ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Матильда
Айден исчез раньше, чем я поняла, что же все-таки происходит. Нет, это ясно, что мы сейчас оказались в чужих землях (а покажите, что для Унгарии не чужое здесь, в Фирбоуэне?), но куда капрал так заспешил, когда можно спокойно переждать ночь и тихо, не привлекая ничьего внимания, отправиться к границе?
В любом случае я даже возразить не успела — Айден буквально скатился по лестнице и мгновенно скрылся из виду.
Я устало опустилась на пол галереи. Нет, я так точно скоро с ума сойду. За последний месяц мне на плечи свалилось больше проблем, чем за все двадцать лет жизни: меня проиграли в карты, я сбежала из дома, узнала, что я милезка, познакомилась со своей матерью, которую считала погибшей, чуть не вышла замуж за своего дядю, увидела живого единорога и попала в полностью спящий город. Да от половины этих событий голова кругом пойдет!
Стоп. Спящий город. Я где-то это видела.
Попробуем рассуждать логически. То, что это магия, понятно без лишних слов. Но заклятие, наложенное на город, не усыпило всех там, где они находились: поваров у печей, грумов в конюшнях — просто не просыпаются те, кто спали… Спали в своих постелях…
Точно!
Я поспешно схватилась за тетрадь, надеясь найти там подсказку, и, ойкнув, выронила: обложка, внезапно вновь ставшая горячей, обжигала пальцы.
Единорог, что-то изучавший в подзорную трубу и задумчиво жующий губами, даже не оглянулся. Мирно спящий на полу Брысь и вовсе хрюкнул и повернулся на другой бок.
Я вздохнула и вновь потянулась к подарку Фелана. Сшив уже успел остыть, и лишь легкий дымок, вьющийся от деревянного пола, напоминал о случившемся.
Как и в прошлый раз, внезапный нагрев ознаменовал новые изменения: я наконец увидела, о чем говорил Айден. Его и моя «версии» окончательно слились воедино. Пустые страницы сменились изображениями гербов и схем на лаумейском и мисском, а приглядевшись, я даже пару строк на агуанском обнаружила. Хорошо хоть та версия страницы, которую я видела в Плывущей долине, никуда не делась: заросший плющом храм теперь соседствовал с виденным мной раньше изображением единорога, склонившимся перед парочкой.
Ладно, сейчас не до этого. Где там стихи, в свое время так заинтересовавшие Айдена?
Я пробежала глазами уже знакомые строчки, и короткие фразы сами сорвались с губ:
— «И не проснется тот, кто спал»…
Предположим, тех, кто спит, мы нашли. Но что значат остальные стихи? Что обозначают все эти «дары богов», «стрелы»?.. В голову ничего не приходит.
Хотя…
— Эделред! — окликнула я единорога. — Вы мне не поможете?
Тот вздрогнул, выходя из задумчивости, и повернулся ко мне:
— Да?
— Здесь нарисован единорог. Вам что-нибудь известно об этом? — Я развернула тетрадь к волшебному зверю.
Тот чуть склонился, изучая рисунок и надписи, а затем возмущенно зафыркал:
— Ну и откуда вы взяли записки Альбиро?
— Кого? — не поняла я.
— Альбиро Делеске! Это ее почерк! Сама бы она не дала, значит, уже где-то в городе подобрали. Украли у спящих, как не стыдно! — с упреком воскликнул он. — А с виду такая порядочная девушка!
Нет, ну это уже верх наглости! Сперва он обвиняет нас в краже медальонов, теперь вот — чьих-то записок… Я, конечно, помню, что Айден хотел «позаимствовать» этот лист со стихами, но ведь в итоге мне эту тетрадь подарили! Причем подарил Фелан, а не какая-то там Альбиро. Нет, само имя я где-то слышала, но вот где?..
— Ничего я не крала! — возмутилась я.
— Да? А тогда откуда взяли? Альбиро — девушка приличная и не стала бы обща…
— Да подождите вы, Эделред! Кто она вообще такая?
Намек единорога на то, что я уже на приличную явно не похожа, пропустила мимо ушей. По крайней мере, попыталась пропустить. Повезло кое-кому, что здесь капрала нет, а то он бы рассказал, кто приличный, а кто не очень.
Магистр теоретической магии недовольно наморщил нос, а потом решительно заявил:
— Ладно, пойдемте покажу, какая Альбиро! И уж тогда вы не отвертитесь!
Честно говоря, идти мне никуда не хотелось. Айден вполне понятно сказал, что нам следует остаться здесь, и сейчас у меня не было никакого желания нарушать запреты.
— Я не уверена, что стоит… — осторожно начала я.
