ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Матильда
Окно открыто нараспашку. В комнате стоит такая жара, что нечем дышать. Я сижу, бездумно уставившись в небо, и сама не понимаю, чего жду в этой ночи.
Он подходит сзади, кладет руку мне на плечо:
— Пойдем.
Я оглядываюсь:
— Уверен?
— Пойдем, я покажу тебе нечто интересное…
Я осторожно выскальзываю с ним из дома. Тихо, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить никого из деревенских, иду за ним. Иду, сама не знаю куда, не знаю зачем.
А он приводит меня на берег пруда. Останавливается за моей спиной… И не понять, чувствую ли я биение своего сердца или слышу — его.
Оглушительно стрекочут сверчки. По берегам пруда вспыхивают золотые огоньки светлячков, и я чувствую, как у меня перехватывает дыхание.
— Как красиво, — улыбаюсь я.
— Тебе нравится?
Я оборачиваюсь… И тону в теплых карих глазах Айдена… Вместо всяких глупостей могу произнести только одно слово:
— Очень.
А он смеется:
— А я вижу только тебя.
Его губы так близко, так близко… Еще чуть-чуть и…
— Надо же! Ты так быстро меня забыла!
Губы сами называют имя нежданного гостя, пришедшего в затерявшуюся в лесах деревню агуан:
— Шемьен…
Рука Айдена пытается нащупать отсутствующую рукоять клеймора — почему-то сейчас он безоружен, а губы моего первого мужа кривит усмешка:
— Что, Матильда, надеялась так легко от меня избавиться?
Ответить я не успеваю. Сбивая с ног замершего Шемьена, ко мне несется невесть откуда взявшийся Брысь, тычется в руку…
Я дернулась от неожиданности, пытаясь оттолкнуть мокрый нос, и… проснулась.
Иглонос сидел рядом с кроватью, чуть склонив голову, и изучающе смотрел на меня. Язык вывалился из пасти, а круглые глаза-плошки светились в темноте.
Ну и сон! Ничего себе!
Я рывком села, одеяло соскользнуло с груди, прижала ладони к горящим щекам: нет, это ж надо такому присниться! Я же чуть не поцеловалась с капралом! И пусть это был всего лишь сон, но сны на пустом месте не рождаются!
Нет, это все бред и фантазии, не имеющие никакого отношения к реальности!
— Правда ведь, Брысь?
Зверь словно понял, о чем я его спрашиваю, и согласно взрыкнул.
Стоп. А откуда он здесь взялся? Дверь закрыта, а иглонос последние несколько ночей спал за порогом: мама настояла на том, что дикий зверь не может находиться в одной комнате со спящими людьми. Но мамы сейчас нет — куда она, кстати, ушла? — а вот Брысь здесь: наверное, забрался в открытое окно, перепрыгнул через кровать, на которой я спала, и, задев меня, разбудил.
— Ты что здесь делаешь, Брысь? — ласково спросила я, спуская ноги вниз и проводя ладонью по загривку зверя.
С кровати что-то соскользнуло и с тихим шорохом упало на пол. Я наклонилась, пытаясь разглядеть хоть что-то в мерцающем свете, льющемся из глаз иглоноса.
Что это? Неужели подарок Фелана?
И действительно, на отполированном многими ногами дереве лежала уже знакомая тетрадь.
Я непонимающе нахмурилась: как она здесь очутилась? Я ведь оставила ее у капрала.
Подняв с пола плохо сшитые листы и положив их на край кровати, я удивленно покосилась на перепачканные сажей пальцы. Странно. В камин я вроде не лазила, угли не хватала. Откуда только взялось?
Повинуясь порыву, я перевернула тетрадь и охнула, разглядев на задней стороне обложки полустертые моими неловкими прикосновениями буквы.
— Брысь, посвети мне, а? — жалобно попросила я, припомнив, что капрал так говорил Изюмчику. Особо не надеялась, что зверь меня поймет, но свет из его глаз стал ярче. И я вдруг поняла, что написано на обложке.
«Спасибо светлым богам, что вы были в моей судьбе, Мати…» Последние буквы, написанные углем, я случайно размазала пальцами, но и так было понятно, чье имя написано. Всего несколько коротких слов, начертанных на обложке незнакомым почерком, но сердце тревожно сжалось.
Айден… Ведь эта тетрадь была у него! Зачем он принес ее мне? Почему решил отдать?
Я поспешно натянула костюм и, наспех застегивая камзол, бросилась к выходу из дома.
Улица была пустынна, все давно спали, лишь кое-где в окнах горели редкие ночники. Рядом со мной неслышно бежал Брысь, освещая дорогу, а я спешила вперед, сама не зная, что ожидаю увидеть.
А вот и дом, где оставался капрал. Перед дверью в его комнату я замерла, не решаясь войти. А если он там, спит? Смешно же я буду выглядеть, ворвавшись сюда поздно ночью!
Я покосилась на переминающегося с ноги на ногу иглоноса… А я вот сейчас осторожненько так приоткрою дверь, загляну внутрь, удостоверюсь, что Айден спит, и спокойно вернусь к себе. Если он вдруг проснется, извинюсь и скажу, что просто решила узнать, как он себя чувствует. У него ведь голова болела, он не ужинал.
Чуть слышно заскрипела дверь, я сунула нос… В тот же миг в помещение прошмыгнул Брысь, чудом меня не уронив. Зверь вихрем пронесся по комнате и замер посредине, жалобно поглядывая и виляя куцым хвостиком.
