23
Дел впереди было еще невпроворот, а Блад чуть не проспал. Ночка выдалась тяжелая, заснул только к утру, и, если бы в его каюту не ворвался юнга, дрых бы капитан аж до прибытия на Блуд.
– Кэп! Я нашел в компе такое!!!
Блад сел на кровати, протяжно зевнул и начал одеваться.
– Чего ты там нашел?
– Бомбу!
– Чего?!!
– Говорю же тебе: бомбу! Помнишь, штурман вогнал в комп пакет программ прокладки курса к Блуку?
– Ну?
– Вот там она и была вместе с остальными штурманскими программами на все планеты, заявленные в маршруте экспедиции. Если после посещения этих планет наш корабль не возьмет курс обратно на Селесту, программа берет управление на себя и возвращает корабль принудительно. Любая попытка ей помешать включает режим самоуничтожения. Все виды двигателей идут вразнос, и бах! От нас одни молекулы по всей Галактике.
– Прелестно… – скрипнул зубами Блад.
– Говорил же тебе: мочить гэбэшника надо было! Впрочем, еще не поздно.
– Какая кровожадность! Без моего приказа Фиолетового не трогать. Он мог об этой бомбе и не знать.
– Как же! Все он знал, зараза!
– А папа тебе не рассказывал про методы использования людей втемную?
– Ну-у-у… было что-то такое, – неуверенно протянул юнга.
– Вот то-то и оно. Лучше скажи, ты эту бомбу можешь обезвредить?
– Уже обезвредил. Я же профи. Хотя вирус мерзкий был. Классный программист работал.
– В этой структуре лохов не держат. Уверен, что в бортовом компьютере больше никаких ловушек нет?
– Гарантий не дам. Мало ли какие еще туда вирусы с программой Фиолетового влезли?
– Не расстраивайся, юнга. До Блука доберемся, добудем там нормальный двигатель и нормальный комплект программ. Обнулим наш комп под корень, воткнем в него штурманские карты на всю Галактику, и гуд бай, Селеста. Пассажиров мы конечно же потом вернем, но на своих условиях. А может быть, и не вернем.
– В плен возьмем! – обрадовался Джим. – Как настоящие пираты!
– О господи, опять этот детский сад. Просто теперь я не считаю себя связанным словом с генералом, по крайней мере, в вопросе возвращения всех на Селесту. Подлянок не терплю. Защищать мы пассажиров, конечно, и дальше будем, и даже извозчиками поработаем, но, если пассажиры предпочтут вольную жизнь прозябанию на зоне, силком их на Селесту не потащу. Теперь понятно?
– Теперь понятно.
– У тебя все?
– Пока все.
– Тогда позови сюда Сергея Павловича. Мне с ним потолковать надо.
Блад тряхнул головой, разгоняя остатки сна, прошел в туалетную комнату, сполоснул лицо под краном, насухо обтерся полотенцем и двинулся в гостиную. Не успел он войти в комнату, как в дверь деликатно постучали.
– Входите! – крикнул Блад. – Открыто.
В гостиную вошел Лепестков.
– Ваш юнга сказал, что вы хотели со мной поговорить.
– Совершенно верно. Присаживайтесь, – Питер усадил профессора за стол и сел напротив.
– Я вас слушаю.
Блад начал разговор издалека:
– Профессор, вы чтите уголовный кодекс?
– Разумеется, – кивнул профессор. – А в чем, собственно, дело?
– Первый намек не понят, – удрученно вздохнул капитан. – Даю второй. Профессор, как наказывает Федерация своих граждан за контрабанду?
– Делает промывание мозгов. Очень неприятная процедура.
– А если это не помогает?
– Тогда преступника ждут принудительные работы на урановых планетах.
– Ну и? – Питер выразительно посмотрел на Лепесткова.
– Что «ну и»? – Профессор отвел в сторону глаза.
