Книга: Карты, деньги, две стрелы
Назад: ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Дальше: Примечания

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Айден
В лавочке маэстро Пинхаса, как всегда, было полутемно. Злые языки шептались, что хитрый торговец нарочно держал занавески приспущенными, чтобы иметь возможность втюхать наивному покупателю товар с изъяном, но… Скорее почтенный Пинхас просто имел маленькую склонность к атмосфере таинственности. А загадочные тени по углам да неровный хоровод свечей вместо модных магических шаров как нельзя более этой атмосфере способствовали. К тому же подчеркивали ассортимент. В лавочке всегда можно было купить что-то особенное: редкую картину, инкрустированную серебром флейту работы фенийских мастеров, антикварный комод, шкатулку с секретом, дорогое украшение…
Собственно, как раз последнее меня сюда и привело.
— Господин Иассир! — не успел я войти, как хозяин резво выкатился из-за прилавка, лучась самой медовой улыбкой. — Какая приятная неожиданность!.. Проходите, проходите же! Чем могу быть полезен?
— Да мне бы, собственно…
— Я слышал, у вас большие перемены в жизни, господин Иассир? — не дав мне закончить, райской птицей запел маэстро. — Примите мои искренние поздравления!
— Спасибо. Так вот я хотел бы…
— О, понимаю-понимаю! Новый статус, новые хлопоты? Такая жемчужина, как ваша молодая супруга, требует соответствующей огранки? Извольте, у меня как раз новые поступления: бюро красного дерева с павлинами, резьба тончайшая, поглядите… Или этот туалетный столик с тремя зеркалами сразу — мечта любой женщины! Духи имеются фенийские, шлейф незабываемый… Или вот туфельки бальные, единственный экземпляр: садятся по любой ножке, цвет меняют в зависимости от платья… Извольте поглядеть!.. А может, вы духовного богатства желаете? Так только вчера доставили чудесную акварель…
Я тоскливо закатил глаза. Женитьба — это, конечно, прекрасно. Но когда твоя супруга — дочь великого кнеса… Мне же с самой свадьбы проходу не дают! Сослуживцы интересуются, как я ухитрился заполучить такое сокровище, именитые горожане наперебой лезут в друзья дома, а торговая братия уже вся перегрызлась на тему того, кто заново обставит особняк Калнасов — ни для кого не секрет, что бывший муж Матильды вынес из дома все, до чего дотянулся… Господин Хирш, один из печально известных ростовщиков с Хрустальной улицы, помимо ювелирных украшений приторговывающий мебелью, вообще явился с предложениями в первое же утро после свадьбы. И был очень удивлен, когда его даже в дом не пустили. Нормально, нет? Как будто нам заняться больше нечем было, кроме как стулья в столовую выбирать!..
И ведь они до сих пор успокоиться не могут. Думаете, почему я сюда пришел? Да просто стоило зайти к Ашеру или к тому же Хиршу и заикнуться о подарке для жены, как шустрые торговцы бросали всех клиентов на подручных и шли в такую атаку, которая самому маршалу Буриану и на войне небось не снилась!.. А у меня времени нет, меня Матильда дома ждет.
Вспомнив о жене, я встряхнулся и решительно поднял руку:
— Маэстро, придержите борзых! Не нужны мне ваши бюро с акварелями!..
— С павлинами…
— Да хоть с единорогами, — вспомнив об Эделреде, отрезал я. — За другим пришел. Понадеявшись на вашу известную деликатность, между прочим… И не суйте мне этот веер! Он даром никому не нужен!..
— А я даром и не предлагаю, — хихикнул, ничуть не обидевшись, торговец. — Ну-ну, господин Иассир, не хмурьтесь. Уж простите, профессия обязывает… Так что же вам угодно?
— Украшение. В подарок.
— Какого рода? — деловито уточнил маэстро, откатываясь к задрапированной фиолетовым бархатом витрине. И, достав из кармана связку ключей, пояснил: — Поймите правильно, украшение украшению рознь. Одно дело — милая безделушка, другое — статусная вещь, для выхода в свет. Опять же комплектация играет роль — вам отдельно или гарнитурчиком? Вот как раз есть у меня роскошный набор — рубины в золоте…
— Набор, — подумав, кивнул я. — Чего мелочиться-то… Только рубины не надо. Мне бы с изумрудами что-нибудь. И в серебре.
— Средства ограниченны? — сочувственно покачал головой маэстро Пинхас. — Так ведь для постоянного клиента есть же скидки и кредит…
— Знаю я ваш кредит! Обдерете как липку… И вообще, как по мне, так ей серебро больше идет.
— Ах вы про госпожу Иассир!..
— А про кого же еще? — удивился я. И, заметив на лице торговца задумчивое выражение, добавил: — Маэстро, люди меняются. Так что вы свои намеки бросьте. Лучше товар покажите, и без канители, у меня со временем туго.
