11
Багдад стоял на ушах. Поиски святого Хызра шли уже четвертую неделю, но он как в воду канул. Перевернули весь дворец, караван-сараи, базары, медресе, близлежащие аулы — все напрасно. К колеснице святого паломничество было похлеще, чем в Мекку. Предприимчивые охранники подпускали не каждого.
За право облобызать святые оглобли паломники расплачивались звонкой монетой. Эмир, правда, пытался обслюнявить сани на халявку, но начальник караула был непреклонен.
— Святой Хызр, — внушительно произнес он, — приносит изобилие каждому, кого осчастливит ликом своим. Вы его лицезрели?
— Нет, — честно признался Шахрияр.
— А мы — да! — подбоченилась стража.
Пришлось платить. Видя, как лихо идут дела у его подданных, осчастливленных Хызром, эмир отдал соответствующий приказ, и Багдад загудел. К исходу месяца святой все-таки нашелся. Шахерезада принимала самое активное участие в поисках, ибо не прочь была получить свой кусочек изобилия и счастья от знаменитого святого, а когда общий ажиотаж спал, вспомнила о «новенькой» наложнице повелителя, с которой она хотела разобраться попозже. И пошла, на свою голову, разбираться. Знала бы, несчастная, какой популярностью пользуется в гареме новенькая и какая очередь выстроилась к «ней» на прием…
Железная дверь гарема с треском распахнулась, отправив в нокаут евнухов, стоящих на страже, и оттуда выкатилась Шахерезада.
— Что значит — я тут не стояла? — удивленно вопросила она пространство, перед тем как отключиться.
Перепуганная охрана (та ее часть, что избежала столкновения с дверью) осторожно перенесла сказочницу в покои эмира и, пользуясь тем, что эта операция прошла незамеченной, скромно удалилась. Объясняться с владыкой Багдада им не улыбалось.
Ближе к вечеру Шахрияр притопал в опочивальню за очередной сказкой и обнаружил в постели расцарапанную, покрытую синяками и шишками Шахерезаду. Нокаут плавно перешел в здоровый крепкий сон, и сказочница спокойно дрыхла без задних ног. Эмир пришел в дикий восторг. «Узнать, чья работа, и наградить… тайно, разумеется», — сделал мысленную зарубку в памяти владыка Багдада и рванул в запретную зону, смекнув, что сегодня его прекрасная половина неработоспособна, а следовательно, никаких помех не предвидится.
— Козочки, — радостно проблеял он, предвкушая, что сегодня-то оторвется по полной программе, — ваш пастух пришел.
Однако вместо томных вздохов в ответ до слуха его донеслись взрывы веселого хохота, азартное уханье и топот под звон струн какого-то странного музыкального инструмента. Это был явно не дутар. Козочки веселились вовсю, и им, судя по всему, было глубоко плевать на своего пастуха. Эмир робко тронул дверь. Она подалась. Евнухи запереть ее не могли, так как не догадались изъять ключи у Шахерезады, а возвращаться в покои эмира за ними не рискнули. Шахрияр одернул халат, гордо приосанился, шагнул внутрь и застыл с отвисшей челюстью.
К счастью для эмира, у Багдадского вора был обеденный перерыв. Или, судя по времени, ужинный. Только это и спасло правителя Багдада от инфаркта.
Нахохлившийся, опустошенный морально и физически авантюрист сидел, обложенный со всех сторон шелковыми подушками, и мрачно смотрел на табун юных красавиц, лихо отплясывающих под балалайку камаринскую. Около «святого» суетилась группа обольстительниц с подносами в руках.
— Отведайте этот персик, — щебетала одна, — он так похож на меня!
— Такого дивного шербета вы еще не пробовали, святой Хызр, — ворковала другая.
Третья не уговаривала. Она молча запихивала «святому» в рот халву. Багдадский вор давился и кашлял, тряся лопухами ушанки. Именно таким и описывали его стражники.
— Святой Хызр? — не веря своим глазам, спросил Шахрияр.
Балалайка замолчала. Вор встрепенулся. Гарем прекратил выкидывать коленца, критически осмотрел своего повелителя и, фигурально говоря, облизнулся.
— Эмир!
