ЭПИЛОГ

Мы покинули Озерный Край глубокой ночью, но в Нерии уже царило солнечное утро. И теперь я стояла около своей квартиры, отчаянно умоляя небеса, чтобы в ней никого не было. С момента нашего ухода из дома тети я много раз пыталась дозвониться Дольшеру, но неизменно терпела поражение. Видимо, после недавней ссоры, когда я имела наглость огрызнуться в ответ на собственнические замашки Дольшера, тот отключил мыслевизор, намереваясь в тишине и одиночестве обдумать мое недостойное поведение. И мне оставалось лишь надеяться, чтобы его обида на меня оказалась достаточно большой и он уехал бы домой, решив не дожидаться возвращения строптивицы.

Я привычно прищелкнула пальцами, размыкая защитный контур, и тихо открыла дверь. Вошла в крохотную прихожую, поставила на тумбочку сумку и прислушалась. Вроде бы все тихо. Неужели мой приезд обойдется без сцен? Хотелось бы!

По иронии судьбы, стоило мне только так подумать, как дверь, ведущая в единственную комнату моей маленькой квартиры, распахнулась, и на пороге возник абсолютно обнаженный Дольшер.

— Киота? — Он сладко зевнул и потянулся. — Почему моя девочка так задержалась? Я едва удержался от соблазна прикончить бутылку великолепнейшего хекского вина, за которое, честное слово, заплатил целое состояние!

— Видишь ли… — промямлила я, с ужасом прислушиваясь к эху шагов, звучащему в подъезде. — Тут такое дело… В общем, тебе лучше одеться.

— С чего вдруг? — изумился Дольшер. Шагнул ко мне, нисколько не стесняясь своей наготы и раскрытой двери на лестничную площадку. Привлек меня в свои объятия, не обращая внимания на мое сопротивление, и серьезно проговорил: — Киота, милая, я так соскучился, что даже не хочу ругаться, выясняя отношения из-за твоего обмана с недавним покушением. Поэтому сейчас я собираюсь сорвать с тебя это нелепое платье, которое мне никогда не нравилось, взять на руки и отнести в постель, где скоро ты сама запросишь пощады. А знаешь, что именно я там буду с тобой делать? Я…

— Это еще что такое?! — прервал его сладкие угрозы визгливый голос моей тети, которая как раз добралась до пятого этажа.

Я бросила ее и Вашария на самом пороге дома, лишь крикнув номер квартиры, и стрелой взлетела к себе, намереваясь предупредить Дольшера о грозящей опасности. Кто же виноват, что он, как и обычно, впрочем, сосредоточился на кое-чем другом? А тетя тем временем ввалилась в прихожую и грозно подбоченилась, с очевидным неодобрением уставившись на главное, так сказать, достоинство Дольшера. Правда, оно от столь неожиданного внимания как-то потерялось, став гораздо менее значительным. Да и сам мой ненаглядный смутился, не ожидая подобного напора.

— Киота, — недоуменно произнес он, осторожно пятясь к комнате. — Что все это значит?

— А это значит, что окончились твои счастливые денечки! — ответила за меня тетя и торжествующе усмехнулась, заметив гримасу неподдельного удивления на лице Дольшера. — Да-да, не строй из себя приличного человека! Я больше не позволю тебе пудрить моей маленькой наивной девочке мозги. Все, хватит! Пока я здесь — сделаю все, чтобы вытащить ее из паутины разврата!

— И на сколько вы приехали? — Дольшер аж замер от столь смелого заявления. С крайним ужасом посмотрел на меня, видимо уже поняв, что на время нам придется отказаться от постельных утех.

— Не беспокойся, тебе хватит, — презрительно фыркнула Зальфия. — Ишь, начальник! Срам бы свой прикрыл, что ли. А то противно на тебя смотреть.

— Да-да, я сейчас, — покаянно пробубнил Дольшер и скрылся за дверью комнаты.

Зальфия гордо вздернула подбородок и обернулась ко мне, ожидая одобрения своему поведению.

— Тетя, ну зачем ты так? — жалобно проблеяла я. — Дольшер хороший, не надо его ругать.

— Он хороший? — Зальфия даже поперхнулась от моего заявления. Откашлялась и продолжила во всю мощь своей луженой глотки, да так, чтобы ее наверняка услышали все мои соседи: — Киота, дурочка моя, хороший мужчина никогда не будет пудрить мозги наивной провинциалке! Если бы он тебя любил, то уже женился бы или сделал предложение. Но нет, только пользуется твоим телом, молодостью и неопытностью!