Спальня была пуста.
Ушел.
Он действительно ушел…
Я обессиленно опустилась на край кровати, пальцы автоматически гладили обложку тетради, подаренной Феланом. «Спасибо светлым богам, что вы были в моей судьбе, Матильда…»
Как он мог? Как он мог вот так просто взять и уйти? Даже не попрощался!
По щекам бежали слезы. Брысь, севший напротив меня, осторожно слизывал их шершавым языком, не причиняя никакого вреда, а мне уже в который раз за последнее время захотелось повеситься. Тем более что другого полукровку для осуществления планов самоубийства я вряд ли найду.
— Матильда, ты здесь? Что случилось? — ворвался в мои мысли знакомый голос.
Я поспешно спрятала тетрадь за пазуху и подняла голову. На пороге стояла, удивленно морща лоб, мама.
— Я… Я лишь…
И тут я разозлилась. В конце концов почему я должна оправдываться? Я разве сделала что-то непристойное? Да, я сейчас нахожусь в комнате мужчины, это уже неприлично, но разве кнесица де Шасвар сама является эталоном чести? Приличные дамы не летают в поднебесье, превратившись в каких-то там лебедей. Они сидят дома и спокойно вышивают крестиком.
— А вы что здесь делаете?
Женщина пожала плечами:
— Я зашла сказать, что за нами прибыли, не увидела тебя и решила, что ты у капрала. Так и вышло… Но я почему-то не вижу его здесь. Что-то случилось?
И вот теперь я заплакала по-настоящему:
— Он ушел! Он просто взял и ушел! Не сказал мне ни слова, не попрощался, а я…
— Так даже лучше! — перебили меня. — Не придется размышлять, что делать, как ему объяснять, что ты едешь со мной. Он ушел сам, и теперь не будет никаких проблем… Если только…
— Если только что?
Взгляд кнесицы остекленел. Глядя куда-то мимо меня, она чуть слышно прошептала:
— Если только он не встретит Мордреда.
— Кого? — не поняла я.
А мама вдруг рванулась ко мне, схватила за руку и отрывисто приказала:
— Быстро, мы уходим!
— Но…
— Быстро! — Меня потянули к выходу.
Я коснулась рукой тонкой талии матери, обхваченной тугим кожаным пояском, и мне показалось, что сквозь кожу моей руки просвечивают белесые перья… Но только на миг.
На улице стоял небольшой возок. Старый, покосившийся, он почему-то напомнил нахохлившегося воробья. Сидевший на облучке мужчина беспрестанно зевал и, косясь в сторону, зябко подергивал плечами.
— Пойдем. — Мать подтолкнула меня, все еще не вытершую слезы, в сторону возка.
Брысь, ковыляющий за мной, довольно вскочил следом, плюхнулся, заняв все пространство, и кнесна недовольно нахмурилась:
— Так не пойдет. Нам некуда его брать. Прогони его.
— Но…
— Прогони его! — повысила она голос. — Я понимаю, что он хороший охранник, но сейчас нам дорога каждая минута, мы должны как можно скорее уехать из этой деревни!
«Спасибо светлым богам, что вы были в моей судьбе, Матильда…»
«Если только он не встретит Мордреда…»
Эти две фразы все крутились и крутились в голове… Решение пришло сразу. Даже сомнений никаких не возникло.
— Он сам не уйдет, я отведу его в комнату к капралу и запру там. — Положив руку на холку иглоноса, я выпрыгнула из возка.
Зайдя в хижину знахаря, я воровато огляделась и распахнула створку окна:
— Пойдем, Брысь.
Хорошо, что окна выходили как раз на лес, а возок с ожидающей меня кнесицей находился с другой стороны дома. Я смогу осторожно выбраться наружу…
Я уже почти достигла леса, когда из деревни донеслось встревоженное, громкое:
— Матильда! Матильда, где ты? Матильда, ты идешь?!
Мама даже не обеспокоилась тем, что сможет кого-то разбудить. А мне и тем более этого бояться не стоит. И я рванула в лес вслед за уже затерявшимся меж деревьев иглоносом.
Страшно было безумно. Где-то высоко в ветвях ухали совы. Пару раз мимо меня проносились летучие мыши, я вздрагивала и ускоряла шаг, положив руку на холку бегущему рядом иглоносу — благо под сводами леса он сразу пришел ко мне, иначе я бы точно не выдержала и вернулась.
Честно говоря, я и сама не могла понять, что заставило меня бросить все и сбежать еще раз. Не могла понять, не могла объяснить себе, но в голове надоедливой мелодией все крутилась и крутилась фраза из послания капрала — теперь у меня уже не было никаких сомнений, что письмо углем написал именно он. Объяснить свой порыв не могла, но это не помешало мне в первые же несколько минут торопливо пробормотать:
— Брысь, пожалуйста, помоги мне найти капрала!
Сейчас я шла рядом с иглоносом, пытаясь не упасть. Конечно, особой уверенности в том, что зверь меня понимает, не было, но что еще оставалось делать? Вернуться назад я не могла. При одной мысли, что капрал может встретиться с этим самым неизвестным мне Мордредом и заполучить неприятности, сердце тревожно сжималось, а во рту становилось сухо.
