14
Если для членов синдиката и царицы-матушки утро выдалось хлопотливое, то Илья в отличие от них выспался отменно. Зелье сонное в жбанке с кваском погрузило его в безмятежный сон и заставило проспать чуть не до полудня. Сладко потянувшись, он открыл глаза, обнаружил себя в объятиях жаркой пуховой перины и вспомнил все, что с ним случилось накануне. Марьюшка! Капитан слетел с кровати и бросился к одежде. Неладное почуял, застегивая уже последние пуговицы. Нагрудный карман был пуст.
– Та-а-ак,– выдохнул капитан, осаживаясь на кровать.
Беглый осмотр личного имущества выявил еще две пропажи. Часы и крест. Это был удар. Часы были дареные. От его ребят. Группа захвата обожала своего бесшабашного «папу». А крест… тут и говорить нечего. Крест есть крест. А в этом мире не только крест, но еще и индикатор опасности. Три года назад он честно предупреждал хмельного Илью о появлении агрессивной нечисти. Другое дело, что он, обормот, не всегда эти предупреждения был в состоянии адекватно воспринять по вполне понятным причинам.
– Обчистили. Это кто ж мне удружил?
Профессиональная гордость капитана была уязвлена. Мозг заработал. Старых друзей из списка подозреваемых он вычеркнул сразу же. Такова уж была натура у капитана. Если друг, то до конца. До гробовой доски. Последнюю рубаху отдаст, в омут кинется, из беды выручит. Вот за это-то и еще, может, за легкий и веселый нрав и любили Илью все, кто хоть раз имел с ним дело.
Капитан проанализировал события прошедшего дня шаг за шагом. Рыбалка, черти, караван…. Последний раз он ощущал на себе крест на пиру. Это Илья помнил точно. Отец Митрофаний… посол…
– Мандладашский народный обычай! – дошло наконец до отца-основателя.– Шустрый посол.– Анализ ситуации был закончен.
В тронном зале его с нетерпением ждали царь-батюшка, министр финансов, Никита Авдеевич, Соловей и так до конца и не очухавшийся народный целитель.
– Ожил, терминатор?
Тот мрачно мотнул головой и торопливо схватился за очки. Люстру министр финансов ему простил, справедливо выставив счет за учиненный во дворце погром боярину Нарышкину, но рисковать не стоило.
– Значит, так, бра…– Илья великолепно помнил братковый сленг, занесенный им в тридевятое три года назад, но последнее время капитана от него стало немного коробить.– Короче, я на поиски Марьи-искусницы отправляюсь, но перед этим хотелось бы повидаться с послом вчерашним. Из Мандладаша.
– Зачем? – удивился Чебурашка.
– Я тут думал, думал…– неопределенно пробормотал Илья.
– О чем? – заинтересовался Никита Авдеевич.
– Мое профессиональное чутье,– капитан почесал грудь в том месте, где когда-то лежало Кощеево яйцо,– подсказывает мне, что с этим послом не все чисто. Стоило бы почитать его грамотки. Да и с самим потолковать в приватной беседе.– Илья выразительно стукнул кулаком о раскрытую ладонь.
– Соловей! – нахмурился Иван.
Воевода разбойного приказа опрометью кинулся исполнять высочайшее повеление. Через пару минут он вернулся мрачный как туча.
– Исчез. С утра его никто не видел.
– Папа проснулся? – В окне появилась голова Центральной.– Там Яга уже заждалась.
– Меня? – удивился Илья.
– Попрощаться с тобой перед дорожкой хочет,– высовываясь из другого окна, пояснила Левая и шмыгнула носом.
– Вы уж извинитесь перед ней, ребятушки. Недосуг мне. Марьюшку спасать надобно.
– Ни в коем случае!
– Папа!
– Что ты! Она всю ночь пирожки тебе на дорожку пекла. Не обижай!
Иван уговаривать не стал. Он подхватил капитана на руки, поднес к окну и сунул в зубы Центральной.
– Доставишь в целости и сохранности,– распорядился царь.
– Какой базар! – ответствовал судья, роняя «папу». Хорошо, Левая и Правая были на подхвате. Они бдили на совесть.
В отличие от «папы» Кощей этим утром проснулся в своей «камере» с больной головой.
– Воды,– жалобно простонал он, не открывая глаз.
– Ожил,– удовлетворенно вздохнул Лихо,– всю ночь тазик просил, а теперь на водичку потянуло.