— Как вам будет угодно! — воодушевился Пинхас, поняв, что торговаться я не буду и он явно внакладе не останется. — Изумруды? Имеются, имеются… Вот гарнитур со змейками, как вам? Браслет, колье — серебро высшей пробы!
— Массивно как-то. Да и змейки эти… Не люблю змей. А другого ничего нету?
— По отдельности только. Или разве что… обождите минутку…
Он на мгновение задумался, позвенел ключами, потом сказал: «Ага!» — и полез куда-то за прилавок. Долго там шуршал, вполголоса поминая Трына, но наконец нашел. На столешницу бухнулась плоская квадратная коробочка, обтянутая выцветшим атласом.
— Вот, — удовлетворенно заявил маэстро. — Помню же, что было! Все, как вы желали, господин Иассир, — серебро, изумруды, никакой массивности. Гарнитур из трех предметов: серьги и колье. На заказ делали, лет десять назад, да только так в результате гарнитур и не выкупили… Наша знать все больше золото предпочитает, да так, чтобы за версту в глаза бросалось, а здесь работа тонкая, для ценителей, вот и залежался наборчик — сам чуть про него не забыл. Извольте поглядеть!
Он откинул крышку. Я с любопытством заглянул в футляр, уже заранее готовясь затянуть песню про «залежалость» да «немодность», чтобы хоть немного сбить цену, которую ушлый маэстро сейчас явно начнет накручивать, и…
— Кредит? — участливо поинтересовался торговец, оценив выражение моего лица.
— Кредит…

 

Домой я летел как на крыльях. Собственно, я туда несся сломя голову каждый вечер — учитывая, кто меня там ждал… Но сегодня случай был особый. Нет, дело не в изумрудном гарнитуре — хоть мне и не терпится увидеть личико супруги, когда она откроет футляр. У нас исключительное событие!
Еще в конце свадебного бала, когда гости, согласно традиции, преподносили молодоженам подарки, прибыл посыльный от его величества Лёринца Третьего. Посыльный, тот самый второй ученик придворного мага, передал словесное поздравление от императора, свадебный подарок (в виде внушительного земельного феода на юге Шасвара) и приглашение на «скромный прием в узком кругу». Через две недели. В императорском дворце Сегеша.
Честно скажу, даже невероятно щедрый дар правителя не вызвал в нашей новорожденной семье такого ажиотажа, как упомянутый «узкий круг»! Я не говорю о том, какая это большая честь, оно и так понятно. Просто… мы с Матильдой все перетряслись уже: я боюсь что-нибудь ляпнуть и опозориться, жена — что в сравнении с блестящими придворными дамами будет выглядеть простушкой. Это она, конечно, на себя наговаривает — по мне, так еще кто кого! А вот мои пробелы в знании этикета и казарменное воспитание?.. Я даже у великого кнеса рецепт успокоительных капель чуть не попросил! Потом, правда, вспомнил давешние события в тронном зале — и передумал. Еще только заснуть во второй раз не хватало… В общем, пришлось смириться с неизбежным и утешиться тем, что прием планируется небольшой — авось со страху не напортачу. Матильда говорит, что все будет хорошо. Кого она успокаивает, себя или меня, непонятно, но… все равно ведь не отвертишься! Как можно отказать императору?..
— Айден! — Веселый окрик из-за спины заставил меня оторваться от своих размышлений и, обернувшись, остановиться:
— Блэйр? Я думал, ты в штабе.
— Так я там и был, — ухмыльнулся товарищ, догоняя меня. — Освободился, как видишь.
— Вижу. — Я принюхался и поднял брови: — А с каких это пор там наливают, кстати?..
— Это не там. К Рокушу заскочил по пути, тяпнул рюмочку в честь повышения… Кстати, Арлета на тебя сердится. Женился, мол, и в «Ундину» дорогу забыл. С друзьями так не поступают…
— Да знаю, знаю, — виновато потупился я. — Мне стыдно, честное слово! Но я обязательно загля… Эй, погоди! Повышение?!
— Оно самое, — подмигнул он. — Вахмистра дали. Пока только назначение подписано, в должность послезавтра вступаю, так что поздравления пока придержи… Куда несешься-то так?
— Домой. За нами в пять провожатого прислать должны — ну, ты помнишь… Государь был так любезен, что мага обещал предоставить. Сам знаешь, до Сегеша не один день добираться.
— А, императорский прием? — поднял бровь Блэйр. — Помню, помню… забудешь тут! Все офицерье слюнями зависти изошло. А Стефиан так вообще — боимся, как бы не запил. Вон все утро Атти жалился на горькую судьбинушку — мол, как же так, он столько лет верой и правдой, а награды да расположение государево — милезам! Да еще и каким!.. Мне его даже жалко стало, беднягу.