Подушки полетели в разные стороны. Авантюрист бросился на шею правителя Багдада.
— Ноги делаем, — испуганно шепнул он ему на ухо и выволок опешившего Шахрияра из гарема. Дверь захлопнулась перед самым носом зазевавшихся девиц и загудела от ударов изнутри.
Эмир с охраной навалились на створки, пытаясь сдержать рвущийся изнутри поток.
— Ключи!
Главный евнух метнулся в опочивальню владыки. Он знал, где их искать. Как только замок щелкнул, все облегченно вздохнули.
— Аллах акбар! — воздел руки владыка Багдада.
— Воистину акбар! — потянулся перекреститься Багдадский вор, но вовремя опомнился.
— Что ты там делал, святой… Хызр? — настороженно спросил авантюриста Шахрияр.
Багдадский вор уловил нотки сомнения в голосе владыки. Если он их не рассеет, кол гарантирован. Хотя нет, в этих диких местах на кол не сажали. Делали обычное секир-башка. «Святой Хызр» предпочитал восседать на подушках, с головой на плечах, а потому немедленно принялся импровизировать. Надвинув ушанку на глаза, он подбоченился, откинул голову назад, выставив острую козлиную бородку вперед, и, сочтя, что принял достаточно величественный вид, приступил к делу.
— Я от самого, — многозначительно ткнул пальцем в потолок авантюрист.
— Вах! — рухнули ниц евнухи.
— С секретной миссией… — Вор выразительно посмотрел в глаза эмира и повел бровью на распростертую у его ног охрану.
— Понял… — сразу проникся владыка и грозно посмотрел на евнухов. Намек эмира до охраны не дошел, ибо они в тот момент лобызали лапти «Хызра», усердно восхваляя «святого», ну и Аллаха заодно. Эмир намекнул еще раз. На этот раз сапогами. Как ни странно, намек был понят, и евнухи испарились.
— Стены имеют уши, — таинственно сообщил Багдадский вор, стремительно развивая успех. — Надежное место есть?
— Спрашиваешь!.. А ты точно святой?
— Да шоб я сдох! Век воли не видать! Вот тебе крест. — «Хызр» перекрестился.
Это прозвучало так убедительно, что владыка Багдада тоже рухнул на пол и пополз лобызать лапти «святого».
— Хызр! Тебя-то мне и не хватало!
— Мне тоже, — пробормотал «святой», пытаясь отодрать эмира от лаптей. — Ну будет… будет…
— Прости недостойного раба своего за подозренья черные!
— Аллах простит. Топаем.
И они потопали. Багдадский вор, как положено, лицом вперед, Шахрияр — пятясь задом перед ним, не переставая бить поклоны. Предположение авантюриста, что стены имеют уши, подтвердилось сразу, как только они свернули в галерею, ведущую к рабочему кабинету эмира. Там, похоже, собрался почти весь дворец. Прислуга, стража, повара… они дружно ползли на карачках навстречу «святому». Треск лбов, бьющихся о мраморные плиты пола, заставил Шахрияра оглянуться и спас от падения. Его подданные подползли уже вплотную.
— Вон! — рассвирепел эмир, подкрепляя свое требование пинками. Счастьем и изобилием, даруемыми посланцем Аллаха, он не хотел делиться ни с кем.
— Давай за мной, — толкнул его в бок «Хызр». — Я тут одно место незасвеченное знаю. Надежное.
Шахрияр пнул еще пару раз для порядка и побежал следом. К его удивлению, надежным местом оказалась сокровищница, в которую он, увлеченный поисками, не заглядывал уже целый месяц.
— Точно! Здесь нас искать не будут, — одобрил он действия «Хызра». — Только не пройдем. Я, понимаешь, ключи потерял.
— Надейся на Аллаха, сын мой, — пробурчал Багдадский вор, отпирая замок «потерянными» ключами. Затолкав эмира внутрь, вор нырнул следом, захлопнул за собой дверь и старательно заперся изнутри.
— Так что за миссия? — нетерпеливо топтался около него эмир.
— Всему свое время, — рассеянно пробормотал авантюрист, оглядывая сокровищницу цепким воровским взглядом.