— Понятно! — звонко цокнул копытом единорог. — Значит, все-таки украли! С кем мне приходится общаться! Какой позор, какой позор! Я, действительный член трех академий, без пяти минут специалист по редким животным, — кажется, он начинает заговариваться, подобных званий я от него еще не слышала, — почти глава кафедры языкознания… вынужден общаться и путешествовать с ворами! Какой позор!
Спокойно, Матильда, спокойно. В том, что пощечины на него мало действуют и в сознание не приводят, я уже убедилась. Значит, надо натянуть на лицо вежливую улыбочку и процедить:
— Эделред, вы ошиблись. Я ничего ни у кого не крала. И сейчас пойду с вами.
— Честно-честно? — недоверчиво склонил рогатую голову мой собеседник.
— Честно-честно. — С таким трудом я уже очень давно не улыбалась.
Естественно, Брысь увязался за нами. Мой парнокопытный спутник (или он непарнокопытный?) пытался возражать, но иглонос как-то совершенно по-человечески насмешливо грыкнул, и Эделред сразу передумал спорить.
Айден, видимо запомнив, что до Белого озера целых шесть верст, ускакал верхом — во всяком случае, кобылы во дворе я не обнаружила.
Единорог, спустившись с галереи, долго не раздумывал, куда идти. Он уверенно направился к одному из домов, кажется, обходя спящий университет: мы в него не заглядывали.
Цель нашего путешествия выделялась даже на фоне остальных мало похожих друг на друга зданий. Верхушку дома венчал острый шпиль, а вместо дверей красовалась искусно выкованная решетка, заканчивающаяся заостренными кольями. Магистр осторожно приблизился к ограде, тронул копытом металлические полосы. Решительно буркнул:
— Надеюсь, признают, — зажмурился и шагнул вперед, явно забыв о том, что кованые воротца все-таки надо открыть.
— Осторо… — начала я и замолчала, зажав рот рукой, увидев, как единорог, подобно призраку, просочился сквозь решетку. Создавалось впечатление, что за ней находится какая-то темная пелена, за которую и проскользнул мой спутник.
Стало тихо. Лишь ветер перебирал листву на деревьях. Я прождала минуту, вторую, а потом вдруг отчетливо поняла, что никого уже не дождусь.
Вот и все. Единорог исчез, Айдена нет, а когда капрал все-таки вернется, то узнает, что в Унгарию он теперь не попадет…
Светлые боги, что же я натворила! Лучше бы мы остались на галерее.
Из темноты, закрывавшей проход в башню, просочившись меж прутьями решетки, вдруг высунулась знакомая белоснежная морда:
— Все в порядке, можете заходить. Я вас официально приглашаю.
Слово «официально» как-то царапнуло слух, но я решила не заострять на этом внимания. Оглянулась на иглоноса, который, склонив набок голову и высунув язык, с интересом следил за происходящим. Через силу улыбнулась — мне вдруг так страшно стало.
— Пойдем, Брысь? — Сделав глубокий вдох, я решительно шагнула вперед.
Комната, в которой я оказалась, напоминала небольшую арену: на полу рассыпана мелкая стружка, стены до середины обиты деревом, а выше побелены. У самого потолка горит с десяток освещающих шаров наподобие того, что нам подарил Фелан. Общее впечатление портили только предметы меблировки: в одном месте виднелись обломки какого-то стула, в дальнем углу распахнул дверцы шкаф, у самой лестницы скособочилась забытая тумбочка. Такого беспорядка я пока не видела ни в одном из местных зданий.
— Похоже, отсюда очень спешили скрыться, — протянула я.
— Да какой там спешили! — недовольно махнул хвостом Эделред. — Это же тренировочный зал!
Я удивленно уставилась на единорога: связи между тренировками и обломками мебели я не улавливала. Не пытались же местные маги создавать из пустоты шкафы и стулья в качестве щитов! Во-первых, я слышала, что из ничего только ничто и получится, а во-вторых, это звучало форменным бредом.
Единорог покосился на меня и вздохнул:
— О Предвечная Пустота! Я забываю, с какими неучами мне приходится общаться!
Я уже говорила, что начала привыкать к единорожьему хамству?
По крайней мере, промолчать я сейчас смогла, а потому магистр соизволил продолжить:
— В Лысавенском институте студенты, магистры и преподаватели селились в соответствии с тем, к какому виду магии они были способны. Это здание — общежитие для оживляющих магов.
— Оживляющих?! — поперхнулась я. — В Фирбоуэне умеют воскрешать мертвых?
— Что за сказки вы рассказываете! — возмутился единорог. — Такая взрослая девица, а верит в бабкины россказни! Мертвый останется мертвым, как его ни пытайся оживить! Душа уходит из мертвого тела, и вернуть ее нельзя! А тело без души подняться не способно! Это прописная истина!