— Да уж. Если ему, кроме как писарю, и душу-то уже открыть некому… — Я пожал плечами. Лично мне сволочного обера не жаль было ни капли. — Как там Атти, кстати? Я с этими обязанностями новыми всех из виду потерял! Голова кругом, честное слово…
— Самому скоро предстоит, так что не осуждаю. А паникер наш ничего. Оклемался немножко. В первые дни за Вейлина все прятался, тени своей пугался, а сейчас пообвыкся уже. Но службу, говорит, все одно брошу.
— Неудивительно. — Я оглянулся на уходящую вбок главную улицу. Часы на ратуше показывали без четверти четыре. — Атти же всегда к высокому тянуло. Лаум опять же, хоть и наполовину. Милезов, конечно, в унгарские храмы служить не берут, но…
— Все течет, все меняется? — понимающе подмигнул друг. И фыркнул, заметив, как я переминаюсь с ноги на ногу: — Да беги уже, торопыга! Еще и правда опоздаете, меня совесть загрызет. Жене поклон передавай!..
— Обязательно! — Я улыбнулся, махнул ему на прощанье и поспешил вперед.
Да… Все меняется, Блэйр прав. Меняемся мы, меняются обстоятельства, мир вокруг нас тоже не стоит на месте. Удивительная все-таки штука — жизнь!.. Никогда не знаешь, что от нее ожидать. Неприятели обернулись союзниками, бегство — победой, безобидная побрякушка на золотой цепочке — ключом к новому будущему… И дар, о котором полукровкам оставалось только мечтать, кляня свою ущербность, из заоблачных грез превратился в явь. Пока еще, конечно, мы не умеем им управлять, и учить нас тоже пока что некому, но ведь было бы желание, правда?
День нашего с Матильдой венчания выдался пасмурным. И если лично мне на это было совершенно наплевать, то Блэйр ворчал без остановки, что это-де «портит всю картину». И доворчался до того, что тучи над храмом разошлись. Выглянуло солнце. Ненадолго, только в тот момент, когда Матильда и я, уже супруги, показались в дверях, — но служители впечатлялись донельзя! Знак свыше, все такое прочее… Но мы-то поняли, что знаками там и не пахло. Все было проще: наследие клана Говорящих с Облаками проснулось в одном из его сыновей-полукровок и дало о себе знать… Дар управлять погодой — не мои «прозрения», он проявляется по-другому и зависит, наверное, от эмоционального состояния. Наверное. В точности этого не знаю ни я, ни сам Блэйр. Но его родители, к счастью, оба живы, здоровы и живут под одной крышей. Думаю, отец-фений расскажет моему другу о том, чем его наградили боги и что с этим следует делать…
А полковой лекарь, к которому мы отволокли Атти сразу по возвращении, потому что писарь скребся, как чесоточный, с изумлением обнаружил у болящего на спине два странных бугорка. Как раз в том месте, где у чистокровных лаумов находятся крылья. Бугорки растут. И, возможно, через год-другой в одном из храмов Эгеса службу будет вести большеглазый крылатый храмовник. Почему бы и нет?
А Вейлин, не ведающий сострадания и жалости, на свадебном пиру полвечера прятал от разгневанного кондитера перемазанного кремом Брыся, который начисто уничтожил наш свадебный торт. Мы с Матильдой только смеялись, а вот кондитер был едва ли не в бешенстве — те, кто успели увидеть его шедевр из крема и сливок, говорили, что беднягу можно понять. Он ведь так старался!.. Но обжористого иглоноса ополченец в обиду не дал. Теперь вот мы с Блэйром ждем, какой дар проснется уже в нем. Отца своего Вейлин не знает, так что сюрприз будет сразу для всех.
А Брысь… Да что с ним сделается? Все так же хрюкает, ворует с нашей кухни все, что плохо лежит, бесповоротно обаяв кухарку, пугает гостей, лезет слюнявиться по пять раз на дню и подхалимничает перед суровой Элуш, которую одной умильной мордой не проймешь никак. Хотя камеристка Матильды, я уверен, все равно долго не продержится! Иглоносы — они страшные с виду, но стоит узнать их поближе, узнать и полюбить — и острые иглы покажутся мягче лебяжьего пуха. Поверьте, я знаю… Надо познакомить питомца с Изюмчиком, то-то, думаю, будет радости!
Да и Пема с Дуном надо навестить. Не только потому, что я по ним обоим соскучился (на свадьбу братья не пришли, постеснялись, хоть мы и звали), — а заодно и посмотреть, не обошли ли боги квартеронов своей милостью? Мне отчего-то кажется, что нет. И что за стойкой «Кротовьей норы» меня встретят сразу оба трактирщика — ночной и дневной. Может, не сегодня и не завтра, конечно, на все нужно время, но все же… Они славные ребята. И они как никто достойны лучшей доли.