Груды золота, толстым слоем устилающие пол, радовали глаз и чем-то напоминали песчаные барханы. И его было так много! В горле «святого» молниеносно пересохло. Он ощутил себя умирающим от жажды путником, отставшим от каравана в знойной пустыне.
— Слушай, светлейший, горло бы промочить… — просипел Багдадский вор.
— Есть, — почему-то обрадовался эмир и чуть не вприпрыжку погнал в угол зала. Из-под ног владыки Багдада сверкающими брызгами разлетались в разные стороны драгоценные каменья, золотые монеты, кубки, подносы… Вор неопределенно хмыкнул и двинулся следом. Место, куда летел как на крыльях Шахрияр, было отмечено совковой лопатой, воткнутой в золотой бархан.
— Это что? — заинтересовался Багдадский вор.
— Ценнейшая вещь, — уважительно сообщил владыка, — у нас таких не делают. За две меры золота выменял.
— У кого?
— Купец тут один с караваном проходил. Афонька Никитин. Дивный товар вез. Весь караван бы скупил, если б не Шахерезада… чтоб ей Аллах здоровьица побольше… — скрипнул зубами эмир. — И по голове! По голове!! Да с размаху!!!
— Зачем она тебе? — удивился Багдадский вор.
— Кто, Шахерезада?
— Да нет, лопата.
— А-а-а… не помню. Но зачем-то была нужна. Всю ночь за нее с Афонькой торговались. Моя взяла! — гордо сообщил эмир. — Славяне в торговых делах ничего не смыслят. К утру со ста мер до двух цену скинул. Да еще и надул в придачу, — радостно признался Шахрияр, — на второй мере лопату чуток наклонил…
— Зачем?
— Чтоб мера неполная была… О! Вспомнил! Это же мера! А моя дурища, — эмир опасливо оглянулся и понизил голос, — о каком-то склерозе твердит. Я никогда ничего не забываю! Все заначки от нее помню.
— А что ты ей меряешь?
— Как что? Золото. Смотри, как удобно!
Эмир схватился за черенок, вывернул сыпучий золотой пласт и откинул в сторону.
— Раз, и готово! А теперь вторая мера, — сообщил светлейший, вонзая лопату в искрящийся золотом холм, — раз, и…
Вместе с веером монет в воздух взметнулась литровая бутылка экстра-эликсира.
— Лови!!! — испуганно завопил эмир.
Перед носом светлейшего мелькнули лапти. Багдадский вор, как заправский вратарь, в красивом прыжке поймал пузырь у самой земли и покатился с ним по золотому склону.
— Вах, ты действительно святой! — умилился Шахрияр, окончательно поверив в Хызра. Эмир бухнулся на колени, воздел руки кверху и возблагодарил за милость Аллаха, пославшего ему на помощь такого расторопного эмиссара.
— Ну а за этот нектар сколько мер отвалил? — поинтересовался вор, рассматривая этикетку.
— У-у-У, лучше не спрашивай. Слушай, а как Аллах к этому… — эмир на мгновение запнулся, — …нектару относится?
— Аллах устами пророка своего Мухаммеда, — внушительно произнес «Хызр», — запретил правоверным пить вино. — Лицо эмира вытянулось. — А насчет этого, — выразительно потряс бутылкой авантюрист, — в Коране ничего не сказано!
Шахрияр засиял и принялся энергично подрывать золотой бархан.
— Никак еще заначка? — полюбопытствовал «святой».
— Угу, — хрюкнул эмир, выдергивая из груды приличный шматок сала. — Представляешь, у них там, на Руси, такие жирные барашки водятся. Под этот нектар идет… — Шахрияр умильно чмокнул губами, плюхнул шматок на золотой поднос, валявшийся неподалеку, выдернул из-за пояса саблю и начал шинковать «бяшку».
Багдадский вор тоже времени даром не терял. Золотых подносов вокруг валялось много, кубков тоже. Не прошло и минуты, как импровизированный стол был накрыт. Эмир поднял свой кубок и вопросительно посмотрел на «святого» в ожидании команды.
— Ну за Аллаха! — лаконично скомандовал вор.
Эмир не возражал.