Я понимаю, я понимаю, что поступаю совершенно неправильно. Намного логичнее было бы оставить Брыся, поехать с мамой, развестись с Шемьеном и спокойно зажить дальше, не беспокоясь ни о проигрыше моего мужа, ни о капрале, затерявшемся в лесах Фирбоуэна. Я все это понимаю. Но в ушах набатным колоколом вновь и вновь отзывается короткая фраза: «Спасибо светлым богам, что вы были в моей судьбе, Матильда…» А перед глазами все стоит давешний сон… Мерцание светлячков, ночь, мягким покрывалом окутывающая спящую деревню, и глаза Айдена…
Брысь неожиданно резко затормозил, я стукнулась пальцем ноги о выступивший из земли корень и, ойкнув, остановилась. Куда это он меня завел?
Похоже, задумавшись о своем, я шла вперед всю ночь. Вокруг уже посветлело, иглонос притушил свет, льющийся из глаз, и сейчас, нетерпеливо почесываясь, сидел на земле, кося одним глазом на меня. Впереди меж деревьев виднелись просветы. Еще чуть-чуть, и мы выйдем на какую-то полянку, а вот Айдена так и не видно.
— Ну и? — мрачно поинтересовалась я у пустоты. — Что дальше будем делать?
Пустота не ответила.
— Брысь, какие-нибудь варианты есть?
Зверь, не переставая почесываться, снова покосился на меня, но промолчал (впрочем, я бы удивилась, если бы ответил).
— У меня вот тоже… Ну и что теперь? Куда пойдем искать капрала?
И пусть после этого мне кто-нибудь скажет, что животные не понимают человеческую речь! Да я плюну в лицо этому недоумку! Если это, конечно, будет не мой папа — тут я даже голос повысить не смогу… В любом случае, стоило мне договорить, как зверь, прекратив чесаться, протяжно хрюкнул и, подскочив на месте, бросился куда-то в кусты.
— Брысь! Брысь, ты куда?! — Я рванула за ним.
Ветка больно хлестнула по лицу, я увернулась, на миг закрыла глаза… А когда открыла их, поняла, что стою на ровном каменном плато посреди поля, а передо мной возвышается огромная башня. Своей странной архитектурой она напоминала необъятное ветвистое дерево. Кроме того, неизвестный строитель решил не мудрствовать лукаво и обнес сооружение крепостной стеной почти в три роста высотой. Конструкция напоминала одинокое дерево, обнесенное забором.
Брысь, как назло, куда-то пропал. Издевается он надо мной, что ли?
Вокруг было пустынно. Лишь кружили над башней многочисленные птицы — стервятники, ястребы, канюки… А одна наиболее обнаглевшая пустельга и вовсе отделилась от стаи и полетела ко мне: опустилась на ветку неподалеку и, склоняя голову то в одну сторону, то в другую, принялась меня изучать.
Загадочная птица, что ни говори. Неужели не видит, что я слишком крупна для мыши-полевки? Хотя что с нее взять, с пернатой? У нее и мозгов-то с чайную ложку.
И все равно она мне не нравится.
— А ну кши отсюда! — Я не придумала ничего лучше, кроме как поднять с земли ветку и замахнуться на пустельгу, — слишком уж бесцеремонно она себя вела.
Птица насмешливо заклокотала и скрылась в лесу. А через миг оттуда вышел высокий фений, одетый в серебристо-дымчатый костюм…
Мужчина смерил меня взглядом и задумчиво протянул:
— Кое-кто просто обнаглел… Махать палками на лесничего его сиятельства?
Я как-то сразу смогла сложить два и два, вспомнив превращение кнесицы де Шасвар, и тихо выдавила:
— Ой…
Объясниться мне не дали: через несколько мгновений к недружелюбному лесничему присоединилось еще четверо мрачных мужчин. В отличие от моего первого знакомого эти фении не стали скрываться в лесу, чтобы поменять ипостась. Просто от стаи, кружившей вокруг башни, отделились несколько соколов и, опустившись на землю неподалеку от нас, приняли человеческий облик, если так можно сказать о нелюдях. Первый фений бросил на них короткий взгляд и весело — чрезмерно весело, с моей точки зрения, — поинтересовался:
— Брейден, напомни, что там полагается за браконьерство?
Прежде чем я успела понять, о чем идет речь, и возмутиться (лесничий — и не знает законов?!), один из вновь прибывших откликнулся:
— Смертная казнь, господин лесничий! На месте преступления.
Мамочки…
— Я не браконьер! — только и смогла выдать я.
— А кто? — заломил бровь фений.
— Я… Я путешествую!
— Один? Без оружия?
А браконьерствовать без оружия, значит, можно. Как я охотиться буду? Зубами птиц ловить, что ли?
То ли я это вслух высказала, то ли многие оправдывались так и до меня, но фений улыбнулся:
— А силки на что?
— Так у меня их нет! — Голос раз за разом выдавал петуха.
— Уже расставил.
Мужчина вытащил из ножен на поясе кинжал, шагнул ко мне. В мое запястье вцепилась чья-то рука, лезвие блеснуло в опасной близости от горла…
— Я требую встречи с вашим хозяином! — сдавленно пискнула я.
Клинок остановился, едва-едва не коснувшись моего горла.
— Хозяина? Для чего это его сиятельству встречаться с каким-то оборванцем?
— Если вы этого не сделаете, у него будут крупные неприятности с Унгарией!
— Даже так?