– Я бессмертный,– простонал «узник».
– Если б не моя терапия…
– Ты что,– подскочил Кощей,– меня лечить посмел?!
– Шлаки выводил,– степенно кивнул головой народный целитель.– Передозировка дело серьезное. Запросто концы мог отдать.
– Вон! – рассвирепело Его Бессмертие.
Лихо оскорбленно поджал губы и покинул «камеру» с гордым видом непризнанного гения.
– Шарлатаны… знахари-недоучки…
Кощей выполз из постели, доплелся до стола, сдернул с него недопитый накануне пузырь тройного борзенского и одним махом добил емкость. Через десять минут в голове просветлело.
– А жизнь-то налаживается,– бодренько хмыкнул Кощей, торопливо одеваясь.– Чем бы заняться? Из камеры сегодня мне никак… Папа еще не отбыл… а может быть, отбыл? – Его Бессмертие покосилось на поднос.– Скотина все-таки этот Лютый. Пришел и все опошлил. Может, заняться?
Решив, что все равно делать нечего, Кощей принялся колдовать над своим окном в мир, и то ли терапия Лиха Одноглазого помогла, то ли его собственная, но дело пошло так шустро, что через два часа прибор заработал, причем не хуже зеркальца Яги. Передачи ловились не случайные, а четко по заказу. К испытаниям Кощей приступил немедленно, потребовав от подноса показать ему, что творится в данный момент на лесной полянке, ибо именно оттуда по плану и должен стартовать на остров Буян их любимый «папа». Сделал он это вовремя, так как у ямы, оставшейся после драматического старта дуба, жители лесные в тот момент получали последние инструкции.
– …и если хоть один коготь, хоть один зуб папы коснется…
Разноголосый рев и вой лесной братии был настолько искренним, что Яга поняла: аудитория прониклась. Леший погрозил своим корявым, узловатым пальцем:
– Смотрите! За базар ответите. Дорожку чтоб расчищали, о пропитании заботились… Что? Да не о своем! О папином!
– Не стоит,– вмешалась ведьма,– об этом я сама позабочусь.
– Задачу поняли?
– Понять-то поняли…– рискнул подать голос седой матерый волчище.
– Какие проблемы? – грозно нахмурился леший.
– Не доскакать нам под ношей такой,– боязливо провыл вожак стаи,– ежели папа хоть наполовину в царя-батюшку – хребет сломается.
– Не волнуйся,– успокоила его Яга,– папа не телесами – умом берет. Выдюжишь.
– Меняйтесь почаще,– посоветовал леший.
Стая жалобно заскулила, сообразив, что от роли скакунов ей отвертеться по-любому не удастся.
– Не расстраивайтесь. Если какая оказия по дороге подвернется, папа вас отпустит. Все по местам! – Яга заметила черную точку на горизонте. Это летел Горыныч.
Мировой судья лихо приземлился на опустевшую от лесной живности поляну.
– Прилетел сокол наш ясный,– заворковала бабуся,– Отечества нашего спаситель…
– Полно, бабушка,– засмущался Илья, соскальзывая с Горыныча,– нашла спасителя…
– Спаситель, спаситель, не сомневайся. И сейчас вот за Марьюшкой в поход собрался. За дело наше радеешь. Если папа за дело взялся, раскола да смут гражданских государству нашему бояться нечего. Так ведь, Гена?
– Точно,– подтвердил зелененький домовой.
– Позволь, позволь,– нахмурился капитан,– какой еще раскол? Какая смута?
– Пока никакой,– успокоила его ведьма,– а вот как спасет нашу Марьюшку какой-нибудь недоросль, да после свадьбы потребует полцарства, да начнет с царем-батюшкой собачиться насчет территорий… У нас ведь народ такой: всяк кусочек пожирней ухватить норовит…
– Какая свадьба! Какие полцарства?!! – зарычал Илья.
Яга, невинно хлопая глазами, пустилась в объяснения, к концу которых Илья был готов рвать волосы на себе и на всех, кто подвернется ему в данный момент под руку. Гена начал потихоньку пятиться от своего кумира. Таким он «папу» еще не видел. Горынычу тоже стало неуютно.
– Ну вы тут беседуйте пока,– еле слышно вякнул кто-то из членов судейской коллегии. Мировой судья, расправив крылья, взял резкий старт и понесся в сторону Нью-Посада. Это слегка охладило разбушевавшегося Илью.