Наливал «святой» чисто по-русски, по принципу «Ты чё, краев не видишь?», а потому первая доза прошла настолько душевно, что у эмира на глазах выступили слезы, а содержимое бутылки уменьшилось вдвое. Отдышались, закусили.
— Между первой и второй… — воодушевленно пропел Багдадский вор, хватаясь за бутылку.
— А тот купчишка-то с Руси, так же говорил, — удивился Шахрияр.
— Возлюбил их Аллах, — пояснил авантюрист, откидывая в сторону опустевшую емкость.
— Наверное, там одни святые живут, — согласился стремительно пьянеющий эмир, — жаль только, что христиане.
На этот раз он команды не ждал. «Святой» еще подносил хмельную чару ко рту, а кубок владыки Багдада был уже пуст.
— Уже все? — расстроился вор.
— Обижа-а-аешь. — Эмир на четвереньках пополз к соседнему бархану и начал копать. Багдадский вор подхватил лопату и пополз следом. Однако мера Никитина не пригодилась. Шахрияр уже полз обратно, толкая перед собой еще один сосуд. На этот раз четверть. Емкость была тяжелая, а потому разливали вдвоем.
— Направляй… струю направляй! — шипел эмир. — Видишь, благодать Аллаха на поднос льем.
— Слижем.
— Выпаривается быстро, зараза! Не успеем!
— Тогда чего мы ждем?
— А действительно?
Слизали. Закусили. И сошла на них благодать Аллаха. Теперь спешить было некуда, а потому настало время для беседы задушевной.
— Н-н-нет, ты мне ответь… ик!.. какие у Аллаха от меня секреты могут быть, Хызрочка?
— Пути Господни неисповедимы, — уклончиво бурчал «Хызрочка». Пять лет скитаний по Руси закалили его дух и тело, а потому организм «святого» более успешно боролся с «нектаром».
— Миссия… секретная, — продолжал обижаться Шахрияр. — Я, может, скоро сам стану миссией…
— Может, мессией? — полюбопытствовал Багдадский вор.
— Может, и мессией… вот ща еще разбулькаем…
Разбулькали.
— Детишек бы мне, — зарыдал эмир, осененный булькающей благодатью Аллаха. — Наследника хочу!
— Чего ж не делаешь? Такой гарем, любимая жена…
— Раньше, сам знаешь… ик!.. не успевали… обиделся я на них тогда очень… — хлюпал носом эмир. — А эта стерва в декрет не идет. Боится лишнюю ночь меня без сказки оставить. Думает, зарежу, дура! Предохраняется…
— Зачем тогда гарем держишь?
— Впрок. Тысяча первая ночь уже не за горами. Да и положено нам, понимаешь… для престижу.
— Далась тебе эта тысяча первая! Почему раньше нельзя?
— Слово дал, — грустно признался эмир, — пока сказки у нее не кончатся, я в гарем ни ногой… а вдруг завтра кирпич на голову?
— Да вашими саманными кирпичами мухи не убьешь.
— Все равно обидно. Хызр, выручай! Детишек хочу! Пусть Аллах пошлет!!!
На этот крик души «святой» не откликнуться не мог.
— Я тут как раз по этому вопросу, — доверительно сообщил он Шахрияру, не покривив душой.
— Неужто пошлет? — ахнул эмир.
— Запросто, — мотнул лопухами ушанки «святой», — но…
— Но? — жадно уставился на «Хызра» Шахрияр Что для этого надо? Все сделаю!
— Во-первых, молитву Аллаху вознести, как положено…
Эмир немедленно плюхнулся на колени и закрутился вокруг своей оси, пытаясь определить, где восток. В подземелье это сделать было трудно.
— Потом, потом. Не мельтеши, — осадил его вор. — Во-вторых, пожертвования сделай. Тут я тебе помогу… в смысле транспортировки к престолу всевышнего. Мечети такая ненадежная вещь…
— Точно, — пригорюнился эмир, — все воруют, шайтаны!
— Ну вот, накликал, — расстроился Багдадский вор, выпучив глаза куда-то за спину эмира.
А за ней странная полупрозрачная голубая личность деликатно пристраивала на золотой холм в самом центре сокровищницы старую медную лампу. Это был Омар, только что выкравший узилище Жасмин из самого глубокого ущелья, куда его брат обычно прятал непокорную девицу, и перемещавший ее поближе к людям. Коварный визирь даже не собирался как-то маскироваться. Наоборот, он старательно шаркал голубой ножкой по золотому склону, привлекая к лампе внимание загулявших алкашей.