— Тогда о чем вы говорили? О каких оживляющих магах?
— Хотите сказать, — недоуменно фыркнул златорогий специалист, — в вашей Унгарии не в моде ожившая мебель?
Я оторопело замотала головой, на миг представив, что из этого может получиться. Так захочешь в зеркало посмотреться, а оно будет тебе советы давать да рассказывать, что оно не в настроении. О чем я и заявила единорогу.
— Нет, ну это просто невыносимо! — застонал зверь. — Ну как можно общаться с теми, кто не знает азов магии? У каждой расы Фирбоуэна есть свои способности. Ну только мисы и агуане самые бесполезные. Лаумы, например, могут оживлять неживые предметы. Это доступно только им. Но при этом оживление должно быть в меру! Предметы можно заставить двигаться, не более того. Ну, например, чтобы стул к тебе подбежал или тапочки к кровати подошли. Оживлять их, чтобы они стали разумными, — этого вам никто никогда не разрешит. Это просто запрещено. А вдруг оно решит на кого-нибудь поохотиться? Или, прости Создатель, размножиться?
Тапочки? Размножиться? Нет, Матильда, тебя точно не туда занесло. Прекращай думать о всяческой белиберде, приличной даме размышлять о таких вещах не подобает!
— А сюда вы меня зачем привели?
— Так я же понятно сказал! — возмутился Эделред. — Здесь парой этажей выше как раз и жила Альбиро! И теперь ваша очередь признаваться, где вы умудрились взять ее записки! Это если вы их не украли.
— Да не воровала я ничего, — отмахнулась я, пытаясь сообразить, где же я все-таки могла слышать это имя.
Так ничего и не вспомнила.
На втором этаже царил полумрак. Где-то впереди в коридоре темноту разгонял одинокий магический светильник, но его явно не хватало, чтобы полностью осветить коридор. Хорошо хоть единорог помнил дорогу и быстренько провел к нужной комнате.
В отличие от тех спален, куда мы заходили раньше, эту, похоже, покинули в крайней спешке. На помятой кровати высится гора платьев. Настежь распахнутый шкаф щерится пустыми полками. На столе — стопка разбросанных пергаментов. У самой двери валяется оброненная книга.
— Почему вы застыли? — Единорог ткнул меня в спину мягким носом.
Я послушно посторонилась, запуская его внутрь, зверь сделал шаг вперед…
— Ка-а-а-ак… Как вы могли?! Я уже почти поверил, что вы не брали ее записки, а вы, оказывается, ворвались в ее комнату, переворошили здесь все…
— Послушайте, Эделред, — не выдержала я. — В третий раз вам говорю! Я здесь ни при чем! Я не брала ничьи записки, я не врывалась ни в чью комнату, я вообще впервые в жизни оказалась в вашем Лысавенском институте. Я даже не знаю, кто такая Альбиро, о которой вы все время твердите! Вот кто она такая, а?
— Она? Мой друг, — чуть слышно обронил магистр, опустив голову.
У меня весь запал прошел.
— Друг? — тихо переспросила я.
— Ага… — Единорог вдруг как-то сразу стал таким беззащитным. — Друг. Единственная меня за хвост не дергала. И не дразнила. Даже эти, Корсоры ее, иногда оленем обзывали, даром что высокого происхождения. Правильно говорят, на детях гениев Создатель отдыхает. А она не такая была, — продолжал бубнить единорог, опустив голову. — Она добрая, мягкая. Могла Сит стать, несмотря на то что лаумка и отец ее из Катов был…
Нет, я сейчас точно запутаюсь.
— Эделред, а что значит Кат и Сит?
— Да что вы ко мне прицепились! Кат, Сит… Разве это сейчас важно? Не видите, я страдаю! — взвизгнул единорог. — Сдались вам эти прибавления!
— А все-таки?
— Ну вот как можно быть таким неучем? Неужто за сорок прошедших лет все полностью забыли, что есть что? Что Ситы — это ученые, Каты — воины, Ри — одна из высших ступеней. Там еще Даны и Валы есть…
Даны.
— Кормак Дан'Шихар, — потрясенно выдохнула я, вспомнив, где слышала что-то подобное. Я же еще удивилась, услышав, что единорог ошибся с фамилией. Но я-то всегда считала, что это короткое «Дан» — неотделимая часть фамилии!
— Да какой он Дан?! — взвился магистр. — Он и на приграничье-то не выстоит! Кто его в Совет только продвинул?! Какой идиот?!