– Где этот чертов Буян? Как до него добраться?
– Все скажу, родимый, все объясню,– успокоила его Ягуся, видя, что «папа» готов к конструктивному диалогу.– Вот тебе, Илюшенька, скатерка. Вещь в дороге дальней просто необходимая…
– Да на шута она мне?
– Проголодаешься, развернешь, все поймешь…– тоном, не терпящим возражений, сообщила ведьма.– Не перебивай старших. Время дорого. Там Марьюшка помощи ждет, а ты тут со старухой препираешься. А вот тебе клубочек, кинешь его на землю, он и покатится, покатится аж до моря-окияна, прям до острова Буяна…
Увиденное до глубины души возмутило Кощея, во все глаза пялившегося на экран подноса.
– Да это не спасательная операция, а пикник какой-то. Ишь сколько насовали-то всего на дорожку. Да еще на серых. Ладно бы на одном… Где правда жизни, я вас спрашиваю? Ведь и со мной небось три года назад так же боролся? Ишь чужими руками-то… Нет, пусть хоть до границы с басурманами, но пешочком, пешочком… А почему пешочком?
Кощей злорадно ухмыльнулся, что-то прошептал себе под нос и уставился на экран, довольно потирая руки.
Илья, затолкав скатерку в рюкзак, благодарно чмокнул старушку в щеку и, не успев взять клубочек из старческих рук, внезапно выпучил глаза, развернулся к Ягусе тылом и рванул так, что только пятки засверкали.
– Эй, куда? – ахнула старушка.– А транспорт?
Илья был уже на окраине полянки. Он пытался обернуть голову, но какая-то сила не давала ему это сделать. Кощей заливался радостным смехом, удовлетворенно потирая руки.
– Да ты что ж, так и будешь до моря бежать?– кричала Ягуся вслед.– А проводник? – Она швырнула свой клубочек, и тот гигантскими прыжками понесся за Ильей. Однако явно не успевал.– Ну какие ж вы мужики дураки… и пьяные, и влюбленные… Геночка, налаживай «сотовую». Пора Лютому знак подать.
– Зачем? – удивился домовой.
– Чтоб все под контролем было. Информацию только из наших рук пусть кушает. А когда надо, мы ему и дезу скормим.
* * *
Телефон надрывался. Вельзевул лениво потянулся к аппарату:
– Алле.
– Вам славянский шкаф не нужен? – поинтересовался чей-то не очень трезвый голос.
Брови демона съехались к переносице.
– Какой?
– Вот бестолочь! – рыгнули в трубку.– Славя-а-анский…
До Вельзевула дошло.
– Идиот! У Люцифера номер на тройку заканчивается! – Демон грохнул трубку на аппарат и сокрушенно покрутил головой. Дела у падшего ангела шли из рук вон плохо. Кадры его портились на глазах.
Через полчаса настырный абонент дозвонился-таки до Люцифера.
– Вам гамбусовская мебель не нужна?
– Может, славянская? – насторожился дьявол.
– Уже предлагал, не берут, с-с-с-сволочи!
– Пардон, это кто?
– Г-г-лубоко законсервированный… этот… корень… напридумывают же, блин, на нашу голову… А! Вспомнил! Квадратный корень из сорока девяти,– хрюкнула трубка.– А ты хто?
– Хрен в пальто! – разозлился Люцифер.
– Шеф! – умилились с другой стороны трубки.– Докладаю. Птичка… оборзели, мужики! Вы че, краев не видите? – В трубке раздалось характерное бульканье, удовлетворенное кряканье и хруст.
«Огурчиком закусывает. Малосольным. Скотина!» – У дьявола сработал рефлекс Павлова, и он чуть не захлебнулся слюной.
– Я же предупреждал – не пить на работе!!! – рявкнул в трубку дьявол.
– Шеф,– прохрумтела трубка,– я не могу выделяться из коллектива. Это демаскирует.
– Так что там наша птичка? – стиснув зубы, прошипел нечистый.
– Улетела.
– Куда?
– А хрен ее знает,– пьяно хихикнул квадратный корень из сорока девяти.– Отключаюсь…
В трубке раздался звон бьющейся стеклянной посуды, и связь оборвалась.
– И этот спился,– закручинился Люцифер,– а такой агент был. Продержаться б ему еще чуток до конца операции… Ладно… где там книжица-то моя? Посмотрим, каким путем папа потопает.
