ГЛАВА 32 Громко хлопнув дверью напоследок
Ничего-ничего… я потихоньку через окошко…
Граф Дракула после сытной трапезы
Прохаживаясь туда-сюда вдоль клетки, Сатана заложил руки за спину и принялся напевать популярную в определенных кругах песенку. Всех присутствующих передернуло. Кого от безбожного перевирания текста шлягера, кого от репертуара, но всех без исключения от вокальных данных Владыки ада и полного у него отсутствия музыкального слуха. Теперь мне ясна одна из причин, побудивших обладающего ангельским терпением Творца низвергнуть его в ад. Здесь звукоизоляция хорошая.
Сатана спохватился, когда первые, наиболее впечатлительные демоны из творческой молодежи начали штабелями валиться на пол, но, держа марку, допел до конца и потребовал оваций. Придворные начали аплодировать его таланту, однако когда один из карьеристов выкрикнул заветное: «Бис! Бис!» – его слегка придавили, незаметно, по кусочкам распихав по углам.
Впрочем, Сатана и сам понял, что не стоит слишком уж часто подвергать окружение подобному испытанию. Бывало, правителей и за меньшее свергали…
Вернулись посланные за Ливией слуги. Они распахнули покрытые золотом створки дверей, отбросили бархатные портьеры.
В железном кольце личных гвардейцев Владыки ада вошла ангел-истребитель, прекрасная, даже невзирая на осунувшееся от бессонных ночей и тяжелых дум лицо, от этого только более хрупкая и трепетная.
Встретившись со мной взглядом, она вздрогнула и споткнулась.
– Какая трогательная встреча,- прокомментировал Сатана.- Приступай! Время пошло.
И, достав из кармана песочные часы, рассчитанные на тридцать минут, он демонстративно поставил их на пол.
Заструился песок, отмечая необратимую скоротечность времени.
– Пропустите ее! – потребовал я.
Сатана взмахнул рукой, и гвардейцы расступились, открывая проход.
– Подойди ко мне. Пожалуйста.
Ливия, словно подброшенная пружиной, бросилась к клетке и, просунувшись через вырванные Владыкой ада прутья, повисла у меня на шее, шепча:
– Любимый…
– Сделай, что я попрошу.
– Что сделать?
Сатана влез в разговор и с присущей ему бесцеремонностью блеснул знанием французского языка. Его окружение дружным свистом, улюлюканьем и прочими хрюкающими и лающими звуками подтвердило свои знания в данном вопросе.
– Не слушай их,- неотрывно смотря в глаза ангелу, произнес я.- Доверься мне.
– Х-хорошо…
– Встань на колени предо мной. Верь мне… Опустись.
Ливия опустилась.
В ее бездонных глазах плещутся доверие и страх. Словно у бездомного котенка, которому приближающаяся рука с одинаковой вероятностью может принести уют и тепло домашнего очага и разделочный стол живодера.
С трудом ворочая пересохшим языком, прошу:
– Запусти руку.
Зал содрогнулся от дикого хохота.
– Что?
– Запусти свою руку мне в штаны. Только осторожно и медленно.
Она вспыхнула словно маков цвет, но дрожащей рукой выдернула подол моей рубахи и скользнула в штаны тонкими прохладными пальцами.
– Нащупывай,- распорядился я, неотрывно глядя в ее глаза.
Сатана ухватился за плечо своего адъютанта, другой рукой утирая слезы, навернувшиеся на глаза от буйного веселья. Красномордый мордоворот побледнел, видимо впервые почувствовав на своей шкуре сатанинское пожатие.
Ее ладошка скользнула по волосам и, нашупав искомое, крепко сжала его.
Волна жара прокатилась по телу, бросив меня в дрожь.
– Я держу его,- блестя слезинками на глазах, прошептала Ливия.
Сатана от очередного приступа животного ржания не устоял на ногах и свалился на пол. Пискнул Брут, в бок которого вонзился дьявольский рог, заверещал, прыгая на одной ноге, Каин – вторую раздавило копыто Владыки ада.
Все воинство адское дрогнуло, восторженно подбрасывая в воздух мечи и топоры. Многие явно переоценив при этом свои силы. Возгласы пострадавших лишь усилили общий истерический приступ смеха.
Свое окружение князь этого мира – мира Тьмы – Сатана подобрал под стать себе: для них падение светлой души в тенета мрака – величайшая радость.
– Остановись, Ливия! – содрогаясь от боли в скованном колдовством теле, прохрипел ангел Эй, роняя белый пух с ангельских крыльев.
– Я тебя люблю,- сказал я.
– Я тебя люблю,- ответила Ливия. И, встав во весь рост, подняла над головой мой крестик, вспыхнувший, словно сверхновая звезда.