Его сиятельство мне не понравился. Долговязый фений чем-то неуловимо напоминал хищную птицу. Исходя из того, где этот фений живет и кто у него в лесничих, не удивлюсь, если и он перекидывается в какого-нибудь ястреба.
— Ну и кого вы притащили? — Хозяина молодчиков мы встретили прямо в коридоре башни: он как раз поднимался по лестнице из подземелья и обернулся на деликатное покашливание лесничего. Рука его сиятельства, имени которого я пока не знала, лежала на перевязи, а синие глаза болезненно блестели.
— Да тут… Мальчишка… Мы хотели на месте разобраться, а он вас потребовал.
— Меня? — Фений, казалось, был изумлен. Словно он услышал что-то совершенно невероятное и никак не мог в это поверить.
Вместо ответа меня больно толкнули в спину. Я автоматически пробежала несколько шагов и остановилась прямо перед хозяином башни, чудом не ткнувшись ему в грудь. Глядя в колючие ледяные глаза, мне вдруг захотелось сделать книксен и проблеять что-то вроде «здрасьте», но, хвала Зеленому Отцу, удержалась. Кнесна я в конце концов или кто?
Впрочем, его сиятельство (ограничимся пока таким обращением) сам не был воплощением учтивости. Схватив меня здоровой рукой за подбородок, он несколько секунд изучал мое лицо. Онемев от такой наглости, я не знала даже, что делать. Так и не убрав ладонь от моей головы, фений повернулся к лесничему:
— Ну? Спрашиваю в последний раз: кого вы притащили?
— Да как вы смеете?! — До меня наконец дошла вся унизительность ситуации. Я отдернулась от его сиятельства и повысила голос: — Что вы себе позволяете?
Фений прищурился, окинул меня долгим взглядом. Остановиться я уже не могла, во мне взыграла папина кровь:
— Ваш лесничий решил, что я браконьерствую! Я требую, чтобы вы немедленно объяснили ему, что это не так, иначе…
— Иначе что?
Меня понесло:
— Иначе мой отец, великий кнес де Шасвар…
Трын. Одноглазый. И зачем я это сказала? Это же… Боги, это же такая прекрасная возможность шантажировать моего отца! Если вдруг этот тип решит устроить какую-нибудь подлость… Вечный Змей, зачем я это сказала?!
На этот раз в подбородок мне вцепились еще крепче. И изучали дольше.
— Но ведь у Гвендолин и Конрада была дочь?
Он знает моих родителей?
По губам фения скользнула пакостная усмешка:
— Надо же, какие порой бывают удачные совпадения… Если это, конечно, правда.
Что он имеет в виду? Но спросить я ничего не успела: его сиятельство выпустил меня и, резко повернувшись, крикнул вбок:
— Дайре!
Рядом с ним как из-под земли появился дворецкий в ливрее:
— Что угодно, милорд?
— Найди удобную комнату для госпожи де Шасвар. Она задержится у нас. Да, и поставь у двери пару-тройку стражников, мы ведь не хотим, чтобы с нашей гостьей что-нибудь случилось.
— Как угодно, милорд.
И почему мне кажется, что оставить эти гостеприимные стены так легко не удастся?
Гостевая комната оказалась именно гостевой, а не какой-нибудь камерой, как я опасалась: мягкий ковер на полу, диванчик у стены, шкаф с вещами, разглядывать которые я не стала, письменный стол. Разумеется, выходить отсюда мне нельзя. Нет, дверь открывается, но стоящие в коридоре охранники с мечами наголо вежливо пояснили, что покидать апартаменты не рекомендуется. А то мало ли, заблужусь, потеряюсь, из окна выпаду, ногу подверну, шею сломаю… Его сиятельство так расстроится, так расстроится! Через окно и вовсе не сбежать: мало того что узкое, попробуй просочиться, так еще и находится на неизвестно какой высоте, — меня небось на самую верхушку башни завели! Все, что я могла разглядеть из этого самого окна, — внутренний двор. По нему уже сновали слуги, занимаясь работой. Буквально перед моим носом на карнизе-ветке сидели, нахохлившись, грифы. Милая здесь все-таки обстановочка.
Примерно через час, когда я уже вся извелась (капрал неизвестно куда пропал, Брысь сбежал, а для полного счастья меня заперли неизвестно где), дверь отворилась и в комнату проскользнула худенькая фенийка в темном платье служанки. Присев в неуклюжем книксене, она робко поздоровалась:
— Доброе утро, госпожа.
О, ко мне уже кого-то допустили?
— Доброе. — Я попыталась выдавить улыбку. Во-первых, девушка ни в чем не виновата, а во-вторых, может, она сумеет мне чем-нибудь помочь. — Тебя как зовут?
— Абигел, госпожа. — Служанка, смущенно крутя в руках какую-то корзинку, даже взгляд боялась поднять.
— Красивое имя.
— Правда? — Она вскинула на меня глаза, на лице вспыхнула улыбка.
Ох, да она же совсем ребенок. Сколько ей? Лет четырнадцать?
— Конечно! — Тут я даже не врала.
Новая улыбка:
— Спасибо, госпожа.
— Ты что-то хотела?
Улыбка пропала, словно ее и не было.
— Да госпожа… Его сиятельство… он… велел платье передать, приличествующее вам… — Служанка путалась, запиналась, а последние слова и вовсе прошептала.
— Платье? — недоуменно нахмурилась я.
Странно. Зачем это?