— Свят, свят, — начал креститься Багдадский вор. — Кыш отсюда, нечисть поганая!
Омар обаятельно улыбнулся, указал призрачной рукой на лампу и испарился.
— А сколько Аллах берет за наследника, о почтенный Хызр? — нетерпеливый Шахрияр пытался вернуть «святого» к животрепещущей теме.
— Ща подумаем. — «Святой» огляделся. Он понимал, что все его «колесница» не вывезет. Ни в один, ни в два захода. А брать меньше не позволяла воровская совесть.
— Значит, так, — изрек авантюрист, обводя широким жестом зал. — Половину сейчас, а остальное будешь должен.
— Побойся Аллаха! — подпрыгнул эмир.
— Чё бояться? — удивился вор. — Для него ж стараюсь.
Аргумент был убойный. Шахрияр понял, что торг здесь неуместен, но сказалась восточная кровь и он все-таки попытался:
— А может, вторую половину наследники отдадут?
«Если наследники пойдут в меня, а не в евнухов, — мелькнуло в пьяной голове Багдадского вора, — то это вряд ли». Эта же мысль неожиданно пристыдила авантюриста. «Шакал я позорный! — покаянно затряс он головой. — Собственных детей граблю!» Десять долгих томительных секунд «Хызр» боролся со столь не вовремя проснувшейся совестью, но последней этого хватило, чтобы выдавить из «святого» требуемое.
— Ладно, уговорил, — буркнул он, — долги прощаю.
Сказал и понял, что теперь до конца жизни будет казнить себя за доброту. Однако слово не воробей. Багдадский вор тоже был человек чести, хотя и воровской.
— Пошли делить, — сердито скомандовал «святой», хватая лопату. — Ты начинай с той стороны, а я с этой. Аллахову долю налево, все, что останется — направо!
Второй лопаты у эмира не было. Он повертел головой, схватил первый попавшийся поднос и потрусил в другой конец зала. Багдадский вор не ждал. Он уже яростно работал лопатой. Увидев, с какой скоростью «Хызр» отшвыривает Аллахову долю налево, эмир понял, что надо спешить, ибо «святой», явно по рассеянности движется не по прямой, а плавно загибает вправо. Откуда только силы взялись? Поднос в руках эмира творил чудеса. Он рванул наперерез. Пути их пересеклись посередине зала. Лопата с подносом шкрябнули по каменным плитам сокровищницы и столкнулись, взметнув вверх последнюю кучку монет и старую медную лампу. Часть монет полетела налево, часть направо, лампа же рухнула посередине. Прямо в руки эмира и «святого». Они молча схватились за ее ручки и рванули в разные стороны. Силы были равны. Ручки лампы выгнулись дугой.
— Это наследникам, — пропыхтел эмир.
— Аллаху, — рыкнул «святой».
Они рванули еще раз. Ручки держались крепко.
— Соломоново решение, — предложил Шахрияр, отпуская ручку и выдергивая саблю, — делим пополам.
Багдадский вор сообразил, что если он не отпустит ручку со своей стороны, то при дележе может остаться без рук. Лампа с грохотом упала на пол. Эмир взмахнул саблей. Лампа испуганно ойкнула и прыгнула в руки «святого».
— Она к Аллаху хочет! — обрадовался «Хызр».
— Еще чего! Пополам!
— С Аллахом споришь? — возмутился вор.
— Ставь назад! — гаркнул вошедший в раж Шахрияр. — Зарежу!!!
— Меня? — возмутился «святой» и душевно погладил владыку Багдада предметом спора по чалме.
Дно медного сосуда выгнулось внутрь, эмир не замедлил «откинуть копыта» и погрузиться в здоровый пьяный сон, а из горлышка лампы с визгом вылетела обнаженная девица в облаке мыльной пены, держась обеими руками за пострадавшую часть тела, располагавшуюся чуток пониже спины. Следом неслось полотенце.
— Ой… джиннка, — обрадовался «святой». Радовался он, однако, рано.