Я улыбнулся свои мыслям и поднял голову: до дома уже было рукой подать. Сейчас скорее всего ровно четыре. Платье Матильде привезли от портнихи еще вчера, мой парадный мундир дожидается своего часа в гардеробной… Осталось только унять дрожь в руках, с улыбками встретить провожатого — наверное, все того же второго ученика, — а там уж как пойдет.
Очень надеюсь, что пойдет так, как надо…

 

Любимую женушку я застал в спальне перед зеркалом — уже полностью одетую, причесанную по последней моде и не находящую себе места.
— Элуш? — Матильда обернулась на скрип двери и, увидев вместо камеристки меня, просияла: — Айден!.. А я уже не знала, что и думать! Почему так поздно? Ты обещал быть к трем и… Что? Я плохо выгляжу? Платье не идет? Прическа кривая?.. Скажи честно, может быть, я успею как-то…
Она вновь повернулась к зеркалу. Оглядела себя с ног до головы, нервно поправила выбившийся из прически своенравный локон и жалобно всхлипнула:
— Это ужасно! Все сочтут меня деревенщиной и…
— Тсс… — Я обнял ее сзади за плечи и улыбнулся: — Хватит себя накручивать, солнышко. Ты у меня просто красавица. И платье чудесное. Разве что…
— Что? — взволновалась Матильда.
Я не стал дожидаться, пока жена вновь примется за самокритику, и протянул ей атласный футляр:
— Кое-чего не хватает. И я взял на себя смелость это исправить. Открой. Надеюсь, тебе понравится.
Шорох атласа, глухое «щелк» крохотного замочка — и глубокий вздох:
— О-о-о, Мать Рассвета! Оно… это… мне?!
— Нет, Элуш. А тебе я так, показал просто, чтобы одобрила… Милая, ну кому же еще? Конечно, тебе!
— О-о-о…
— Вижу, что понравилось, — удовлетворенно хмыкнул я. — Давай помогу надеть. Я, конечно, не слишком разбираюсь в дамских туалетах, но зеленый шелк с изумрудами очень даже сочетается… Так что если какой-нибудь придворной завистнице взбредет в голову назвать тебя сегодня «деревенщиной», я просто плюну ей на шлейф!
Матильда тихонько хихикнула. И, поправив колье, восхищенно вздохнула, глядя на его отражение в зеркале. Тончайшее серебряное кружево нежно обнимало тонкую шею, сплетаясь замысловатым узором, в котором угадывались очертания кудрявых облаков. И в этих облаках парили два лебедя — свободные, изящные, соприкоснувшиеся длинными шеями. Шеи, скрестившись, вытягивались книзу, обнимая собой сияющий овал крупного изумруда… Я не знаком с той, для кого это колье было заказано. Но я совершенно точно знаю, для кого оно было создано.
— Айден… Я… Оно просто восхитительно!
— Согласен. — Я кивнул и легонько коснулся губами виска жены. — Но без тебя это колье и гроша ломаного не стоит. Несмотря на всю его ценность… Это мой свадебный подарок. Извини, что с опозданием.
Она порывисто обернулась и повисла у меня на шее. Я улыбнулся: кое-какие вещи, слава богам, все-таки остаются неизменными. Шелковистые кудряшки, лезущие в глаза, нежный аромат фиалок, тонкие руки, стальным капканом обвивающие шею… Кое-кто из нашей братии называет супружество ловушкой для дураков, но что касается меня, так уж я по своей воле из этой «ловушки» нипочем не полезу!..
В дверь спальни постучали. Потом еще раз. И извиняющийся голос кого-то из горничных позвал:
— Госпожа! Прошу прощения, но тут… от государя прибыли! Я в гостиную провела — сказать, чтобы обождали?
— Вот принесла же нелегкая… — прошипел я, с трудом выпуская разомлевшую жену из объятий. — Никакой пунктуальности! Такой момент испортили.
— Да уж, — согласно вздохнула Матильда, оправляя чуть замявшиеся рукава. — Но не гнать же теперь? Императорский посланник все же… Беата, подай гостю чаю и передай, что мы сейчас будем!
— В глаз бы ему, а не чаю, — сердито буркнул я. И махнул рукой. — Ладно. Сейчас мундир сменю — и пойдем… А перчатки где? Прежние Брысь зажевал, новые должны были утром прислать. Забыли?
— Нет-нет, все прислали! Прости, дорогой, я совсем закрутилась… В холле, наверное, оставила, на столике. Я сейчас, только серьги вдену и сразу…
— Не торопись, — уже изнутри парадного капитанского мундира отозвался я. — Сам найду, не рассыплюсь. Все равно нас там ждут. Причем раньше, чем было назначено… Уф. Ну вот и все. Я вниз, спускайся, как готова будешь.