– И второй намек не понят, – расстроился Блад. – Уточняю: речь идет о вывозе за кордон крупной партии редких экзотических животных.
– Я вас не понимаю, – пролепетал Лепестков, сдергивая с носа очки, и начал шарить себя по груди в поисках кармашка с платочком.
– А мне кажется, прекрасно понимаете. – Насчет крупной партии Блад блефовал. Закинул удочку в расчете, что у профессора еще заначки есть. – Честно говоря, мне на ваши трения с законами Федерации глубоко плевать, но есть один момент, который затрагивает не только меня лично, но и весь экипаж: таможенная служба Блука. Если на корабле будут обнаружены не учтенные в декларации животные, корабль подвергнут крупному штрафу, а возможно, и аресту. Вы об этом не думали?
– Ну…
– А о том, что на Селесте нам воткнули вместе с вами и агента ГБ, вам известно?
– Не может быть! – ахнул профессор. – Она еще слишком молода!
– Тьфу! – разозлился Блад. – Ваша наивность меня просто поражает! Действительно натуральный ботаник. Как вы только на контрабанду решились, в толк не возьму.
– Фиолетовый? – поразился Сергей Павлович. – Не может быть! Я с ним работаю уже не один год. Прекрасный человек!
– А вы знаете, почему Николая Петровича называют Фиолетовым?
– Потому что у него фамилия такая.
– А я думаю, что у него прикрытие такое, что ему все фиолетово. Кстати, вы знаете, как обычно органы вербуют агентуру?
– Нет.
– Найдут зацепку, мелкий грешок, не найдут мелкий грешок, так крупный организуют, и вот человек у конторы на крючке. Или стучи, или здравствуй, зона.
– Какой кошмар!
– Согласен. Ну, с Фиолетовым мы так или иначе разберемся. Однако я к чему веду, профессор: жизнь дорожает, деньги дешевеют… – Блад сделал выразительную паузу и уставился на ученого.
– И? – наивно хлопая глазами, спросил Лепестков, опять не поняв намека.
– Фу-у-у… – выпустил воздух Блад, надув щеки, и приступил к допросу по всем правилам. – Сейчас смотреть мне в глаза и говорить только правду: сколько зверей вы везете в подарок зарубежным друзьям, а сколько конкретно на продажу?
– Всех на продажу.
– О как!
– Федерации нужна валюта, – извиняющимся тоном прошептал профессор.
– Вам, как я понимаю, тоже.
– Это вы о чем? – потупил глаза профессор.
– О леваке Сергей Павлович, о леваке. Не включенном в таможенную декларацию товаре.
– Поймите, у меня дочь… – Профессору было очень стыдно. – Я не хочу, чтобы она в чем-то нуждалась.
– Это я могу понять. Не пойму только, зачем было городить такой огород ради четырех яичек.
– Да вы знаете, сколько они стоят? – подпрыгнул профессор. – Моей Алисе до конца жизни хватит, даже если их просто перекупщикам продать.
– О господи, какой дилетантизм! – закатил глаза капитан. – Так, список всего левого товара мне на стол.
– Да какой там список? – пожал плечами Сергей Павлович. – Только эти четыре яйца и провез. Но, честно говоря, я рассчитывал на семь. В кладке изумрудной курицы порой до десяти яиц бывает.
– Сколько собирались за них выручить?
– Две тысячи кредо за яйцо. – Глазки профессора забегали, что сразу насторожило Блада.
– Вы получите свои восемь тысяч кредо при условии, что продажей их займусь я. Но все, что будет выручено за яйца свыше этой суммы, пойдет в фонд корабля. Вы согласны?
– Нет! – всполошился профессор.
– Терпеть не могу, когда из меня делают дурака, – разозлился Блад. – Нола!
– Да, мой капитан. – Возле стола материализовалась гнома.
– Мы с Блудом связаться можем? Что вы так подпрыгнули, профессор? Думаете, такому космическому волку, как я, неизвестно, что планету именуют Блуд, а не Блук?