Разгневанная джинния, не успевшая закончить свой туалет, подлетела к авантюристу, захлестнула полотенцем его шею и слегка потянула за концы.
— Читать умеешь? — ласково прошипела она, ткнув исковерканную лампу под нос вору.
— Э-э-э… — прохрипел «святой».
— Это для кого написано? Потереть или хотя бы погладить… — Джинния ослабила захват в ожидании ответа.
— Я и погладил. — «Святой» скосил глаза в сторону эмира и часто-часто задышал, пользуясь случаем.
— А заклинание кто за тебя читать будет? Пушкин? Омар Хайям? Такую лампу испортил! По спецзаказу делали. Ванна, джакузи… все, правоверный, ты попал. Если не угадаешь сейчас три моих желания…
— Это не по правилам! — попытался возмутиться вор. — Ты раб… то есть рабыня лампы и должна удовлетворять все мои…
— Что ты сказал?
«Святому» опять стало трудно дышать.
— Ну хотя бы два моих, одно твое, — просипел он, выпучив глаза. — По справедливости.
— Идет, — милостиво согласилась девица, слегка ослабляя захват. — Излагай.
Сзади них опять возникла голубоватая фигура визиря. Окинув взглядом обнаженную фигурку наследницы престола, обрабатывавшей клиента, Омар радостно потер руки и вновь испарился.
— Ну, я жду! — сурово сказала Жасмин, энергично тряхнув вора.
— Хочу оказаться в собственном доме со всем этим богатством, — ткнул в «Аллахову» долю «святой» и…
Багдадский вор сидел на груде золота внутри полуразвалившейся мазанки.
— Это что, дом? — выпучил он глаза.
— Об интерьере речи не было. Теперь угадай мое желание. — Джинния решительно взялась за концы полотенца.
— Так нечестно, — возмутился вор. — У меня еще одно осталось.
— Фигушки. Ты свой лимит исчерпал. Одно желание — дом, второе — золото. Напрягись. Приступаем к главному. Мое желание… — Джинния вновь начала затягивать концы. Сквозь осевшие хлопья мыльной пены стали проявляться такие изумительные формы, что у Багдадского вора захватило дух.
— Я, кажется, догадываюсь… только я это… не в форме… — захрипел он, потихоньку синея. — Из гарема только-только, понимаешь… да и выпимши слегка…
Джинния опустила глаза, тихо охнула, покраснела и попыталась прикрыться руками. Только сейчас она сообразила, что, мягко говоря, слегка не одета. Вызов на обслуживание клиента был настолько стремителен (прямо из ванны), а за работу она взялась так решительно, что такие мелочи в запале как-то упустила из виду. Багдадский вор, вновь получив возможность дышать, торопливо скинул с себя импровизированную удавку, пополз от греха подальше в сторону двери и, разумеется, опоздал. Разгневанная девица, уже одетая строго по мусульманской моде, перекрывала выход. Под мышкой левой руки у нее была искореженная лампа, правая деловито извлекала из нее увесистую сковородку. Вор понял — желание ее лучше отгадать. И чем скорее, тем лучше. Однако в голове не было ни одной мысли.
— Ну что я тебе плохого сделал, — взмолился «святой», падая на колени. — Аллахом прошу, уйди, сгинь, и вообще — свободна!
— Ну надо же! — радостно засмеялась джинния. — Со второго раза угадал. А ты ничего парнишка. Толковый…
Девица щелкнула пальцами, и., ничего не произошло. Она щелкнула еще раз, потом еще, тихо охнула, сообразив, что почему-то лишилась магической силы, и опрометью бросилась вон. Как только она исчезла за дверью, перед Багдадским вором появился оглушительно хохочущий Омар.
— Вот и нет наследницы престола! — похвастался он вору. — Как я ее, а?
— Нечистыя!!! — завопил вор.
Омар вновь расхохотался и испарился, щелкнув пальцами. Багдадский вор перекрестился, затем на всякий случай поблагодарил всех святых (христианских и нехристианских) за свое спасение, обессиленно рухнул на честно заныканное у Аллаха богатство и заснул. Операция по восстановлению своего реноме оказалась на редкость утомительной, длинной и тяжелой.