Она кивнула. И снова метнулась к зеркалу — возвращать платью нарушенную моими объятиями красоту.

 

Сверток с перчатками обнаружился там, где и предположила Матильда, — на столике в холле, у самой двери, куда складывали письма и шляпы. Я быстро разорвал бумагу и натянул белые перчатки. Провел рукой по волосам — порядок, дыбом не стоят. Так, что еще… Мундир с иголочки — от вина, которым окатил меня неповоротливый иглонос еще на свадьбе, его уже отчистили, золотое шитье блестит, хоть на парад, хоть к императору. Кстати, об императоре — где там тот, кто от него прибыл?..
Я уже сделал несколько шагов в сторону гостиной, торопясь осчастливить гостя своей не слишком довольной физиономией, как вдруг услышал из-под лестницы знакомое чавканье и треск ткани. Брысь?.. Что он уже там жрет? И что он вообще в доме делает — велено же было убрать паршивца на улицу, пока мы благополучно не отбудем!.. Этот беспардонный иглонос и так всех гостей расшугал, еще не хватало теперь, чтобы он к имперскому магу (пусть и ученику) с лобызаниями полез! Во-первых, опозоримся, а во-вторых — маг на то и маг, что колдануть может с перепугу. Питомец наш, конечно, не подарок, но ведь жалко же…
— Брысь! — Я, пригнувшись, сунул голову под лестницу. — Брысь, иди сюда!
— Гр-р…
— Не «гр-р», а быстро! — шепотом рыкнул я. — Ну?! Кому сказали?!
Из темноты послышался тяжелый вздох. Зашуршали костяные иглы, и пещерный найденыш бочком-бочком выбрался на свет божий. Как-то подозрительно отворачивая от меня морду. Ну ясно… Я покачал головой и протянул руку:
— Что там у тебя? Давай сюда!
— Гр-р?..
— Не придуривайся! Я все вижу! Уже стащил чей-то плащ?.. А ну плюнь! Плюнь, зараза такая, немедленно!..
Иглонос еще раз тяжело вздохнул и таки плюнул. Нет, не плащ. Я прищурился — на полу у моих ног, вся в слюнях, лежала книга в черной кожаной обложке. Понятно. Запах обормоту понравился, решил на вкус попробовать? Показав зверю кулак, я нагнулся и поднял спасенный фолиант. Хм, даже вот бантик сбоку какой-то присобачен… Из подарков, стало быть. Вернемся — надо сказать Матильде, что пора уже разобрать ту гору, что у нас в столовой. Надарили воз и маленькую тележку, а мы с этим приемом так ни один подарок и не распаковали. Я днем на службе, Матильда все две недели у портних с утра до вечера торчала, а ночью… Ну не надо объяснять, да? Были дела поважнее.
Я ободрал с книги жалкие ошметки упаковочной ткани и перевернул обложкой вверх. Самодел. И две стрелы, грубо намалеванные золотой и серебряной краской… Та самая книга, над которой так трясся Фелан? Та, из которой я выдрал первую страницу, чудесным образом исчезнувшую потом из-за пазухи?.. Ничего не понимаю. Эта вещь была очень дорога подземному затворнику, и он… прислал ее нам? С чего бы вдруг?
Недоуменно качнув головой, я перелистнул желтоватые страницы и едва успел поймать выпавший из книги листочек. Письмо?..

 

«Господин Иассир!
Надеюсь, вы не слишком сердитесь на то, что мы с Альбиро ускользнули со свадебного бала, не попрощавшись. Знаю, вы очень хотели со мной побеседовать, это я понял по вашему лицу еще тогда, у храма, в Лысавенском институте. И знаю, как много у вас ко мне накопилось вопросов. Не спорю, возможно, что и претензий немало… Поэтому скажу сразу — если бы я мог объяснить вам все заранее, я бы сделал это. Еще тогда, когда сквозь чердачный пол увидел у вас в руках Отражение бога-змея. Да, я о медальоне. Вы уже, наверное, и сами поняли, что это было не просто украшение. И то, что оно значило… увы мне, я не имел права говорить. И не мог попросить, чтобы вы доставили Отражение туда, откуда оно было взято. Даже тот сшив, что я отдал кнесне де Шасвар, не мог этого сделать, открывая страницу за страницей только тогда, когда вы сами были к этому готовы. Исполнение пророчества нельзя ускорить, а орудие этого исполнения нельзя направить… Я пишу несколько путано, понимаю. Да и невозможно впихнуть события стольких лет в одно-единственное письмо. Но вы — вы и кнесна де Шасвар — больше, чем кто-либо, имеете право знать, как началось то, что вашими усилиями благополучно завершилось.