Ответ на этот вопрос я дать не смогла. Хотя бы потому, что не была так уж уверена в характеристике, данной единорогом. Меня с Айденом он тоже как только не клеймил.
Эделред, не дождавшись моего комментария, раздраженно фыркнул и отвернулся. Взгляд его упал на разбросанные документы, и гнев в глазах единорога погас.
— Альбиро… — Голос вновь упал до бормотания. — Она такая хорошая была… — Похоже, зверь опять ударился в воспоминания. — Я думал, она тут тоже спит, вот заходить и не хотел, чтобы не расстраиваться, а ее нету… А она такая хорошая… и добрая…
С улицы раздался оглушительный вой.
Я так и подскочила на месте. Даже единорог прервал свои причитания и одурело закрутил головой:
— Что это?! Где это?!
Я рванула к окну. На лужайке перед домом крутился на месте Брысь. Ох, Зеленый Отец, я же даже не обратила внимания на то, что он в дом вместе со мной не зашел. Он же небось хочет внутрь попасть и не может!
К моему удивлению, иглонос не пытался проникнуть в дом: он вертелся волчком, словно принюхиваясь к чему-то. Изредка замирал, поводя мокрым носом, а затем вновь принимался носиться по лужайке перед домом, пытаясь то ли учуять что-то, то ли просто найти.
— Брысь! — окликнула я питомца. — Что ты ищешь? Я здесь!
Однако тот никак не отреагировал на мой голос. Или просто не услышал его. А уже через секунду иглонос принялся поскуливать и скрести лапой лужайку, словно пытался там что-то вырыть.
— Взбесился, — пораженно и одновременно утвердительно пробормотал единорог, высунув голову из-за моего плеча. — Как есть взбесился. А я всегда говорил, что ничего хорошего из этой тварюки не выйдет. Надо было его в Плавающей долине оставить.
Впрочем, я уже не слушала: буквально слетела по ступенькам и, забыв про странную дверь, затянутую черной пеленой, рванулась к выходу.
На улицу выскочила ровно в тот момент, когда иглонос, откопав что-то известное лишь ему, дернул куцым хвостиком и ринулся за угол, скрывшись в разбитом у самых ворот палисаднике.
— Брысь! Брысь, ты куда?!
Я помчалась вслед за иглоносом. Уже попав под сень высоких деревьев, вспомнила, что предыдущая моя попытка догнать зверя, в лабиринте, закончилась тем, что мы столкнулись с Клубком и Шнурком. Надеюсь, здесь родичей моего питомца не обнаружим.
Очень на это надеюсь.
За спиной раздавался дробный цокот копыт, впереди, в неверном свете мерцающих в темноте магических фонарей, мелькал между деревьями короткий хвостик иглоноса.
А потому, когда зверь внезапно затормозил, я чудом успела это увидеть и остановиться. Чтобы не нанизаться на острые иглы Брыся, мне пришлось дернуться в сторону, обходя зверя, и выставить руки вперед. Хорошо хоть наш с Айденом питомец остановился возле какой-то стены, а не просто так, а то бы я точно упала.
Ладони чуть поранились о твердый камень, но, к счастью, это был единственный урон.
В любом случае иглонос, кажется, достиг своей цели. Ну или потерял след, по которому шел: замер на месте, озадаченно крутя головой и к чему-то принюхиваясь.
Ну и что он тут забыл? Мало того что бежал куда-то, не разбирая дороги, я вон, погнавшись за ним, какой-то веткой по лицу получила, так теперь еще и стоит, как будто стал одним из местных жителей.
Над ухом у меня громко фыркнули. Я испуганно дернулась и обернулась: за моей спиной стоял, часто дыша, Эделред.
— Вы… Вы так больше не делайте! — выдохнул единорог. — Это что ж творится-то? Я, трижды кандидат наук, пять раз магистр теоретической магии, вынужден, как простая кобыла, скакать по прихрамовым паркам! Это просто верх неприличи…
Договорить он не успел: Брысь вскинул голову к небу и издал долгий тоскливый вой. У меня сердце с ритма сбилось.
Ночь. Заколдованный город. Айдена рядом нет. Абсолютно бесполезный единорог. И единственный, кто может хоть как-то защитить, сходит с ума и воет на луну как волк.
По коже побежали мурашки. Да что происходит?!
Иглонос меж тем вновь крутанулся на месте, провел когтями по стене (прихрамовый парк? Это храм?), снимая стружку с камня, и тихо заскулил, словно звал кого-то.
Я осторожно присела рядом на корточки:
— Брысь, что с тобой, а? Взбесился ты, что ли?
— А я всегда говорил, что он ненормальный! — не выдержал единорог. — Ни одно разумное существо не будет в полночь носиться по территории института невесть зачем!