— Тетя, но ведь надо пожить с человеком, узнать его, — тщетно пыталась я урезонить разошедшуюся родственницу. — Мы с ним знакомы всего ничего.

— Тем более! — От негодования голос тети едва не сорвался, но, увы, звезды сегодня сложились точно против меня, поэтому через миг он окреп, став еще звонче. — С каких пор, дорогая, ты ложишься под первого встречного? Этому я тебя учила?

— Но ты же сама сказала, что примешь мой выбор!

Я чуть не плакала, всей кожей ощущая, как от скандала дом просыпается. Вон уже двери на этажах захлопали, видимо, народ высыпал на лестницу, чтобы лучше слышать. Хвала небесам, хоть Вашарий не участвовал во всем этом балагане, оставшись внизу у самодвижущейся повозки. Но все равно подлец! Просила же задержать тетю хоть на пять минут! Однако, с другой стороны, попробуй это сделать. Легче каменного дракона убить кулаком, чем заставить Зальфию отказаться от намеченного.

— Да, сказала, — чуть смутившись, признала тетя, но тут же нашла себе оправдание: — Но это было в Озерном Крае! Тогда я еще не видела, в какую бездну порока ты упала. Ты стала распутной гулящей девкой! Где это видано, чтобы голый мужчина встречал тебя дома, прижимался к тебе своим… своим… своими телесами!

Хвала небесам, тетя хотя бы не произнесла другого, вполне ожидаемого слова. Но это меня почти не обрадовало. Все, надо срочно искать новое жилье, тут точно проходу не дадут, благо если дегтем двери не вымажут.

— Хватит! — неожиданно строго прозвучало сзади.

Я обернулась к Дольшеру, который вышел из комнаты одетый в неизменно дорогой костюм с безукоризненно завязанным галстуком. Всхлипнула, почувствовав, как слезы несправедливой обиды на жестокие слова тети обожгли глаза. И через миг ощутила, как он ласково привлек меня к себе.

— Хватит! — повторил Дольшер, успокаивающе поглаживая меня по спине, и я с трудом удержалась, чтобы не разрыдаться в голос. — Я никому не позволю оскорблять Киоту! Даже ее тете. Особенно ее тете. Я думал, ты любишь племянницу, а ты позволяешь себе такое! Прилюдно оскорбляешь ее, унижаешь, точно зная, что множество посторонних людей услышат твои несправедливые обвинения.

— Я надеюсь, это поможет ей вернуться на верный путь. — Тетя всплеснула руками. — Я никогда не желала и не желаю Киоте зла.

— А по-моему, наоборот. Делаешь все, чтобы смешать ее с грязью, — огрызнулся Дольшер. — А теперь заткнитесь, во имя всех богов!

Пока тетя хватала открытым ртом воздух, не в силах сразу отреагировать на такую наглость, он внезапно крепко взял меня за плечи и отстранил. Пытливо заглянул мне в глаза и вдруг опустился передо мной на одно колено.

— Ты чего? — От испуга я моментально перестала беззвучно плакать. — Встань, пожалуйста. Что-то случилось?

— Киота, я хотел это сделать в романтической ситуации, — проговорил Дольшер, не обращая внимания на мои слова. Помолчал немного и добавил с озорной улыбкой: — Например, после страстного занятия любовью. Но что уж теперь. Ты была права вчера: я, по сути, совершенно посторонний тебе человек. Поэтому я решил исправить это досадное недоразумение.

После чего зашарил по карманам и вдруг вытащил из одного небольшую коробочку, обтянутую синим бархатом. Примерно в такой Вашарий преподнес мне мыслевизор. Я затаила дыхание, еще не веря, не смея поверить в происходящее.

— Киота Дайчер, ты станешь моей женой?

Коробочка с тихим щелчком открылась, явив мне изящное золотое кольцо с россыпью бриллиантов по ободку. Позади кратко ругнулась Зальфия, впечатленная его красотой.

— Дольшер, я… я… — Язык отказывался повиноваться мне.

Это казалось нереальным сном. Мой ветреный красавчик предлагает мне руку и сердце? Немыслимо!

— Только да или нет. — Дольшер смотрел на меня, не отводя взгляда.

Я закрыла глаза и с головой рухнула в этот омут. Пусть будет так, как должно!

— Да. — Слово само соскользнуло с моих губ. Оно прозвучало так тихо, что я испугалась: услышал ли он меня, и поспешила повторить уже громче: — Да, Дольшер Барайс, я выйду за тебя замуж.

Больше я ничего не успела сказать, потому как его губы накрыли мои. И в этот момент я изо всех сил старалась не думать о Вашарии, ждущем меня внизу.