Большую часть своей жизни я провел наверху, в Фирбоуэне. Меньшую, самую безрадостную, — в Унгарии, под землей. И год — меж двумя этими государствами, на приграничье, когда шла война. Мне больно вспоминать о прошлом. И воскрешать его в этом письме я не стану. Но я в долгу перед вами и не хочу, чтобы между нами осталась недоговоренность… Пусть ее разрешит книга.
Уверен, там вы найдете ответы на все вопросы.
И не судите нас строго: трудно теперь, когда многолетние сумерки сменились рассветом, понять, кто был виновен в том, что случилось. Но это наша жизнь — и ее летопись у вас в руках.
P.S. Ваш друг Коди кланяется вам и будет рад, если вы как-нибудь навестите его в Лысавенском институте. Господин Робилард был так добр, что лично оплатил обучение своего бывшего оруженосца. А мы с магистром походатайствовали за него перед ректором Сит-Малланом. У парня есть потенциал, было бы жаль, если б он так и остался нераскрытым… Эделред с Альбиро также передают вам и вашей супруге сердечный привет. Будете в Фирбоуэне — дайте нам знать!
С искренней благодарностью за все, что вы сделали, и за все, что НЕ сделали,
Фелан Корсор».
Я медленно сложил листок, сунул его меж книжных страниц и вновь посмотрел на обложку. Значит, это летопись?.. И, судя по предпоследнему абзацу письма, не слишком радостная? Хороший, однако, подарочек на свадьбу.
С другой стороны, на что я жалуюсь? Разве я сам не хотел ясности? Ну так мне предоставили такую возможность…
— Айден? Что ты здесь делаешь?
Вздрогнув от неожиданности, я задрал голову кверху. На ступенях лестницы стояла Матильда и удивленно морщила брови. Я поспешно сунул черную книгу под мышку и, шикнув на пускающего слюни Брыся, протянул жене руку:
— После расскажу. Пойдем. Наш провожатый, верно, уже заждался.
— Нам было назначено на пять, — перебила Матильда. — Что ты там прячешь, Айден? Книжку?
— По факту — да. А по сути… Вот.
Я пожал плечами и протянул ей свадебный подарок огненного мага. Увидев рисунок на обложке, Матильда недоверчиво прищурилась:
— Две стрелы?
— Угу. И, я так понимаю, внутри еще много любопытного. К книге было приложено письмо, в котором Фелан называет ее летописью… Если так оно и есть, до пяти мы все прочесть точно не успеем. Пойдем. Оставлю в гостиной, вернемся — посмотрим спокойно. Картинки, кстати, там и вправду занятные. Как в сшиве. Возможно, они оттуда и были взяты… Ну так что, сначала прием, а потом чтение на ночь?..
Она, подумав, кивнула. И, оглянувшись на дверь гостиной, поежилась:
— Ох уж этот прием!.. Он еще не начался, но знаешь, милый… скорей бы он уже кончился, честное слово!

 

Перенос из Эгеса в столицу занял какую-то долю секунды. И пусть я через это уже проходил, но все равно, когда перед самым носом вместо знакомого камина гостиной возникли две тяжелые резные створки дверей тронного зала, я невольно отпрянул. Матильда так вовсе чуть рукав мне не оторвала — и я ее понимаю. Магии в Унгарии мало, едва ли не от слова «совсем»… Но императорский дворец всегда жил другой жизнью.
— Вы в порядке? — вежливо поинтересовался наш провожатый.
Вопреки всем чаяниям, его величество прислал за нами не второго ученика и даже не первого, а самого придворного мага. Вероятно, в знак особого расположения… Я кивнул фению и посмотрел на бледную супругу:
— Все будет хорошо. Ты ведь сама говорила.
— Говорила, — жалким голоском подтвердила Матильда, еще крепче вцепляясь в мой локоть.
Маг, заметив это, ободряюще улыбнулся:
— Не волнуйтесь, госпожа Иассир. Первый большой прием обычно пугает. Все через это проходили, в том числе и я… Прошу вас!
Он легонько коснулся пальцами массивных медных ручек — и створки двери распахнулись. Мы невольно зажмурились — такой яркий свет вдруг ударил в глаза.
— Капитан Иассир с супругой! — грохнул над самым ухом чей-то тренированный голос, перекрывая музыку и шум толпы.
Э-э… погодите! Какой толпы?! В приглашении же было сказано… Я, кое-как проморгавшись, разлепил веки — и беззвучно застонал. В зале было полно народу. Даже на первый, полуслепой, взгляд — не меньше полутора сотен. Все разнаряженные в пух и прах, от драгоценностей в глазах рябит, в конце зала оркестр голов на пятьдесят, лакеи с подносами вихрями носятся… И это у них называется скромным приемом в узком кругу?!