Мне кажется или он только что обозвал меня ненормальной? Вежливо так, культурно… Хотя нет, все-таки кажется: до этого он обзывал меня совершенно невежливо.
Впрочем, сам Брысь огорчаться по поводу того, что его назвали сумасшедшим, не собирался, если он вообще понял, о чем мы тут сейчас говорили. Скинув с головы мою руку, питомец вновь ткнулся мягким носом в стену, принюхиваясь к чему-то неизвестному, а затем и вовсе принялся кружиться на месте, что-то выискивая.
— Брысь, прекрати, сколько можно?! — не выдержала я через пару минут такого мельтешения.
Зверь и не подумал меня слушаться. Мало того, решив, что пора переходить к активным действиям, он вдруг разбежался и со всей дури врезался головой в стену!
— Брысь!!! Ты что творишь?! Ты живой?!
Иглонос не пострадал: легким мячиком отскочив от стены, он вновь пустился на таран.
— Надеюсь, нет, — задумчиво протянул единорог, пораженно взирая на происходящее. — Ну или хотя бы ненадолго.
Я была настроена менее цинично:
— Брысь, да что ж ты творишь?! Брысь, прекрати! Брысь!
Отлетев в очередной раз от стены, зверь на миг остановился, потряс головой, ошарашенно оглядываясь по сторонам, и вновь ринулся в бой.
— Брысь, хватит! — Я попыталась схватить его за пучок иголок, так чтобы не уколоться, но зверь пронесся мимо и, вильнув на разгоне, впечатал меня боком в стену. Я со страшной силой ударилась плечом и, охнув, упала на землю, явственно почувствовав, что в руке что-то хрустнуло.
— Вы… Вы как?! Вы живы?! Вы в порядке?! — потрясенно зачастил единорог. — Вы…
Мне было не до него. Плечо сильно болело, хорошо хоть шевелить рукой могла да вроде ничего не сломала, но самым важным было сейчас не это. Один из камней в стене, тот, в который я врезалась боком, сдвинулся внутрь и, видимо, нажал какой-то невидимый рычаг: земля передо мною разошлась в огромной трещине, открывая путь в подземелье. У самых ног виднелись деревянные, потемневшие от времени ступени.
Иглонос, едва-едва забеспокоившийся о моей судьбе и попытавшийся лизнуть меня в щеку, радостно взвыл. Мгновенно забыв и обо мне, и о моей больной руке, он скатился по ступеням вниз.
— С вами все в порядке? Вы живы? — не отставал Эделред.
— Жива, — выдохнула я, вставая с земли и осторожно шевеля пальцами. Перелома действительно нет. Может, только синяк будет. Точнее, не «может», а обязательно будет, и это я еще легко отделалась.
Ладно, с рукой вроде все в порядке, пора разобраться, куда Брысь так спешил. Что он там учуял в конце концов?
Словно в ответ на мои мысли, из подземелья раздался новый отчаянный вой. Как и предыдущий, раздававшийся над землей, этот был полон вселенской тоски. Казалось, зверь вложил в этот стон все горе, всю печаль…
Да что ж там творится-то?
Не дожидаясь реакции единорога — а в том, что он обязательно будет против, я уже не сомневалась, — я встала на первую ступеньку.
Спиральная лестница уходила глубоко под землю. Шаги гулко отдавались в тишине, и лишь вспыхивающие по правую руку от меня огоньки магических фонарей освещали путь, потухая за спиной. Где-то внизу виднелись новые вспышки — очевидно, это бежал Брысь. Впервые вижу, чтобы магические огни зажигались и гасли при движении… С каждым мигом появляется все больше странностей.
Я уже ступила на пол, когда сзади раздался дикий топот, а еще через мгновение рядом со мной оказался единорог. Золотая грива растрепалась, рог перепачкан какой-то грязью. Как магистр вообще умудрился спуститься по лестнице, с его-то копытами, осталось для меня загадкой.
— Я вас не оставлю! Это неприлично — молодой замужней девушке… женщине… короче, молодой и замужней ходить по каким-то подземельям в одиночку!
О! Я наконец-то перестала считаться воровкой и стала приличной, молодой и замужней.
Чувствую только, если я до сих пор не знала, что мне не пристало делать, то в ближайшие несколько дней выучу это наизусть.
— И вообще! Зачем вы вообще спустились в это подземелье? — не успокаивался единорог.
— Сюда побежал Брысь. — Я попыталась найти оправдание своему глупому поступку.
— А если он с обрыва прыгнет?! Вы тоже прыгнете?
— Нет, конечно! — возмутилась я.
А вот если Айден — да…
Зеленый Отец! Что за глупые мысли в голову лезут?! С чего бы Айдену прыгать с обрыва!