Взревел Сатана, приходя в неистовство от одной мысли, что его посмели обмануть. Завизжали, закрываясь руками от яркого сияния, придворные, чьи тела начали трансформироваться, принимая естественный (с человеческой точки зрения – противоестественный) облик. Затрещал камень – это начали пробуждаться от сна изваяния гаргулий. Обнажили мечи гвардейцы.
Соотношение сил явно не в нашу пользу. Недаром имя им – легион.
– Молись,- начиная боевую трансформацию, прокричал я. Оковы удержат людей – они слабы физически, они удержат демона – он не властен над хладным железом, но они неспособны удержать древнего бога любви, чьей любви угрожает опасность.
– Молю тебя, Господи, всемилостивый и… – начала Ливия. И с каждым словом голос ее креп, наливаясь силой.
Но эта сила не противится мне, она вливается, подпитывая древние корни.
Как тут не вспомнить Господне благословение?
Трещат, расползаясь, рубаха и штаны. Хорошо, кольчуга осталась в хижине святого старца.
Взбрыкнув ногами, вырываю из крепления цепи оков.
– Прикольно,- бормочет черт, втихую ковыряя согнутой проволочкой в отверстии замка.
– Наконец-то,- разминает плечи Добрыня.
– Убейте их! – выпростав пятерню, орет Сатана.- Мочи вредителей!
В нашем направлении летят мечи, топоры и разная мебель эпохи Возрождения, она же Ренессанс.
Сияние крестика останавливает их полет на полпути, и они падают на пол, звеня и высекая искры из хрусталя.
С глухим скрежетом отпадает дужка у замка.
Потирая освободившиеся руки, Ламиира озирается в поисках оружия.
Обрушиваю удар копыта на замок, которым закреплены оковы ангела-истребителя Эя. Он – наша единственная надежда. Может, я чего-то и недопонимаю, но он не так прост, каким хочет казаться. Не в каждых устах имя Господа производит такой эффект в аду. Я-то ори сколько угодно, хоть оглохни от собственного крика,- ну подрожит земля, вороны с деревьев слетят – вот и весь результат.
Гвардейцы, подкрепленные силами легионеров, окружают клетку и начинают продвигаться вперед, медленно, но верно сокращая разделяющее нас расстояние.
– Скорее!
Брызжет во все стороны разбитый металл. Лишившись удерживающих оков, ангел безвольно сползает на соломенную подстилку клетки. Магия черных веревок слишком сильна и слишком проста, чтобы можно было противостоять ей. То, что он смог превозмочь ее и выкрикнуть несколько слов, даже единожды,- уже чудо.
Фыркнув, рогом поддеваю колдовскую веревку. По ней пробегает хоровод искр, и она медленно опадает, повиснув на крыльях.
Застонав, ангел прикасается к цепям, все еще удерживающим ноги, и те рассыпаются горсткой ржавчины.
– Я пошел.- Сделав ручкой, черт незаметно исчезает.
В этот момент Сатана ударяет кулаками в пол. Воздух стонет, хрустальные полы покрываются густой сеткой трещин. Сеяние крестика тускнеет, и адские орды бросаются на нас.
– Стойте! – Ангел-истребитель повелительно поднимает руку.
«Да что ты с ними разговариваешь?» – хочется крикнуть мне. Но единороги не говорят на человеческом языке. Они по-своему мычат.
Демоны замирают.
– Господи! – воззвал Эй.
Затряслись стены, заходили ходуном полы, сунувшаяся было в двери гаргулья поспешно замерла. Скульптурным изваянием самой себя.
Лишь Сатана, в своей безумной ярости лишенный страха, превратился в трехглавого ужасного зверя. Одна голова – бычья, с огромными рогами и слепыми глазницами; вторая – змеиная, с источающими кипящий яд зубами и третьим глазом во лбу; третья – человеческая, с сифилитическим провалом на месте носа и вертикальным разрезом оранжевых глаз.
– Смерть! – в три пасти ревет Владыка ада, разбрасывая демонов в стороны.
Противостоять ему в его собственном дворце невозможно, поэтому, выпрыгнув из клетки, расшвыриваю минотавров и впрягаюсь в одну из опустевших лямок.
– Смерть!
Ледяные иглы впиваются в круп.
Заржав, изо всех сил тяну лямку, срывая с места воз. Скользят по мрамору копыта, дрожат от чрезмерной нагрузки мышцы. За спиной мечутся молнии, взрываясь и заполняя воздух запахом озона, таким сладким после разъедающей носоглотку серной вони. Хлестко бьют порывы ледяного ветра. Пылают портьеры, занявшиеся от упавших свечей.
– Смерть! – Беснующийся Сатана взмахнул когтистой лапой.