— Да, госпожа… К завтраку… Разрешите? — Не дожидаясь моего ответа, Абигел поставила корзинку на край стола и извлекла из нее темно-синее шелковое платье прямого покроя с узкими рукавами.
Нет, я точно что-то не понимаю. Меня заперли в гостевой комнате без всяких объяснений, а теперь дарят платье и приглашают на завтрак? Бред какой-то. Что он от меня хочет?
Была, конечно, мысль гордо выпрямиться, заявить, что урожденные кнесны не принимают подачек неизвестно от кого… Но я ведь тогда так и не узнаю, что здесь творится. А вдруг его сиятельство знает, что с Айденом?
В общем, я решила смириться и примерить наряд. Тетрадь, подаренную Феланом, удалось осторожно спрятать за пазуху, так чтобы Абигел этого не заметила, благо вырез платья позволял.
Но каково же было мое удивление, когда служанка, закончив помогать с платьем, вновь принялась рыться в своей корзинке. Через некоторое время она извлекла оттуда гребень, шпильки и небольшое зеркало на ручке в бронзовой оправе:
— Позвольте помочь вам с прической?
Ну раз уж я начала…
Не знаю, правда, что Абигел собирается делать с настолько коротко остриженными волосами: я же, когда сбегала, резала как можно короче. А теперь они слегка отросли и еще сильнее начали виться.
Молодая фенийка колдовала над моей головой минут тридцать. Наконец закончила и улыбнулась:
— Посмотрите, госпожа.
Я потянулась к зеркалу, вгляделась в его мутную глубину и удивленно охнула: кроме меня в зеркале отражались еще двое — мама и папа… Но как?!
Кажется, оханье вышло чересчур громким. Уже через мгновение от двери раздалось пронзительное:
— Что случилось?
Я оглянулась: на пороге стоял хозяин замка. Честно говоря, как ответить на его вопрос, я не знала, а потому промолчала. Абигел же побледнела как полотно и, выдернув у меня из рук зеркало, зачастила:
— Ничего, милорд, все в порядке! Я просто делала прическу, госпожа увидела себя в зеркале…
Его сиятельство легким движением руки забрал у служанки предмет спора, бросил короткий взгляд на темное стекло и кивнул:
— Можешь идти.
Служанка выбежала из комнаты, забыв даже свою корзинку, а хозяин замка повернулся ко мне:
— Прошу простить меня за это маленькое неудобство. — По губам скользила легкая усмешка. — Надеюсь, завтрак в приятной обстановке сможет все исправить.
И он вышел из комнаты раньше, чем я успела хоть что-то сказать. Что здесь происходит? Что это вообще было?
В столовую меня провожали под конвоем уже знакомые охранники. Двое показывали дорогу, еще двое следовали за мной — на всякий случай, а то вдруг сбегу? Мысль о том, что, во-первых, я совершенно не знаю, где здесь выход, а во-вторых — в длинном платье с узкой юбкой по фенийской моде особо не побегаешь, никому и в голову не пришла. А может, это было почетное сопровождение.
Правда, я в этом очень сомневаюсь.
Возможно, в башне имелась настоящая столовая — с длинным столом на сто пятьдесят персон, с развешанными по стенам щитами, со стоящими в нишах доспехами. Все это вполне возможно, но сегодняшний завтрак проходил в совсем другой комнате: небольшой, напоминающей скорее приемную перед кабинетом. Даже белоснежная скатерть была расстелена на письменном столе, заставленном многочисленными блюдами. Стульев оказалось всего два.
Хорошо хоть не один, от местного хозяина всего можно ожидать.
Оставив меня в комнате тет-а-тет с его сиятельством, мои охранники удалились. А мне стало так неуютно, так неуютно…
Наедине.
С незнакомым мужчиной.
В чужой стране.
Где носит этого Айдена?! Почему из-за него я должна так мучиться?!
Впрочем, сейчас ради разнообразия хозяин башни решил быть чуточку повежливее. При виде меня он вскочил со стула и изобразил легкий поклон:
— Госпожа де Шасвар, я счастлив, что вы согласились принять мое приглашение на завтрак!
А у меня был выбор?
— Боюсь, не могу ответить вам тем же, — сухо ответила я. — Я до сих пор не имею чести знать вашего имени.
— Моя вина, госпожа де Шасвар, — покаянно вздохнул раненый. — В этой глуши так быстро забываешь все правила приличия… — Голос у него был неприятный, клекочущий и неожиданно высокий. — Позвольте представиться: Мордред Ланвэйр, граф Брашан.
Мордред… Где я слышала это имя? Не могу вспомнить. И самое главное, крутится ведь в голове, крутится, а вот сообразить, при каких обстоятельствах его называли, не получается.
— Но увы, я ведь тоже не знаю вашего имени, госпожа де Шасвар. Неужели вы не доставите мне радости и не назовете его?
А что я теряю?
— Калнас Матильда.
Фамилию мужа я называть не стала. Хоть Шемьен порядочная скотина, но хватит того, что я отцу проблемы создала. Небось этот граф уже письмо ему написал с требованием выкупа. Иначе зачем он меня здесь держит?
Нет, дело не в том, что я пожалела своего уже почти бывшего супруга. После той подлости, что он совершил, его и жалеть-то не за что. Вопрос в том, что я и так уже сказала слишком много.
