглядотерапии. Рука сама потянулась к очкам.
— Куда? — хлестнул окрик капитана. — Снимать только по моему приказу. Будешь нашим секретным оружием. Хочешь в нашу команду?
— Хочу, — не задумываясь, согласился Лихо.
— Возьмем. — На этот раз Илья решил обойтись без игр в демократию. — Чебурашка! Банька в посаде имеется?
— А как же? — удивился Чебурашка.
— Соловей! Натаскаешь воды. Саламандра! Баньку раскочегарь пожарче. Будем драить это чучело. Чтоб блестело и сверкало. Да и самим нам теперь помыться не мешает.
— Зачем? — охнул Лихо.
— А затем, что сила твоя не в струпьях да болячках, а в глазе твоем бедовом. И быстренько! Чтоб до возвращения Горыныча все готово было. А то до заката нам еще к Яге, да и обратно вертать надобно. На стрелки опаздывать нельзя. Не так поймут. Уважать перестанут.