Задетая клетка наклоняется, грозя перевернуться, но я рывком возвращаю ей устойчивость. Еще рывок.
Со скрипом раздавив окаменевшую гаргулью, начинают закрываться створки ворот. Видимо, стражники сообразили, что главное – не дать нам вырваться за пределы Пандемониума.
Еще рывок. Отбросив в яростное пламя огненной геенны вставшего на пути многорукого великана, несолидно заверещавшего фальцетом, тяну за собой телегу. Торчащие во все стороны прутья со скрежетом вспарывают золотое покрытие ворот, выворачивая драгоценные камни невиданной чистоты и размера. Те с грациозностью обычных булыжников хрустят под цельнодеревян-ными колесами, обитыми по ободу стальной полосой.
Рывок, но сходящиеся ворота намертво заклинили клетку, зажав с боков.
Отчаянно реву, с тоской взирая на неторопливо ползущий вверх подъемный мост. Покрывающий его поверхность хрусталь горит в отблесках вечного огня.
Под ударом Сатаны телега трещит и рассыпается на части. В его когтях остается покореженный верх.
От неожиданно возникшей слабины падаю на колени, лишившаяся задней колесной пары телега поддает мне под зад, и мы вылетаем из ворот, словно пробка из бутылки шампанского, которую ударили в дно ладонью.
– А-а-а…
Последнего удара о мостовую телега не пережила – распалась на готовые к растопке дрова.
Хлопнув створками, закрылись ворота Пандемониума.
Поднявшись на дрожащие ноги, мы обернулись на разбегающихся во все стороны демонов и недоуменно переглянулись – неужели это все?
Подъемный мост, жалобно застонав, упал. Мы вновь повалились на хрусталь.
– Сколько можно?! – возмутилась Ламиира, потирая бедро.
Ливия, добравшись до меня, зарылась лицом в густую гриву.
– Нужно идти.- Торопя нас, Добрыня тянет за руку Лелю.
– Смерть!!!
Выбитые створки ворот, переворачиваясь в воздухе, словно разделенная пополам бабочка, пролетели над нашими головами и, вырвав из мостовой несколько хрустальных плит и проломив ажурные перила, рухнули в пламя геенны огненной. Только расплавленный металл брызнул в стороны, словно из мартеновской печи, да дымок заклубился.
Показавшийся в проеме, чернеющем на месте врат Пандемониума, Сатана имел облик поистине ужасный. Уж на что изобретательны создатели шуттеров и квестов, но такое…
– Смерть! – с потрясающей периодичностью проревел он и попытался просунуться в проем.
Едва одна из голов высунула наружу серпообразный нос, как содрогнулась земля. Вздыбилось багровое небо, замерло пламя геенны огненной, ударил крупный град, скатываясь к ногам Сатаны.
Он замер, словно налетев на преграду.
А градинки, прилипая одна к одной, сплавились в однородную ледяную глыбу.
Рванулся Сатана, ударил крыльями, но лишь крепче стал лед, лишь сильнее его хватка. Сквозь него просматриваются тела полностью вмерзших в нее демонов, бесов и прочей челяди.
Небо прояснилось. Последние, особо увесистые градины скатились к ледяной глыбе и вмерзли в нее.
Взревел Сатана.
Задрожали стены Пандемониума, завыли мелькающие в толще пламени геенны огненной призрачные тени.
Ударил Владыка ада крыльями, пытаясь вырвать вмерзшее по пояс тело из ледяного монолита. Но на хрупкой ледяной поверхности не появилось даже трещинки.
Поднялись в небо обсидиановые гаргульи, пронзительно пища, но попытки напасть на нас не предпринимая.
– Не один день понадобится, чтобы растопить его,- заметил Добрыня Никитич.
Не дни – годы,- поправил ангел-истребитель, не скрывая довольной улыбки.
Прячущийся за колонной маркиз Амон довольно потер руки и прошептал себе под нос:
– Тут теперь все от меня зависит.
В его коварных мозгах зрел план, как организовать работы по растопке льда так, чтобы они продлились дольше, чем тому же самому льду понадобилось бы, чтобы растаять естественным путем.
Взмахнув хвостом, он опустился на землю и, опершись головой на скрещенные лапы, принялся терпеливо ожидать своего шанса.
– Вот оно, торжество добра над злом,- возвестил ангел-истребитель.
– Только это не повод задерживаться здесь,- напомнила Леля.
– Куда? – спросил ангел, открывая зев портала.
Я такой впервые вижу. Он крестообразной формы. С ярким золотистым сиянием по контуру и белым свечением в центре.
– Домой,- дружно ответили мы, шагая в него, даже я что-то подобное фыркнул.