Прислуживающие за завтраком молчаливые слуги напоминали привидений. А я — я себя так не контролировала уже очень давно: следила за каждым жестом, за каждым словом, сидела, уткнувшись взглядом в столешницу и чувствуя в волосах чрезмерно тяжелые шпильки, с помощью которых Абигел уложила волосы. Но все равно ежесекундно казалось, что за мной следят и наблюдают: ловят каждый жест, каждый взгляд…
— Что привело вас в Фирбоуэн, госпожа де Шасвар?
— Я путешествую.
— В нескольких часах пути отсюда есть небольшая агуанская деревня… Вы ведь были там?
Интересно, откуда такие сведения? Он уже успел послать кого-то туда?
Но спорить я не стала.
— Была.
— А… Тот юноша, что находился с вами, кто он вам? Ваш муж?
Айден?! Я едва сдержалась, чтобы не спросить, где он. Если я здесь пленница, вряд ли мне что-то расскажут. Особенно если я буду выглядеть очень заинтересованной.
— Случайный попутчик. — Сама не знаю, как я умудрилась натянуть на лицо маску спокойствия. А потом еще и меланхолично спросила: — Вы давно его видели?
— Тогда же, когда и вас. Несколько дней назад. Вы замужем?
Ну раз уж я решила, что не называю фамилию Шемьена…
— Нет.
Рука слуги, наливавшего вино в бокал, дрогнула, и он пролил несколько капель мне на рукав.
Граф Брашан какое-то время помолчал, крутя в руке вилку, и вздохнул:
— Все-таки приятно осознавать, что дитя Гвендолин пошло в нее красотой.
Тут я все-таки не удержалась:
— Вы знаете маму?
Нет, я помню, он на что-то такое намекал, но тогда у меня не было возможности спросить. А вот сейчас есть.
— Когда-то я претендовал на ее руку и сердце. И если бы не ваш отец, — в голосе графа зазвучали мечтательные нотки, — мог бы даже их получить, несмотря на возможное кровосмешение. Еще и этот идиот Хевин помешал.
Незнакомое имя я пропустила мимо ушей, а вот вопрос кровосмешения меня как-то забеспокоил:
— В каком смысле?
— Гвендолин — моя кузина. Не двоюродная, правда. В пятом или шестом колене.
И тут я поняла…
Я наконец поняла, кто сидит передо мной. Поняла, откуда он знает, что я была в деревне с Айденом. А еще я вспомнила, где слышала имя Мордред. Ведь именно это имя называла мама, перед тем как я сбежала от нее.
Я все поняла, но изменить что-либо уже не могла…
Следующие три дня я провела практически в гордом одиночестве. Из комнаты меня не выпускали; из окна не выберешься и не сбежишь — нужна как минимум веревочная лестница, да и то не факт, что с ее помощью удастся что-то сделать; рядом с окнами постоянно кружили хищные птицы, я так понимаю, слуги господина графа, чтоб ему пусто было. Практически в одиночестве — потому, что изредка ко мне забегала Абигел. У девушки все время были красные заплаканные глаза. Я пыталась ее разговорить, выяснить, что случилось, не сильно ли ей досталось из-за того, что она принесла мне какое-то неправильное зеркало, но запуганная служанка отмалчивалась.
Честно говоря, к концу третьего дня я просто не знала, что предпринять. Пару раз я все-таки честно попыталась сбежать, но охранники, стоявшие у дверей, оказались не только быстрыми, но и умными: попытки сделать вид, будто мне очень плохо и лишь глоток свежего воздуха может спасти меня, ни к чему не привели. Правда, когда меня, попытавшуюся сбежать, в очередной раз вежливо, но строго доставили в опостылевшую комнату, я успела заметить, что слуги в башне к чему-то готовятся: драят полы, развешивают по стенам гирлянды из цветов, начищают стоящие в нишах доспехи… Близится какой-то местный праздник?
Утром четвертого дня мне принесли новое платье. Уже не синее, а серебристо-серое. Кажется, на этот раз моему пленителю изменил вкус — мне же совершенно не идет такой цвет. Вдобавок наряд оказался великоват. Он бы хорошо сидел на моей маме, а на мне просто висел.
Честно говоря, я не хотела переодеваться — хватит того, что я и так предыдущее платье приняла, — но стоило мне об этом обмолвиться, как и без того бледная служанка вообще стала такой, что краше в гроб кладут. Пришлось переодеваться. Еще одна странность: на этот раз явилась не Абигел, а другая женщина. Девочке что, не простили ее ошибку с зеркалом? Тогда почему все эти дни она продолжала мне прислуживать?
Как же все это непонятно… Радует одно: я и на этот раз смогла спрятать подарок Фелана себе за пазуху — можно не бояться, что тетрадь пропадет.
Знать бы еще, зачем все эти переодевания.
А еще я бы хотела узнать, как же там Айден… Что с ним, где он… Все последние дни, стоило подумать о капрале, сердце начинало тревожно ныть.
Словно в ответ на мою мысль дверь чуть слышно скрипнула. Я резко обернулась и, не дожидаясь, пока новая служанка разберется с моими кудряшками, шагнула вперед. Пора доказать, что я кнесна де Шасвар!
— Может, вы наконец объясните, что здесь происходит?
Граф Брашан удивленно заломил бровь:
— Простите, миледи?
— Я ваша пленница? Если нет, то почему меня держат в этой комнате? Если да, то что вы хотите от меня?! Я требую объяснений!
А он вдруг протянул мне здоровую руку:
— Я как раз за этим и пришел. Разрешите вам все показать?