— Значит, пошли отсюда! — Эделред повернулся к лестнице.
Я вздохнула:
— Не могу. Я должна его найти.
— Зачем?! Ну зачем вам, такой милой доброй девушке… женщине… я опять запутался… В общем, зачем вам это чудовище?!
Тут я уже просто не удержалась:
— Вот как раз потому, что я милая и добрая.
Единорог не понял, пришлось объяснять:
— Чтобы никто добротой не пользовался.
Огоньки впереди перестали мелькать — ровно загорелся один, не особо яркий фонарь. Кажется, иглонос достиг места своего назначения. Решив, что разговоров достаточно, я поспешила вперед.
Единорог уныло плелся сзади, не переставая причитать:
— Куда катится мир! Великий храм наук, Лысавенский институт, хранилище мудрости и знаний, заброшен, все спят, юные девицы… женщины… Дамы!.. Дамы бегают за какими-то чудовищами, и что самое обидное, меня, светоч знаний и образец культуры, никто и не думает слушать! Куда катится этот мир?
Я наконец догнала иглоноса, добравшись до источника света, а потому не слушала магистра, пораженно оглядывая увиденное.
Это была лаборатория. Давно заброшенная, как и все в этом городе, но тем не менее лаборатория. Подобную я когда-то видела у отцовского алхимика в столице Шасвара, Арпаде. У входа в комнату стоял заваленный какими-то колбами, спиртовками, пробирками стол. По периметру горело несколько магических фонарей. Шкаф возле одной из стен был заставлен книгами, а на верхней полке лежала куча свертков. Впрочем, имелось здесь и кое-что, резко отличавшее эту комнату от обычной лаборатории: в центре помещения возвышалась странная конструкция из металла и дерева, а дальняя стена была сделана из какого-то полупрозрачного мутного материала, похожего на оплывшее каплями стекло.
И именно у этой стены и замер Брысь, прижавшись к ней носом.
— Он что, что-то там вынюхивает? — тут же заинтересовался златорогий светоч знаний.
Ответа на этот вопрос у меня не нашлось, а потому я просто подошла к иглоносу:
— Брысь, что ты здесь делаешь?
Я присела рядом на корточки, погладила зверя по голове и попыталась разглядеть, что же он там высматривает.
Видно было очень плохо, пришлось прищуриться…
Небольшое, глубиной всего в несколько шагов помещение за стеклом разделено на несколько секций. В одной из них, именно в той, к которой так стремился Брысь, на небольшой полочке возвышалась пирамида, усыпанная знакомыми золотистыми кристаллами. Заполнив все грани, они уже давно спустились на полку, рассыпались по ней и осевшей кучкой лежали на полу. В противоположном углу валялись целые гроздья сросшихся кристаллов размером с мою голову, не меньше, а рядом с ними спали иглоносы… И, лишь присмотревшись повнимательнее, я поняла, что звери не лежали рядом, а буквально врастали в камни, плавно переходя в них.
В соседней секции свернулись тугими кольцами несколько змей. В первый миг мне показалось, что они укрыты какими-то радужными полотнами, но потом я поняла, что это не куски ткани, а крылья. Разноцветные, похожие на расправленные крылья летучей мыши.
В следующем отделении удобно расположились штук пять странных существ: на собачьем теле помещалась змеиная голова, по шее спускалась лошадиная грива, а за спиной неопрятными капюшонами уложены белые крылья.
— Крофенольфы! — испуганно проблеял мой спутник. — Их же в природе не существует! Это сказка!
Угу, единороги — тоже сказка.
А вот когда я заглянула в последнюю ячейку, то почувствовала, как у меня по спине побежала струйка холодного пота: на лежанке из перепрелой соломы лежали осколки знакомой крапчатой скорлупы. Точно такой же, как в логове у химеры. Неужели и здесь прячется такое же чудовище?!
Я панически осмотрелась по сторонам, прислушалась. Тишина была мне ответом. Если здесь когда-то и жила химера, то сейчас она уже далеко. Я не удивлюсь, если окажется, что рядом с деревней агуан жило чудовище, пришедшее именно отсюда, — слишком уж много совпадений в последнее время.
— Эделред! — окликнула я единорога.
Тот, стоя перед секцией с крофенольфами (слово-то какое! Пока выговоришь…) и зачарованно вглядываясь в ее глубину, испуганно вздрогнул:
— А?! Что?!
— Эделред, у вас хороший нюх?
— На нос никогда не жаловался!
— Вы не чуете, здесь химер поблизости нет?
— Химер?! — У копытного ученого даже грива дыбом встала. — Химеры?! Здесь?! В храме науки?!