— Если я упаду в обморок, это будет совсем позорно? — обреченно прошептала Матильда.
Я утешительно сжал ее руку:
— Держись, солнышко. Я с тобой. В конце концов ведь мы видали вещи и похуже?..
Она слабо улыбнулась. Кажется, разрядить обстановку мне не особенно удалось. А тут еще и имперский маг, чтоб его разорвало, подлил масла в огонь:
— Прошу следовать за мной. Их величества ждали вас обоих с большим нетерпением…
«Их величества»? Я удивленно приподнял брови. Нет, я знаю, что наш император женат. Знаю даже, что вторым браком и вроде как вполне счастливо: недаром же кроме прямого престолонаследника, принца Рудольфа, у его величества есть еще и дочь от второй жены. Поверьте, это весомый аргумент — учитывая то, что нынешняя супруга императора Унгарии — чистокровная фенийка. Кем является принцесса — сами догадаетесь… Но дело не в ее высочестве. Просто по всей Унгарии ходят слухи о том, что наша императрица по причине тяжелой болезни никогда не покидает своих покоев. Ее толком-то вообще никто никогда не видел! И я не видел — а я ведь был в этом самом тронном зале, когда здесь практически решалась судьба двух государств! Почему же ее величество тогда не присутствовала на совете? Фирбоуэн ведь ее родина… А если она действительно так больна, как рассказывают, то как у нее хватило сил присутствовать на приеме?..
Или это тоже какие-то особые придворные правила?
Я уже даже почти было набрался храбрости, чтобы спросить об этом главного мага, как толпа пялящихся на нас с Матильдой гостей разошлась в стороны, словно по волшебству. Наш провожатый, согнувшись в поклоне, тоже скользнул куда-то вбок.
— Добро пожаловать, капитан Иассир, — услышал я голос его величества Лёринца Третьего. — Мы бесконечно рады видеть вас сегодня. И вас, и вашу очаровательную супругу… Мое восхищение, госпожа Иассир.
Возникший как из воздуха император, одетый гораздо скромнее, чем все его подданные, церемонно склонился над дрожащей ручкой Матильды. Она нашла в себе силы улыбнуться и присесть в положенном реверансе. А через мгновение по залу разнесся громкий и торжественный голос гофмейстера:
— Ее императорское величество Кардошне Корсор Исебел, кнесица де Сегеш!..
Я обернулся. К нам, шурша пышными платьями, двигалась небольшая процессия дам. Императрица и фрейлины… Шедшая первой невысокая женщина в голубом бархате остановилась возле его величества и, подняв взор на нас с Матильдой, чуть склонила голову:
— Добро пожаловать!.. Я много слышала о вас, капитан Иассир. И не меньше — о вашей супруге. Искренне рада встрече. Такая красивая пара, несомненно, станет главным украшением сегодняшнего вечера… Какое прелестное колье, госпожа Иассир!.. Это фенийская работа или я ошибаюсь?
Матильда что-то ответила. Императрица снова что-то спросила. Его величество улыбался и кивал… А я стоял дурак дураком и мало того что ровным счетом ничего не понимал, так и сам даже слова сказать не мог!
Сверкающий гирляндами магических фонариков тронный зал словно отодвинулся куда-то назад, вместе с гостями, оркестром, Лёринцем Третьим и даже Матильдой. А перед глазами осталась только старая картинка из черной книги. И женщина на картинке — изящная, в красивом платье, с длинными белыми волосами, женщина в узорчатой маске, закрывающей все лицо до самого подбородка.
Точно такой же…
Точно такой же, что скрывала сейчас лицо ее величества императрицы Унгарии…
— Капитан Иассир? — Обеспокоенный голос правителя с трудом пробился сквозь шум в ушах. — Капитан Иассир, вы хорошо себя чувствуете? Мэтр Риваль!.. Кажется, нашему гостю…
— Все в п-полном порядке, ваше величество, — очнувшись, выдавил из себя я. И поспешно отвел взгляд от узорчатой маски, отчаянно надеясь, что ее обладательница, увлеченная беседой с Матильдой, не заметила моего дикого взгляда. — Прошу прощения. Мне… Моей супруге официальные приемы знакомы, а я, к сожалению, не вполне… Еще раз прошу прощения! И, разумеется, счастлив быть вам представленным, ваше величество!
Отвесив нужное количество поклонов, как меня три дня учила моя терпеливая женушка, я сделал почтительный шажок вперед и, согласно этикету, коснулся губами руки императрицы.