Сделав вид, что не заметила его жеста, я шагнула к двери:
— Показывайте.
Главное, выдержать лед в голосе. И не показать, что мне вдруг стало страшно.
Гостевая комната находилась очень высоко над землей. На этот раз пришлось спускаться по лестнице. Граф некоторое время поплутал по коридорам и вывел меня на небольшую смотровую площадку, окруженную балюстрадой и расположенную примерно на высоте третьего этажа над землей. Внизу виднелась брусчатка внутреннего двора, обнесенного со всех сторон крепостной стеной, но в отличие от того, что я видела через окно раньше, двор, оказался пустынен, все двери были закрыты. Лишь посредине двора стояла, покачиваясь, одинокая мужская фигура в зеленом мундире Порубежной стражи…
Айден…
Живой…
Пальцы сжались на перилах. Значит, «несколько дней назад», граф?
Я повернулась к хозяину башни:
— И как это понимать? Что здесь происходит?
Откуда-то сверху донесся протяжный птичий крик. На горизонте виднелись летящие силуэты, словно сюда приближалась огромная птичья стая.
Граф бросил короткий взгляд на небо и, проигнорировав мой вопрос, скривился:
— Дару, как же не вовремя… — Коротко взмахнув рукой, он рявкнул: — Задержать их!
Послышалось оглушительное хлопанье крыльев. Стоящие в окнах башни фении просто шагали наружу и, в падении превращаясь в птиц, взмывали в небо, вверх, к тем, кто летел к замку. А впереди от самой кромки леса, который я могла видеть поверх стены, окружающей башню, неслись конники.
Где-то внизу одна из дверей, ведущих во двор, загудела от мощного удара, словно кто-то врезался в нее всем телом.
— Что здесь происходит?! — Я вцепилась в руку хозяина башни.
Капрал внизу вздрогнул и закрутил головой.
Граф Брашан тоже вздрогнул, но не от удивления, а от боли. Еще бы, я ведь за раненую руку схватила! Осторожно убрав с предплечья цепкие пальчики и сдвинув мою ладонь себе на пояс, он выдавил улыбку:
— Гладиаторские бои всегда красивы. Я хотел показать вам перед празднеством прекрасное зрелище, но сейчас придется все сократить до минимума… Выпускайте зверя!
Я поспешно отдернула от графа руку. В какой-то миг опять показалось, что мое запястье покрыто каким-то диковинным браслетом из белоснежных перьев, но так это или не так, разбираться было некогда.
Перед празднеством? Каким празднеством?
Дверь во двор распахнулась от очередного толчка, и на выложенную каменными плитами площадь вылетел… ощетинившийся Брысь.
Зверь крутанулся вокруг своей оси, выискивая врагов, рванулся к капралу и, радостно взвизгнув, принялся скакать около него, норовя обслюнявить.
А небо потемнело от птичьей стаи… Где-то там, высоко, коршуны, скопы, ястребы и пустельги сшибались с прилетевшими с востока птицами, нападали на всадников, мчащихся во весь опор со стороны леса. Раздавались крики, ветер приносил окрашенные кровью перья…
— Айден!
Капрал, гладивший иглоноса, замер, высматривая меня.
— Айден, я здесь! — Забыв про маменькиного кузена, я отчаянно замахала руками, пытаясь привлечь внимание милеза.
И забыла, надо сказать, совершенно зря. Потому что в тот момент, когда милез нашел меня взглядом, в мое плечо вцепилась крепкая рука. А в следующую секунду меня просто потащили прочь с площадки.
— Айден!!!
Крошечная замковая часовня располагалась практически под самой крышей. Вдоль стен стояли украшенные белоснежными покрывалами статуи местных богов. Застекленные витражами узкие окна напоминали бойницы. Перед покрытым позолотой алтарем замер, благостно сложив пухленькие ручки на груди, невысокий священник в сиреневой мантии. За его спиной виднелись расправленные стрекозиные крылья. Лаум… Самый настоящий лаум.
Я за последние несколько дней перевидала больше нелюдей, чем за всю жизнь. Если, конечно, позабыть о том, что, как выяснилось, я и сама полукровка.
Меня буквально затолкнули в часовню, мимо замерших у входа охранников. За спиной оглушительно хлопнула дверь, загрохотал засов. Граф Брашан, крепко сжимая локоть, буквально потащил меня к священнику.
— Начинайте, отче!
Что начинать?
Священник повел крыльями и, шагнув вперед, простер руки:
— Дети мои, мы собрались здесь для того, чтобы связать узами брака…
О чем он? Какого брака?
Пока я, не в силах собраться с мыслями, очумело хлопала глазами, меня дернули, подтягивая еще ближе к алтарю, и рявкнули:
— Быстрее! Есть же короткая версия обряда!
— …этого мужчину и эту женщину…
— Не злите меня, святой отец!
Священник сбился с заученных фраз и зачастил:
— Дабы в горе и в радости… жена да убоится…
Вот тут я окончательно осознала, что происходит. Нет, понятное дело, я уже несколько лет серьезная замужняя женщина, но становиться двоемужницей не хочу! Меня еще с Шемьеном не развели! И вообще, не хочу я замуж за этого графа! У меня Айден есть! Точнее, у меня его нет, он ничего о моих мыслях не знает, да я и сама не знаю, что там у меня в голове творится, за каким Трыном я за ним побежала, но одно я точно знаю — замуж за графа не хочу!