Он шарахнулся к ближайшей стене, прижался хребтом и панически заозирался. Изящные копытца выстукивали частую дробь.
— Нет, — мягко начала я. — Я не говорю, что она здесь есть. Она просто может здесь быть. Принюхайтесь, вы ее чуете или нет?
Единорог дернул крыльями носа и медленно отклеился от стены:
— Нет здесь никого… Ну, кроме тех, кто вон там спит. И не пугайте меня так больше! Слышите?! Не пугайте! А то я от страха… Нет, я, конечно, ничего не боюсь, я очень смелый, но от такой опасности у меня может сердце остановиться! И все! А я, между прочим, последним единорогом еще сорок лет назад был! Меня все холили и лелеяли! И за хвост почти не дергали…
Дальше бормотание зверя, ударившегося в воспоминания, стало совсем уж неразборчивым, но я, выяснив главное, уже его не слушала, пойдя в обход комнаты.
Странное сооружение в центре решила не трогать. Мало ли что это может быть? Тут, конечно, все спят, даже те звери, что находятся за стеной, но кто его знает? Вдруг все произошло именно из-за этой диковинной вещи?
Пробирки и колбочки на столе привлекли чуть больше моего внимания, но, так и не определив, зачем они могут быть нужны (я же не алхимик в конце концов!), я даже прикасаться к ним не стала. Между тем на углу стола я приметила открытую посередине тетрадку. Кажется, хозяин оставил ее на нужной странице, готовясь продолжить опыты.
Что тут у нас нарисовано? Кристаллы… Такие знакомые… один в один, как в той клетке с иглоносами… И текст, написанный на фенийском.
«День сто двадцать восьмой.
Создание нового вида успешно завершено. По предложению Фела буду называть их иглоносами. Бири по-прежнему утверждает, что это все незаконно, создание живых существ противоречит всем уложениям, но, я думаю, когда члены Совета Одиннадцати увидят результаты моих опытов, они поверят, что именно за созданием живых существ стоит дальнейшее развитие магии. Лаумы застряли на придании неживым предметам возможности двигаться, завязли на сотворении големов, но именно сотворение живого существа, способного расти, размножаться, есть, спать, и будет являться новой ступенькой чародейской науки.
Конечно, у иглоносов есть свои недостатки. Пока мне не удалось устранить отсутствие самостоятельного размножения. В связи с тем что в качестве основы были взяты кристаллы гелиодора, именно они и являются основным способом появления новых зверей. Специально измененные кристаллы способны расти, увеличиваться в количестве. Со временем достаточно будет расколоть камень, и таким образом появится новый иглонос. Однако существует опасность опыления больших территорий каменной „пыльцой“, из которой со временем появятся новые кристаллы и, соответственно, новые иглоносы.
До сих пор не знаю, достоинство это или недостаток.
День сто двадцать…»
У меня наконец сложилась вся картинка.
Пещера с кристаллами в лабиринте! Я ведь забрала оттуда один камень и случайно сломала его, именно так и появился Брысь! Потому он и привязался ко мне, что я, как получается, позволила ему появиться на свет!
Я оглянулась на зверя, тоскливо вздыхающего перед секцией с себе подобными, покосилась на единорога, осторожно обходившего загадочное сооружение в центре комнаты, и вернулась к исследовательским запискам, благо на открытой странице еще было немного текста.
«День сто двадцать девятый.
Сбежала химера. До последнего был уверен, что мне удастся ликвидировать последствия ошибки, но эта тварь смогла пробить защиту и выбраться на свободу. Никогда не думал, что буду так ненавидеть своих созданий. Надеюсь, удастся ее поймать…
День сто сороковой.
Одиннадцать суток не был в лаборатории. Крофенольфы передрались с голоду, поголовье уменьшилось втрое. С иглоносами все в порядке, как и с кецалькоатлями…»
Я подняла голову от тетради. А это что еще такое? А, наверное, те крылатые змеи.
«…кецалькоатлями. Проклятую химеру пришлось ловить по всем коридорам. Хорошо хоть в храм она так и не выбралась. Чтобы я еще раз подпустил Фела к своим кадаврам! Этот его лазурный порошок против хищников только усугубил ситуацию. Я понимаю, средство толком не опробовано, но… Вместо того чтобы покориться укротителю, подвергнутому действию лазурной пыльцы, химера сначала раскашлялась, а потом впала в состояние ужаса и обратилась в бегство. Кажется, порошок только отпугивает хищника, а не лишает его кровожадности. Поймать химеру не удалось даже с помощью отмытого от пыльцы Фела. Единственное, что получилось, — изгнать ее из университета. Надо будет, как закончится опыт с гарпиями, взять несколько приятелей — тех же Хевина, Даргела, Лианда — и выловить эту тварь, пока она не нанесла нового урона. Осталось только придумать подходящее объяснение, откуда могло появиться такое создание.