Меня как молнией ударило!.. Все вокруг затопил холодный мрак, в глубине которого, то приближаясь, то удаляясь, плясали красно-оранжевые пятна. Факелы… Шаги за дверью. Холодный камень стен, ноющие запястья… И снова темнота. И гудящий огонь в жаровне. И добела раскаленная змея с разинутой пастью — плоская, страшная, неумолимо надвигающаяся из безмолвной тьмы. Нет! Не надо, это ошибка, это…
В глазах вспыхнул ослепительный фейерверк багровых искр.
А пол под ногами накренился, изогнулся дугой и, рванувшись вверх, гулко ударил меня в висок…
Зрение возвращалось медленно. Сначала из полумрака выступил одинокий огонек свечи, потом темный прямоугольник спинки кровати и уже следом — чуть размытое белое пятно в черной рамке. Я моргнул. Потом еще раз.
— Айден! Ох, слава Матери Рассвета, ты очнулся…
Пятно оказалось лицом. А его обрамление — растрепанными черными кудряшками. Матильда.
— Как ты? — спросила жена, наклонившись надо мной. Вид у нее был порядком напуганный.
Я пожал плечами — с трудом, надо сказать, слабость во всем теле ощущалась неимоверная. Обвел взглядом спальню, увидел на спинке стоящего у кровати стула парадный капитанский мундир…
И вспомнил.
— Трын одноглазы-ы-ый… Опять! Ну опять же, а!
— Что такое?! — всполошилась супруга, хватая меня за руку. — Тебе снова нехорошо?! Ты потерпи, я сейчас!.. Элуш! Элуш, догони лекаря, срочно! Он еще не успел далеко уйти, его надо…
— Не надо, — прохрипел я. — Все в порядке. Более или менее… Матильда!
— Да, дорогой?
— Скажи, что это все мне приснилось!.. И прием, и его величество, и императрица… И то, что я опять осрамился при всем честном народе…
Она сокрушенно вздохнула и покачала головой. Я тихо застонал:
— Да что ж за жизнь! Ну один раз — еще куда ни шло, но второй? И… и что это вообще такое было?
— Ты приветствовал ее величество, — тихо сказала жена, — и поцеловал ей руку. А потом побледнел, закричал, схватился за лицо и упал как подкошенный… Я не знаю, почему. Думала, ты скажешь. Это… опять дар, да? Ты что-то увидел?
— Если бы только увидел. — Я передернулся, вспомнив свои ощущения. Прохладный шелк кожи — а следом такая боль, словно меня мордой в кипяток окунули! И если это — тот самый дар, то теперь понятно, почему отец назвал его проклятием… Я сжал кулаки. — Так ведь и знал, что с этой маской что-то нечисто!
— Маска? Которую носит супруга императора? — Матильда кивнула. — Да, я тоже удивилась. Обычный прием, не бал-маскарад… и еще знаешь, что-то знакомое было в ней такое… Ой! Как же я не подумала сразу?! Я же тот стих, из тетрадки, наизусть помню!.. А там было про маску, точно — было!
— Книга, — мрачно сказал я. — Где эта проклятая книга?
— В гостиной, на камине, — растерянно отозвалась супруга. А потом, подумав, решительно свела брови на переносице: — И вот что — пусть она пока там и лежит! Хватит с нас на сегодня волнений. Ты вон губами едва шевелишь. Так что отложим до завтра!..
— Или до послезавтра. — Я улыбнулся и, протянув руку, провел пальцами по ее щеке. — Мне пока что не горит все это заново переживать, а чувствую, что придется. Ты права, солнышко. Только пообещай мне, пожалуйста, две вещи… Во-первых, что попросишь госпожу Гвендолин свести меня с кем-нибудь из Зрячих. Она фенийка, ей это сделать, думаю, будет нетрудно.
— Конечно, попрошу, — с готовностью закивала Матильда. — Обязательно! Я сама так за тебя испугалась… А что во-вторых?
Я тяжело вздохнул:
— А во-вторых — дай слово, что мы никогда, ни за что и ни при каких обстоятельствах больше не появимся при дворе! Третьего прилюдного обморока я точно не перенесу… Тьфу! Не порубежник, а барышня припадочная!..
Матильда, не сдержавшись, фыркнула. И, вновь наклонившись ко мне, ласково коснулась губами лба:
— Обещаю…
Дверь скрипнула. В спальню, тихо шурша костяными иголками, проскользнул Брысь. Взглянул на меня виновато, подхалимски прижал уши и, положив башку на одеяло, вопросительно гыркнул. Кнесна махнула рукой:
— Да ладно, прыгай!..
— Ты его совсем разбаловала, — с деланой строгостью проворчал я, глядя, как довольный иглонос сворачивается калачиком у меня в ногах.
Матильда обезоруживающе улыбнулась и почесала умильно хрюкнувшего зверя за ухом. Брысь замурлыкал. А потом сонно зевнул. Он нашел свое счастье.
И что уж там, не он один!..

notes

Назад: ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Дальше: Примечания