– Ну-у-у…
– Так можем мы связаться с Блудом, Нола?
– Да, мы уже в зоне действия его сети. Кстати, они только что сделали запрос и получили от нас ответ. Через два часа с «Ара-Беллой» состыкуется бот планетарной стражи для таможенного досмотра.
– Выясни, почем на рынке Блуда идут яйца изумрудной курицы.
– Не надо!!! – завопил профессор.
– Поздно, запрос уже отправлен, – невозмутимо сказала гнома.
– Что же вы наделали! – схватился за голову Лепестков.
– Со мной надо быть честным до конца, – отчеканил Питер.
– Таможня теперь все здесь перероет! – простонал ученый.
– Не расстраивайтесь, профессор, – успокоила его Нола. – Учитывая деликатность ситуации, я сделала анонимный запрос и закодировала его так, что источник не отследить.
– Умница, – одобрительно кивнул Блад. – Это зачтется тебе при перепрограммировании.
Нола в ответ изобразила шутливый реверанс.
– Только что получила ответ. Выложили в глобальную сеть для анонимного источника. Цена на яйца изумрудной курицы не определена в связи с поголовной гибелью данного вида вместе с планетой Карос в результате вспышки сверхновой шесть земных лет назад.
– Очень мило… А как у нас по спецификации проходит курочка, что над тигрокрысом в клетке живет?
– Курочка Ряба.
– Какая прелесть! – расхохотался Блад. – И снесла та курочка яичко. Да не простое, а золотое. Пока можешь быть свободна.
Гнома испарилась.
– Так сколько вы хотели за эти яички выручить, профессор?
– Нам с Алисой… в смысле мне… Алиса пока ничего не знает, – забормотал Лепестков.
– Конкретней, сколько?
– Мне надо сто тысяч, – наконец решившись, сказал профессор. – Сто тысяч, и ни одним галактическим кредо меньше. Я рассчитывал, что яиц будет больше, но курочка снесла всего четыре.
– Значит, двадцать пять тысяч за яйцо. Неплохое приданое для дочки готовите. Откуда у вас изумрудная курица?
– С Кароса за пару лет до катастрофы привезли.
– А где петух?
– Нам ее привезли без петуха.
– Тогда откуда яйца? – удивился Блад. – Ах да… они пустые.
– Нет, не пустые, – покачал головой Лепестков. – Ее к нам привезли уже оплодотворенной. У изумрудных куриц срок беременности двенадцать лет. Очень долго формируется скорлупа. Я знал, что она вот-вот снесет яички, и захватил с собой в дорогу инкубатор, замаскированный под саквояж.
– Надеюсь, у вас больше от меня секретов нет?
– Нет!
– Тогда несите сюда свой инкубатор. Сбыт контрабанды, так и быть, возьму на себя. Но все, что свыше сотни тысяч…
– Ваше! – Обрадованный Лепестков помчался в свою каюту за саквояжем.
Блад проводил взглядом профессора и не смог сдержать брезгливую гримасу. Контрабанда – это ерунда, небольшое нарушение местных законов ради большой прибыли. Риск – благородное дело. Но одно дело, когда товар твой, а другое – если он украден. Практически профессор совершил акт воровства. Украл принадлежащую Федерации собственность. Откровенно говоря, Бладу было плевать на интересы Федерации, его просто разочаровало поведение отца Алисы. От разговора с ним на душе остался неприятный осадок. Если бы он не был отцом этого курносого чуда… Перед мысленным взором капитана появилась Алиса в ночном халатике. Вот она взметнулась вверх после его шутливого щелчка по носу, вот полы халатика распахнулись, вот… Блад потряс головой, отгоняя нескромные мысли.
– Тринадцать дней… нет, уже двенадцать. Черт! О чем я вообще думаю?!! Блин! Ну натурально озабоченный подросток. А еще за Джимом приглядывать собрался. За собой присмотри, придурок!