Жаль, конечно, такую перспективную разработку, но…»
Продолжение текста находилось уже на следующей странице, а перевернуть ее я, к сожалению, не могла: казалось, тетрадь приклеилась к столу.
Итак, что мы имеем? Некий маг приложил руку к созданию иглоносов и химер. А может, еще и к выведению крофенольфов с кецалькоатлями — Вечный Змей, пока выговоришь, язык сломаешь! Причем, создавая их, он нарушил все правила, потому что создавать живое нельзя, это я уже поняла. Потом химера сбежала… Где-то я уже видела что-то подобное.
Взгляд бездумно скользил по поверхности стола. Небольшую картинку в рамке я сперва не заметила, будучи занятой своими мыслями, но потом пригляделась…
Там были изображены трое. Все — мои ровесники, может, чуть старше, как капрал или Шемьен. Незнакомый фений, серьезный, в длинной ниспадающей мантии. Юная миловидная лаумка со стрекозиными крыльями за спиной, как и у всех представителей этой расы. И Фелан. Молодой, с задорными огоньками в голубых глазах…
А еще я вдруг отчетливо вспомнила отрывок из дневника, который помог мне спасти капрала от яда химер.
— Эделред! — осипшим голосом позвала я. — Идите сюда.
Единорог послушно подошел:
— Да?
— Это ваша Альбиро?
Тот вгляделся и тихо выдохнул:
— Она… А рядом Фелан и Румеу Корсоры…
И почему я в этом не сомневалась?
— Похоже, этот Фелан уже везде успел побывать, — оторопело протянула я.
— Что? — не понял единорог. — Вы с ним знакомы?
— Угу, — вздохнула я. — Немного. Встречались недавно, в Мертвом Эгесе.
Обратно из лаборатории мы выбирались в молчании. Я с трудом смогла оттащить Брыся от наблюдения за его спящими сородичами, единорог все никак не мог прийти в себя от мысли, что его драгоценная Альбиро что-то знала о чудовищах и ему не рассказала, а я просто собиралась с мыслями.
И когда мы оказались наверху, направилась не как ожидал Эделред, к главному дереву (или как оно тут называется?), а вдоль стены, к которой так рвался совсем недавно Брысь.
— Вы куда? — ожил наконец единорог.
— Вы же говорили, это храм?
— Ну да, а что?
— Вот я и хочу собраться с мыслями.
— В храме?!
Я пожала плечами:
— Почему бы и нет?
Конечно, я понимаю, что здесь, на землях чужой страны, святилище фирбоуэнских богов, а никак не наших, унгарских, но, думаю, ничего страшного, если я туда зайду, не случится. Если даже в Мертвом Эгесе храм выдержал огненный шквал и устоял, то здесь с ним тем более все в порядке. И то, что лаборатория Румеу находилась как раз под этим зданием, особо, полагаю, ни на что не повлияло.
Придерживаясь рукой за стену, я осторожно обогнула строение, увидела в темноте черноту прохода внутрь и, не обращая внимания на протестующее бормотание нашего светоча знаний, шагнула в храм, тихо попросив прощения у Зеленого Отца, что вхожу в дом чужих богов. Вечный Змей и Мать Рассвета всегда относились к этому поспокойнее.
— Трын!!!
— Ох!
— Гр-р?!
Три восклицания слились в одно. И, надо сказать честно, из всех трех криков мой был самым неприличным.
Я примерно представляю, как выглядят святилища фирбоуэнских богов. Я хорошо знаю, как выглядят храмы Зеленого Отца, Матери Рассвета и Вечного Змея. Но я и предположить не могла, что здесь, в магическом институте, на землях нелюдей, будет находиться унгарский храм. Причем не простой, а всех трех богов: и Змея, и Отца, и Матери…
Просто даже понять не могу, как в одном соборе могут уживаться и Змей, и Отец, и Мать!
Я стояла, не в силах отвести взгляд от статуй, возвышающихся в центре зала, рядом с не покрытым полагающейся тканью алтарем, на котором виднелись непонятные выемки. Стояла, чувствуя, как начинает кружиться голова, и не понимая, что происходит, откуда здесь могло появиться…
Пальцы сами сложились в символ веры.
— Матильда! Эделред! Да вы сквозь землю провалились, что ли? — прогрохотал на улице знакомый родной голос.
— Айден!
Из головы тут же выскочили все эти боги, храмы, не покрытые по канонам алтари… Айден вернулся! Живой!
Я рванулась к выходу из святилища.