— Я не хочу!!!
— А кто тебя спрашивает, — хищно ухмыльнулись мне в ответ. — Быстрее, отче!
Я задергалась, пытаясь вырваться из крепкой хватки, но ладонь, держащая меня за локоть, сжалась лишь сильнее.
— Быстрее, святой отец!
Из коридора слышались голоса, звон металла, крики… Потянуло запахом дыма.
— …и да будет брак этот именем Керноса вечен!
С вскинутых ладоней священника сорвался золотой луч света, разделившийся на два отдельных. Один луч протянулся к моей левой руке, другой — к руке хозяина замка.
— Не хочу, не хочу, не хочу!!!
Лучик обвился вокруг моего пальца, начал отвердевать, приобретая уже знакомую форму обручального кольца…
— Объявляю вас мужем и женой!
Кольцо на миг полыхнуло алым и… исчезло без следа.
Господин Брашан, на пальце которого также не осталось ни малейшего намека на обручальное кольцо, озадаченно затряс ладонью, словно надеясь, что от этого что-то изменится. Понял, что ждать нечего, выпустил наконец мою руку, шагнул к священнику и навис над ним:
— Как это понимать?
Мне в отличие от него было некогда думать, что случилось. Я метнулась к двери, потянула ее на себя — безрезультатно, закрыто с той стороны.
Я панически озиралась по сторонам. Что делать? Окна узкие, да и находится часовня под самой крышей, а я же не птица! В дальнем углу хозяин замка чуть ли не за горло тряс побледневшего лаума, повторяя:
— Как это понимать?!
— Кто-то из венчающихся уже состоит в браке! — наконец проблеял священник.
Зеленый Отец, никогда не думала, что буду настолько благодарна Шемьену!
— Кто-то?! — хищно выдохнул граф и оглянулся на меня.
— Ага, я замужем, — радостно подтвердила я, чувствуя, что нежелательный брак уже не состоится.
Крылья носа господина Брашана нервно задергались:
— Значит, «не замужем», значит, «случайный попутчик», значит, «Айден»… Ничего, скоро станешь вдовой!
Выпустив полузадушенного лаума, граф отшвырнул меня от двери. Не удержавшись на ногах, я упала.
— Поднять засов! — проревел он и выскочил в коридор.
Пока я пыталась подняться, вновь хлопнула дверь, громыхнул замок.
На полу у алтаря кашлял, хватая ртом воздух, пухленький лаум. Я заперта в часовне, где-то там находится капрал, по коридору кто-то носится с криками, бряцая железом… А у меня просто слов нет, только крутится на языке прилипшая присказка «трындец». Так и хотелось дополнить, пусть даже про себя: «Причем полный».
С той стороны двери кого-то плотно приложили спиной (или головой, не знаю) о деревянное полотно. Раздался оглушительный грохот, на несколько секунд стало тихо… Потом что-то зашумело, и затем створка распахнулась. На полу лежало неподвижное тело господина Брашана, а рядышком валялись те самые стражники, которые до этого охраняли выход и запирали дверь.
Ой!
Стоящий на пороге незнакомый фений в охотничьем костюме, увидев меня, отрывисто спросил:
— Матильда?
Я зачарованно кивнула, чувствуя, что ответить не смогу, голос мне изменит.
Незнакомец протянул руку в кожаной перчатке с раструбами:
— Пойдем. Я знакомый твоей матери.
Ага, сейчас, только косу заплету. Мало того что он обращается ко мне на «ты», так еще и знакомым называется. Хозяин замка вообще вон, как оказалось, мне дядюшка, и это не помещало ему три дня держать меня взаперти, а потом резко попытаться со мной обвенчаться.
Мужчина тихо ругнулся, видно, поняв мои сомнения, и уже мягче пояснил:
— Она здесь. Послала за тобой.
В коридорах замка было много раненых, как я поняла, и с той, и с другой стороны. Честно говоря, я еще сама не знала, стоит ли верить словам нового знакомого (неужели мама действительно отправилась меня спасать, нашла меня?), но пока что следовала за ним.
Меня довели до первого этажа, вывели во двор… И первым, кого я увидела в толпе фениев, занятых своими делами и пытающихся прийти в себя после битвы, был Айден. Израненный, в порванной одежде, с каким-то мечом, перепачканным в крови, но живой. Живой!
У ног милеза крутился, заглядывая ему в глаза, Брысь.
Сама не зная, что делаю и зачем, я выдернула руку из ладони сопровождающего и рванулась к капралу. Повисла у него на шее и, вытянувшись на цыпочках, чмокнула в щеку и замерла, прижавшись щекой к его груди. Живой. В самом деле живой.
Милез удивленно замер, а потом осторожно и несмело провел ладонью по моей макушке. А я просто стояла и слушала биение его сердца. И ничего мне больше не нужно было…
За спиной раздался тихий кашель и уже знакомый голос:
— Вот видите, госпожа де Шасвар? Я привел вашу дочь. Она в целости и сохранности. Надеюсь, мне теперь будет положено хотя бы на одну благосклонную улыбку больше?
Тихий смешок:
— Всего на одну, господин Робилард, не более.
Рука Айдена, приглаживающая мои вихры, замерла, а в следующую секунду капрал, выпустив меня из объятий, свирепо прорычал:
— Так ты уже здесь, сволочь?! — и шагнул к моему спасителю.
